Настоящая королева

– Хорошо. Что-нибудь еще?

Энни отвернулась и прижалась головой к стеклу.

– Я меняюсь, сэр Кар, – сказала она. – Почему?

– Я совсем недолго вас знаю, – сказал он, – но, полагаю, вы меняетесь, потому что вы королева.

– Нет, я не это имела в виду. Что вам рассказала Матушка Уун?

– Не все, но достаточно. Вы имеете в виду ваше благословение?

– Разве это благословение? – спросила она. – Да, я стала сильнее и многое могу. Но я меняюсь. Мне в голову приходят мысли, которых никогда не было прежде, и чувства, которых я не знала раньше…

– Вас коснулись могущественные силы, – проговорил он. – Это естественно.

Энни передернуло.

– Некоторые из моих видений ужасны.

– Мне очень жаль, что вам приходится страдать, – сказал он, и его голос прозвучал искренне.

Энни пожала плечами.

– Вам одиноко, – осторожно произнес он. – Никто вас не понимает.

– Вот именно, – пробормотала она, искоса взглянув на сефри.

Впервые она увидела Каута, когда он со своей армией спас ее от людей ее дяди Роберта и, к несказанному удивлению Энни, поклялся ей в верности. Сефри помогли ей вернуть трон, и она была многим обязана Кауту и его людям.

Но сефри были такими странными, и, несмотря на их помощь и постоянное присутствие, она не сумела как следует узнать никого из них.

Да и никто из них не разговаривал с ней так, как говорил сейчас Каут. Она была удивлена и одновременно испытала облегчение. Сефри всегда жили на границе между привычным миром и очень странным. Необычное было для них естественным.

– Люди боятся со мной разговаривать, – призналась она. – Кое-кто называет меня королевой-ведьмой. Вы про это знали?

– Да, – ответил он. – Но ваши друзья…

– Мои друзья, – повторила она. – Остра всегда была моим самым близким другом, но даже она… – Энни не стала продолжать.

А кто кого на самом деле предал?

– Сейчас мы уже не так близки.

– А как насчет Каснара де Пачиомадио?

– Казио? – Энни пожала плечами. – Он тоже не понимает.

– Но мог бы.

– В каком смысле?

– Если бы его, как и вас, коснулись могущественные силы, тогда, возможно… прошу простить мою дерзость, тогда он стал бы по-настоящему вас достоин.

– Это действительно дерзость, – сказала Энни, чувствуя, как краска заливает щеки.

– В таком случае я прошу у вас прощения.

– Мне говорили, что это опасно.

– Только не для истинного фехтовальщика, – ответил Каут.

– Вы уверены?

Каут поклонился.

– Я поделился с вами своими мыслями, когда мне следовало молчать, – сказал он. – Прошу понять правильно: меня заставило говорить лишь беспокойство за вас.

– Я вас прощаю, – проговорила Энни. – Когда мы с глазу на глаз, вы можете высказывать все, что думаете. Полагаю, мне это необходимо, чтобы самой оставаться честной. – Она склонила голову набок. – Сэр Каут, а почему вы мне служите?

Он поколебался пару мгновений.

– Потому что вы наша единственная надежда, – ответил он.

– Вы в это верите?

– Да.

– Жаль. Как бы я хотела, чтобы ни вы, ни кто другой так не думали.

Он едва заметно улыбнулся:

– Именно по этой причине вы достойнее других.

И он ушел, а Энни вернулась к окну, чтобы подумать.

Казио – рыцарь Мамреса, рядом с ней. Ее собственный рыцарь, а не взятый напрокат у матери. Каут прав: ей нужен не просто смертный, ей нужен человек, которого коснутся святые.

«Рыцарь темной луны для Истинной Королевы», – прошептал женский голос. Энни не стала оборачиваться, потому что знала – она никого не увидит.

Глава 5

Завещание

Стивен месяцами ждал, когда же Фенд его убьет. И теперь, когда этот момент наступил, он знал, что не имеет никакого права удивляться, но все же, замерев от потрясения, смотрел, как клинок коленопреклоненного сефри покидает свои древние ножны. Стивен попытался сделать шаг назад, но наткнулся на что-то – и упал в кресло, вырезанное из куска гранита. Интересно, бросятся ли на его защиту стражники, стоявшие у него за спиной, или они участвуют в заговоре? Он не знал, собирается ли Фенд убить и Землэ, и надеялся, что он оставит ее в живых.

Оружие метнулось к нему – и остановилось. Стивен понял, что в его сторону направлена рукоять и что одноглазый сефри держит клинок рукой в черной перчатке.

Потрясение прошло, и его сменила ярость.

– Что? – услышал он собственный сердитый голос. – Что за дерьмо…

Он замолчал, потому что никогда не употреблял слово «дерьмо». Он перенял это словечко, пришедшее из усттишского наречия у Эспера Белого.

Стивен сглотнул, чувствуя, что гнев уступил место облегчению.

– Что такое, Фенд? – спросил он уже спокойнее.

Глаза Фенда заблестели.

– Насколько я понимаю, мы не так чтобы друзья, – начал он.

Стивен невесело рассмеялся.

– Не друзья, – подтвердил он.

– Но ты наследник Каурона, а я Рыцарь Крови. Мой долг тебе служить. Поскольку твое недоверие ко мне мешает тебе делать то, что ты должен, я считаю, что послужу тебе гораздо лучше, если передам тебе этот меч и мои доспехи.

– Ты Рыцарь Крови, потому что ты выпил кровь ваурма, – сказал Стивен. – А не из-за твоего оружия. А ваурм мертв.

– Кровь ваурма все еще течет в моих жилах, – проговорил Фенд. – Вонзи меч в мое сердце, собери кровь и отдай ее рыцарю, которого выберешь сам.

Стивен посмотрел на рукоять меча и, не отдавая себе в этом отчета, взял его в руку. У него закружилась голова, перед ним пронеслись диковинные видения, а еще ему показалось, что он уловил запах чего-то едкого и затхлого.

Мысль прикончить Фенда ему понравилась. Он был убийцей, на совести которого не одна жизнь. Он чуть не убил Эспера, невероятно жестоко обращался с Винной и участвовал в заговоре, приведшем к смерти двух принцесс.

Неожиданно для себя Стивен обнаружил, что размышляет об этом совершенно спокойно. Главная причина, по которой следовало бы прикончить Фенда, заключалась в том, что он, Стивен, после этого мог бы спокойно спать по ночам. Он пожал плечами и выставил перед собой оружие.

«Что я делаю?» – удивленно спросил он себя и замер.

– Патикх? – вскричал Фенд.

Стивен мимолетно улыбнулся. Ему удалось испугать Фенда. Он испугал Фенда. Он опустил оружие.

– Я тебе не верю, – сказал Стивен.

– В каком смысле?

– Я не верю, что ты готов пожертвовать жизнью ради достижения высшей цели. Я думаю, ты хочешь что-то получить, обрести больше, поскольку кровь ваурма уже тебя изменила. Нет. Фенд, ты что-то задумал – и это вовсе не твоя смерть.

– Я предложил тебе мою жизнь, – возразил Фенд.

– А что произойдет, если я заколю Рыцаря Крови? Я не знаю. Я видел людей, против которых клинки бессильны.

– Я не из их числа.

Стивен поднял руки:

– Ты знаешь, что я тебе не доверяю. Ты сам это только что сказал. Неужели ты рассчитываешь, что этот фарс что-нибудь изменит?

Фенд приподнял брови:

– Что?

– Это уже не тот Стивен Даридж, с которым я познакомился в Кал Азроте, – усмехнувшись проговорил он. – У тебя появился характер.

Стивен собрался ему ответить, но неожиданно до него дошло значение слов сефри. Он его больше не боялся. На самом деле он не боялся его и тогда, когда думал, что Фенд собирается его убить.

– Значит, дело в священном пути, – сказал он.

– Точно патикх.

– Я прошел по одному священному пути, и меня чуть не прикончил другой, – проговорил Стивен. – Мне не хочется связываться с третьим, пока я не узнаю о нем больше.

Однако, когда он произнес эти слова, он вдруг снова почувствовал себя прежним, робким, Стивеном.

– А что ты хочешь знать? – спросил Фенд. – Ты наследник Каурона. Сила этой горы принадлежит тебе. И тебе уже давно пора взять ее себе.

– Я еще не нашел Алк, – возразил ему Стивен. – Но в старом отделе библиотеки мне попались весьма интересные тексты.

– Патикх, – ответил Фенд. – Алк покажется тебе после того, как ты пройдешь по священному пути, но не раньше. Разве ты этого не знал?

Стивен удивленно уставился на сефри, пытаясь осознать его слова.

– Почему никто мне про это не сказал? – спросил он, оглянувшись на Эдрека, своего стража.

– Мы считали, ты знаешь, – не менее удивленно ответил Фенд. – Ты же наследник Каурона.

Стивен закрыл глаза.

– Я уже три месяца ищу Алк.

– Мы этого не знали, – сказал Фенд.

– Как ты думаешь, что я делал все это время? – поинтересовался Стивен.

– Читал книги, – сказал Фенд. – Читал книги, находясь прямо здесь, в горе.

– Это большая гора… – начал Стивен, но только махнул рукой, решив не продолжать. – С нынешнего момента, прошу тебя, не думайте, будто я знаю, что делаю.

– Значит, ты пройдешь по священному пути?

Стивен вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Пусть кто-нибудь покажет мне дорогу.

Фенд заморгал, открыл рот и быстро взглянул на Эдрека.

– Что? – спросил Стивен.

– Патикх, – выдохнул Эдрек. – Мы не знаем, где находится священный путь. Это известно только наследнику Каурона.

Стивен повернулся и, взглянув на него, понял, что он говорит совершенно серьезно. Тогда он снова посмотрел на Фенда, а в следующее мгновение ситуация показалась ему такой абсурдной, что он громко расхохотался. Фенд и Эдрек не находили в происходящем ничего смешного, от этого Стивен хохотал еще громче, и вскоре по его щекам покатились слезы, а в затылке начала пульсировать боль.

– Ну и ну, – сказал он, когда наконец смог говорить. – Мы в отличном положении. Вот что я тебе отвечу, Фенд: я пройду по священному пути, когда отыщу его. У тебя имеются еще какие-нибудь критические комментарии касательно моей работы в библиотеке?

Фенд помрачнел и покачал головой:

– Нет, патикх.

– Чудесно. А теперь, пожалуйста, оставь меня, если только у тебя нет каких-нибудь важных сведений, которые ты забыл мне сообщить.

– Мне ничего такого в голову не приходит, – сказал Фенд и опустился на колени, потом встал, отсалютовал и убрал свое оружие в ножны. Затем он поднял один палец: – Только, пожалуй, вот что: мне известно, где прячется прайфек Хесперо, – сообщил он. – Я хочу лично возглавить отряд, который отправится, чтобы его схватить.

– Услуга старому другу?

Фенд напрягся.

– Хесперо никогда не был моим другом. Всего лишь необходимым временным союзником.

– В таком случае найди его и доставь сюда, – сказал Стивен.

Он проследил взглядом за Фендом, выходившим из комнаты. Действительно ли он отправится за Хесперо?

Это не имело значения. Фенд отсюда уберется, что уже само по себе хорошо.

Он вернулся в библиотеку, где чувствовал себя спокойнее всего. Четверо стражей безмолвно следовали за ним.

В их присутствии Стивен нервничал почти так же сильно, как в присутствии Фенда.

Стивен был знаком с сефри с детства. В Виргенье, где он рос, к ним все привыкли. Но на расстоянии. Те сефри, которых он видел ребенком, путешествовали караванами, танцевали и пели, предсказывали судьбу. Они продавали вещицы из экзотических стран и поддельные реликвии. Он почти не видел их с оружием в руках.

Они не заходили в гости, не посещали школу, не молились в часовнях и не поклонялись священным путям. Они жили в мире мужчин и женщин, но редко с ними сближались или заводили дружбу. Из всех бывших рабов скаслоев они были самыми загадочными и как бы держались в стороне от остальных.

Насколько Стивену было известно, аттивары не пели и не танцевали, но зато умели сражаться как разъяренные чудовища. Двенадцать воинов уничтожили в три раза больше врагов в сражении под горой. Они, вне всякого сомнения, совсем не походили на тех представителей своего народа, которых Стивен видел в детстве, хотя он никогда по-настоящему не был знаком ни с кем из сефри. В отличие от Эспера. Его вырастила женщина сефри, и он утверждал, что они все до единого лжецы и им ни в коем случае нельзя доверять. Фенд, разумеется, подтверждал его правоту. Но аттивары – Стивен до сих пор их не понимал. Они утверждали, что ждали его, наследника Каурона, но не могли объяснить зачем.

Он заметил, что они все еще сгрудились вокруг него.

– Я собираюсь немного почитать, – сказал он. – И мне не нужно, чтобы вы торчали у меня за спиной.

– Вы его слышали, – проговорил Эдрек. – Займите посты.

Стивен разглядывал громадное собрание скрифти. Лучшего ему видеть не доводилось ни в монастыре, ни в скриптории. Но он до сих пор имел весьма смутное представление о том, как устроено хранилище. Он обнаружил очень интересный отдел с почти пятьюдесятью памятниками на раннем вадхианском, которого не встречал прежде. Большинство из них, как ему показалось, содержали какие-то отчеты, и, хотя ему страшно хотелось их перевести, он решил, что сейчас важнее разгадать тайну горы.

Несмотря на то что библиотека по-прежнему приводила его в замешательство, интуиция, натренированная специальным обучением, а также помощь святых привели его туда, куда требовалось. Когда он думал о какой-то теме или предмете, казавшиеся ему очевидными шаги приводили его к нужному месту, хотя он не мог объяснить Землэ своих действий.

Сейчас же, раздумывая над тайнами сефри, он обнаружил, что стоит перед стеной, уставленной скрифти, одни из них были в переплетах, другие просто свернуты и запечатаны в костяных футлярах, а самые старые лежали в плоских ящиках из кедра.

Заклинания и обряды сефри. Элис Хэрриот и Фальшивый рыцарь. Секреты халафолков. Тайное государство…

Стивен разглядывал их в поисках исторических сведений, но большинство свитков говорили о всем известных вещах, пока он не наткнулся на простой черный том без названия. Он вздрогнул, словно от холода, когда в зимний день, ступая по мягкому ковру, вдруг коснулся чего-то металлического. Охваченный любопытством, он вытащил книгу.

Под переплетом из потрескавшейся кожи он обнаружил лакированную деревянную шкатулку. Крышка открылась легко, и Стивен увидел свинцовые пластины. Неожиданно он понял, что наткнулся на нечто очень древнее. Охваченный возбуждением, он пригляделся к ним внимательнее.

Никто никогда не слышал языка сефри; во времена правления скаслоев они, похоже, отказались от своего древнего наречия или наречий и создали новый язык, основанный на языках окружавших их людей. Стивена вдруг наполнила надежда, что он держит в руках старые письмена сефри, потому что едва различимые символы, выбитые на металле, до сих пор ему не встречались. Они были прекрасны и совершенно непонятны.

Точнее, он так думал, пока не взглянул на первую строчку, где обнаружил кое-что знакомое. Он уже видел эти буквы раньше, но только в упрощенной форме, не соединенные в единую надпись, а по отдельности вырезанные в камне.

На виргенианских могильных камнях, самых старых.

Он удивленно заморгал, когда вдруг сумел прочитать первую строчку:

«Мой дневник и Завещание. Виргенья Отважная».

Стивен с трудом сдержал крик ликования. Он нашел ту самую книгу, за которой его сюда послали. По этой причине он пытался отыскать Алк, сердце горы, скрытое от посторонних глаз, он был уверен, что именно там должно быть спрятано это сокровище.

Но, может быть, это подделка. Ведь их наверняка ходило великое множество.

Дрожащими руками он отнес шкатулку на один из каменных столов, зажег лампу, нашел бумагу, ручку и чернила, приготовившись делать выписки. Затем он осторожно достал первый лист и поднес к свету. Буквы были едва различимы, а язык очень архаичный. Если бы Стивена не коснулась благодать святых, возможно, он бы не сумел прочитать то, что здесь было написано.

МОЙ ДНЕВНИК И ЗАВЕЩАНИЕ.

ВИРГЕНЬЯ ОТВАЖНАЯ

МОЙ ОТЕЦ НАУЧИЛ МЕНЯ ПИСАТЬ, НО МНЕ ТРУДНО НАЙТИ ВРЕМЯ, КАК И ИНСТРУМЕНТЫ ДЛЯ ПИСЬМА. НЕ СТАНУ ЗРЯ ТРАТИТЬ СЛОВА. МОЙ ОТЕЦ УМЕР ОТ БОЛЕЗНИ ЖЕЛЧНОГО ПУЗЫРЯ В ФЕСТЕРЕ. ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПАМЯТНИК ЕМУ, И Я ПЕРЕДАЮ ЕГО, ВЫПОЛНЯЯ ЕГО ВОЛЮ.

АНАНИАС ОТВАЖНЫЙ

МУЖ И ОТЕЦ

Р. 1560 – У. 1599

МНЕ УДАЛОСЬ НАЙТИ ЕЩЕ СВИНЦОВЫЕ ПЛАСТИНКИ. ОТЕЦ СКАЗАЛ, ЧТО Я ДОЛЖНА НАПИСАТЬ, НО Я НЕ УВЕРЕНА В ТОМ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ. Я ВИРГЕНЬЯ ОТВАЖНАЯ, И Я РАБЫНЯ. НО Я БЫ НЕ УЗНАЛА ЭТОГО СЛОВА, ЕСЛИ БЫ МНЕ НЕ НАЗВАЛ ЕГО ОТЕЦ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО НИКТО НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ ЕГО ЗДЕСЬ, ПОТОМУ ЧТО МЫ ТУТ ВСЕ РАБЫ, И МЫ НЕ ЗНАЕМ, ЧТО БЫВАЕТ ИНАЧЕ. ЕСТЬ ГОСПОДА, И ЕСТЬ МЫ, И БОЛЬШЕ НИЧЕГО. НО ОТЕЦ ПОВЕДАЛ МНЕ, ЧТО ТАМ, ОТКУДА МЫ РОДОМ, НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ БЫЛИ РАБАМИ, А ДРУГИЕ – НЕТ. Я ДУМАЛА, ЧТО В ДРУГОМ МИРЕ НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ ТОЖЕ БЫЛИ ХОЗЯЕВАМИ, НО ОН ИМЕЛ В ВИДУ СОВСЕМ ДРУГОЕ, ХОТЯ И ДОБАВИЛ, ЧТО ЭТО ТОЖЕ ПРАВДА.

Я ЖИВУ С ХОЗЯИНОМ С ПЯТИ ЛЕТ И ДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТО ОН ПРИКАЗЫВАЕТ, ПОТОМУ ЧТО ИНАЧЕ МНЕ ПРИЧИНЯЮТ БОЛЬ, И ИНОГДА ЭТО ДОСТАВЛЯЕТ ЕМУ УДОВОЛЬСТВИЕ. ОН НАЗЫВАЕТ МЕНЯ ЭКСХРИ (Я ПРИДУМАЛА НАПИСАНИЕ ЭТОГО ИМЕНИ), ЧТО ОЗНАЧАЕТ «ДОЧЬ». У ХОЗЯЕВ НЕТ СОБСТВЕННЫХ ДЕТЕЙ, НО У МОЕГО ГОСПОДИНА БЫЛО МНОГО ДЕТЕЙ МАННИЙЦЕВ, ХОТЯ ВСЕГДА ПО ОДНОМУ. Я НАШЛА ИХ КОСТИ.

Я СПЛЮ НА КАМЕННОМ ПОЛУ В ЕГО КОМНАТЕ. ИНОГДА ОН ПО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ЗАБЫВАЕТ МЕНЯ КОРМИТЬ. КОГДА ЕГО ПОДОЛГУ НЕТ, ОН ОСТАВЛЯЕТ ДВЕРЬ ОТКРЫТОЙ, ЧТОБЫ ДРУГИЕ ДОМАШНИЕ СЛУГИ ОБО МНЕ ПОЗАБОТИЛИСЬ. ИМЕННО В ТАКИЕ МОМЕНТЫ МНЕ УДАВАЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ОТЦОМ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ ТАЙНО ПРОВОДИЛИ ЕГО ВО ВНУТРЕННИЙ ДВОР. У МЕНЯ ЕСТЬ НАСТАВНИКИ, КОТОРЫЕ УЧАТ МЕНЯ ДРЕВНИМ ВЕЩАМ, ДОСТАВЛЯЮЩИМ УДОВОЛЬСТВИЕ МОЕМУ ХОЗЯИНУ ТАК, КАК УЧИЛИ ДЕТЕЙ СКАСЛОЕВ, КОТОРЫХ БОЛЬШЕ НЕТ. ИНОГДА Я УЗНАЮ И ДРУГИЕ ВЕЩИ.

Стивен дочитал до конца первого листка, поднял его и, взяв второй, обнаружил, что он другой. Почерк был тем же, но буквы не виргенианские, как и сам язык.

– Как зашифрованное послание, – пробормотал он.

Он взял перо и начал переводить, и вдруг понял, что его рука двигалась сама по себе, пока он читал. Он посмотрел на то, что получилось, и похолодел. Надпись была на вадхианском, а почерк диковинно угловатым, совсем не похожим на его:

В ГОРАХ ПОСЕЛИЛОСЬ НЕЧТО УЖАСНОЕ. ОНО ЖЕЛАЕТ ТЕБЕ ЗЛА.

НИКОМУ НЕ ГОВОРИ, ЧТО ТЫ НАШЕЛ ЭТУ КНИГУ.

Глава 6

Поручение матери

Эспер упал на живот, заметив греффина. Тот был скрыт ветвями, но Эспер даже сквозь деревья продолжал чувствовать обжигающий взгляд его желтых глаз. Он взглянул на Лешью, сидевшую на дереве у него над головой. Она прикоснулась к своему глазу двумя пальцами и отрицательно покачала головой. Это означало, что греффин не видел Эспера.

Он медленно поднял голову и посмотрел вдоль ручья вниз по течению.

Эспер насчитал сорок три всадника. Трое – сефри, остальные – люди. И это было не все. Эспер разглядел по меньшей мере трех греффинов: зверей размером с лошадь, с клювастыми головами и кошачьими телами, покрытыми чешуей и жесткой шерстью. Четверо уттинов, отдаленно похожих на людей, бежали рядом с лошадьми, то на четырех лапах, то поднимая свои паучьи конечности, чтобы схватиться и покачаться на низко нависающих ветках. Мантикора, вроде той, что они с Лешьей прикончили утром, дополняла странный отряд.

«Проклятие, – подумал Эспер. – Неужели они все явились за мной?»

Он старался не дышать, пока они не прошли мимо. Затем они с Лешьей сверили свои наблюдения.

– Я думаю, должен быть еще один греффин или какое-нибудь чудовище примерно такого же размера и формы, – сказала она. – Он следует за ними в нескольких дюжинах королевских ярдов, в глубине леса. В остальном все, как ты сказал.

– Интересно, что они оставили на перевале?

Она задумалась на мгновение.

– Всадники, которые ехали впереди. Ты успел их разглядеть?

– Сефри. Твоя родня?

– Да. Аттивары. Но трое впереди это вейксы.

– Вейксы?

– Воины-аттивары.

– Их всего трое?

Лешья покачала головой:

– Ты не понимаешь. Маннийцы, конечно, умеют сражаться. Но в каждый момент существует только двенадцать вейксов. Они не обычные воины. Очень быстрые, сильные, невероятно ловкие и умелые и их трудно убить.

– Вроде того ханзейского рыцаря?

– Их трудно убить, но возможно. Однако у них волшебные мечи и другое оружие, передаваемое от поколения к поколению. – У нее дрогнули губы. – Я хочу, чтобы ты понял: отправившись тебя искать, Фенд взял с собой четверть своей армии. Ты можешь гордиться.

– Гордиться нечем. Его с ними нет. – Эспер нахмурился. – А откуда ты знаешь, что ими командует Фенд?

– Я думаю, что он выпил крови ваурма, которого ты убил. Мне кажется, он стал Рыцарем Крови, а это означает, что аттивары одержали победу.

– Я тебя не понимаю.

– Сейчас не время об этом говорить, – сказала она.

– Конечно, и за прошедшие четыре месяца у тебя тоже не нашлось такого времени.

– Я тебе сказала…

– Да. Что ты мне все расскажешь, когда наступит подходящий момент. Но, дерьмо, нам нужно отсюда выбираться. Итак, вернемся к моему вопросу. Как ты думаешь, сколько их осталось на перевале?

– Очень много, – ответила она. – Но я не знаю другого пути отсюда.

– А я знаю, – заявил Эспер, и Лешья вопросительно приподняла одну бровь.

Эспер ухватился за тощую пожелтевшую сосну, когда у него под ногами выкрошившийся сланец сдвинулся и в следующее мгновение осыпался. Он наблюдал за тем, как он переворачивается в воздухе, и плоские осколки парят, медленно приближаясь к земле, видневшейся далеко внизу.

Он почувствовал, что сосна начала вырываться с корнями, и, охнув, оттолкнулся ногой, у которой еще была опора, и упал вперед.

Эспер нацелился на молодое деревце, растущее на узком уступе внизу. Он поймал его, но оно согнулось, как лук, он не удержался, и его снова выбросило в воздух. Размахивая руками, он попытался ухватиться хотя бы за что-нибудь. Но, казалось, что ему не суждено ни до чего дотянуться.

И тут он за что-то зацепился. Сначала у него возникло ощущение, будто он оказался в огромной паутине, потому что она провисла, приняв на себя его вес. Он несколько мгновений лежал, удивленно моргая и чувствуя, как его со всех сторон окружает пустота. У него над головой на двадцать королевских ярдов тянулся почти вертикальный склон, потрескавшиеся камни и выбоины которого заполнила земля, давшая жизнь жалкому леску. Еще выше сияло самое обычное голубое небо.

Примерно в четырех королевских ярдах выше появилось лицо Лешьи, устроившейся среди сосновых корней.

– Это было красиво, – заявила она. – Как же я хочу знать, что ты станешь делать дальше.

Эспер быстро огляделся по сторонам и понял, что он свалился в гамак из переплетенных ветвей дикого винограда. Прямо под ним упрямый лес уступал свои владения серой скале. Если ветки не выдержат, его ничто не спасет от падения на камни в ста ярдах внизу. Он даже не видел на дне пропасти реки, так что надежды упасть в воду тоже не было.

Эспер посмотрел назад, в ту сторону, откуда он упал. Они с Лешьей спускались вниз по склону – вырубленному руслу воды, стекающей с плато. Не совсем отвесный, как остальные стены пропасти, он к тому же был завален каменными обломками, за которые они могли ухватиться, точнее, так им казалось сверху. Теперь же по мере того, как склон становился все круче, успех спуска начал вызывать у них сомнения. Складывалось ощущение, что серый камень значительно тверже, чем сланец наверху.

– Что ты оттуда видишь? – спросила Лешья.

– Желоб упирается в серую скалу и становится круче, – ответил он.

– Круче? – с сомнением спросила она. – Или совсем непроходимым?

– Круче. Доберись до самого глубокого места, там найдешь опору. Ниже начинается откос, как я и предполагал.

– Насколько ниже?

– Думаю, около тридцати королевских ярдов.

– Всего-то? Тридцать королевских ярдов, цепляясь пальцами рук и ног за трещины в камне?

– Если у тебя есть мысли получше…

– Есть. Давай вернемся и сразимся с ними.

Эспер ухватился за самую толстую лозу и осторожно сел. Естественная сеть заскрипела и провисла, и мимо него бесшумно пронеслись листья и кусочки сгнившего дерева. Затем он начал медленно подбираться к скале, заранее отчаянно проклиная все на свете, на тот случай, если ветки не выдержат и сломаются под ним.

Он добрался до стены и умудрился боком доползти до уступа, где несколько мгновений наслаждался ощущением того, что между ним и манящей землей внизу появилось надежное препятствие.

Эспер повернулся, услышав едва различимый звук, и увидел Лешью на уступе чуть выше его.

– Как нога? – спросила она.

Неожиданно Эспер обнаружил, что задыхается, словно он бежал полдня. Сердце отчаянно билось в груди, а руки дрожали от усталости.

– Нормально, – ответил он.

– Давай, – сказала Лешья и протянула ему руку.

Она помогла ему забраться наверх, и они вместе уселись на уступе, вглядываясь в спуск, который им предстояло преодолеть.

– Хорошо еще, что нам не нужно по нему подниматься, – заметила Лешья.

– Дерьмо, – ответил Эспер, вытирая пот со лба.

Под другим углом все выглядело значительно лучше. Теперь он уже видел реку.

– Ты можешь добраться до склона, – проговорила Лешья, – но река…