Роман с продолжением

Сходим в тот магазин вместе? Может, потом посидим в каком-нибудь кафе, поговорим? – предложила Лиат.

Нереально! И чего она добивается?

Боюсь, не получится, – нервно отклонила ее предложение Галь и подчеркнуто пояснила: – У меня очень мало времени.

У нее чуть было не сорвалось с языка общепринятое «давай в другой раз», но женщина успела сдержать свой порыв. Какой еще другой раз с этой… как ее назвать? Одноклассницей? Пусть будет так. Самое объективное определение.

Тогда, дай мне, пожалуйста, твой телефон. Созвонимся чуть позже, – не сдавалась Лиат, сразу же беря в руки свой смартфон, чтоб внести в него номер.

О чем нам с тобой общаться? – изумленно ответила Галь Лахав, которой хотелось поскорей избавиться от навязчивой коротышки.

Как о чем? – со слащавой улыбкой недоуменно воскликнула та. – О нас с тобою, например. Кем ты работаешь? – полюбопытствовала она, пытаясь резко сменить тему.

Я?… Я – свободный художник, – обтекаемо и надменно бросила Галь.

Молодец! А я работаю в химическом концерне. Заведующая поставками. Меня повысили недавно.

Поздравляю! – натянуто похвалила ее Галь и, с иронией, добавила: – Ты всегда была очень целеустремленной.

Да… спасибо… А еще я не замужем… как и ты. Или я ошибаюсь?

Невинное наблюдение, или попытка разузнать? Однако, какое дежа вю! Тот же тон, та же манера мягко стелить, но жестко класть. Так или иначе, Галь решила на это не реагировать.

Как твоя мама? – засыпала ее расспросами Лиат.

Хорошо, – лаконично ответила Галь.

Передавай ей привет!

Спасибо, передам.

Общаешься ли ты с кем-нибудь… из наших?

Черта лысого она скажет ей, с кем она поддерживает связь все эти годы, и с кем совсем недавно виделась! Что бы ни стояло за настойчивостью Лиат, – хитрость или искреннее желание сблизиться, – она вовсе не собиралась открываться ей, как когда-то. Эти наивные времена остались далеко в прошлом.

Лиат, прости, но я не вижу смысла продолжать наш разговор, – заявила Галь более твердо. – Я была рада нашей встрече. Мне надо поторопиться. Всего доброго!

С этими словами она сделала нетерпеливое движение, чтоб отдалиться от своей неожиданной и навязчивой собеседницы. Но та, все же, задержала ее.

Галь, подожди! – умоляюще сказала она, глядя ей прямо в глаза. – Ты меня избегаешь?

Вот пиявка! Хоть и умная. Всегда была умна, зараза!

Мне жаль, что ты все еще меня избегаешь. Поверь, я очень изменилась. Я много думала о прошлом и сделала все выводы. Я ни на кого не держу зла. Честно! Когда я сейчас заметила тебя здесь, в торговом центре, то вначале не знала, как мне поступить… У меня столько воспоминаний пронеслось перед глазами… Думала пропустить тебя мимо… не обращаться к тебе. Но потом поняла, что другого такого шанса встретиться с тобой у меня больше не будет… Мне бы очень хотелось возобновить наше общение… с чистого листа. Для начала, хотя бы, узнать, как ты поживаешь… что у тебя нового… и рассказать о себе взаимно. Ни на что больше я пока не претендую.

Галь невольно остановилась и посмотрела на Лиат более проницательно. На этот раз, помимо накрашенной маски ее лица, окаймленном распущенными волосами огненно-рыжего оттенка, ей стало заметно и ощутимо глубокое, полное одиночество той, кто старалась всеми силами казаться тем, кем на самом деле не являлась. Так сказать, скрывала свою сущность.

Ее невольно охватило сострадание к бывшей лучшей подруге. Поверить ли ей на слово? Или, все-таки, оставить все, как есть?

Я тебя понимаю, – с искусственной улыбкой произнесла она, делая вид, что смягчилась. – Я вижу, что ты изменилась. В последний раз, когда мы виделись, ты носила короткую стрижку.

Было дело, – смущенно произнесла Лиат, дотронувшись до своей шевелюры.

В любом случае, сейчас я, действительно, очень спешу, – уклончиво сказала Галь. – Может быть, как-нибудь, у нас еще будет возможность поговорить. Ведь жизнь – непредсказуемая штука! Желаю тебе приятного вечера!

И, подав ей мнимую надежду, женщина быстро смешалась с толпой, наводнявшей торговый центр, чувствуя на себе полный сожаления провожающий взгляд Лиат.

Только отойдя от нее на солидное расстояние, и убедившись, что Лиат уже нет на месте, Галь, наконец, дала своим чувствам волю. Она даже оперлась о перила внутреннего балкона, чтобы унять сердцебиение и мелкую дрожь в руках. Эта передышка позволила ей вдуматься в то, что произошло.

А что же такого произошло? Ведь Лиат не сделала ей ничего плохого. Тем не менее, она, одним своим появлением, выбила у нее почву из-под ног. Как и двенадцать лет назад.

Боже правый, кого она только что встретила! Ту, что увела у нее ее парня. Ее Шахара. Уродливую коротышку, на внешность которой она не обращала ни малейшего внимания, пока верила в их дружбу, и которая, впоследствии, канула для нее в небытие. Да! Надо бы назвать все вещи своими именами. Только что она общалась с разлучницей, которая спала после нее с ее Шахаром. То, что эта разлучница выглядела теперь как попугай, и прилагала все усилия расположить ее к себе, словно замаливала грех, не имело значения. Время – ничто.

Как же, все-таки, хорошо, что она вела себя с Лиат холодно и неприступно! Ведь она, буквально, спаслась бегством… от соблазна. Соблазна проявить к ней истинное любопытство и снова угодить в ее цепкие лапы. Со всеми вытекающими. Как будто бы она не была опытной, зрелой, решительной руководительницей проектов, самой выбирающей себе партнеров, коллег и клиентов. Как будто бы вся ее жизнь зависела от того, как эта коротышка поведет себя с ней. Что ни говори, Лиат всегда умела оказывать влияние на окружающих и вертеть ими. А ею – особенно.

Задним числом Галь подумала, что в школе Лиат, несмотря на свою невзрачность, выглядела лучше, и даже милей, чем в теперешнем облике. А еще ей пришло на ум, что ее сомнения по поводу Шахара развеялись. Опять таки, из-за Лиат. Эта коротышка спала с ним после нее… Неизвестно, сколько еще женщин спали с ним после нее. Но это и не важно. Важно лишь то, что она была у него первой.

Складывалась интересная логическая цепочка. Шели Ядид, в замужестве Шломи, под гнетом собственных проблем, дала ей зеленый свет поступать, как она хочет. Дана Лев, с ее педагогичным подходом, достучалась до ее души и посоветовала ей мудрые вещи. Но именно возникновение на ее пути Лиат Ярив подействовало на нее отрезвляюще. Все-таки, она дура. Набитая дура. Ей надо было непременно ответить Шахару!

Может быть, еще не поздно это сделать? Эсэмэс ведь на то и хорош, что не обязывает к быстрой реакции. Ей даже не нужно будет оправдывать свое молчание.

А что потом?…

Об этом «потом» Галь предпочитала не думать. На нее столько всего свалилось сразу, что нельзя было действовать сгоряча. Нужно было окончательно утвердиться в своем решении, в спокойной и тихой обстановке.

Женщина знала, где проведет остаток этого вечера. Там будет последний ее оплот. Если рухнет и он, тогда… Тогда она утешится тем, что главные приобретения сегодняшнего дня, спланированные ею на трезвую голову – газ и перочинный нож – уже лежали в ее сумке. Потому, что завтра ей будет просто не до них.

* * * *

Здесь сторожили тишину кипарисы, сосны, розы на подстриженных кустах и посаженные совсем недавно, судя по вспаханной земле, фиалки. Золотая лента фонарей все так же тянулась вдоль всей главной улицы фешенебельного района. Маленькие лампочки горели и вдоль террас уступчатых домов, по которым прохаживалась Галь. Она ходила взад-вперед по террасам комплекса зданий, где жил, или все еще живет Шахар, и думала о них двоих.

В этих местах прошла вся ее юность. Ей был знаком здесь каждый камень. Здесь до сих пор ее пьянили своим ароматом хвойные рощи и цветы. Здесь был ее потерянный рай, за воспоминания о котором она неистово цеплялась, досадуя на то, что его нельзя забрать с собой, как фотографию, и спрятать у сердца. Правда, когда она училась в экстерне, то старалась заглядывать сюда как можно реже, а после поступления в Академию Исскуств и вовсе перестала приходить. Но, тем не менее, именно здесь она когда-то представляла себе свою дальнейшую жизнь с ее вечным возлюбленным, в возведенном ею воздушном замке. Замке, ставшим для нее заказанным после печального события, перевернувшего их жизни.

Сейчас район был погружен во мрак и спал. Пустынный балкон пентхауза Шахара, как и другие балконы, не был освещен. Было так тихо, что казалось, что все – мираж. Что она вновь попала в сказку. Ночную сказку.

И все же, Галь, не без досады, отмечала про себя, что, при близком рассмотрении, этот богатый район выглядел весьма запущенным. Об этом свидетельствовали поблекшая облицовка стен, кое-где потрескавшийся асфальт, выцветшая краска на перилах лестниц. Двенадцать лет пронеслось над этими улицами, этими домами, этими террасами в ее отсутствие, и оставили здесь на всем свой отпечаток. Отпечаток, призывающий ее взглянуть на вещи осмысленно.

Женщина нехотя осознавала, что в этом идеальном, в ее прошлом представлении, месте, никогда не было никакой идеальности. Просто она, как обычно, связывала его со своими эмоциями. Что, пока она была готова ради Шахара достать с бестрепетного неба луну и солнце, он делился с нею только небольшим количеством хлеба с его полей, если говорить метафорически. Еще бы! Ведь она была из числа тех героинь, что сгубили бы плоть и душу в чужом огне, причем, безвозмездно и не взаимно.

А что теперь? Что у них с Шахаром получится?

Она словно блуждала в непроходимых дебрях. Шахар всегда оставался для нее самой первой и самой глубокой любовью. Однако она запомнила ему все. Все! Его честолюбие, его прагматизм, его эгоизм, его измену. Его высокомерное высказывание, что в семье должны быть две зарплаты. Его отчаянную попытку «купить ее» связями его семьи. То, что говорила ей тогда сама Дана Лев о таких амбициозных трудоголиках, как он. И о проклятии, которое она сама же ему дала, Галь никогда не забывала.

Долга была ее память! Но… сегодня она – ровня Шахару. Абсолютная ровня. С той разницей, что у этого «наследного принца» всегда и везде была готовая булка с маслом. Она же начала свой путь с нуля, и добилась всего своими собственными силами. В известном смысле, она стала достойной дочкой своего отца, которого словно заново открыла для себя и сумела простить за прошлое. Более того, теперь она – достаточно устойчивый и жесткий человек, которого уже не так просто сбить с ног. Многие приударявшие за ней мужчины испытывали на себе ее сложный характер. Все, кроме Шая. Он – не в счет.

На примере Шая, хоть с ним и не сложилось, Галь Лахав поняла, каким должен быть ее партнер. В общем и целом, это должен быть мужчина, который пойдет за ней. Который встанет, как скала, между нею и жизненными невзгодами, поймет, поддержит, и отпустит ее в дальнейший свободный полет без претензий. Рохля Одед никогда не годился для этой роли. Ну, а Шахару самому нужна была такая партнерша.

Поэтому, в настоящем, они, наверно, будут оба сражаться за одни и те же, необходимые им для продвижения, условия и ресурсы. Очевидно, никто из них не захочет уступать другому первенство. Шахар Села имеет на это право как потомственный адвокат и как мужчина. Она имеет на это право, потому, что только она знает, чего ей стоило достичь ее сегодняшнего положения. Она ни за что не сдаст своих позиций, и не позволит никакому партнеру обесценивать ее труд и ее независимость. Ее недавнее вымученное решение быть одной, самодостаточной, и посвятить свою жизнь творчеству, было, отчасти, продиктовано этими соображениями.

Но разве тот же ее отец не променял ее услужливую и жертвенную мать на начальницу соседнего отдела предприятия, на котором они работали? Наверняка, та женщина была тоже честолюбивой и деловой, ровней ему во всем. И, если верить ее матери, у них прекрасная семья. Родители Шахара тоже ведут свое юридическое дело вдвоем, на равных.

Нестыковка!

Галь присела на ступеньку лестницы, ведущей к нижнему ярусу уступчатых домов, и уставилась в темную даль. По этим ступенькам она убегала от Шахара в день, когда открылась история с ее модельным контрактом и они поругались. По этим ступенькам она поднималась к нему в то утро, когда они занимались любовью в последний раз. «Мне тоже очень тяжело», – сказал ей тогда, на прощание, Шахар. А кому было легко? Все они, шестеро, прошли каждый свой персональный ад. А ее – вообще вернули с того света!

Она вновь достала смартфон и посмотрела на эсэмэску Шахара. Эсэмэску, сказавшую ей о столь многом. Какими же невыносимыми были тяготы ее гордыни! Ведь это сообщение, как и их встречу в «Бар-бильярде», нельзя было назвать преходящими моментами. Они были самой ее судьбой. Ее неумолимой, капризной судьбой, выхватившей у нее из рук Шая, чтобы…

Пальцы женщины скользнули по клавишам смартфона, чтобы написать короткий ответ на это сообщение. Но, что бы Галь ни писала, она тут же стирала написанное. Ведь каждое слово, даже самое простое, обладало силой и властью. Брать на себя ответственность за свою власть над ее бывшим парнем она еще не была готова.

В то же время, в ее голове проносились мысли о будущем мероприятии у Шели и Хена, которое те наверняка организуют в лучших школьных традициях. Галь не сомневалась в том, что Шахар придет на это мероприятие, как и она. Уйдут ли они с него вместе? Если да, то по чьей инициативе?

Лучше всего, ей пустить все на самотек. Не избегать Шахара, но и не быть инициатором событий. Будь что будет.

Возможно, она неправа, и, как всегда, строго поплатится за свое «последнее слово». Ну, а вдруг ей повезет на этот раз, «со второй попытки», как сказала Дана, и она напрочь забудет о прошлом? Кто скажет! Барьер между нею и Шахаром не был еще разрушен, и одним мановением руки он не разрушится. Даже при самом благоприятном развитии их отношений, они еще набьют себе шишек. Им обоим придется запастись терпением и верой… Ишь ты, теперь она уже думала об этом, как о свершившемся факте!

Галь Лахав встала со ступеньки и медленно пошла к машине, мысленно расставаясь с заветным порогом Шахара. Проходя под его квартирой, она увидела свет в кухне и фигуру, приближающуюся к окну. Она сразу узнала, кто это. То была Орит Села, мать Шахара. Постаревшая, и, как показалось Галь, изможденная и задумчивая.

Пока женщина пыталась получше ее разглядеть, Орит посмотрела в ее сторону. Заметила ли она ее, или нет? Если да, то узнала ли? Только этого сейчас ей не доставало! На ночь глядя быть замеченной матерью Шахара, и выглядеть в ее глазах нерешительной бродяжкой!

Их диалог глазами продолжался лишь несколько мгновений. Галь Лахав поспешила уйти, так как привлекать к себе внимание было глупо. Орит продолжала стоять у окна.

Будь что будет!

К сожалению, ей не было дано проглядеть наперед все ее дороги. Только, видно, на ее трудном жизненном пути все было возможно. И, пока она здесь два часа ломала себе голову и сердце, и со студнем в горле бросала свой жребий, он, скорее всего, уже давно выпал ей. Любовь и перемены – вот две вещи, которые всегда посылались ей, роковой девчонке, свыше. От них двоих она нигде не могла спрятаться: ни за границей, ни у себя в студии, ни, даже, в торговом центре. Ей оставалось только молиться, чтобы каждое ее мгновение счастья задерживалось подольше.

Глава 7: ХИМИЯ

Лиат Ярив сидела одна за стойкой бара в городском пабе и потягивала крепкий алкогольный напиток. Всякий раз, приходя в паб, она усаживалась у бара, поскольку только там могла привлечь к себе внимание. Все ее посиделки выглядели так: зазывающе закинув ногу на ногу, обернувшись вполоборота к центру заведения и легонько обхватив губами питьевую трубочку, Лиат слушала музыку, общалась с барменами, заводила беглые знакомства с подходящими к бару молодыми людьми. Дойдя до «кондиции», она просила вызвать ей такси. Машину она так и не научилась водить и, в принципе, неплохо обходилась без нее.

Иногда ее посещения пабов увенчивались успехом, и она уходила оттуда вместе с каким-то парнем, либо присоединялась к чужой компании. Но чаще проводила эти вечера наедине с собой. В вечной паре с собой. Что не мешало ей, однако, всякий раз одеваться и украшать себя так, словно этот выход в люди был самым решающим в ее судьбе. По своему глубокому убеждению, она всегда должна была быть готова ко встрече со своей судьбой, а созданный ею себе новый имидж сексапильной отдыхающей, по ее мнению, играл ей на руку.

Но в данный момент Лиат было не до охоты на потенциальных ухажеров. Она размышляла о своей внезапной встрече с Галь. Настроение ее было ужасным. На маленькой эстрадке саксофонист играл старые романтические мелодии, и, слушая их, Лиат чувствовала, что душа ее разлетается на брызги. Сегодня этот саксофон был единственной ее кабацкой радостью…

…Когда она еще училась в школе, то была, пусть не счастливой, но жизнерадостной. У нее была своя компашка, с которой она часто веселилась и пропускала по бокальчику в «Подвале». У нее была цель – окончить школу с отличием. У нее был любимый парень, Шахар, любовь к которому, хоть и осталась безответной, раскрыла ее женскую сущность. И у нее была подруга детства, Галь, которая слепо доверяла ей во всем.

Жаль, что в то время она никак не ценила того, что имела, и тех, кто были рядом с ней! Потому, что все это закончилось накануне их выпускного. Закончилось навсегда.

Из-за того, что она сознательно не явилась на выпускной вечер, книга их выпуска, пленка с записью мероприятия, и все прилагающиеся открытки и фотографии прибыли к ней по почте. Поначалу Лиат даже не хотела взглянуть на них, и отправила их в «долгий ящик». Но, через какое-то время, все же решила посмотреть официальную церемонию. Там, крупным планом, показали Галь, поднявшуюся вместе с Хеном на сцену, чтобы вручить подарок Дане. Ее бывшая, вероломно преданная ею, подруга выглядела в кадре сияющей и окрыленной. На этом моменте просмотр был завершен.

Все, чем бы Лиат ни занималась после школы, было сплошной отчаянной попыткой убежать от себя и заполнить окружающую ее пустоту. Свою армейскую службу девушка посчитала великим благом и добилась прохождения ее на очень далекой базе. Без всяких объективных на то причин. Ее родители, и особенно мать, Авиталь Ярив, были не в восторге от выбора дочери, но той было все равно. Ей было бы все равно, даже если бы ее пронзила вражеская пуля.

На целых два года весь мир Лиат сузился до мешковатой, не по размеру ей, формы, до автомата, который был практически такой же длины, как она сама, так как короткого автомата для нее, увы, не нашлось, и до обычной штабной должности при базе. Жила она в одной комнате с еще четырмя солдатками, выезжавшими восвояси намного чаще, чем она. Связано это было с тем, что Лиат часто отстаивала за них ночные вахты. Эти вахты помогали ей вспомнить о том, что она еще живая. К тому же, ей было намного спокойней при казарме, чем у себя дома. Здесь, по крайней мере, от нее требовали исполнения очень конкретных вещей и были довольны ею.

После демобилизации, Лиат, которая все еще не была готова начать жизнь с чистого листа, взяла передышку и уехала на полгода в экзотическую страну. Она начала свое путешествие со столицы, но потом отправилась вглубь страны, одна, имея при себе только рюкзак, карту и много отваги. Надо было отдать должное ее армейской службе: она приучила девушку к физическим нагрузкам и к ориентации на чужой местности.

Тем не менее, Лиат повезло: в своем путешествии она примкнула к группе духовных искателей, мужчин и женщин, носивших дреды в волосах, одевавшихся в тряпье и покуривавших травку. Эти путники передвигалась по динамично изменяющемуся маршруту, оседали поблизости от тамошних святилищ, храмов, монастырей и захоронений, где занимались углубленным изучением местных традиций и ритуалов, медитациями, йогой и, разумеется, совокуплением. Жилье, питание и личное имущество они делили между собой.

Для жившей в строгом воздержании после Шахара Лиат, общение с этими людьми явилось своего рода отдушиной. Подражая своим новым знакомым, она стала носить просторные цветастые одежды, распрощалась со своим давним знаком позора – коротким каре, и вновь отрастила пышную копну, научилась принимать свое тело таким, какое оно есть. Здесь, за тысячи километров от дома, где ее никто не знал и ни за что не осуждал, она смогла раскрепоститься, в том числе сексуально. Что ей было терять? Курить траву, правда, она боялась, помня об опыте Галь, но и нескольких, единственных, затяжек «за компанию» ей хватило, чтобы ощутить за своей спиной крылья. Время для нее словно остановилось.

Конечно, этот трансовый сон не мог продолжаться вечно. По истечении срока своей поездки, девушке пришлось распрощаться с принявшей ее коммуной и вернуться «на грешную землю». Мужчины и женщины, вместе с которыми она путешествовала, все еще продолжали свой поход, в то время, как она уже была обратно на пути к столице, чтобы сесть там на самолет.

Никаких связей со своими былыми попутчиками она не сохранила. Но и возвращалась домой, благодаря им, обновленной и более умиротворенной.

Лиат прекрасно понимала, что тот образ жизни, к которому она приспособилась в местах глухих и отдаленных, и тот тип мужчин, с которыми она легко вступала там в половую связь, совершенно непригодны для реальной жизни. Как человек более приземленного и решительного склада, Лиат, хоть и скучала о свободе, которой сполна насладилась в путешествии, стремилась к простому семейному счастью и к карьерному росту. Поэтому, она, как тогда в школе, обозначила себе цели и начала упорно развиваться в этом направлении.

Она поступила на химико-биологический факультет университета, так как всегда испытывала тягу к точным и естественным наукам, и окончила его блестяще. Вскоре после получения диплома, девушка начала работать помощницей фармацевта в одной из городских аптек. Дойдя там до «стеклянного потолка», она устроилась на фабрику по производству лекарств из натуральных компонентов, а оттуда перешла в громадный химический концерн, где и работала до сих пор.

Параллельно с этим, она пыталась устроить свою личную жизнь. Ей хотелось верить, что та отверженная обществом коротышка, какой она была в школе, осталась где-то далеко позади, и сама усиленно старалась замести любой ее наглядный след. Поэтому Лиат покрасила отросшие волосы в яркий рыжий цвет, подкорректировала форму бровей, сделала маникюр, изменила свой гардероб. Более того: она, демонстрируя свою полную независимость, съехала от родителей в двухкомнатную съемную квартирку, где, помимо нее, жил весьма упитанный, такой же рыжий кот, доставшийся ей от предыдущих хозяев. Благодаря этому коту, полное одиночество ей уже не угрожало.

Однако, попадавшиеся ей парни ничего не хотели менять в своей жизни. Сосредоточенные на себе, своей учебе и работе, они видели в Лиат миниатюрную кокетку, с которой приятно провести время, но не более того. Что же касалось других ее однокурсников и сослуживцев, то те ее уважали, считались с ее мнением, но не приближали к себе. И, если в университете Лиат не особо принимала участия в студенческих мероприятиях по причине того, что часто не имела с кем бы на них пойти, то на работе всякие корпоративы стали ее обязательной программой. Этим она пыталась возместить себе как бы промелькнувшую мимо нее студенческую жизнь. Но и это ей не помогало, так как большинство ее сотрудников были женатыми.

В то же время, младший брат молодой женщины, уже учившийся в старших классах, пользовался популярностью среди девочек его возраста, и вел активный образ жизни. Глядя на него, Лиат, не без досады, и даже зависти, вспоминала ребят из своего класса: Хена, Рана Декеля, Янива, Авигдора, Эреза, и, конечно же, главную боль ее души – Шахара. Всех тех, кто составили для нее сборный портрет настоящего мужчины. Мужчины, выбравшего, к сожалению, не ее.

Так, в свои двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь и так далее, Лиат Ярив, нехотя, все еще была привязана к своей многочисленной родне, где правили бал не ставившие ее и в грош двоюродные и троюродные сестры и их новоиспеченные мужья, ибо только они являлись ее постоянным обществом. Она была вынуждена отмечать вместе с ними все праздники, все даты, все семейные события. Сидя среди них за длинным, ломящимся от угощений, столом, она мечтала лишь о том, как бы ей в следующий раз привести с собой красивого, достойного парня, который будет рядом с ней всю жизнь. И – каждый раз разочаровывалась.

Что ей мешало? Почему ей не дают поднять головы? Что это – прерогатива рождения красивой, как Галь, или обаятельной, как Шели? Ведь она сделала все, чтоб изменить свою судьбу в лучшую сторону. Уже не девственница. Повидала мир. Преобразилась. Стала дипломированным химиком. Имеет свое жилье. Накопила денег. Может купить все, что ей понравится. Получила повышение на работе. И, невзирая ни на что, в самой интимной сфере ее преследовали те же самые испытания, что и тогда, в школе. Как будто она была проклята…