Настоящая королева

Подъем лишил его остатков сил, и он сел на бревно, глядя на долину внизу.

– Пора уходить, – сказал он.

– Ты еще не готов к путешествию, – заявила Лешья и принялась ворошить палкой утренний костер в поисках тлеющих углей.

– Я готов, – возразил он.

– Я так не думаю.

– Ты подняла меня, когда рубцы еще не затянулись, – заметил Эспер. – Сейчас мне уже намного лучше.

– Ты задыхаешься после короткой прогулки, – сказала ему сефри. – Так и раньше было?

– Мне еще никогда не приходилось пролежать четыре месяца, – ответил Эспер. – Но я не могу больше терять время.

– Ты так сильно ее любишь? – едва заметно улыбнувшись, спросила Лешья.

– Тебя это не касается, – возмутился он.

– Если мы сейчас уйдем, мы оба можем погибнуть. Значит, это меня касается.

– Да, я хочу найти Винну и Эхока. Но дело не только в них. У меня есть обязанности.

– Перед кем? Перед девочкой королевой Энни? Я не имею ни малейшего понятия, жива ли она. И кто сейчас сидит на троне Кротении. Эспер, Терновый король мертв. Больше никто не может контролировать седмари. Их с каждым днем становится все больше.

– Да. И то, что мы сидим здесь и убиваем их по одному, не поможет.

– А что, по-твоему, поможет?

– Не знаю. Я думал, что смогу вернуться туда, где он спит, и что-нибудь узнать.

– В Заячьи горы? Отсюда орлу лететь двадцать лиг, а мы с тобой не орлы. – Она прищурилась. – У тебя есть какая-то особая причина туда идти?

– Нет.

– Нет? – Она вздохнула. – Я знаю тебя, Эспер Белый. Просто ты хочешь умереть, сражаясь за Королевский лес. А этот недостаточно для тебя хорош.

– Он не…

Эспер замолчал. «Не мой», – безмолвно договорил он, представив себе громадные железные дубы своей юности, гниющие и превращающиеся в вонючую слизь, резвые ручьи, затопленные смертью, долины, заросшие сорняками, задушенные черными колючками. Хочет ли он на самом деле все это увидеть?

– Ты меня искала, – сказал он, – много месяцев назад. Ты сказала, что тобой движет долг, о котором забыли другие сефри. Что это за долг?

Она нашла несколько углей и принялась их раздувать, добавила к ним несколько веток из кучи, сложенной рядом с костром, и в воздух поднялся аромат ореха и можжевельника.

– Я не знаю, – проговорила она. – Не знаю, могу ли сказать тебе об этом.

– Я уже знаю, кто на самом деле ты и твои соплеменники. Разве после этого есть еще какой-нибудь секрет, который стоит хранить?

– Я сказала тебе, что не уверена. Я пытаюсь принять решение.

– Ладно, хорошо. Отыщи меня, когда решишь.

– Ты даже не знаешь, где мы находимся, – сказала Лешья.

– Ну, думаю, если я буду идти на юг, рано или поздно я выйду к какому-нибудь месту, которое знаю, – ответил он.

– Нам повезло, что я вспомнила про это место, – сказала она. – Иначе нас бы давно поймали.

– Кто? Фенд?

– И его люди.

– Твои люди.

Она молча кивнула.

– Ну я уверен, что они уже перестали нас искать, – проговорил он.

– Сомневаюсь, – возразила она. – Ты был с Терновым королем, когда он умер. Он мог что-то тебе сказать.

– В каком смысле? Насколько мне известно, он не умел говорить.

– Но это не значит, что он тебе ничего не сказал.

Эспер вспомнил потрясший его водоворот образов, возникших, когда Терновый король умер.

– Угу, – проговорил он. – Но если он и сказал мне что-то, мне это неизвестно.

– Пока неизвестно.

– Проклятие, – проворчал он.

– Эспер, сейчас ты, возможно, самый важный человек в мире. Может быть, только ты в состоянии остановить то, что происходит, – спасти Королевский лес, если это единственное, что имеет для тебя значение.

– Именно по этой причине мы здесь остаемся? Ты рассчитываешь, что меня посетит какое-нибудь священное озарение?

– Мне больше не на что надеяться. Именно по этой причине я старалась уберечь тебя от опасностей.

Он взглянул на нее.

– Это тебе удалось, – сказал он. – И я благодарен. Но тебе нет нужды оставаться со мной. Я уже достаточно силен.

– Ты сам знаешь, что это не так.

– А ты сама знаешь, что я не стану сильнее, сидя здесь, – возразил он. – Если ты считаешь, что я такая важная персона, думаю, ты можешь пойти со мной. Но я ухожу.

Она развела огонь.

– На ужин у нас кролик, – сказала она.

– Лешья.

– Еще четыре дня, – вздохнув, проговорила она.

– Почему?

– Ты будешь на четыре дня сильнее, а луна станет темной. Думаю, нам это пригодится.

Эспер кивнул и посмотрел на восток, а затем показал на почти невидимый крутой склон, который скрывался за уступом.

– Это перевал, по которому мы пришли? – спросил он.

Она кивнула.

– Так я и думал.

– Это единственный путь сюда и отсюда, если ты не птица или не горный олень.

Он кивнул и прищурился.

– Возможно, у нас не будет четырех дней, – заметил он.

– Илшвик, – прорычала Лешья.

Эспер не понял, что она сказала, но догадался, что имела в виду.

Глава 4

Задача и условия

Меч, мелькавший перед Казио, двигался так стремительно, что за ним было почти невозможно уследить, и он неожиданно понял, что означает мерзкая ухмылка на лице монаха. Казио отреагировал благодаря долгим годам тренировок, выставив вперед свое более легкое и длинное оружие, чтобы отвести удар и пронзить запястье своего врага. Однако этого не случилось, потому что – невероятно – монах успел отбить его атаку. Он сделал шаг назад и на мгновение взглянул на Казио, пытаясь оценить его возможности.

– Интересно, – заявил он. – Мне еще не доводилось встречать такого фехтовальщика. Вы из Сафнии?

– В Сафнии живут мясники, – задыхаясь, ответил Казио, пытаясь одновременно следить за своим противником и наблюдать за тем, что происходит вокруг. Со всех сторон грохотал гром сражения. – Самые лучшие фехтовальщики рождаются в Вителлио.

– Понятно. – Его противник снова ухмыльнулся. – Вителлио Колыбель церкви.

У него были серые глаза, смуглая кожа и акцент, который Казио не мог распознать.

– Скажите мне, – продолжал монах, – почему вы следуете за еретичкой королевой, вы, человек, родившийся в месте, где на свет появилась наша вера?

– Мне нравится цвет ее волос, – ответил Казио, – а еще люди, с которыми она общается.

– Когда я сделаю следующее движение, – предупредил его монах, – вы даже не увидите смертоносного удара, последнего в вашей жизни. Сложите оружие, и с вами будут хорошо обращаться.

– А со мной и так хорошо обращаются, – заявил Казио.

– Вы понимаете, что я имею в виду.

Казио вздохнул и опустил оружие.

– Вот видите, – сказал его противник. – Я знал, что вы разумный человек.

Казио кивнул и сделал глубокий выпад, с силой оттолкнувшись опорной ногой и далеко вынося свободную.

Монах метнулся ему навстречу, парируя выпад. Казио почувствовал, что вражеский меч срезал волосы с его макушки. Но монах уже с маху насадился на его рапиру с такой силой, что рукоять ударила в солнечное сплетение, и Казио выпустил оружие из рук. Монах рухнул на землю, откатился в сторону, кровь била фонтаном из его тела, а глаза начали стекленеть.

– До тех пор, пока мне удается заставить вас атаковать, где и когда хочу сам, – сообщил ему Казио напоследок, – мне нет никакой необходимости видеть ваши удары.

Монах дернул головой, соглашаясь с его заявлением. Казио видел, что у него сломана спина.

– Поднимите свой клинок, – предложил ему монах.

– Нет, лучше я немного подожду, – ответил он.

– Вы не можете ждать, – сказал монах.

Казио проследил за его взглядом и понял, что у него действительно нет времени дожидаться, когда противник умрет. К нему мчались еще два монаха.

Он мрачно двинулся к лежавшему неподалеку мечу.

А в следующее мгновение у него возникло ощущение, будто ему под одежду забралась туча насекомых. У него сжалось горло, сердце замерло, остановилось и снова забилось быстрее. Он задохнулся и упал на одно колено, но усилием воли заставил себя подняться.

Впрочем, в этом не было необходимости. Монахи, собравшиеся на него напасть, недвижимо распластались на земле, их тела застыли в неестественных позах.

Он повернулся и увидел Энни в двух королевских ярдах у себя за спиной. Глаза, смотревшие куда-то в пространство, превратились в две зеленые льдинки. Тело под черно-охряным костюмом для верховой езды было напряжено, точно струна лютни, натянутая до предела.

Она перевела на него взгляд, и сердце снова замерло у него в груди.

Но уже в следующее мгновение черты ее лица смягчились, и она улыбнулась, а Казио с трудом сглотнул, чувствуя, как уходит боль в груди. Он собрался что-то сказать, но обнаружил, что она не смотрит на него, а внимательно изучает территорию монастыря.

– Ну вот, – тихо проговорила она. – Мы разобрались со всеми.

– Мы и раньше так думали, – заметил Казио, выпрямляясь. – Пока откуда-то не появились эти ребята.

– Ты прав, – пробормотала Энни. – Я по-прежнему вижу не все. Думаю, они появились только что – из леса.

– Возможно, будут и другие. Энни, тебе следует войти внутрь. Пусть твои друзья сефри прочешут лес.

Она наградила его улыбкой, которая неожиданно показалась ему снисходительной. Но, с другой стороны, она только что прикончила двух мужчин, не прикоснувшись к ним даже пальцем – и не в первый раз.

– Однако в тебе течет такая же кровь, как во всех людях, – напомнил ей Казио. – И тебя может убить стрела. Знаешь, я не умею ловить стрелы.

– Да, конечно, – сказала Энни. – Охраняй меня. Я буду тебя слушаться.

Монастырь Святого Энга стоял на невысоком холме, окруженном с трех сторон пшеничными полями и выпасами, на юге к нему примыкала темная полоса леса. На западе виднелась башня ратуши городка Пейл, пристроившегося к лесу с другой стороны. Это был совсем маленький городок, всего несколько домов с сараями вокруг приземистого квадратного строения с одной, довольно уродливой, башней, поднимавшейся над его юго-восточным углом.

Не успели они пройти и десяти шагов, как их догнали пятеро закутанных в плащи с капюшонами стражей сефри, которыми командовал капитан с янтарными глазами по имени Каут Версиал.

– Ваше величество, – сказал Каут и опустился на одно колено. – Позвольте принести вам мои извинения. Им удалось отогнать нас от вас.

– Ничего страшного, – ответила Энни. – Мой Казио сумел с ними справиться.

Мой Казио? Интересно, почему она так сказала?

– И тем не менее, – настаивал на своем сефри. – Мне не следовало оставлять вас всего с одним стражем. Но внутри монастыря сейчас совершенно безопасно.

– Прекрасно, – сказала Энни. – В таком случае мы отправимся прямо туда. Пожалуй, я бы поела.

– Да и пора бы уже, – проговорил сефри. – Я поищу чего-нибудь.

К следующему колоколу Казио уже сидел вместе с Энни в маленькой комнатке в западном крыле здания. Святой Абулло уже повел солнце вниз по небосклону, но в этот длинный летний день у него еще оставалось несколько колоколов.

– Мне их будет не хватать, – сказала Энни, потягивая вино.

– Чего не хватать?

– Этих вылазок.

– Вылазок? Ты имеешь в виду сражений с церковью?

– Да, – ответила она. – Просто сидеть на троне скучно, а детали военных операций… знаешь, генералам совсем не требуется мое мнение. А это кажется мне настоящим, Казио. Я вижу лица людей, которых мы спасаем.

Казио понюхал вино и поднял свой бокал.

– Az daVereo, – произнес он тост.

– Да, – согласилась с ним Энни. – За настоящее.

Они выпили.

– Вителлианское вино, – пробормотал Казио. – Из района Теро Ваилламо, если я не ошибаюсь.

– Какая разница? – склонив голову набок, спросила Энни. – Вино – это вино, не так ли?

На мгновение Казио онемел, не зная, как ей ответить. Он познакомился с Энни почти год назад, и все это время почти постоянно находился рядом с ней. У него сложилось на ее счет вполне определенное мнение, но он никогда не подозревал, что она может сделать заявление, которое при всей снисходительности можно было назвать только идиотским.

– Я… о, ты надо мной потешаешься, – наконец выговорил он.

– Ну, насколько мне известно, есть красное вино и белое, – продолжала она. – Но, по правде, кроме этого, я не вижу никаких различий.

Казио заморгал, затем поднял свой бокал:

– Ты не видишь разницы между этим вином и жабьей кровью, которую мы пили на постоялом дворе по дороге сюда? Ты действительно не видишь?

Энни пожала плечами, сделала большой глоток и задумалась.

– Не вижу, – заявила она. – Мне нравится это вино, но «жабья кровь» мне тоже понравилась.

– Это все равно что быть слепым или глухим, – проговорил Казио. – Я… чушь какая-то.

Она наставила на него указательный палец руки, в которой держала бокал.

– За такие слова некоторые королевы лишили бы тебя головы, – заявила она.

– Ну, знаешь, лучше я расстанусь с головой, если не сумею отличить «Дакруми да Пачио» от кошачьей мочи.

– Но ты ведь можешь, – сказала Энни, – или говоришь, что можешь, так что, пожалуй, тебе стоит быть поосторожнее.

– Мои извинения, – проговорил Казио. – Просто это вино… – Он сделал глоток и прикрыл глаза. – Закрой глаза и сделай еще один глоток.

Он услышал, как Энни вздохнула.

– Ему пять или шесть лет, – начал он. – Холмы Теро Ваилламо в лиловой дымке цветов душицы и лаванды; кусты можжевельника лениво покачивают ветвями на легком ветерке. Жарко, вот уже целый месяц не было дождя. Лозы увешаны тяжелыми гроздьями с маленькими пурпурными ягодами, такими спелыми, что некоторые уже начали лопаться. Их собирает вся семья – старики, юноши, девушки, мальчишки, они обращаются с каждой кистью, точно это маленькая драгоценность, рожденная на винограднике, где работали их деды и прадеды целых двести лет или даже больше. Они складывают виноград в большие чаны, а когда спускается вечерняя прохлада, устраивают пир, угощаясь жареной свининой, они открывают прошлогоднее вино и под музыку давят ягоды деревянными пестиками. Они дают ему забродить так, как делали их предки на протяжении многих веков. Они не спешат, и секрет их напитка не выходит за пределы семьи. Затем они прячут сок в подвал, где он бродит и дозревает, там не слишком холодно, но и не жарко. – Он сделал еще глоток. – Попробуй. Душица, лаванда, можжевельник. Дым костра, на котором они жарили поросенка для своего пира по случаю сбора урожая. Искусство, любовь…

Неожиданно он почувствовал на губах ее дыхание.

– Тише, – сказала Энни и поцеловала его.

Она пахла вином, абрикосами и свежими зелеными яблоками. Ее язык нашел его язык, и все его тело вспыхнуло от желания. Он с трудом поставил свой бокал и встал, положил руку ей на затылок и притянул к себе. Она рассмеялась и прижалась к нему сильнее.

Казио сделал вдох… и поднял голову.

– Подожди, – сказал он. – Что… что?

– Мне нужно было заставить тебя замолчать, – ответила она и снова потянулась к его губам. – Иначе ты бы говорил всю ночь. Ладно тебе, ты же этого хотел.

Он выпустил ее и сделал шаг назад.

– Ну да, конечно, – не стал спорить он. – Но я тебя не интересовал, а потом Остра… – Он замолчал.

– Значит, все, что ты говорил в Вителлио, когда мы познакомились, и по дороге домой, вранье?

– Нет, – сказал он. – Нет, но это было до того, как я узнал, кто ты такая, и до…

– До Остры, – договорила за него Энни, скрестив на груди руки. – До вас с Острой. – Она нахмурилась. – Ты ей не годишься.

– А тебе, значит, гожусь?

– Я другая, – заявила Энни. – А Остра… ты можешь причинить ей боль.

– А тебе нет?

– Раньше, наверное, мог бы. Теперь – нет.

– Знаешь, в мои намерения не входит причинять Остре боль, – сказал Казио.

– Не входит. Иначе ты бы сделал что-нибудь такое… например, поцеловал бы ее лучшую подругу.

– Это ты меня поцеловала!

– Это ты так говоришь, – ответила Энни.

– Так, подожди, – начал он, неожиданно почувствовав, что происходящее вышло из-под контроля.

Энни рассмеялась и взяла свой бокал.

– Молчи и выпей, – проговорила она. – Твоя добродетель в полной безопасности. Просто я хотела убедиться.

– В чем убедиться?

– Действительно ли ты любишь Остру. Верен ли ты ей. Можно ли тебе доверять.

– О! – выдохнул он, чувствуя, как у него закружилась голова. – Значит, все это было ради нее?

– Ну, уж не ради тебя, разумеется, – заметила Энни. – А теперь пей свое вино и не пытайся ничего объяснять.

Казио сделал, как ему велели, отчаянно пытаясь понять, что произошло мгновение назад. Он чувствовал бы себя намного увереннее, чем сейчас, в открытом море на лодке своего брата, хотя не только ничего не знал про море, но и всегда смущался, когда оказывался рядом с братом. Он искоса глянул на Энни, пытаясь определить выражение ее лица, хотя немного побаивался ее взгляда.

Когда он с ней познакомился, она была влюблена в молодого человека по имени Родерик, точнее, думала, что влюблена, как это обычно бывает с девушками в первый раз. Однако Казио казалось, что у него есть шанс завоевать привязанность Энни. Правда, она никогда не давала ему особой надежды, а когда он узнал, что ей суждено стать королевой одной из самых могущественных стран в мире, он решил сдаться. Кроме того, его чувства к Остре постоянно крепли, он был с ней счастлив и даже сейчас по ней скучал.

Тогда почему он так отчаянно хотел обнять Энни и поцеловать ее в ответ? И почему ему так трудно сейчас представить себе Остру?

От размышлений его отвлек тихий стук в дверь. Он поднял глаза и увидел, что это один из пажей сефри.

– Ваше величество, – сказал он. – Герцог Артвейр из Хаундварпена просит разрешения поговорить с вами.

– Разумеется. Проводи его.

Через мгновение появился герцог, внушительного вида мужчина со стального цвета глазами и коротко подстриженными волосами. Одна рука у него была деревянная.

– Ваше величество, – сказал он и поклонился.

– Кузен, как я рада тебя видеть. Чему обязана удовольствием?

Он смущенно улыбнулся:

– Я проезжал мимо.

– Странное совпадение. Это место довольно далеко от всех дорог.

– И в самом деле. Я проезжал мимо, потому что мне доложили, что вы находитесь здесь.

– Понятно. И ты приехал, чтобы меня забрать, не так ли?

– Вы теперь королева, – возразил Артвейр. – Я не могу вас «забрать». Но вы нужны в Эслене. Ваш народ хочет видеть вас на троне.

– Мне показалось, что мой народ рад видеть, как я освобождаю наши города от палачей.

– Согласен. Ваши… приключения… сделали вас очень популярной. Но пошли разговоры о том, что вы игнорируете приближающуюся войну.

– У меня есть ты, чтобы возглавить мою армию.

– И у вас есть армия, которая может делать то, чем вы занимаетесь в последние несколько месяцев, рискуя собственной жизнью. А это место… почему вы приехали сюда? В монастырь в сельской глуши, неподалеку от границы с Ханзой? Вы представляете, какой опасности подвергаетесь?

Энни кивнула:

– Я не задержусь здесь надолго. И это конец.

– Конец чему?

– Моим «маленьким приключениям», как я уже сказала Казио. Когда я здесь закончу, я вернусь в Эслен. Обещаю.

– Ну, вы уже разгромили монастырь, – заметил Артвейр. – Что еще вы задумали?

– Разве ты не знаешь, где мы находимся? – спросила Энни. – Какому святому посвящен этот священный путь?

Глаза герцога широко раскрылись.

– Вы не…

– Почему?

– Потому что это дело церкви, – заикаясь, ответил Артвейр.

– Церкви, которую я лишила власти в моем королевстве, – напомнила ему она.

– Мирской власти, да, – сказал Артвейр. – Но это совсем другое дело. Здесь вы собираетесь вторгнуться в царство, неподвластное вам.

– И хорошо, – пожав плечами, ответила Энни. – Церковь, а не я, первая нарушила границы.

– Я не понимаю, – вмешался Казио.

– Этот монастырь посвящен святому Мамресу, кровавому святому войны, – повернувшись к нему, пояснила Энни. – Здесь находится его священный путь. Поскольку он теперь в наших руках, церковь не получит новых воинов-монахов. И, возможно, я создам парочку своих собственных.

Лицо Артвейра оставалось пунцовым, но на нем появилось задумчивое выражение.

– Интересная мысль, – проговорил он. – Но опасная. Даже если забыть о гневе церкви…

– Забудем, – объявила Энни.

– Хорошо. Значит, забыли. Но вы не первая светская правительница, которая предприняла такую попытку. Двадцать лет назад маркгрефт Уолис заплатил монахам взятку, чтобы они позволили его телохранителям пройти по священному пути.

– И что?

– Их было десять. Семеро умерли во время испытания. Один сразу же сошел с ума.

– А двое других?

– Стали очень хорошими телохранителями, но жертва…

– Думаю, даже получив взятку, монахи не хотели делиться могуществом, которое охраняли, – проговорила Энни. – Подозреваю, что они сознательно «забыли» упомянуть какое-нибудь важное заклинание или что-нибудь еще. Мы оставили в живых парочку, чтобы допросить, так что скоро все узнаем.

– Я всего лишь призываю к осторожности, ваше величество.

– Я знаю. Но у врага имеются монахи и рыцари Мамреса, которые не могут умереть, а также огромное количество самых разных чудовищ. Я чувствую, что нам тоже необходимо усилить армию.

– У меня нет ни малейших возражений против этого. Я лишь умоляю об осторожности.

– Я буду осторожна. А после этого, обещаю тебе, кузен, я вернусь в Эслен.

Артвейр вышел, и Казио последовал за ним, радуясь, что ему удалось от нее уйти. Энни налила себе еще вина, сделала глоток и подошла к окну.

– Что я наделала? – прошептала она, обращаясь к звезде, едва заметной на небе.

Она закрыла глаза, но яркие вспышки не погасли, а в голове поднялась настоящая сумятица. Все ее тело, с головы до ног, было охвачено жгучим желанием.

Они с Острой дружили почти всю жизнь. Энни любила ее как сестру и в одно короткое мгновение предала.

Энни была отнюдь не наивна и понимала, что в последнее время ее чувства к Казио начали меняться. Несмотря на первое впечатление, он доказал, что он надежнее и благороднее, чем рыцари, которых она знала, разве что кроме сэра Нейла МекВрена. А еще он был красивым, веселым и умным.

И принадлежал Остре. Энни пыталась не забывать об этом, но Остре следовало вести себя разумнее, разве не так? Остра всегда знала, что чувствует Энни, еще до того, как та начинала разбираться в собственных переживаниях. Остра, ее лучшая подруга, захватила Казио, прежде чем Энни сумела понять, что с ней происходит.

– Какая же она после этого подруга? – вслух спросила Энни. Она знала, что это, наверное, несправедливо, но ведь она была в комнате одна, и ее никто не мог услышать.

Остре было не место в ее отряде, и она это доказала во время их первого рейда в Бритуотер, где ее ранили. Ничего серьезного, но Энни отправила ее в Эслен. За прошедшие недели, когда Остры не было рядом, Энни поняла, что между нею и фехтовальщиком из Вителлио происходит нечто неизбежное.

А когда он поцеловал ее в ответ, она была по-настоящему счастлива, снова почувствовав себя юной девушкой, готовой забыть о своем долге, приближающейся войне, диковинных вещах, происходящих в ее теле и сознании по мере того, как она впитывала в себя все больше и больше могущества, дарованного ей святой Цер.

Но главное, что он был удивлен и вспомнил Остру очень быстро, значит, она ошиблась относительно того, что они стали ближе.

Какой глупой она, наверное, ему показалась и как же невыносимо выглядеть глупышкой.

И как утомительно, как невероятно ужасно все еще оставаться девственницей. Может, ей следует найти кого-нибудь, на кого ей совершенно наплевать, чтобы решить эту проблему, а потом отправить его в ссылку, или отрубить ему голову, или еще что-нибудь в таком же роде, чтобы наконец понять, из-за чего все поднимают такой шум. Остра-то в этом разбиралась. Благодаря Казио.

Она отогнала глупые мысли. В ее королевстве – да и во всем остальном мире – столько всего происходит, что ей есть чем заняться. Если Эслен падет, если темные силы, собирающиеся выступить против нее, одержат победу, кого любит или не любит Казио, не будет иметь никакого значения.

– Ваше величество? – прошептал тихий голос, и, повернувшись, она увидела Каута.

– Да?

– Мы нашли карту священного пути.

– Прекрасно, – ответила она. – Нам следует начать немедленно. Вы уже выбрали ваших людей?

– Я… ваше величество, я думал, вы знаете.

– Что знаю?

– Сефри не могут пройти по священному пути. Не позволяет наша природа.

– В каком смысле?

– Ни одному сефри не удалось пройти по священному пути и остаться в живых, – ответил он.

– Правда? Не этого конкретного пути, а всех вообще?

– Совершенно верно, ваше величество.

– Замечательно, – с иронией проговорила она. – В таком случае пошлите за гвардейцами.