По доброй воле

Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и прикрыл глаза в ожидании настоящего взрыва и матерясь про себя всеми известными словами.

КАКОГО ЧЕРТА МЕНЯ ПОДВОДИТ ЗАПЯСТЬЕ?! У меня была сломана ключица! Почему запястье ходит ходуном?!

«Не только ключица. Еще лопатка. И ребро, если ты вдруг забыл».

Тишина, повисшая в кабинете, разъедала нервы похлеще кислоты. Я уже почти молился, чтобы мой потрясающий доктор в очередной раз начала орать. Но Алессандра поступила хуже.

Тихий голос прошелся по обнаженным нервам пилой:

– Дэниел Николас Стоун, ты самый отвратительный пациент, которого можно пожелать.

Я нервно огрызнулся:

– Если думаешь, что я так долго мучаю тебя, потому что ты прекрасна и восхитительна, и я нуждаюсь в твоем обществе…

Алессандра засмеялась звонко, весело. Будто ничего смешнее не слышала!

Тонкие пальчики плавно опустились на мое правое плечо, скользнули вниз через ключицу, погладили шрамы от пуль сквозь футболку. Меня передернуло – я ненавидел, когда кто-то прикасался к ним. И она знала об этом. И специально тискала меня.

– Поверь, детка! Последнее, чего я жду от такого засранца, как ты, это симпатия.

Я сжал челюсти до скрипа зубов и искоса глянул на Алессандру. Она улыбалась так искренне и душевно, что мне стало стыдно. Вот только непонятно, за что и почему.

Я невольно повел плечом, пытаясь сбросить теплую руку. Но не тут-то было. Алессандра вцепилась в него еще крепче, заглядывая мне в лицо.

– Послушай, детка…

– Твое «детка» меня бесит!

– Живи с этим!

Я раздраженно закатил глаза, и Алессандра хлопнула меня пальцами по лбу.

– Я буду бесить тебя! Постоянно! Потому что злость и раздражение – единственные живые и настоящие эмоции, на которые ты способен! И если они помогут тебе выздороветь, я буду бесить тебя и терпеть твое дерьмо, детка!

Я снова дернул плечом. На этот раз Алессандра отпустила меня и сложила руки на коленях.

– Мне нужно бесить тебя. Потому что только в моменты, когда мне удается пробиться, я вижу тебя! Живого человека, которому страшно и больно! Тебя, а не того робота, который вошел в этот кабинет, сгорая от ненависти и сжигая всех вокруг себя! Ты так сильно хотел вернуть руку, что ждал, что это произойдет… через сколько? Через три сеанса? Через пять?

Ее голос устало дрогнул, опускаясь почти до шепота.

– Это так не работает, Дэнни. Ты пришел с очень серьезной травмой! У тебя было сломано три кости! И одна из них, ключица, уникальна! Ты пришел с легким покалыванием в пальцах, с рефлекторными движениями на раздражители, убитый и опустошенный, ведомый лишь злостью! Да я вообще не должна была принимать тебя без заключения психолога… или психиатра, видят боги, мне порой хочется засунуть тебе в глотку пару седативных пилюль! Но я взялась за тебя! И сразу объяснила, насколько трудным и долгим будет наш путь! Три кости, Дэниел! А ты что же, ждал, что я прошепчу заклинание, и ты снова ломанешься крушить мир? Нет, детка! Чтобы выздороветь, нужно работать!

Каждое слово Алессандры вонзалось в мозг ледяной иглой.

«Нужно работать». Эти два слова стали моей мантрой. Я повторял их каждое утро, глядя в зеркало. Каждое мгновение, когда вспоминал тот день. Выстрелы.

Девушка осторожно коснулась моего бедра. Я вздрогнул и отвернулся, когда теплый воздух скользнул по моей щеке, путаясь в волосах на виске.

– Я видела, как ты старался в самом начале, каким огнем горели твои глаза. Как тебе хотелось поправиться. А потом… Ты помнишь, что случилось потом?

На плечи словно небо рухнуло, когда я вспомнил… приступ. Состояние аффекта.

Это действительно страшно, когда злость настолько порабощает, что не оставляет в тебе ничего человеческого.

Стыд сжал сердце в тугой комок мышц. Я с сожалением посмотрел на девушку.

– Да, Алессандра. Помню.

Она грустно улыбнулась.

– И я помню.

– Прости меня…

– Прощаю… детка.

– АЛЕССАНДРА!

Я взбеленился и развернулся к ней всем телом. Девушка весело засмеялась и снова вцепилась в мое правое плечо невероятно острыми пальцами.

– Дыши, Дэниел! И прекрати мне врать. Я не дура. Все вижу.

Я глянул на карандаш так, словно он мог ожить и вонзиться мне в глотку.

– Я просто… задолбался.

– Знаю.

Я ответил на ласковую улыбку обреченным вздохом.

– Сколько еще это будет длиться? Лечение.

Алессандра опустила взгляд на мою правую руку и задумалась. Я ждал ответ с искренним страхом.

Она права. Я сам похерил шанс на скорое восстановление. Начал херить еще в госпитале, когда вместо физиотерапии пускал слюни и пялился на стену. Сначала было больно. Потом была инфекция. Много таблеток. Антибиотики. Иммуностимулирующие. Кальций. Много возможных осложнений, которых я чудом избежал несмотря на то, что нихрена не делал. Кости срастались правильно, наличие винтов в лопатке и скоб в ключице перестало пугать. И когда я оказался у Алессандры, злой, как черт, и готовый бороться за будущее – за возможность свернуть Грину шею обеими руками – мне пришлось на собственном опыте узнать, что значит выражение: спешка дурака – не скорость.

Спустя всего два месяца, стоило понять, что быстро с тремором, ограниченной подвижностью и выводящей из себя слабостью в конечности не справлюсь, я пришел в такую ярость, что разгромил кабинет Алессандры, умудрившись сломать даже то, что в теории сломать было нереально. В том числе я едва не сломал едва сросшуюся ключицу во второй раз. На этот раз – в акромионе…

Возможно, до того момента я действительно верил, что хватит заклинания или пяти сеансов. Но ведь прошел уже год! Чертов год!

«И ты умудрился обосраться и сдаться в самом начале пути…».

Кажется, я еще никогда так сильно не нуждался в человеке, который скажет: «эй, все будет в порядке, ты поправишься, восстановишься и сделаешь то, чего так сильно желаешь! Ты сумеешь! Я в тебя верю!».

Впрочем, Алессандра в избытке сыпала на меня эти фразы с первого дня. Но ей я почему-то не верил…

Бодрый голос вырвал меня из раздумий.

– Если перестанешь врать и халтурить, думаю, мы управимся довольно быстро и…

Она постоянно так говорила, не обозначая точные сроки. И это злило до багровых пятен перед глазами.

– Я не халтурю.

– Ой, да брось ты! Детка…

Девушка снова засмеялась, когда я едва слышно зарычал.

– Направь то, что так жжет тебя внутри, наружу. Только не на меня, очень прошу. Обрати это в упорство. И начни уже наконец работать в полную силу.

Выпустить, значит. Обратить в силу. Да как бы это не сожгло весь мир…

– Прекрасный совет… детка.

Алессандра засмеялась так звонко, что я отшатнулся. Она тут же схватила меня за плечо и вернула на место, игнорируя раздраженное ворчание.

– Я же говорила, что тебе понравится!

Я вздохнул, ощущая приятное тепло в груди.

Алессандра была практически единственным человеком, с которым я контактировал за последний год. И она мне нравилась. Не как женщина, хотя ее экзотическая романская внешность и абсолютно дикое поведение притягивали взгляды мужчин. Она завораживала.

Самого изящного среднего роста, со спортивной фигурой без следов лишних физических нагрузок, с плавными линиями плеч, мягкими окатами форм, она много жестикулировала, размахивая хрупкими лишь на первый взгляд руками. На узком личике с острым подбородком и высокими скулами весело сверкали огромные, присыпанные золотым песком карие глаза в обрамлении невероятно густых ресниц. Ее брови не задерживались на одном месте надолго, то взлетая к линии роста волос, то сходясь на переносице, и ее кожу уже изрезали морщинки. Она вечно улыбалась, растягивая полные губы нежнейшего розового оттенка. Густые темно-каштановые волосы она неизменно собирала в прыгающий при каждом шаге пушистый хвост.

Сильная, упорная, дерзкая, уверенная в себе, она сбивала меня с ног, опрокидывала на землю, доводила до приступов бешенства… и не переставала верить в меня.

Поддавшись порыву, я накрыл ее пальцы своими и заглянул в глаза.

– Спасибо, что не бросаешь меня… детка.

«Детка. Хм. Действительно, здорово звучит».

Девушка улыбнулась и ответила в свойственной ей манере:

– Бросишь тебя, как же. Признай, Стоун, ты запал на меня. И потому халтуришь.

Я засмеялся. Кажется, впервые за очень долгое время – весело, искренне, в голос.

– Нет, детка, все дело в том, что я – идиот.

«Который так сильно хотел отомстить, что похерил все шансы уже на первом этапе».

Тепло глаз Алессандры окутало меня мягким пледом. Я смотрел на нее и не верил, что мне так повезло – встретить человека, готового вынести мой характер, справиться с моими приступами… помочь мне.

– Алессандра, я…

Громкий стук в дверь заставил нас обоих вздрогнуть. Девушка резко обернулась и нервно выкрикнула:

– Секунду!

Она повернулась ко мне, дыша чуть чаще, чем дышит спокойный человек.

– Что?

Я мотнул головой и повел плечом, сбрасывая ее руку.

– Нет, ничего.

Я успел уловить разочарование в карих глазах, прежде чем отвернулся. Девушка резко выпрямилась, разворачиваясь к двери.

– Войдите! На сегодня мы закончили. Возвращайся через неделю, хорошо? И помни – все зависит от тебя, Стоун. Ну и чуть-чуть от меня.

– Я запомнил, поверь.

Алессандра рвано кивнула и двинулась к вошедшему.

– Здравствуй, Аарон. Честно – не рада тебя видеть! Сколько можно?!

Я обернулся как раз в тот момент, когда вошедший мужчина крепко обнял девушку левой рукой и нежно поцеловал в щеку. Алессандра обняла его за шею, совершенно не по-докторски прижимаясь к его груди.

Я невольно вскинул брови. Дружелюбие доктора Коппола не знало границ. Личных – в том числе.

Девушка отстранилась от молодого мужчины и легонько стукнула его кулачком по левому плечу. Его правая рука была в гипсе.

– Что на этот раз? Время отличных историй, или ты разучился ровно ходить?

Мужчина хрипло засмеялся, слегка щуря правый глаз.

– Нет, Эйс, не повезло подвернуться под отрез металлической трубы.

Его взгляд, еще мгновение назад теплый, метнулся ко мне и стал ледяным. Аарон дружелюбно улыбался, но от меня не скрылась его настороженность.

«Окей, не моя проблема».

Я развернулся на пятках и быстро обошел парочку.

– До встречи, док.

Алессандра успела схватить меня за левое запястье и остановить уже в дверях.

– Эспандер забыл!

Она прошла к рабочему столу в глубине кабинета и принялась переворачивать бумаги.

– Да куда же я его…

– У меня уже есть эспандер!

– Не верю!

Я сложил руки на груди, чувствуя на себе пристальный взгляд серых глаз. Аарон разглядывал меня, словно экспонат в музее, нисколько не стесняясь и не скрываясь. Настороженность ушла из его глаз, сменившись искренним любопытством.

Я медленно повернул голову и вопросительно приподнял брови.

– Что-то подсказать?

Мужчина – странно называть так своего ровесника – улыбнулся уголком рта и протянул мне левую руку.

– Для начала – имя. Аарон Таппер.

Я смерил его большую ладонь скептическим взглядом, но пожал. И прищурился, когда мужчина сдавил мои пальцы гораздо сильнее, чем того требовали базовые правила этикета.

– Дэниел Стоун. Ты что-то показать пытаешься? Или понять? За каким дьяволом пальцы мне ломаешь?

Аарон засмеялся, все так же щуря правый глаз, и выпустил мою руку.

– Да нет, просто интересно стало, какая у тебя хватка на левой. Ты же явно правша.

Я озадаченно моргнул.

– И?

– Что «и»?

– Я – правша. И что?

Аарон мотнул головой, беззаботно улыбаясь.

– Нет, ничего. Просто отметил, что ты правша.

Я скользнул взглядом по гипсу и хмыкнул.

– А ты – левша?

– Нет, тоже правша.

«Крепкое у тебя рукопожатие с левой для правши… Какой-то странный диалог!».

Алессандра будто мысли мои прочитала. Она приблизилась, протягивая мне упаковку с новеньким эспандером. Точно такой же лежал у меня на полочке в ванной комнате. Запакованный…

– Аарон у нас слишком часто ведущую руку ломает! И компенсирует временную, НО РЕГУЛЯРНУЮ неработоспособность левой.

Мужчина перевел на доктора взгляд, и я невольно улыбнулся – в серых глазах только сердечки не плясали!

– Эйс, не гунди! Ты рада видеть меня, признайся.

То ли в его голосе действительно прозвучала неприкрытая надежда, то ли неловкая ситуация заставила меня так подумать, но я поспешил ретироваться.

– Мне пора. Алессандра, до встречи.

– Была бы рада видеть еще больше, если бы ты приходил реже, чем раз в три месяца! До встречи, Дэниел.

Аарон хрипло засмеялся, поворачиваясь ко мне.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно.

Уже выходя из кабинета, я скользнул взглядом по идущему к банкетке мужчине. Точнее – по его спине с узором крепких мускулов, играющих под футболкой.

Приходит раз в три месяца. С переломами. Часто лишается ведущей руки. Под отрез трубы подвернулся. Интересно, кто он такой?..

Уже покинув центр, я крепко задумался над словами Алессандры. Она сказала: компенсирует неработоспособность правой руки левой. И довольно неплохо, судя по силе рукопожатия. Довольно практично, раз он часто правую руку ломает, иметь в запасе не уступающую ей по функционалу левую, да?

Я слышал о людях, владеющих обеими руками с рождения. Они не выделяли ведущую руку. А еще я видел парней, которые учились этому – не просто стрелять с обеих рук, а именно ВЛАДЕТЬ обеими руками одинаково хорошо. Как же они называются? Ампи… Амбе… Ам… Дьявол!

– Амбидекстры.

Бровь изогнулась и поползла вверх. Я задумчиво хмыкнул, глядя под ноги и сжимая правую кисть с отвратительно дрожащими пальцами и ноющим от перенапряжения запястьем в кулак. В голове на бешеной скорости завращались шестеренки. Я застыл посреди одной из улиц дождливого в это время года Чикаго и размышлял.

Владение обеими руками – это же потрясающе! Такой навык мог, несомненно, стать преимуществом в почти любом деле! Особенно в том, про которое я забывать не собирался – все еще планировал вернуться в ряды служащих по контракту.

Азарт кольнул диафрагму легким разрядом тока. Я улыбнулся, отдаваясь почти забытым ощущениям. Кажется, у меня появилась новая цель. И эта цель казалась достижимой в отличие от полного восстановления ублюдской правой руки.

«К слову, в исполнении того самого обещания амбидекстрия тоже может стать неожиданным преимуществом, а?».

Я зашагал в сторону дома, бормоча под нос:

– Нужно выяснить, как именно становятся уникальными, и составить план действий.

Я облегченно вздохнул и даже засмеялся своим мыслям.

У меня появилась надежда. План «Б» на тот случай, если не смогу полностью восстановить функции доминантной руки.

«Станешь амбидекстром, и на правую руку станет плевать».

***

Несколько следующих дней я потратил на то, чтобы понять, кто такие амбидекстры и как присоединиться к их небольшой, но интересной рати – всего один процент людей на земле мог похвастаться, что родился поистине уникальным. И охренел от того, насколько все казалось простым в теории.

Писать и рисовать двумя руками одновременно и только недоминантной рукой.

Укреплять мышцы недоминантной руки.

Совершать простые бытовые действия только недоминантной рукой.

Закреплять навыки, доводя их до автоматизма.

А в следующие месяцы охреневал от того, как сложно все было на практике.

Начал с простого – с похода в магазин детских товаров. Я с трудом сдерживал раздражение, когда болтающиеся по торговому залу женщины пускали слюни на молодого мужчину, выбиравшего прописи и детские раскраски. Видимо, со стороны это казалось чем-то весьма милым и привлекательным. Знали бы они, на кой черт мне сдались эти книжки, чего я хотел достичь в итоге и РАДИ ЧЕГО все это начинал…

Каждый день я старался делать что-то левой рукой. Простые бытовые действия. Почистить зубы. Застегнуть пуговицы. Расчесать волосы. Заправить постель. С этим все было довольно просто – несколько месяцев жизни без правой руки вообще научили меня более-менее справляться со своими нуждами одной… кхм… левой.

Забавно прозвучало, не спорю.

Хотя ножом я зря решил орудовать одной левой – чуть палец не отрезал, чтоб его.

Каждый вечер я посвящал тому, чтобы заставить работать оба полушария. Мучил обеими руками эспандеры, которые мне успела за год всучить Алессандра и большая часть которых, стыдно признаться, валялась по всей квартире, писал буквы, закрашивал картинки, соединял точки. Натирая мозоли на пальцах и впадая в бешенство, когда что-то не получалось.

Но я не сдавался. Матерился, психовал, рвал страницы… и садился за стол. Снова и снова. Каждый вечер.

Я уже сдался один раз. И сейчас страшно жалел об этом.

Во-первых, потому что разгромил кабинет Алессандры, разбив все, до чего мог дотянуться. И все лишь из-за того, что она тонко, в своей манере намекнула, что я засранец, которому лень приложить достаточные усилия, потому что правая рука, видимо, вообще не нужна.

Мучая по вечерам тугое кольцо эспандера, я со стыдом осознавал, насколько она была права. Стоило мне встретиться с первыми трудностями и понять, что установленные мною сроки восстановления не соответствуют действительности, я опустил руки. Руку. Вторая и так почти не шевелилась. А сейчас за несколько недель с чертовыми игрушками я, казалось, добился бо́льших успехов, чем за год с Алессандрой. Если бы я так старался в самом начале и повторно не травмировал только сросшуюся кость…

И это было «во-вторых». Если бы я тогда приложил чуть больше усилий, возможно, сейчас я уже вернулся бы на службу. Но тогда я не занялся бы левой рукой, которая с каждым днем становилась все сильнее. И заметный прогресс распалял меня все сильнее, заставлял раз за разом уродовать чертовы прописи и брать в руки раскраски и цветные карандаши.

Алессандра со свойственной ей внимательностью отмечала все перемены. И радовалась как ребенок, чем знатно раздражала.

Хотя кого я пытался обмануть? Я слишком долго ждал ее восторга. Стоило ее глазам полыхнуть от радости, я испытывал гордость, и грудь раздувало до размеров вселенной.

Но мне действительно было, чем гордиться. Пальцы перестали дрожать. Я без проблем выполнял более тонкие и точные действия и почти полностью восстановил объем движения плечевого сустава.

Почти…

Во время одного из приемов Алессандра задумчиво хмыкнула, отметив мелкий спазм, скрутивший мою правую руку в районе плеча во время очередного упражнения.

– Детка…

Она не засмеялась по привычке, когда я зарычал, и ткнула меня пальцем в правое плечо. Я поморщился от вспышки острой боли и уставился в напряженное лицо девушки. Она следила за мной с неприкрытой тревогой.

– Я рада, что ты наконец пообщался со своими извилинами, и они перестали на тебя обижаться, но ТЕПЕРЬ тебе стоит притормозить.

Я ошарашенно моргнул. Алессандра согласно кивнула, хмурясь и покусывая нижнюю губу. Я закатил глаза.

Какого черта?! Что опять?! Моя правая рука снова подчиняется мне! Почти так же уверенно, как до ранения! Все еще не хватало объема движений в плече, да порой где-то между лопаткой и ключицей просыпалась злая, жгучая боль, а мышцы иногда сводила судорога. Но за два месяца я достиг огромного прогресса! И сдаваться уж точно не собирался! Не сейчас!

И я ведь еще ни разу не продемонстрировал Алессандре, насколько ловко научился управляться с левой рукой! Я совершал ею почти все бытовые действия, с легким смехом вспоминая, сколько раз опрокидывал стаканчик в больничной палате. Буквы с каждым разом становились все читабельнее, и я даже написал пару писем. Правда, так и не отправил – адресаты были мертвы. Раскраски я бросил, потому что мне почти сразу удалось не выходить за черные линии контура. А когда взял эспандер в левую руку, сразу вспомнил Аарона, понял разницу между ведущей и не ведущей руками и крепко задумался – это же насколько часто он лишается правой руки, что так хорошо натренировал левую?

– Я серьезно, детка. Тебе стоит притормозить. У меня такое чувство, что ты решил махом без отдыха и выходных отработать все прогулы за прошедший год.

Я поморщился и отвернулся, пряча взгляд – так оно и есть!

Стыд жег душу. Каждый гребаный день. Стоило подумать о том, как облажался, я брал эспандеры и тренировался. Тягал резинки, отжимался, пытаясь отогнать от себя образ самого себя, громящего кабинет единственного человека после доктора Стивенсона, который пытался помочь. Который не бросил меня и был за меня.

– Если брошу сейчас, весь прогресс…

– Если не притормозишь, Дэнни…

Я удивленно моргнул, но не от перемены тона. Крайне редко Алессандра называла меня по имени, предпочитая идиотское «детка».

– …тебя может ждать одна очень большая проблема. Она уже подкралась и шепчет: эй, я тут, присмотрись!

Девушка проговорила последнюю фразу тонким голоском, и я улыбнулся.

– Да что ты? И кто же шепчет это?

Алессандра не улыбнулась в ответ. Наоборот – ее лицо словно окаменело.

– Стойкие мышечные боли. Тот самый процент уникальных осложнений…

«И тут процент уникальных людей, ну надо же…».

– …в который я крайне не советую попадать.

Я расправил плечи, прислушиваясь к себе, пытаясь нащупать боль в правом плече.

– Хорошо… детка. Я постараюсь быть осторожнее.

– Не постарайся, а будь. Это не шутка. Ты халтурил почти весь год и за два месяца достиг того, чего я ожидала от тебя… где-то через полгода.

Я изумленно округлил глаза. Полгода?! Да она издевается!

Девушка правильно растолковала выражение моего лица.

– Да, детка, полгода. Минимум. Ты боишься, что, притормозив, прогресс потеряешь? Так вот – доведешь себя до стойких болей и вообще не сможешь ничего делать! Ты спать не сможешь, гарантирую! Ты вообще помнишь, что сломанная ключица повредила твои нервы? Нет? Так я напомню!

Я открыл рот, страстно желая закончить ее пламенную речь, но Алессандра не унималась и с каждым словом заводилась все сильнее.

– Если не хочешь сидеть на скамейке запасных из-за того, что от боли будешь выть и кидаться на стены…

– С болью легко справится викодин. «Доктора Хауса» не смотрела?

Я едва не вздрогнул от неожиданности и повернулся на знакомый голос. Аарон стоял в дверях и тепло улыбался, но в серых глазах вихрился снег.

Алессандра резко вскинула подбородок.

– Не слышала, чтобы ты стучался.

– А я и не стучался.

Я изогнул бровь, когда мужчина скрестил руки на груди. Правая, еще недавно сломанная, уверенно легла сверху.

Да, я много вычитал и про то, как определить амбидекстра. Правда, среди детей… Но жизненный опыт и наметанный глаз позволили сделать вывод – передо мной правша. Опорная нога – правая. Ведущая рука – правая. Постоянно щурится на правый глаз – не самый надежный признак, может, привычка. Но я был уверен в выводе.

И кое-что еще мой глаз отметил. Когда мужчина двинулся к нам, я оценил его движения – четкие, словно под марш. Так двигаются солдаты на параде…

Едва осознав, что я слежу за ним, Аарон словно запнулся об воздух и стал двигаться иначе. Плавно, тягуче, лениво. Сосредоточенный на мне взгляд стал рассеянным, сталь сменилась серой хмарью.

– Привет, Дэнни. Рад видеть, что тебе лучше. А ты неплохо подкачался с нашей последней встречи. Эйс, посмотри на эти бицепсы!

Девушка поднялась с банкетки, когда Аарон приблизился.

– Будешь советовать моим пациентам викодин, и я перестану с тобой работать, барыга недоделанный!

Они крепко обнялись, и мужчина поцеловал Алессандру в щеку… пристально следя за мной. Я выгнул брови, не скрывая удивления, и медленно отвернулся.

На ревность проверяет, что ли? Права на нее заявить пытается? Придурок.

– Ты за выпиской?

– За ней. Ты же знаешь, мое начальство трепетно относится… к здоровью сотрудников.

Алессандра рвано вздохнула и отошла к столу. Я скосил на нее взгляд и нахмурился. Уж слишком озабоченным стало выражение ее лица…

Аарон подошел к ней, поправляя браслет на левом запястье. Девушка проследила за его действиями и едва заметно сглотнула.

– Еще рано. И мы оба это знаем. Этот перелом был сложнее, чем…

– Тем не менее, завтра я должен уехать. И выписка нужна мне как воздух.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Алессандра хмурилась и поджимала губы. Лица Аарона я не видел.

Наконец, девушка сдалась.

– Дай мне несколько минут.

Мужчина кивнул и повернулся, окинул меня удовлетворенным взглядом, задержав его на пару секунд на моих бицепсах, скользнул по грудным мышцам, выступающим под тканью белой футболки.

– Прекрасно выглядишь, Дэниел Стоун. Эйс хорошо с тобой поработала.

Алессандра недовольно буркнула, но я не расслышал, что именно. А вот Аарон расслышал, хрипло засмеялся и подошел ко мне, протягивая… левую руку. Я озадаченно хмыкнул, но пожал ее. И, как и в прошлый раз, Аарон до боли сдавил мои пальцы, перекатывая суставы. При этом смотрел мне прямо в глаза и ждал реакции.