Настоящая королева

– «Прекрасную возможность»? А почему вы не видите, убьют ли они его?

– По двум причинам. Одна из них состоит в том, что, пока ты не решила послать их туда, будущее остается для меня неясным. Однако главная причина в том, что, как я уже говорила, я не могу увидеть Адскую руну. Но я знаю, что могут появиться разные возможности. Попытайся сама их рассмотреть.

– Я не могу управлять своими видениями, – возразила Энни. – Они сами ко мне приходят.

– Ты можешь ими управлять, – заявила женщина. – Вспомни, что прежде тебя приходилось сюда призывать. Теперь же ты приходишь и уходишь по собственной воле. Это то же самое. Все, что тебе требуется, находиться здесь, в особенности теперь, когда Веры не путаются под ногами.

– А где находится ваше здесь? – спросила Энни. – Я никогда этого не понимала.

– Ну, конечно же, внутри седоса, – ответила она. – Отсюда начинает свое движение мир, и отсюда течет сила. Но только те, кто живет здесь, обретают форму. Сейчас это твое королевство, и ты можешь сделать его таким, каким пожелаешь. Ханза, будущее, прошлое – все здесь. Возьми в свои руки власти. Тебе не обязательно верить тому, что я сказала, ты можешь узнать это сама.

И, точно огонь на ветру, она вспыхнула и исчезла.

Энни несколько мгновений стояла неподвижно, глядя в мертвые лица Вер.

Возможно ли то, что сказала ей женщина? Неужели она действительно в состоянии освободиться от капризов волшебных сил, окружавших ее со всех сторон? Неужели может сама управлять ими, расстаться с сомнениями и, наконец, собственными руками сотворить свою судьбу, без вмешательства не заслуживающих доверия созданий?

– Почему вы мне ничего этого не говорили? – спросила она, обращаясь к Верам.

Но их шепот стих.

– Ладно, – пробормотала она. – Посмотрим, правду ли она сказала.

И Энни увидела сон. Когда она проснулась и слезы текли по ее лицу, она уже знала, что нужно сделать.

Она решительно поднялась, готовая действовать.

Глава 2

Посольство

Когда Нейл МекВрен увидел ханзейское знамя с драконом, сердце отчаянно забилось у него в груди, а рука задрожала, таким сильным было желание убивать. Боль пронзила его бок, и он тихонько охнул.

– Успокойтесь, сэр Нейл, – сказала Мюриель Отважная.

Он попытался ей улыбнуться. В ярком солнечном свете было заметно, что она уже немолода: морщинки в уголках глаз и губ, несколько серебряных прядей в черных волосах. Однако он еще никогда не видел ее такой ослепительно красивой, в изумрудно-зеленом сафнианском костюме для верховой езды и вышитых черных ботинках со шнуровкой. Простой золотой обруч на голове свидетельствовал о ее высоком положении.

– Сэр Нейл? – повторила она.

– Ваше величество, – ответил он.

– Мы прибыли сюда не за тем, чтобы сражаться, так что уберите руку от меча. – Она слегка нахмурилась. – Возможно, вам вообще здесь не следовало бы находиться.

– Я совершенно здоров, ваше величество.

– Ничего подобного, – возразила она. – Ваши раны еще беспокоят вас.

– Он МекВрен, – вмешался сэр Файл де Лири. – Как его отец и все прочие предки. Упрямые, точно корабельный таран.

– Я знаю, что не могу сражаться, – сказал Нейл. – Понимаю, что у меня сразу же разойдутся все швы. Но глаза у меня остались прежние. Я в состоянии вовремя увидеть кинжал.

– Если ты просто увидишь кинжал, твои швы тоже разойдутся, – проворчал Файл.

Нейл пожал плечами, но даже это простое движение приносило ему боль.

– Вы здесь не для того, чтобы встать между мной и кинжалом, сэр Нейл, – сказала Мюриель.

«В таком случае что я тут делаю»? – безмолвно спросил он. Но он чувствовал, как отяжелели его руки и ноги, и все понимал. Как и врачи, которые его лечили, королева-мать считала, что он больше никогда не сможет владеть мечом. Судя по всему, она пыталась научить ему другому ремеслу. И теперь, когда королевство готовилось к войне, сэр Нейл обнаружил, что рассматривает лица врагов и пытается их сосчитать.

Он насчитал полный ханзейский вайрду, около сотни человек, стоящих на поле между ними и белыми стенами Копенвиса, но это наверняка была всего лишь часть их армии. Враг занял Копенвис, и, хотя Нейл их не видел, он знал, что солидная часть ханзейского флота бросила якоря не только в гавани, но и по всему побережью. Возможно шесть тысяч. Десять? Двадцать? Отсюда невозможно определить.

Их отряд насчитывал всего двадцать человек, а не двадцать тысяч. Для спокойствия они оставили у себя за спиной около двух тысяч воинов, но они находились на расстоянии больше лиги от них. Королева не хотела провоцировать ханзейцев на нападение. По крайней мере пока.

Поэтому северяне мрачно взирали на их флаг парламентеров, а они сами просто ждали. Нейл слушал, как они что-то бормочут на своем странном языке, и вспоминал темные ночи своего детства, когда они осторожно подбирались к позициям ханзейцев, прислушиваясь к их тихим разговорам.

– У Копенвиса крепкие стены, – заметил сэр Файл.

Нейл кивнул и посмотрел на своего старого господина. Совсем недавно в его длинных волосах еще оставались черные пряди, но теперь они совсем побелели. Как принято на островах, он собирал волосы на затылке, завязывая простым кожаным ремешком. Щеку сэра Файла украшал шрам от удара пикой, а одна бровь была постоянно приподнята после того, как вейхандский меч чуть не раскроил ему голову. Нейл увидел его с болтающимся багровым куском кожи на лице и заплывшими глазами, когда ему было шесть, и решил, что на землю сошел сам Ньюден Лем Эриэйнт, святой, покровитель всех воинов. За прошедшие годы на службе у сэра Файла Нейл в глубине души именно так о нем и думал: считал его бессмертным и величайшим из людей.

Но Файл постарел и, казалось, немного высох. И это смущало и беспокоило Нейла.

– Именно, – подтвердил он, оглядывая могучие бастионы из белого камня.

– Я жила там некоторое время, – сказала Элис Берри.

– Правда? – спросила Мюриель.

– Когда мне было восемь. Меня отправили к дяде на несколько месяцев. Помню красивый парк в центре города, с фонтаном и статуей святого Нетуна.

Нейл краем глаза разглядывал Элис, ее тон был легким, но на лбу залегла крошечная морщинка, и он понял, что молодая женщина пытается вспомнить еще что-нибудь: как расположены улицы, где находятся ворота – все, что поможет ей защитить Мюриель. Потому что, несмотря на юность, красоту и очарование, маленькая смуглянка во всем походила на свою предшественницу. Она была опасна, и чем больше знала, тем опаснее становилась.

Нейл ей не слишком доверял. Прошлое говорило не в ее пользу.

Неожиданно он обнаружил, что Элис смотрит ему в глаза, и почувствовал, что краснеет.

«Я тебя поймала», – одними губами сказала она и весело улыбнулась.

– В любом случае у города крепкие стены, – сказал он и смущенно улыбнулся ей в ответ.

– Этот несчастный город так часто переходил из рук в руки, что меня поражает упорная забота горожан о стенах, – заметила Мюриель и приподнялась в стременах. – А вот и он, – добавила она.

Нейл увидел, что из рядов ханзейцев на боевом скакуне выехал дородный мужчина в сверкающих черно-алых доспехах. Нагрудная пластина тех же цветов, украшенная падающим орлом, казалась скорее геральдической, чем предназначенной для защиты. Плащ из меха белого медведя был накинут на плечи, а сапоги из тюленьей кожи блестели в лучах солнца.

Нейл его знал. Впервые он увидел это розовое мясистое лицо, когда был представлен ко двору в Эслене. К ним направлялся аркгрефт Валамхар эф Эрадал, бывший посол Ханзы при дворе Кротении.

– Яйца святого Рустера, – пробормотал Файл.

– Тише, – прошипела Мюриель и уже громче сказала: – Аркгрефт.

Ханзейский лорд кивнул и с помощью четверых из восьми юношей в ливреях его дома, последовавших за ним, слез с коня и опустился на одно колено.

– Ваше величество, не могу передать, как я рад, что Анзус сохранил вам жизнь, – проговорил он. – Я беспокоился и молился за вас во время вашего плена.

– Прошу меня простить за доставленное беспокойство, – сказала ему Мюриель. – Я так не люблю становиться причиной чужих волнений.

Эрадал неуверенно улыбнулся.

– Ну, теперь я за вас спокоен, – ответил он.

– Да. И к тому же вы расположились в одном из наших городов, – проговорила она, кивнув в сторону Копенвиса.

– О да, это, – протянул Эрадал. – Думаю, вы прибыли, чтобы обсудить его судьбу.

– Вы, как всегда, восхищаете меня своей сообразительностью, милорд, – ответила Мюриель.

– Ну, полагаю, это благодаря тем, с кем я общаюсь, – заявил он.

– Наверное, – не стала спорить с ним Мюриель. – В любом случае, да, я получила полномочия от королевы Энни принять условия вашего ухода из нашего северного порта.

– Понимаете, ваше величество, это очень непростой вопрос, – сказал Эрадал. – Видите ли, мы получили разрешение короля взять Копенвис под нашу защиту.

– Говоря о короле, вы имеете в виду брата моего мужа Роберта? – спросила Мюриель. – Роберт узурпировал трон и не являлся законным сувереном, так что этот вопрос легко прояснить. Его слово никогда не имело силы, а посему у вас нет никакого права, а также причин здесь находиться.

Эрадал почесал ухо:

– Вы не думаете, что тут все гораздо сложнее?

Королева не уступала.

– Не понимаю, о чем вы. Уведите свой флот и людей и возвращайтесь домой, Эрадал.

– Ну, это не мои люди и не мой флот, не так ли, ваше величество? Они принадлежат его величеству Маркомиру III, а он признал Роберта королем и императором Кротении.

– Если вы дали пристанище этому ублюдку с адским сердцем… – начал Файл, но Мюриель бросила на него быстрый взгляд, заставив замолчать, а затем повернулась к аркгрефту.

– Если ваш король предоставил убежище Роберту, это совсем другое дело, – сказала она, и в ее голосе прозвучал намек на напряжение. – Но сейчас, как мне представляется, нам необходимо предотвратить войну между нашими странами.

– Ваше величество, – понизив голос, проговорил Эрадал, – вы считаете, что войну необходимо предотвратить, а я думаю, что она неизбежна.

– Жадность Маркомира всем известна, – ответила Мюриель, – но…

– Нет, дело не только в этом, ваше величество, – покачав головой, сказал Эрадал. – Ваша дочь убивает служителей церкви, Мюриель. Уильям бросил церкви вызов, но Энни пошла дальше и атаковала ее. Наш народ отличается благочестием и видит знамения повсюду. Кое-кто считает, что недостаточно завоевать Кротению, они твердят, что ее нужно очистить. – Он заговорил еще тише: – Ваше величество, я уже пытался и раньше вам это сказать, я испытываю к вам дружеские чувства. Заберите дочь и тех, кто вам дорог, и уезжайте в Виргенью или еще куда-нибудь подальше. Я… – Он замолчал. – Я слишком много вам сказал.

– Вы ничего не станете делать?

– Я ничего не могу сделать.

– Хорошо, – пожав плечами, сказала Мюриель, – в таком случае я должна поговорить с Маркомиром.

Брови Эрадала удивленно поползли вверх.

– Миледи…

– В соответствии с древнейшим законом всех народов, а также соглашением свободных народов, заключенным, когда были уничтожены скаслои, вы обязаны обеспечить мне безопасный проезд ко двору вашего короля, а затем доставить меня обратно. Даже сама церковь не в состоянии отменить этот самый главный из законов.

У Эрадала задергалась щека.

– Вы сможете это сделать? Вы в состоянии действовать в соответствии с древним соглашением?

– Я могу дать вам мое слово, – сказал он наконец. – Однако сейчас мое слово немногого стоит.

Мюриель широко раскрыла глаза от удивления.

– Неужели вы хотите сказать, что Маркомир убьет меня или возьмет в плен?

– Я хочу сказать, миледи, что мир сошел с ума, и я ничего не могу вам обещать. Уверяю вас, мой король чтит законы, и я готов поклясться собственной жизнью в том, что он будет прекрасно с вами обращаться.

– Но?

– Но обещать ничего не могу.

Мюриель сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. Затем она выпрямилась и заговорила исключительно учтивым тоном:

– Не могли бы вы организовать безопасный проезд моему отряду ко двору вашего короля под флагом парламентариев, чтобы я получила возможность поговорить с его величеством об условиях мира между нашими странами? Вы готовы это сделать, аркгрефт?

Эрадал попытался встретиться с ней глазами, но у него ничего не получилось, затем он собрался с силами, поднял голову и ответил:

– Готов.

– Я вернусь утром со своим отрядом, – сказала она.

– Не больше пятнадцати человек, – заявил он.

– Этого будет достаточно, – заверила его Мюриель.

Нейл подумал, что в другой день долина Маог Воуст могла бы показаться красивой. Прошло четыре месяца с тех пор, как он получил свои ранения в сражении за ваэрд. Было пятнадцатое число понтмена, и лето вступало в свои права. Поля были усыпаны белыми колосками дамских ножек, желтыми поповниками, пурпурными армериями и множеством других цветов, названий которых он не знал. Их аромат смешивался с запахом розмарина, фенхеля и чего-то вроде яблок, хотя на всей плоской равнине не росло ни одного дерева. Однако для Нейла скакать целую лигу, имея за спиной армию Ханзы, стало серьезным испытанием, и он часто озирался, хоть подходящих мест для засады и не было. Впрочем, открытая местность – это палка о двух концах, и Нейл чувствовал себя мышью, на которую с неба вот-вот ринется ястреб.

Мюриель заметила его настроение.

– Я не думаю, что они нападут на нас, сэр Нейл, – сказала она.

– Зачем им нападать? – рявкнул Файл. – Ты ведь собираешься завтра сама отдаться им в руки.

– Древний закон…

– Даже Эрадал не готов поклясться в том, что они будут его уважать, – заметил герцог.

– Племянница, ты только что спаслась из одной тюрьмы. Зачем добровольно отправляться в другую? Они сделают тебя заложницей, чтобы Энни стала сговорчивее. Леди Берри, попытайтесь ей объяснить.

Элис пожала плечами:

– Я служу королеве Мюриель, – сказала она. – И считаю ее поведение вполне разумным.

– Кроме того, не забывай, что у нас тоже имеются заложники, – напомнила ему Мюриель.

– Шадксвейх? – пробормотал Файл. – Разве я могу о нем забыть? Это ведь я захватил его в плен, вместе с кораблем. Но в сравнении с тобой…

– Он любимчик Маркомира, – сказала она. – Они даже ходатайствовали о его освобождении.

Файл взглянул на небо и покачал головой:

– Если по правде, зачем ты это делаешь, голубка?

– А что еще я могу делать? Вязать носки, в то время как моя дочь участвует в сражениях? Расставлять в комнатах цветы, когда бесконечные армии вторгаются в нашу страну?

– А почему бы и нет, ваше величество? – вмешался Нейл.

– Прошу прощения, сэр Нейл?

– А почему бы и нет? – повторил он. – Флот Ханзы находится внутри наших границ, а их армия на марше. Что вы можете сказать такого, что их остановит? Сэр Файл прав, вы уже достаточно страдали, миледи.

– Сколько я страдала, не имеет значения, – возразила Мюриель. – И, несмотря на ваше нелестное мнение о моих дипломатических способностях, я вижу шанс предотвратить войну, и я им воспользуюсь. Я обсуждала этот вопрос с Энни. Она не отдаст им ни пяди нашей земли, если они возьмут меня в заложницы.

– Она сражалась, как демоница, чтобы забрать тебя у Роберта, – напомнил ей Файл.

– Многое изменилось, – сказала Мюриель.

«Энни изменилась», – подумал Нейл. В этом Мюриель, скорее всего, права: королеву не испугает даже угроза жизни и свободе собственной матери.

Неожиданно ему стало интересно, где она сейчас: на троне или отправилась убивать священников. Последнее стало для нее почти что развлечением.

– Ну, я с тобой, – заявил Файл.

– Один из лучших наших флотоводцев? Это не обсуждается. Ты нужен здесь, чтобы охранять наши владения. В любом случае тебе придется так напрягаться, чтобы не выхватить меч, что ты можешь лопнуть от усилий. Дипломат из тебя никакой, дядя.

– А из тебя, значит, хороший?

– Я видела, как это делается, – пожав плечами, сказала она. – Кроме того, у меня есть мое положение, к тому же я женщина. – Она помолчала. – Энни хочет, чтобы я туда поехала, дядя. Одно из ее видений… Она говорит, что у нас есть шанс.

– Видения, – фыркнул он.

– Она знала, что вы прибудете вместе с флотом, – вмешался Нейл. – Знала, когда прибудете. Именно поэтому мы поняли, что должны как можно быстрее захватить Торнрат.

– Ну да, – пробормотал Файл, жуя нижнюю губу. – Может, ее видения чистейшая правда. Но твоя собственная дочь отправила тебя в гадючье гнездо… в это трудно поверить.

– Ваше величество, – проговорил Нейл. – Я знаю, пользы от меня немного…

– О, вы едете со мной, – перебила его Мюриель. – Как вы думаете, что вы здесь делаете? Будь моя воля, вы бы остались в своей постели.

Нейл нахмурился:

– Значит, королева хочет, чтобы я отправился в Ханту?

– Она высказалась об этом совершенно однозначно.

– Понятно.

Мюриель устроилась поудобнее в своем седле.

– Вы обижены тем, что она не взяла вас в свою стражу? – спросила она.

Ее вопрос удивил его.

– Миледи?

– Вы разочарованы, что вам пришлось вернуться на службу ко мне? – пояснила она.

Он покачал толовой:

– Ваше величество, я всегда считал, что нахожусь на службе у вас. Когда я охранял Энни, я выполнял ваш приказ. Я ваш слуга, и не хочу служить никому другому.

Он не сказал, что находит Энни слишком непредсказуемой, и, хотя он на личном опыте знал, что некоторые представители церкви встали на путь тьмы, он был счастлив, что не принимает участия в резне, организованной Энни против з’Ирбины.

Мюриель с непроницаемым выражением лица выслушала его речь, а затем кивнула:

– Хорошо. Как только мы вернемся в лагерь, выберите людей, которые будут нас сопровождать. Утром я отправлюсь в Ханзу.

Нейл кивнул и начал прикидывать, кого он возьмет.

В этот момент он, как никогда прежде, чувствовал себя добычей под небом, полным хищных птиц.

Глава 3

Конец отдыха

Эспер Белый пытался дышать в такт легкому ветерку, резвящемуся среди деревьев, притворившись камнем и следя за приближающимся чудовищем. Пока зверь был только неясным силуэтом, раза в два больше лошади, пробирающимся между тонкими стволами осин. Но он источал запах осенних листьев, хотя была середина лета, а когда его глаза сверкали, точно синие молнии в ветвях деревьев, Эспер чувствовал, что его кровь наполнена ядом.

Его это не удивило. Теперь мир состоял из чудовищ, и он уже со многими из них успел сразиться. Проклятие, он даже встретился с их матерью.

Несколько особенно смелых соек принялись громко ругаться, увидев чудовище, но остальные птицы смолкли, потому что были не такими слепыми, глупыми и храбрыми, как сойки.

«Может, он просто пройдет мимо, – подумал Эспер. – Может, просто пройдет».

Самое ужасное заключалось в том, что он очень устал; у него болела нога и саднило в легких. Мышцы ослабли, а перед глазами все плыло.

Он провел здесь половину колокола, да и не особенно сильно напрягался, не больше, чем ребенок, спящий днем. Всего лишь сидел и смотрел на луг.

«Проходи, – подумал он. – Мне все равно, кто ты такой и куда направляешься. Просто пройди мимо».

Но, разумеется, чудовище не прошло мимо. Эспер услышал, как оно замерло и принюхалось, а в следующее мгновение его глаза вспыхнули. Оно вышло из-под деревьев и шагнуло в сторону Эспера, прячущегося в небольшой рощице.

– Привет, красавчик, – пробормотал он, быстро воткнув в мягкую землю перед собой последние четыре стрелы. Теперь уже не было никакого смысла изображать камень.

Такого зверя ему еще не приходилось видеть. Издалека он напоминал быка, скрещенного с ежом. Все его тело щетинилось костяными иглами, на груди перекатывались массивные мышцы, могучие передние ноги чуть не вдвое длиннее задних. У него была могучая башка с торчащим рогом – все вместе ужасно напоминало наковальню. И глаза, глубоко утопленные в костяной пластине.

Эспер не имел ни малейшего представления, как оно называется. Кроме глаз, он не видел у зверя ни одного уязвимого места.

Чудовище взвыло, и Эспер успел заметить острые зубы. Неужели все седмари хищники? Ему еще не довелось встречать других.

– У тебя симпатичные детки, Сарнвудская Колдунья, – проворчал он.

И тут чудовище бросилось на него.

Первая стрела отскочила от бронированного черепа, вторая тоже. Третья угодила в глазницу – точнее, Эсперу так показалось, потому что в следующее мгновение она упала на землю, а глаз уцелел.

Чудовище оказалось быстрым, к тому же значительно крупнее, чем показалось Эсперу сначала. Оно снова взревело, да так громко, что заложило уши. У Эспера оставалось время для еще одной стрелы, но, выпустив ее, он сразу понял, что она улетела далеко в сторону. Чудовище побежало быстрее, готовясь к последнему прыжку, присело на задние лапы, вздыбив передние, отчего стало ужасно похоже на человека, и потянулось к Эсперу…

И тут под ним разверзлась земля, и чудовище завопило от удивления и ярости, упав на острые колья с высоты четырех королевских ярдов. Над головой Эспера что-то щелкнуло, освободило заостренное бревно, подвешенное над ямой. Он не видел, как оно ударило зверя, но услышал звук падения.

Эспер с облегчением выдохнул, но уже в следующее мгновение массивная лапа (на самом деле скорее рука с толстыми пальцами) ухватилась за край ямы. Эспер, опираясь на свой лук, метнулся назад к дереву. Тут появилась вторая лапа, а за ней – голова. Он увидел отдаленное сходство с уттином, с которым ему как-то раз пришлось сразиться, но, если это чудовище и умело разговаривать, оно предпочитало помалкивать. Оно напряглось и, не обращая внимания на кровь, текущую из ноздрей, начало выбираться наружу.

– Лешья! – рявкнул Эспер.

– Я здесь, – услышал он и почувствовал новый порыв ветра, когда второе бревно пронеслось мимо, направленное чуть выше ловушки.

Оно ударило прямо в рог зверя, вогнав его в череп, и он снова свалился в яму.

Эспер повернулся, услышав тихие шаги Лешьи. Из-под широкополой шляпы на него внимательно смотрели фиалковые глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила она своим певучим голосом.

– Не хуже, чем утром, – ответил он. – Если не считать унижения, которое я испытал, превратившись в наживку.

Она пожала плечами:

– Тебе следовало подумать об этом, когда ты ломал ногу.

Она подошла к яме, и Эспер, прихрамывая, присоединился к ней, стараясь заглянуть внутрь.

Чудовище еще не понимало, что ему пришел конец. Его бока продолжали вздыматься, задние лапы подергивались. Но голова была расколота, точно яйцо, и Эспер решил, что оно недолго протянет.

– Ну и как, ради всех святых, мы его назовем? – проворчал он.

– Я помню истории про похожие существа, – ответила Лешья. – Мне кажется, их называли мертисвер.

– Это слово из языка скаслоев?

– Я не могу произнести его имя на языке скаслоев, – сказала она.

– Несмотря на то, что ты одна из них, – проговорил он.

– Я родилась в этом облике и с этим языком, – сказала она. – Я же говорила тебе, что никогда не слышала языка скаслоев.

– Угу, – не стал спорить Эспер. – Ты мне говорила. – Он снова посмотрел на умирающее чудовище и потер щетину на подбородке. – Ну, думаю, это мантикора, – задумчиво сказал он.

– Ничем не хуже любого другого имени, – заметила она. – Ладно, по-моему, нам пора отдохнуть.

– Я не устал, – заявил Эспер.

– Все равно здесь нам больше нечего делать. Пройдет несколько дней, прежде чем яд рассеется, даже если пойдет дождь.

– Угу, – проворчал Эспер.

– Давай, пошли.

Он повесил лук на спину и оглянулся по сторонам в поисках своего костыля, но в следующее мгновение увидел, что Лешья протягивает его ему. Он молча его взял, и они пошли назад между деревьями. Идти стало тяжелее, когда склон стал круче, и они двинулись в обход по неуклонно уходящей вверх дорожке. Наконец она привела их на уступ, с которого открывался прекрасный вид на луг и лес внизу. С другой стороны находилась глубокая пропасть, а за ней на фоне синего неба высились горы с белыми шапками. Горизонт на западе тоже украшали высокие пики гор. Уступ с одной стороны защищала пропасть, кроме того, отсюда был хороший обзор на многие лиги окрест, и они могли вовремя выследить приближающихся монстров; вот почему Лешья выбрала это место для убежища. Сначала это был шалаш из веток, но теперь он превратился в удобную маленькую хижину с крышей из березовой коры.

Эспер не помнил, как она ее строила; он находился в стране Черной Мэри, время от времени приходя в себя, а потом снова погружаясь в туманный мир боли и диковинных образов. Это продолжалось три месяца. Когда лихорадка наконец отступила, он чувствовал себя таким слабым, что даже если бы нога у него не была сломана, он не смог бы ходить. Лешья ухаживала за ним, строила ловушки, сражалась с чудовищами, появлявшимися все чаще.