Роман с продолжением

* * * *

Уже светало, когда утомленный, но удовлетворенный Наор Охана вернулся к своему пабу. Но он вошел в него не через центральный, а через служебный вход. Небольшой коридор вел от двери прямо в кухню, а направо – в открытый кабинет.

Там, за столом, заваленном документами и квитанциями, сидела Мейталь Орен. Слева от нее стоял монитор с камерами наблюдения и телефон, а позади нее – короткий диван.

Мейталь, в прошлом дородная, мужеподобная дылда, выглядела теперь весьма привлекательно для своих габаритов. Жировые складки с ее боков исчезли в результате липоксации. Накаченные губы стали чувственными. Лицо покрывал тональный крем. Жесткие волосы были выпрямлены и расчесанны на прямой пробор. Все это, однако, не скрывало ее властности и хищности.

Увидав своего компаньона, она вскинула на него глаза и задала всего один вопрос:

Где ты был?

Вновь прибывший не удостоил ее ответом. Он широко зевнул и растянулся на диване.

Можешь сказать, где и с кем ты шатался? – повторила вопрос Мейталь, более настойчиво.

Наор повернул к ней усталое лицо и задал встречный вопрос:

Ты помнишь хакера, который вышел из тюряги за полгода до меня?

Конечно, помню! – недоуменно ответила та.

А двух лаборантов-подпольщиков, освобожденных условно?

Тоже помню. А что?

Необходимо срочно связаться с ними. Я, наконец, нашел то, что нам недоставало для дела. Потратил на это весь вечер и всю ночь, но, думаю, мои усилия того стоили.

Мейталь подъехала в кресле на колесиках к своему «валету», положив руки на подлокотники и вытянув ноги, и пристально взглянула на него.

Я видела по камерам, что ты подцепил в пабе какую-то кралю, с которой долго выпивал, а потом увез ее на своем «Мерседесе». О ней речь?

Угадай, кто она, – загадочно протянул Наор, кивнув.

Ни за что не угадаю, – сухо бросила Мейталь.

Лиат Ярив.

Кто?!

Наор вскочил с дивана, охваченный новым приливом энергии, и, оставив свою компаньонку с разинутым ртом, заглянул в кухню и распорядился приготовить им крепкий кофе. Когда кофе был подан, он плотно закрыл дверь кабинета и все подробно рассказал, акцентируя внимание Мейталь на месте работы Лиат, должности, занимаемой ею, и на особенностях ее личной жизни, которые стали видны ему насквозь, стоило ему лишь немного подкопаться под нее. По его словам, эта коротышка запала не на него самого, а, скорей, на его отношение к ней, которым он просто сразил ее наповал. Конечно, она ни о чем не догадывается, но будет готова на очень многое ради этого отношения. Кроме того, за ней еще старый должок, который может послужить им, в случае чего, отличным козырем.

Еще бы! Оба они до сих пор видели словно воочию ту картину: брызжущая ненавистью к Галь Лиат Ярив, ползающая перед ними на коленях на заднем дворе школы, и обещающая сделать для них двоих все, что угодно, лишь бы сохранить свою жалкую жизнь.

Завершив свою речь, Наор Охана с жаром обратился к былой королеве шпаны:

Дорогуша, пришло время удалить всю эту мразь, что пытается нами управлять и сует нам второсортную синтетическую химию, которую мы втихаря распространяем через наших работников. Я безумно устал от них. Я просто ненавижу их. Я уверен, что нам пора самим

становиться на ноги. Наши средства позволяют нам рискнуть. Наше заведение – самое то, через что можно будет проводить левый капитал. Имея свою собственную лабораторию и свою поставщицу, мы вскоре будем на коне, не зависящие ни от кого. Я уже давно мечтаю стать респектабельным авторитетом. Помоги мне организовать это предприятие!

Мейталь заходила по кабинету, размышляя.

У тебя есть четкий план? Смета? Место?

Да, конечно. Но мы подробно поговорим о них позже, когда я высплюсь.

Мейталь потянула свой кофе и усмехнулась:

Наор, ты – беспощадный мечтатель! Не погнушался трахнуть эту крысу, будь она тысячу раз накрашенная и влиятельная, во имя своего вожделенного плана.

А ты – баба бабой, – парировал тот. – Зацикливаешься на этой мелочи, вместо того, чтоб видеть полную картину.

И… какова эта уродина на деле?

Ты знаешь, я ожидал худшего, но был приятно удивлен, – поделился с ней Наор. – Видимо, наш заумник хорошо раскрыл ее тогда, а другие, кто у нее были, добавили свои штрихи к ее сексуальному портрету.

Он произнес это без обиняков, а про себя подумал: «как бы она ни была раскручена, ей, все равно, не сравниться с Галь». Ему не хотелось сознаваться себе самому, что он немного тосковал по той своей жертве. Возможно, потому, что впоследствии та жертва стала его косвенным палачом. Кроме того, от Наора не ускользнула бессознательная попытка Лиат произвести на него впечатление, и отдаться созданию этого впечатления больше, чем наслаждению.

Другая мысль, посетившая Наора, была связана с Мейталь, которая была не только его поверенной и компаньонкой по бизнесу, но и тайной любовницей. Еще в школе ими было твердо решено не афишировать их связь и вести себя автономно ради удачных совместных дел. Дел, сулящих им в далекой перспективе силу, власть и богатство, но на поверку заставляющих ходить по лезвию ножа.

Разве она не спрашивала тебя обо мне? – поинтересовалась Мейталь о Лиат.

Нет. Но, по-моему, она все еще боится тебя намного больше, чем меня… прежнего, – сказал Наор.

Боится – это хорошо. Собираешься провернуть с ней то же, что тогда – с ее подружкой?

Наор Охана чуть не подавился глотком кофе.

С ума сошла? Дважды в одну и ту же реку не входят! А кто еще обеспечит нас необходимым сырьем, сама о том не подозревая?

Тебе видней, – пожала массивными плечами его компаньонка и тайная спутница жизни.

Наор подошел к столу и бегло просмотрел какой-то счет. Потом обратился к ней:

Сообщи в кухне, чтобы с этого дня не выбрасывали никаких бутылок. Ни пластмассовых, ни стеклянных. Все эти бутылки нужно будет хранить отдельно на складах.

Хорошо, – ответила Мейталь.

И еще кое-что…

Бывший король шпаны на мгновение запнулся и, собравшись с мыслями, приглушенно добавил:

Придется внести залог за этого малолетнего дурака, покуда он не раскололся на следствии. Это же надо было! Самовольно налететь на салон другой нашей одноклассницы, лишь бы поспособствовать мне в сборе химии! Идиот! Кретин! Уж как я только не извивался перед Шели, чтобы она забрала жалобу, – ни в какую! При том, что закон на ее стороне. Поэтому, пока мы еще не начали, необходимо послать Амнона договориться с родной полицией об освобождении за бабло этого хлюпика, которому я лично башку оторву, но дома.

Ты же, вроде, хотел на нее нажать тайным способом? Или тебе надоело ее выслеживать? – удивилась Мейталь.

Нет, не надоело. Для опытного ловчего Наора, надзор над Шели и ее отпрысками был нетруден. Он уже готовился к похищению одного из ее детей, чтоб шантажом добиться от нее прекращения судебного разбирательства. Но в один из дней он увидал из засады ее супруга.

Хен заскочил тогда домой без предупреждения, в парадной форме с погонами и с автоматом, за кое-какими бумагами. Берет цвета инженерных войск с эмблемой красовался на его левом плече. Он исчез за калиткой дома, не подозревая, что неподалеку затаился враг, собирающийся совершить нападение на его семью. Несколько сопровождавших его старших офицеров, тоже вооруженных, остались ждать его на улице, возле джипа, на котором они приехали.

Такого зрелища Наор не ожидал. Конечно, он наводил справки о Шели и знал, что ее муж, их одноклассник Хен – военный. Однако одно дело узнать, а другое – увидеть. Представшая его глазам армейская машина была совсем не той организацией, с которой он рискнул бы связаться.

Наор решил, что понапрасну тратит время в засаде напротив дома семейства Шломи. Как только Хен вернулся в джип и укатил на нем вместе со своими сопровождающими, он прекратил слежку. В тот момент он понял, что у него нет других вариантов, кроме как освободить мальчишку под залог, пока не стало слишком поздно. Но он не ожидал, что судьба улыбнется ему в его деле, послав ему Лиат Ярив. Теперь освобождение племянничка под любой залог было более чем оправданным.

Следить за ней стало невыгодно, Мейталь, – уклончиво сказал он. – Пустая трата времени. А если попытаться нажать на нее, будет жуткий резонанс. Допустить огласки никак нельзя.

Мейталь подошла и положила руки ему на плечи.

Тебе не кажется, что слишком много теней прошлого возникли на нашем пути в последнее время? – прозвучал ее настораживающий вопрос.

Наор Охана обхватил руками ее мощный торс и задумчиво заметил:

Это судьба.

Ты стал суеверным?

Нам необходимо полагаться на удачу. Для этого, нужна сильная вера, – пояснил Наор.

Того гляди, еще с заумником столкнемся! – съязвила Мейталь. – То бишь, суперменом.

Шахар – адвокат. Но он ведь не адвокат дьявола! – возразил Наор.

Иди знай, – пожала плечами Мейталь, отстраняясь от него. – Поезжай спать! – прибавила она спустя мгновение тоном заботливой женщины. – Встанешь – поговорим о твоем плане.

А ты?

Я поеду к себе. С тобой. Подвезешь? А то я тоже чего-то устала.

Они упорядочили стол, заперли кабинет и покинули паб так же, через служебный вход. Наор сел за руль «Мерседеса», на котором несколько часов назад отвозил Лиат в ее одинокую квартиру, где задержался до самого рассвета. Мейталь села рядом с ним. Машина тронулась и укатила по все еще пустынной городской трассе, навстречу их великим задумкам и предстоящим событиям.

Глава 8: ВОЗВРАЩЕНИЕ К МУЗАМ

Зарекаюсь, и вновь предаю свое слово:

Не гулять по местам зарожденья былого!

Без меня все они уже переродились,

Лишь во мне время будто бы остановилось.

Прихожу, как шальной, без раздумий и боли,

Кличу собственный призрак из недр неволи,

По бессчетному разу круги замыкаю,

И что это – в последний, себя убеждаю.

Но… опять и опять круговерть повторится.

Здесь любовной водой мне не дали напиться!

С той поры я – как черная бездна эмоций,

А душа, словно в клеть, к этим улицам рвется.

И порывов ее я не искореняю,

Оттого, что себя, как никто, понимаю.

Одед Гоэль отложил сложенную вчетверо бумажку с канцелярским счетом, на обороте которой только что написал эти строки, и прильнул головой к рулю. Лишь сейчас он почувствовал, какая усталость его одолела. Не столько физическая, сколько душевная усталость.

Вот уже который раз за последние дни он бродит вокруг своей бывшей школы, точно голодный волк вокруг овчарни! И на что он надеется? Школа ведь закрыта. Все на каникулах. Может, днем, пока он в библиотеке, здесь проводят кое-какие ремонтные работы. Но в эти сумеречные часы – ни одной живой души вокруг. Сквера нет. Глухая стена с решеткой окружает весь комплекс. И – он, на пустой парковке, за рулем своей «Кая Рио», ловящий «вчерашний день».

С того момента, как Галь вошла к ним в «Бар-бильярд», в Одеде как будто прорвалась плотина. Конечно, он ни на одну секунду не осмелился вновь помечтать о ней как о женщине! Его положение обязывало его, а воспоминания об их фиаско двенадцатилетней давности не придавали энтузиазма. Зато он снова ощутил в себе поэта. Спустя многие годы, его скрытые от посторонних глаз в коробке школьные тетради стали пополняться новыми стихами. Темой этих стихов была ностальгия, но не та, депрессивная, владевшая им по окончании школы, а, скорее, взгляд назад человека взрослого, хоть и скучающего.

Правда, для того, чтоб писать, Одеду нужен был своего рода допинг. Этим допингом стал для него район их бывшей школы. Поэтому, его тянуло сюда раз за разом после работы.

Вообще, после «Бар-бильярда» он ощущал себя словно на лезвии бритвы. Все его чувства были обострены и, действительно, походили на черную бездну. Эта бездна засасывала его и вынуждала разрываться между всплеском вызванных последними событиями переживаний и обыденностью.

То, что он ощущал в связи с первым, очень напоминало его состояние в школе. Разница была в том, что тогда жизнь проходила как будто мимо него, а на сей раз, буквально, вламывалась в его двери. Мужчина пугался этого, но, в то же время, был рад этому. Его словно уносил бурный поток, противиться которому было бесполезно.

Эйнав не догадывалась о происходящем с ним. Она была не из тех женщин, с которыми можно было бы поговорить о таких вещах. К тому же, недавно у них обоих прибавилось семейных хлопот: Эйнав удалось получить в своем банке льготу для покупки квартиры. Их, собственной, квартиры. Одед, который столько шел к этому сам, и даже познакомившийся со своей женой на консультации по поводу ипотеки, не мог не использовать открывшуюся перед ними возможность. Эта льгота была еще одним доказательством того, что события в его жизни завертелись колесом.

Теперь, вечерами, супруги сидели и обсуждали детали столь важного дела. Эйнав взяла на себя заполнение всех бумаг. Одед, растяпа в мелочах, был благодарен ей за это.

Да, он был ей благодарен, но заполнявшие сейчас его душу эмоции отдаляли его от домашнего очага. Одеду было необходимо восполнить для себя пробелы, оставшиеся со школы. Пожить так, как он, увы, никогда не жил в те годы, когда был еще юн, и не ценил того, чем обладал: временем, вдохновением, вольностью.

Вот и сегодня он не торопился домой. Несмотря на накопившуюся за рабочую неделю усталость, ему отчаянно нужно было побыть одному, чтоб отдаться своим чувствам и подумать…

Хен и Шели уже назначили дату барбекю для ближнего круга одноклассников во дворе своего дома. В группе, созданной Янивом, уже вовсю шла переписка. Одед в этой переписке не участвовал, но собирался прийти. Он решал, брать ли ему с собой жену на это мероприятие. Ведь взял же он ее с собой на вечер выпускников! Впрочем, тогда она сама изъявила желание присутствовать.

А что ему делать с его поэзией? Продолжать писать «в стол», или, все же, опубликовать часть творений? Под псевдонимом, или через библиотечный блог, но так, чтоб не вмешивать в это Эйнав, до поры – до времени.

Неудивительно, что Одеду вспоминалась Офира. Где ж теперь его Офира? Та, кто, когда-то, безрезультатно убеждала его издать сборник его стихов? Вот, кто помогла бы ему сделать этот шаг! Да еще и нашла бы ему издателя!..

Может, все эти размышления были навеянны сумбуром, который творился в его душе, и оставят его, как только этот сумбур пройдет? Ведь, рано или поздно, так и случится. Не смешно ли вести себя как мальчишка, при его обстоятельствах? То, что подобало школьнику, абсолютно не подобает тридцатилетнему женатому мужчине. Что толку мечтать об издании книги, когда надо оплачивать счета и искать им с Эйнав квартиру? Что дадут ему новые встречи с бывшими одноклассниками, у которых свои дела и свои заботы?

Напрасная рационализация! Одед сознавал, что в настоящем он никак не мог сопротивляться обуревавшим его чувствам и творческому подъему. Видимо, такова была судьба.

К тому же, сейчас он проголодался и хотел выпить пива. Самым подходящим местом для такой ностальгической, хоть и одиночной, трапезы был «Бар-бильярд». Бывший «Подвал». Одед никак не мог привыкнуть к метаморфозе, произошедшей с их любимым заведением, но рвался именно туда. Тряхнуть стариной еще раз.

На парковке «Бар-бильярда» было непривычно многолюдно. Войдя внутрь, Одед узнал причину: сегодня там проводилась встреча богемного творческого кружка. Мужчина попросил уточнения, что это такое.

Мы и сами не знаем, что это такое, – ответила распорядительница у входа. – Они здесь впервые. Но, из того, что нам сказали организаторы кружка, речь о творческих деятелях, которые, время от времени, собираются вместе в разных городских пабах и показывают друг другу свои новинки.

Наверно, сегодня вход сюда только по приглашениям, – сделал вывод оконфуженный Одед.

Нет, почему же? Вход свободный, – улыбнулась распорядительница.

Одед поблагодарил и вошел в знакомый интерьер.

На эстраде возле барной стойки стояли экран, микрофон и ноутбук с присоединенными к нему звуковым и видеокабелями. Чуть поодаль, на круглом столе, возвышался видеопроектор. Какой-то человек стоял возле ноутбука, и что-то на нем настраивал. Его то и дело отвлекали, но он старался быть сосредоточенным.

Нарядно одетая публика, среди которой были и пожилые люди, и молодежь, рассаживалась тем временем за столы. Одни принесли с собой печатные издания своих книг, которые раскладывали на столах и предлагали другим приобрести. Несколько других были с музыкальными инструментами. Совсем молоденькая худая девушка держала в руках балетные тапочки. К эстраде протиснулся высокий парень, и бережно поставил возле нее на пол два покрытых тканью широких холста. Судя по тому, что все они непринужденно общались между собой, Одед решил, что это очень сплоченная группа.

Он скромно занял место сбоку у стены, откуда мог отчетливо видеть эстраду, будучи сам в тени. К нему подошел официант, и Одед заказал то же, что ел и пил здесь в прошлый раз, во время встречи с одноклассниками: гамбургер и треть светлого «Лефа». В его мозгу мелькнула мысль, что тогда ему здесь было комфортней. Хотя бы по той причине, что тогда он был со своими друзьями.

Человек, который возился с ноутбуком, по всей видимости, ведущий вечера, объявил в микрофон, что они начнут с минуты на минуту. Пришедшие поспешили занять места в пабе. Многие тоже принялись заказывать еду и выпивку.

К Одеду подошла пара и попросила разрешения сесть с ним за его столик. Поскольку свободных мест в «Бар-бильярде» оставалось мало, мужчина согласился. Но эту пару тотчас кто-то окликнул, и они, извинившись, отошли от его столика.

Вновь оставшись в одиночестве, Одед подумал, что лучше бы ему, все же, покинуть это место. Он ощущал себя скованно среди всех этих незнакомых людей, собравшихся здесь с явной целью. Хоть вход в заведение был свободным, таких «вольнослушащих», как он, определенно было мало. Даже бильярдная пустовала. Видимо, встречающийся здесь богемный кружок вытеснил отсюда тех, в чьи планы входило просто развлечься.

Тут ему принесли его заказы. Деваться было некуда. Что ж, он поужинает здесь, расплатится и уйдет. Но, пока он будет есть, он посмотрит на это мероприятие. Раз он уже в «Бар-бильярде», ему не помешает ознакомиться с чем-то новым, неожиданным.

В ту минуту, когда ведущий стал приветствовать всех присутствующих в микрофон, воздавая хвалу «Бар-бильярду» и организации, под эгидой которой проводились эти вечера, в дверях паба мелькнуло знакомое Одеду лицо. Он даже перестал есть, быстро решая, дать ли ему о себе знать или затаиться в своем уголке. Но долго думать ему не пришлось.

Вошедшая в паб Галь Лахав остановилась на пороге, откуда помахала рукой ведущему, и внимательно обвела глазами полное помещение, ища места, где бы сесть. Взгляд ее остановился на столике Одеда, – единственном не занятым под завязку столике, а потом – на самом Одеде. Раскрыв в изумлении свои большие голубые глаза, она двинулась прямо к нему.

Ты здесь? – удивленно воскликнула она.

Я просто зашел поужинать, – оправдался Одед, не зная, куда деваться от смущения. – А ты что тут делаешь?

Вдруг его осенило. Ведь Галь – дизайнер и фотограф, а, значит, творческий деятель. Совершенно понятно, почему она тоже здесь.

Я – часть этого кружка, – подтвердила Галь его догадку. – Можно? – обратилась она к нему, указывая на свободное место рядом с ним.

Конечно, можно! – поспешил отозваться Одед, для большей наглядности даже отодвигаясь.

Спасибо! – поблагодарила женщина, и, подозвав официанта, заказала себе «Стеллу».

Одед пытался унять дрожь во всем теле, и молился, чтобы Галь не обратила на это внимания. Вот, она вновь за одним столом с ним! Как некоторое время назад в этом же заведении. Как когда-то давно, в их достопамятной школе. Как во сне.

В нем одно за другим пробуждались воспоминания. Об их разговорах на скамейке в сквере. Об их перемолвках в классе. Об его робких ухаживаниях за ней. И обо всем остальном… Однако, вот и исполнилось его тайное желание! Не успел он нагуляться возле школы, как та, что больше всех связывала его со школой, оказалась тут, как тут.

Возвращаясь к действительности, Одед посмотрел на Галь более внимательно. Она выглядела утомленной, хоть и демонстрировала бодрость. И все ж, при взгляде на нее Одеду показалось, что его бывшую одноклассницу что-то гложет. Но он решил не углубляться в это, из страха испортить их внезапную встречу.

Мне сказали, что вы здесь в первый раз, – изрек он, пытаясь завязать разговор.

В «Бар-бильярде» – да, впервые, – кивнула Галь.

Что это значит? Что, у вас нет постоянного места?

Когда как, – сказала Галь, и, наклоняясь к Одеду, тихо добавила: – Вообще-то, это была моя идея привести их всех сюда.

Правда? Почему?

Потому, что, после того как наш «Подвал» переоборудовали, он стал более подходящ для таких мероприятий, – уклончиво ответила Галь.

Так ты – тоже организатор этих вечеров? – уточнил потрясенный Одед.

Нет, но с моим мнением считаются, – последовал немного резкий ответ собеседницы.

Ее обтекаемые ответы и тон разговора не скрыли от Одеда настоящей причины, по которой Галь могла предложить провести мероприятие в «Бар-бильярде». Судя по всему, ее преследовали те же самые чувства, что и его. Желание удержаться за обломки прошлого.

Галь принялась за пиво, которое ей только что принесли, и, какое-то время, молча пила. Потом обернулась к нему с вопросом:

Почему ты опять без супруги?

Эйнав не знает, что я здесь, – не раздумывая выпалил Одед, но, тотчас спохватившись своей откровенности, вставил: – Я и сам не знал, что окажусь здесь.

«И что увижу здесь тебя», – мысленно завершил он.

Как видишь, спонтанность – это хорошо, – подчеркнуто произнесла Галь. – За нашу новую встречу! – заключила она, и сблизила свой бокал с бокалом Одеда.

Тем временем приветствия на эстраде отзвучали, программа была объявлена, и начался выход участников. Ведущий вызвал первого из списка – молодого поэта, после чего быстро направился прямо к их столику.

Галь! – приглушенно вскрикнул он, подойдя. – В первый раз вижу тебя не в центре событий!

Он поцеловался с ней в щеку и мельком взглянул на ее соседа по столу.

Познакомься: Одед, мой одноклассник и… старый друг, – представила она его.

Очень приятно! Рафаэль, – улыбнулся тот, пожимая ему руку. – Принесла? – вновь перевел он взгляд на Галь.

Женщина извлекла из своей сумочки флэшку, которую протянула Рафаэлю. С этим движением она извинилась за небольшую задержку.

Ты десятая в списке, – сообщил ей тот, и, еще раз кивнув Одеду, отошел от них.

Обалдевший от происходящего Одед, чей гамбургер уже остывал, постарался сосредоточиться на довольно длинном произведении, отображавшемся на экране, которое читал поэт с эстрады. Но ему это удавалось с трудом. Та, что сидела рядом с ним за столом, близкая и невозможная, как всегда, вяло потягивала свое пиво и смотрела параллельно ему. Ему пришло в голову угостить ее ужином, но Галь отказалась, сказав, что уже поела перед приходом сюда.

У него пискнул телефон. Эйнав, в сообщении, интересовалась, где он. «Скоро буду», – лаконично ответил ей муж, сознавая, что будет совсем не скоро. Его уже засосал этот вечер. И Галь.

Поэт на эстраде закончил читать свою поэму. Рафаэль принял из его рук микрофон и объявил следующего, тоже пишущего автора. Тот поднялся на эстраду с книжкой в руках, и, перед тем, как приступить к прочтению отрывка, который также отобразился на экране, коротко рассказал об издании своей книги. За ним вышел еще один пишущий автор. После них настала очередь певца, исполнившего под гитару песню собственного сочинения.

Одед неловко дотронулся до кармана, где лежала канцелярская бумажка, на обороте которой он недавно написал свой последний стих. Ему стало стыдно. Все проходившие перед ним участники мероприятия казались намного успешней его. Они творят, и творят открыто. А он?…

Он покосился на свою соседку по столу. Галь слушала, подперев рукой лицо, но погруженная в себя. Как будто бы в «Бар-бильярде» присутствовало только ее тело. Он хотел бы расспросить ее, что стряслось, но вновь воздержался. Вход в святая святых этой женщины был для него заказан.

Ты не могла бы объяснить мне… – тихо проговорил он, наклоняясь к ней. – Эти люди… они что, зарабатывают своим творчеством, как и ты?

Некоторые да. Но для многих – это просто хобби, – словно машинально ответила Галь.

Но… они все выглядят очень профессиональными.

Какая связь между профессионализмом и заработком? – удивилась она, и прибавила: – Я могу сосчитать тебе здесь по пальцам тех, кто заняты в области творчества, кроме меня.

И кто же это? – живо поинтересовался Одед.