По доброй воле

Я стойко встретил его взгляд, пытаясь понять, какого черта ему нужно. В альфа-самца играет? Все, что он делал, слишком сильно походило на провокацию. Настолько сильно, что не могло не быть ею. И я решил не поддаваться.

– Я так понимаю, твоя правая рука все еще не в порядке?

– Нет, это привычка. Эйс ведь говорила. Слишком часто я в последние годы ее ломаю. И левая частенько меня выручает.

Он пристально посмотрел на мою кисть и сжал ее сильнее. Я поморщился и глянул на него с нескрываемым раздражением.

– Судя по твоей удали, довольно часто она тебя выручает.

Аарон удивленно моргнул, а потом согнулся пополам в приступе совершенно неестественного хохота, отпустив наконец мою руку.

– Ох, Дэнни, а я думал, что один живу с дерьмовым чувством юмора!

Мужчина поднял на меня взгляд, и я против воли напрягся всем телом – серые глаза резанули заточенным лезвием. Я хищно улыбнулся в ответ.

– Радуйся, теперь нас таких двое. Есть повод подружиться!

Аарон снова засмеялся. На этот раз совершенно искренне.

– Я подумаю над твоим предложением. А если серьезно – хорошо выглядишь. Так держать!

Я кивнул и посмотрел на Алессандру. Она наблюдала за ними с мрачным видом, но стоило нам встретиться взглядами, тепло улыбнулась.

– Вот, держи. Предупреждаю – если вернешься после поездки с переломом, пойдешь искать другого врача.

Аарон взял протянутый лист бумаги и лучезарно улыбнулся.

– В этом городе нет врача лучше тебя. Поэтому хрен ты от меня отделаешься.

Алессандра покачала головой, обняла мужчину на прощание и тихо ответила:

– Береги себя.

Мужчина на мгновение сжал ее крепче, чем требовали дружеские объятья, и зажмурился. А я отвернулся, пряча улыбку.

Она ему нравится. И еще как.

Аарон отпустил девушку, развернулся и чеканным шагом солдата на параде вышел из кабинета. Алессандра еще несколько секунд смотрела на закрывшуюся за его спиной дверь с явной тревогой, а потом повернулась ко мне.

– На чем мы остановились?

Я тяжело вздохнул.

– На болях.

Алессандра села рядом со мной и с серьезным видом подвела итог:

– Детка, это не шутки. Тебе стоит притормозить. Если ты это не сделаешь, за тебя это сделает боль. Понимаешь, о чем я говорю?

Я кивнул, думая совершенно не про боли, и неожиданно для нас обоих спросил:

– Он тебе нравится, да?

Девушка застыла на пару мгновений, а потом засмеялась. Нервно и до жути фальшиво.

– Я не кручу романы с пациентами.

Я тепло улыбнулся.

– А если бы он не был твоим пациентом?

Алессандра скользнула по мне удивленным взглядом. Что-то вдруг проснулось в глубине ее карих с золотыми крапинками глаз… и я похолодел.

«Дьявол, Стоун, засунь в задницу свое любопытство!».

Наконец, девушка медленно покачала головой.

– Нет, детка. Аарон мне нравится, но… не так, как ему хотелось бы.

Я сглотнул, разглядывая искорки, что все ярче полыхали на шоколадной радужке.

«Кажется, пора валить».

– Хорошо. Думаю, я тебя понял. Буду позволять себе передышку.

«Очень постараюсь! Клянусь!».

– Постарайся, Дэнни. Мне не хочется снова смотреть на твои мучения.

Я встал слишком быстро и едва не запутался в собственных ногах.

Тихий голос остановил меня уже в дверях:

– Он спрашивал о тебе.

Я обернулся и вопросительно моргнул. Алессандра кивнула на дверь.

– Аарон. Спрашивал, кто ты такой, откуда взялся и что у тебя за травма.

«Какого черта он ко мне прицепился? Так сильно ревнует?».

Девушка развела руками

– Расслабься, я ничего не рассказала. Врачебная тайна и все такое.

– Спасибо… детка.

Алессандра кивнула с серьезным видом.

– Береги руку. Она тебе еще пригодится.

Мне показалось, или в ее последних словах действительно прозвучала горечь?

***

Я действительно следовал совету Алессандры… первые три недели. Налегал на левую руку, упорно перекладывая на нее всю основную деятельность, и с хищным азартом отмечал, насколько легче становилось совершать любые действия и как сильно чертов мир заточен под правшей…

Правую руку тренировал осторожно, стараясь не перенапрягаться, а потом и вовсе перестал. И боль, которая только начинала нашептывать о своем присутствии, ушла. Неделю я прислушивался, пытаясь уловить ее отголоски в глубине мышц. И, в очередной раз убедившись, что она ушла, возобновил полноценные тренировки.

Очень зря…

Я проснулся посреди ночи с диким воплем. По телу растекался огонь. Мне казалось, что я в нем сгорало каждое мышечное волокно. Рука и правая сторона груди онемели. Боль была настолько страшной, что казалось, будто меня режут живьем, пытаясь добраться до костей, которые ломаются и срастаются сами по себе.

Приступ был таким внезапным, что в первые несколько минут я думал, что кто-то забрался в квартиру и пытается меня убить, втыкая в плечо нож. Я выгибался по кровати и махал левой рукой, пытаясь отогнать нападавшего, но, конечно же, никого не было. Я был совершенно один в квартире на окраине Чикаго и мог только вопить.

Голова раскалывалась от подскочившего давления. На лбу выступила холодная испарина. Я выл в потолок, окруженный темнотой, похороненный в своем одиночестве. И если кто и слышал меня, он явно не торопился на помощь.

Я молился, чтобы боль прошла. Это было похоже на судорогу, которая иногда сводит мышцы ног во сне. Вот только сейчас такой судорогой была сведена вся правая верхняя половина моего тела. Я словно горел заживо и молился только об одном – чтобы это прекратилось! Как – не важно! Лишь бы прекратилось! Хоть на мгновение!

Когда бок пробила невралгия, я захлебнулся кашлем и попытался перевернуться на левую сторону. Боль тут же запустила острые когти в лопатку и позвоночник.

Из глаз катились слезы. Я изо всех сил закусил наволочку. Мне казалось, что агония длится целую вечность. И когда боль достигла апогея, перед взглядом встали ледяные глаза боевого товарища. Он смотрел на меня из глубин памяти и хмурился.

Я зарычал, напрягая и без того сведенные мышцы.

«ЧЕРТОВ ГРИН! ЭТО ВСЕ ТВОЯ ВИНА! ВО ВСЕМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ, ВИНОВАТ ТОЛЬКО ТЫ!».

Я вспомнил рассказ доктора Стивенсона о ребенке-солдате и с кристальной ясностью осознал, чего он пытался добиться. И заскулил, вжимаясь в подушку лицом.

«Нет, док! Ты был неправ, сравнивая взрослого мужчину, отдающего отчет в своих действиях, и ребенка, выросшего в огне войны! Иди к дьяволу, док!».

Пытка болью продолжалась. Я рыдал, не в силах сделать хоть что-то, и уже не молился о том, чтобы это прекратилось.

Я хотел умереть. Сдохнуть в съемной квартире на окраине Чикаго. В полном и беспросветном одиночестве. С невыполненным обещанием. С недостигнутыми целями. Слишком молодым, чтобы умирать. Я молил всех богов, каких удалось вспомнить, чтобы они прикончили меня!

Когда организм, наконец, не смог больше справляться с адской нагрузкой, я отключился. Но даже будучи без сознания, вздрагивал от волн боли, атакующих тело…

***

Алессандра, едва взглянув на меня, сразу поняла – что-то не так. Впрочем, неудивительно! Мне не хватало только транспаранта с надписью: ВСЕ ХРЕНОВО!

Бледный, с глубоко запавшими глазами, влажными от пота волосами, я ввалился в кабинет, пошатываясь от слабости и вздрагивая от боли, которая то и дело вонзала зубы в мышцы и кости.

Алессандра ринулась ко мне и схватила за запястья. Я глухо застонал, когда она потянула меня за правую руку, и едва не рухнул на пол. Теплые ладошки скользнули по моему лицу, прижались ко лбу.

– Дэнни, что с тобой?! Что случилось, где болит?!

Я хрипло выдохнул и приподнял правое плечо. Пара дюймов – и я ослеп от очередной вспышки боли, заваливаясь на девушку. Она тут же потащила меня, обнимая за талию и позволяя опереться на себя. Но вместо того, чтобы усадить на банкетку, провела к дивану за бумажной ширмой. Сквозь гул крови в ушах я разобрал:

– Я же предупреждала! Дэнни, я предупреждала тебя!

И прошептал, запинаясь от боли:

– Я знаю, Алессандра, знаю.

Она пропала из вида. Зажурчала вода. Хрустнул пластик. Спустя несколько секунд, растянувшихся в вечность, девушка протянула мне таблетку и стакан воды.

– Выпей. Быстро!

Я отрицательно мотнул головой и согнулся пополам, пытаясь справиться с тошнотой. Я и так выблевал все, что съел за прошедшую неделю. Внутри оставались только необходимые для жизни внутренние органы. И мне хотелось, чтобы там они и остались!

– Я уже. И много.

– Твои «витамины» с этим не справятся!

Я скользнул взглядом по бледному лицу Алессандры и забрал таблетку левой рукой. Правую то и дело сводила судорога, от которой пальцы загибались крючками, а рука повисала плетью. Закинуть таблетку в рот до нового приступа я успел, а вот запить – нет. Алессандра ловко поднесла стаканчик с водой к моим губам.

– Давай, Дэнни! Давай, запивай! Быстро!

Я сделал несколько глотков и, когда она убрала стаканчик, уронил голову на грудь.

Теплая ладошка заскользила по моей спине, ласково поглаживая, успокаивая. Я прикрыл глаза, упиваясь ощущениями… а в следующее мгновение с воплем рухнул на пол, потому что Алессандра схватила меня за правое плечо и сильно надавила на эпицентр боли.

Звонкий голос пробился сквозь барабанный бой в голове:

– Я помочь хочу! Помочь!

Девушка опустилась на пол рядом со мной и протянула руку, но я отбил ее. Вся ярость, скопившаяся в груди, вырвалась наружу одним воплем:

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

– СТОУН!

Я вздрогнул всем телом, когда Алессандра вцепилась в меня обеими руками, и рванул прочь. Но она держала меня с невероятной для ее комплекции силой. Когда она прижалась к моей спине и обхватила поперек груди руками, я вцепился в ее предплечья.

– Я помочь хочу! Тише, сейчас будет легче! Дай помочь тебе…

Я судорожно вдохнул, цепляясь за руки Алессандры и пытаясь не утонуть в шторме боли, в око которого меня зашвырнул необдуманный рывок.

Когда тонкие пальцы легли на мое правое плечо, я зарычал и дернулся. Девушка прикрикнула:

– Я ПОМОЧЬ ПЫТАЮСЬ! ПРЕКРАТИ!

Я с трудом заставил себя остаться на месте, когда ее пальцы запорхали по моему плечу, изредка нажимая на одни мышцы и мягко разминая другие.

Вскоре боль начала отступать, уж не знаю, что помогло – таблетки или умелые руки доктора Коппола.

– Тебе лучше?

Я медленно кивнул и внезапно осознал, что Алессандра все еще прижимается к моей спине. Ее ладонь покоилась на моей груди, там, где билось сердце. Пальцы поглаживали рельеф мускулов, нежно, осторожно. Вторая ладонь лежала на плече. Ноготки едва ощутимо царапали кожу на шее. Девушка льнула ко мне совсем не как доктор, снося к хренам личные границы.

Я охренительно густо покраснел. Хотел отстраниться, но тепло чужого тела успокаивало.

Нет, не так.

Я вдруг в полной мере осознал, насколько одинок, как сильно мне не хватает живого человека рядом. Прошлая ночь показала, как опасно одиночество…

Когда Алессандра осторожно отстранилась, я едва не застонал от отчаяния, но быстро взял себя в руки. Опираясь на левую руку, поднялся на ноги и помотал головой. В нее словно свинца накачали, и я пошатнулся, но не упал, вовремя перенеся вес на опорную ногу.

– Дьявол…

Боль ушла не полностью. Я чувствовал ее справа между лопаткой и ключицей и в плечевом суставе. Но судорога больше не сковывала руку. Я осторожно сжал кулак.

– Дьявол, как же…

– Я предупреждала тебя, Дэнни! Предупреждала!

Я обжегся об кипящие от гнева карие глаза.

– Какого черта ты такой упрямый?!

Голос девушки дрогнул в конце фразы, словно она собиралась заплакать. Изящные плечики опустились. Поддавшись порыву, я обнял Алессандру левой рукой и зашептал, чувствуя, как ее ладони мягко скользят по моей груди:

– Прости, я знаю, я идиот! Я сделал перерыв! Боль ушла совсем, и я решил, что…

Девушка тяжело вздохнула, и я выпустил ее. Мы встретились взглядами, и мне стало не по себе – в глазах Алессандры было столько боли, что сердце сдавило, да так сильно, что оно на пару секунд биться перестало.

Тонкие пальцы прошлись по моему затылку, ероша волосы. Потом скользнули по моему лицу, поглаживая скулу. Ноготки зацепились за короткую щетину. Девушка грустно вздохнула и почти прошептала:

– Поздравляю, детка. Ты все же угодил в гребаный процент.

Еще пару секунд она всматривалась в мои глаза, словно пыталась найти ответ на незаданный вслух вопрос, а потом отошла к рабочему столу. Я проследил за ней взглядом и шумно выдохнул, когда она взяла рецептурный бланк и что-то написала, кривясь, будто от боли.

– Алессандра, что ты делаешь?

Девушка подошла и протянула бланк, не глядя на меня. Я мельком посмотрел на рецепт… и изумленно выдохнул.

– Что?!

– А чего ты ждал?

Тихий голос резанул нервы тоской. Та же тоска была во взгляде Алессандры.

Не смотрят так доктора на «провинившихся» пациентов. Так смотрят на тех, кто разочаровал до глубины души. Тех, кто не безразличен.

«Тебе кажется, Дэнни! Просто она слишком сильно привязывается к своим пациентам! Вспомни Аарона!».

Я сглотнул и покачал головой.

– Нет.

– Да, Дэнни.

Я снова прочитал короткое слово, поминая Аарона всеми матерными словами.

– Нет, Алессандра. Я не сяду на это!

Я скомкал лист и швырнул на пол. Девушка шагнула ко мне. Ее глаза полыхнули праведным гневом.

– Хочешь с ума сходить от боли?! Все на практике нужно усвоить, да?!

– Это было всего раз!

– И повторится! И не раз! Будет повторяться снова и снова! Потому что кое-кто не слушает то, что ему говорят!

– Алессандра, это пройдет! Ты говорила, что…

– Я сказала, что, если ТЫ не притормозишь, с тобой это сделает БОЛЬ! И теперь нам придется сражаться с ней, а не делать то, что мы планировали!

Из памяти снова выплыл образ боевого товарища. Звуки выстрелов.

– Алессандра, давай что попроще!

Она тяжело вздохнула и подняла скомканную бумагу.

– Садись на банкетку.

Уставшая и расстроенная, она порвала рецепт на мелкие кусочки и отправила в урну.

Мне снова стало стыдно. Жутко стыдно!

– Алессандра…

– Банкетка, Дэнни.

«Не детка, больше не детка. Снова ты обосрался, Стоун!».

Без лишних слов я уселся на твердое сиденье. Шевелить правым плечом было все еще немного страшно, хоть боль и отпустила. Дьявол, как прекрасна жизнь без боли!..

Следующие полчаса Алессандра объясняла, что делать, когда боль снова накроет. Когда она брала мою левую руку в свою, легкий ток проскальзывал по кончикам пальцев. С какого-то хрена каждое ее прикосновение теперь казалось интимным, переходящим границы.

Девушка касалась меня не так, как доктор касается пациента. Ее пальцы надолго задерживались на моем плече, ласково гладили мышцы, пока она вбивала мне в голову инструкцию, то и дело скользили по шее, касались лица…

Алессандра касалась меня так, как женщина касается мужчину. Да не просто мужчину, а того, к кому неровно дышит. И я больше не мог убеждать себя в том, что мне кажется.

Я вдруг поймал себя на мысли, что и сам смотрю на нее совершенно иначе. Отмечаю женственность в каждом движении. Ловлю каждый взгляд. Стараюсь вдохнуть воздух, который она выдыхает, когда ее лицо оказывается слишком близко. И с каждым мгновением она нравится мне все больше. И совсем не как сильный и упорный человек.

«Дьявол! Ты больше года видишься с ней раз в неделю! Только сейчас разглядел в ней женщину?!».

Я мотнул головой, возвращаясь в реальность, где спокойный, но твердый голос пытался научить меня побеждать боль в одиночестве.

– Повтори, пожалуйста.

Алессандра нахмурилась.

– Дэнни, слушай внимательно!

– Прости, я не хотел тебя… так… ну…

Она приподняла брови. Золотые искорки в ее глазах устроили сумасшедший танец.

– Расслабься. Не ты первый, не ты последний. Давай продолжим…

***

Я застыл перед центром, сжимая пузырек с таблетками. Не те, что Алессандра пыталась выписать рецептом. Эти были легче. И как мертвому – припарка.

Перед взглядом проносились недели в палате. Я словно видел себя со стороны – упорно вливающего в себя обезболивающие препараты, пускающего слюни и смотрящего мультики на стене напротив. Гребаные наркотики…

Нет, больше так не хочу. Не могу себе это позволить. Больше не могу…

– Дэнни, привет.

Я обернулся и увидел Аарона. Он стоял в десятке шагов от меня, подпирая стену. И чего это мы тут тремся?

От внезапной догадки я слабо улыбнулся – он пришел к Алессандре. А следом пришла еще одна догадка, странная и страшная: а не ломает ли он себе кости специально, чтобы попасть к ней?

– У Алессандры никого.

Аарон отвернулся с чересчур равнодушным видом.

– О чем ты?

Я усмехнулся в ответ.

– Не притворяйся тупым. И меня за идиота не держи. Ты пышешь гормонами любви рядом с ней.

Аарон бросил быстрый взгляд на вход в центр, посмотрел на меня… и обреченно вздохнул.

– Да уж. Даже если ты догадался…

– Что значит: «даже если я»?

Я моментально закипел. Он меня сейчас кретином обозвал?!

Аарон вскинул руки – обе целые – и отступил.

– Не ори, я к тому, что… Ты видел меня… сколько? Три раза? Четыре?

Серые глаза тоскливо сверкнули.

– Что, все настолько очевидно, да?

– На лбу напиши: «Ты мне нравишься» – и тогда все станет совсем ясно.

Мужчина еще пару секунд рассматривал меня со смешанными чувствами, а потом опустил взгляд на пузырек с таблетками в моей руке.

– О, вот оно что…

Я спрятал пузырек в карман. Аарон слабо улыбнулся.

– Перетрудился?

Я кивнул, отмечая во взгляде собеседника сожаление. Искреннее, живое.

– Соболезную.

Я снова кивнул. Усталость навалилась на плечи тяжелым колючим одеялом. Захотелось телепортироваться домой, рухнуть в кровать и лежать, бездумно пялясь на потолок, в ожидании приступа.

Я кивнул на центр.

– Мне пора. Пост сдал. Принимай.

Аарон грустно усмехнулся и покачал головой.

– Да нет, я… пойду, пожалуй.

Я развернулся, чтобы уйти, но мужчина внезапно окликнул меня:

– Дэнни?

Я глянул на него поверх плеча. Мужчина смущенно улыбнулся.

– Настроение – дрянь. У тебя, судя по таблеткам в кармане, тоже. Выпьем?

Я собирался отказать ему… но вспомнил ночной приступ. Пустую квартиру. Темноту. Оглушающие крики. И безучастных к чужой беде людей за стенами.

Одиночество куснуло нервы. Я поежился и смахнул мурашки с шеи ладонью. Правое плечо предательски заныло.

– Давай…

Глава 3

Спустя час мы сидели в пабе неподалеку от центра и пили пиво. Я морщился, когда пузырьки газов били в небо, и осматривался.

Паб как паб. Деревянные столы и стулья, длинная отполированная локтями барная стойка, полки, заставленные бутылками с разноцветным алкоголем, темные стены, завешанные ретро-плакатами, слабое освещение, от которого глаза не устают, но со временем начинаешь дико хотеть спать. И еще сильнее от музыки – тихой, ненавязчивой, убаюкивающей – из музыкального автомата в углу. Возле него крутились официантки, которых на одно заведение было слишком много.

Аарон наблюдал за мной с легкой ухмылкой, сдерживая смех. Я не выдержал.

– Почему ты смотришь на меня так, словно видишь что-то очень смешное?

– Выглядишь забавно с этим бокалом. Тебе больше подошел бы… виски. Или скотч. Или бурбон на крайний случай.

Я вопросительно приподнял брови, и Аарон пожал плечами.

– Образ у тебя такой.

– Я вообще не слишком люблю алкоголь, потому что…

Я резко замолчал, вспомнив несколько неприятных историй со времен службы.

«Алкоголь и Дэнни – опасное сочетание. А алкоголь, Дэнни и женщины – вообще мрак».

Из раздумий меня вырвал вопрос собеседника:

– Херню творишь?

– Можно и так сказать.

Перед мысленным взглядом вставали картины из прошлого. И Логан Грин, который не раз вытаскивал мою задницу из беды. И я платил ему тем же…

– Расскажи что-нибудь.

Я скользнул взглядом по черному браслету на левом запястье Аарона. Полоска кожи с металлической застежкой, ничего особенного на первый взгляд. Но на второй…

В тусклом свете потолочных ламп были едва различимы какие-то слова. Гравировка… Лейбл?

– Понравился?

Я отрицательно мотнул головой.

– Не люблю такое.

Мужчина странно вздохнул и сделал большой глоток из бокала.

– Я тоже.

Любопытство взыграло с бешеной силой – зачем носишь, раз не любишь? – но по лицу Аарона стало понятно, что с вопросами лезть не стоит.

– Ну так? Какую херню ты творишь? Дерешься?

Я кивнул. Мужчина ухмыльнулся, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Парень ты крепкий. И дерешься наверняка неплохо.

– Не жалуюсь. Был у меня один… учитель.

И снова Логан Грин возник перед мысленным взглядом. Наши тренировки. Как он учил меня разным приемам, нападать и держать оборону. В основном нападать, конечно…

– И что с ним стало?

Я посмотрел на Аарона сквозь пелену воспоминаний.

– В смысле?

Он склонил голову набок, убирая руку от лица.

– Ты сказал «был». С ним что-то случилось?

Пару секунд я тупо моргал, а потом резко отвернулся.

– Это не важно, просто теперь его нет.

«И, надеюсь, в один день не станет совсем».

«Всех нас в один день не станет, Стоун…».

– Это он тебя? В плечо.

Я вздрогнул, когда бок пробила невралгия. Не так сильно, как обычно. Может, из-за того, что я обожрался таблеток?

Нагнувшись над столом, я задержал дыхание и стиснул челюсти, показывая Аарону указательный палец, мол: подожди, сейчас все будет. И он замолчал в ожидании.

Когда боль отпустила, и я смог выпрямиться, в глазах собеседника вперемешку с тревогой плескалось сочувствие. Снова – искреннее, живое.

– Мне жаль, дружище.

– С чего ты решил, что это было «да»?

Он тихо засмеялся.

– А что это было? Нет?

Я откинулся на спинку стула, испытывая легкое раздражение. Этот парень своим поведением напоминал Алессандру – для него не существовало личных границ! Он упрямо забирался пальцами прямо под ребра, выворачивал их, вытаскивал наружу все самое сокровенное…

«Для тебя сокровенное. А для него – просто любопытная история».

– Да. Это сделал он.

Аарон кивнул, а я выругался про себя.

«Это насколько же задолбало одиночество, что ты готов выложить все незнакомому парню?!».

– Вы были друзьями?

Я уставился в бокал с пивом. Мерзкий напиток. Никогда его не любил.

Оглядев паб, я подозвал бармена и заказал скотч. Аарон все это время терпеливо ждал, и я повернулся к нему с легкой досадой во взгляде. Не хотелось вскрывать карты и обнажать израненную, дьявол ее разорви на клочки, душу.

Но я кивнул. И поразился тому, насколько радостно мне было увидеть сожаление в серых глазах мужчины.

Он сочувствовал. Не учил. Не долбил по затылку историями со скрытым смыслом. Просто слушал и сочувствовал, не зная всех подробностей. Просто сочувствовал.

Когда бармен поставил передо мной бокал, Аарон потянулся к нему своим. Раздался мелодичный звон стекла и тост:

– За друзей, которые не предают доверие.

Я согласно хмыкнул и отпил. Янтарная жидкость обожгла нёбо. Я покатал скотч на языке и прикрыл глаза, наслаждаясь терпким вкусом, проглотил, слабо морщась от приятного жжения в горле и следующей за ним прохлады.

«Да. Определенно, скотч – это мое».

Я повернулся к Аарону и встретил задумчивый взгляд. Он разглядывал мои бицепсы и жевал щеку изнутри. И я тоже принялся разглядывать его.

Жилистый, чуть ниже меня, с взъерошенными короткими волосами. Носит простую одежду неброских цветов – темные джинсы, серые или черные кофты с капюшонами. Доброжелательное открытое лицо. Высокий лоб, резные скулы, широкая переносица. Серые, как дождевая туча, не по годам мудрые глаза с едва заметными паутинками морщин в уголках. И две глубокие морщины на переносице – парень много хмурился. И шрамы. Много мелких шрамов.

Я опустил взгляд на его правую руку и подался вперед.

– А с тобой что? Почему так часто ломаешь кости?

Аарон вздрогнул, когда мой голос вырвал его из глубокой задумчивости.

– Такая у меня работа.

– Опасная, должно быть?

Мужчина невесело хмыкнул.

– Ты даже представить не можешь, насколько.

«Звучит так, словно тебе грустно от этого. От того, что выбрал такую работу».

Работа. Неприятный холодок скользнул по спине, словно жидкость.

Мне тоже пора об этом подумать. Рука приходит в порядок. Если потрачу больше времени и сил на левую, она станет отличным преимуществом. Нужно пробить места в частях и…

Я вспомнил о болях и тяжело вздохнул, машинально поводя правым плечом. Пальцы нащупали пузырек с таблетками в кармане.

Сначала придется с ними разобраться. Как же не хочется жрать таблетки…