Роман с продолжением

Во-вторых, она попробует пробить информацию о Наоре и Мейталь по своим каналам. Среди ее клиентов были люди, работающие в управлении тюрем. Она размышляла, к кому именно обратиться.

Единственное, в чем женщину обуревали сомнения, это в том, что касалось Шахара. Она так и не решилась ответить на его эсэмэску. Этот самый естественный и ни к чему не обязывающий знак вежливости вызывал у нее шквал эмоций и колебания, присущие школьнице, но не тридцатилетней зрелой особе.

Впрочем, отчасти она получила ответ на свои вопросы. Шели прямо сказала ей, что больше не хочет вмешиваться в ее историю с Шахаром, и, таким образом, освободила ее от щемящего чувства обязанности по отношению к ней и Хену. Интересно, что ответит Дана?

На встречу с Даной Галь оделась, как на праздник. Навела марафет. Надушилась самыми тонкими духами. Из-за волнительного предвкушения встречи, ее глаза блестели, а в животе порхали бабочки. Ее отношения с ее бывшей классной руководительницей давно вышли за рамки официальных. И все же, Дана Лев являлась для нее авторитетом, хотя бы по причине разницы в возрасте.

Когда она приближалась к кафе, поставив машину на стоянке торгового центра, Дана уже ждала ее там, и замахала ей издалека. Она тоже выглядела потрясающе, и очень молодо для своих лет. На ней была рабочая сумка, а лицо закрывали большие солнечные очки.

Галь быстрым шагом подошла к ней и хотела обнять. Но Дана взяла ее за плечи и несколько секунд продержала на вытянутых руках, чтобы вдоволь поглядеть на свою любимицу.

Красавица! – в конце концов сказала она, и только затем прижала ее к себе.

Они заняли столик в глубине террасы, под громадным зонтом. Тотчас к ним подошел официант с двумя меню и вкратце рассказал о новинках кухни. Галь поблагодарила и попросила вернуться к ним чуть позже.

Дана сняла очки и вперилась в нее своими большими карими глазами.

Госпожа-руководитель, – лукаво улыбнулась она, намекая на требовательный тон Галь.

Куда уж мне! – неловко отозвалась та. – Хотя, кое-какие деловые замашки уже стали моим вторым «я». Что слышно в университете? – сразу же сменила она тему.

Академический год закончился, – принялась рассказывать Дана. – Скоро начнется новый. Моих замечаний и оценок ждут курсовые студентов, несколько семинаров и кандидатских тезисов. Некоторые у меня с собой здесь, – хлопнула она по своей сумке. – Скучать не приходится. В следующем году, вдобавок к курсу, который я веду, я буду читать еще один, внештатный, курс, но там не будет письменных заданий.

Вижу, наш литературный факультет процветает! – воодушевленно произнесла Галь.

Вроде бы процветает, но, на самом деле, все не так радужно, как кажется. Наш декан ведет переговоры с факультетом культурологии на предмет объединения двух факультетов.

Галь изумленно уставилась на собеседницу.

Ты удивлена? – спросила ее Дана. – В некоторых зарубежных ВУЗах уже так сделали.

Неужели литераторы перевелись в нашей стране? – выразила удивление Галь.

Нет, не перевелись, но пробиться им нелегко. Особенно идущим по научной стезе. К слову, вакансий для нового состава постоянных преподавателей у нас нет.

Совсем?

Совсем, – подтвердила Дана, но тотчас оговорилась: – В прошлом году одна вакансия освободилась, и на нее единогласно приняли одну из крутых докторов наук, которая до тех пор числилась в младшем составе. Кандидатка достойная, но как человек оставляющая желать лучшего.

А как же конкурс? – уточнила Галь, знавшая со слов Даны о процессе принятия на работу в университет.

Настоящего конкурса не было. Было принято решение продвинуть именно ее, и это решение не обсуждалось и не оспаривалось.

Я знаю, как проводят эти конкурсы, – фыркнула Галь. – Сама участвовала в них когда-то. Тебе очень повезло, что ты успешно и быстро прошла эту процедуру, – похвалила она свою бывшую классную.

Да, к счастью, я успела закрепить за собой место в высшем педсоставе несколько лет назад. Пятнадцатилетний стаж преподавания в школе, блестящий докторат и хорошие отзывы студентов очень помогли мне. А теперь мне даже предложили возглавить наш факультет на ближайшие два года.

Поздравляю! – вскричала Галь Лахав, хлопая в ладоши. – Ну, так кто из нас двоих госпожа-руководитель? – подмигнула она Дане.

Ты, – подмигнула та ей в ответ. – Я отказалась от такой чести.

Почему?

Не хочу нести бремя ответственности за других. С меня хватило вашего класса, – сказала она, как отрезала.

К ним вновь приблизился официант с блокнотом. Дане Лев и Галь пришлось уделить несколько минут прочтению меню. Первая заказала макароны с грибами в сметанном соусе и кофе, а вторая – салат с тертым сыром и пиво. Поскольку день был очень жаркий, обе еще попросили принести им простой воды.

Они еще немного поговорили об университете. Об освобождающей свой пост главе факультета, агрессивной и прямолинейной особе, о предшествующей ей – хитрой и сладкоречивой, и о главе содружества литераторов, который негласно управлял всем литфаком, – чопорном, надменном, но очень деятельном человеке… Дана – пока – удерживалась при всех «целующихся змеях». Еще она сообщила, что работает над документальной книгой, ибо развиваться и всегда находиться в поиске было необходимо, особенно высшему педсоставу. Галь выразила ей поддержку и восхищение.

После этого некоторое время они хранили молчание, и лишь тепло смотрели друг на друга. Посетители кафе за соседними столиками вели свои светские беседы, а официанты сновали между ними. Тень от зонта, под которым они сидели, немного сместилась, и край стола оказался залитым послеполуденным солнцем.

Галь Лахав ощущала, что пришло время и ей подобраться к теме, которую ей очень хотелось бы обсудить со своей старшей подругой. Но она все еще не решалась.

Поддерживаешь ли ты отношения с кем-то еще из нашего класса? – начала она издалека.

Нет, – чистосердечно ответила Дана. – Я выполнила свой долг перед вами, и не вижу смысла вовлекаться в вашу взрослую жизнь.

А как же я? – недоуменно развела руками Галь.

Между нами – особая связь, – ободряюще похлопала ее по плечу Дана.

Галь неловко усмехнулась. Возможно, эта связь была всегда, только проявилась она не с самого начала, а с того дня, когда Дана отвезла ее на своей машине домой после драки с Лиат. Ей было крайне неприятно вспоминать о том происшествии.

Неужели ты ни с кем не пересекалась с тех пор? – попыталась она получить хоть какую-то информацию.

Несколько раз я видела в университете Одеда, – сказала та. – Но это было очень давно. Мне показалось странным, что этот столь способный к литературе юноша выбрал не наш литфак, а библиотекарство.

Может, он это сделал из практических соображений, – предположила Галь, которая, после встречи с одноклассниками, уже была отчасти в курсе дел Одеда. – Ты сама говоришь, что литераторам пробиться нелегко, и особых вакансий нет.

Я имела в виду тех, кто занимаются литературой как наукой, – объяснила Дана. – Что же касается поэтов, писателей, переводчиков, блогеров, ведущих мастер-классов и прочих, так их пруд-пруди. Ты должна это знать, как постоянная участница творческих вечеров. Ну что ж, Одед – это Одед, – подчеркнула она со снисходительной улыбкой.

Галь умилилась той страстности, с какой Дана Лев говорила об одном из ее бывших учеников, и ностальгической нотке в ее голосе, когда она признала за Одедом его главные черты характера.

Он женился, – заметила она вскользь.

Правда? – вздернула брови Дана. – На ком?

Я ее не знаю.

А ты откуда это знаешь? Вы общаетесь?

Галь набрала в грудь побольше воздуху и приготовилась к прыжку.

Мы встретились несколько дней назад. В нашей школе был вечер выпускников, на который я не смогла приехать…

Я тоже получила приглашение на тот вечер, – пресекла ее Дана, – и меня тоже там не было.

Как всегда, педагог и ее ученица понимали одна другую без слов. Обе отклонили приглашение «Рандеву» по одной и той же причине, которую им не хотелось обсуждать.

…А неделю спустя Хен и Шели устроили посиделку для ближнего круга одноклассников, и убедили меня прийти, – продолжила Галь и запнулась. – Там был не только Одед, но и Шахар, – завершила она спустя мгновение.

Он тоже женат? – настороженно спросила Дана.

Нет, холост, – сухо отозвалась Галь, а про себя подумала: «было бы лучше, если бы он был женат».

Каждый раз я удивляюсь тому, что скромные женщины и мужчины создают семью раньше, чем их более активные товарищи, – протянула Дана как бы невзначай. – Впрочем, у каждого своя судьба.

Галь ухмыльнулась и промолчала. Это замечание могло в равной степени касаться и ее.

Им как раз принесли их заказы. Проголодавшиеся собеседницы тотчас принялись за еду.

Уплетая свои макароны, бывшая классная время от времени поглядывала на сидевшую напротив нее прекрасную молодую женщину, которая, жуя свой салат и запивая его пивом, так же пытливо посматривала на нее. Галь она видела насквозь. Будучи в курсе ее перипетий в настоящем, она помнила ее истоки. И, несмотря на прошедшие годы и на их тесную дружбу, все еще относилась к ней как наставница к старшекласснице.

Как прошла ваша посиделка? – осторожно поинтересовалась она.

Нормально, если не считать того, что я была безумно уставшей. Встретились, пообщались. Так сказать, наверстали упущенное за двенадцать лет. Шели и Хен женаты, Шири и Янив тоже женаты, Наама вышла замуж, про Одеда я уже сказала, – немного резко отозвалась Галь и, решив не оттягивать больше, прибавила: – Шахар попытался ухаживать за мной.

А ты?

Сделала вид, что не замечала его попыток. А позавчера получила от него эсэмэс по поводу уже неактуального события.

С этими словами женщина достала свой смартфон и показала своей старшей подруге сообщение Шахара. Потом она, наконец, высказала просьбу, с которой, собственно, и шла на эту встречу:

Посоветуй, что мне делать?

Воцарилась тишина.

Ощущая, что, в итоге, ей придется принимать решение самой, Галь Лахав потупила взгляд и снова принялась за салат. Но тут, как гром среди ясного неба, раздался недвусмысленный вопрос Даны Лев:

Ты его все еще любишь?

Галь всю передернуло.

Если любишь, то люби, – не дожидаясь ее слов, сказала Дана. – Неужели тебе необходимо на это мое благословение?

Ну и проницательность! Галь еще не успела продумать свою реакцию, как из нее полилось:

Из-за этого парня я чуть не погибла! После его предательства я прошла через самый ад! Чудом осталась здоровой и полноценной! Я отстроила себя заново по кирпичикам. Мое отношение к мужчинам и к людям в целом изменилось с тех пор навсегда. Я стала властной и циничной «госпожой-руководителем», как ты сама меня назвала. Я научилась жить для себя. И, невзирая ни на что, я ценю и уважаю те жертвы, которые принесли для меня тогда мои самые близкие, включая тебя, Дана, чтобы я выжила и добилась успехов в жизни. Как же, после всего, мне принять его обратно? Разве этим поступком я не предам себя самое, а также тебя, Шели, маму, и даже Одеда, который столько всего от меня стерпел?

Дана терпеливо выслушала ее, то и дело наматывая на вилку макароны и отправляя их в рот. Когда же ее молодая собеседница выплеснула все, что было у нее на языке и в душе, и пригубила стакан воды, чтобы охладить свой пыл, она мягко попыталась ее вразумить:

Меня удивляет то, что спустя долгие годы, и добившись в своей области успеха, о котором многие женщины твоего возраста могут только мечтать, ты все еще живешь прошлым и не отпускаешь его. Отпусти! У каждого поступка, даже самого скверного, есть срок давности. Мне кажется, что срок давности ошибки, которую Шахар совершил по отношению к тебе, давно истек.

Галь опешила. Ей показалось нереальным, что Дана Лев, лишившаяся из-за ее истории своего рабочего места в школе, говорила ей такое. Ладно Шели, – у нее свои заботы, но их учительница?

Неужели ты серьезно? – надрывно проговорила она. – Наша директриса была готова разве что убить тебя из-за того, что ты вступилась за меня, а ты мне – о сроках давности?

Правлению нашей директрисы по-любому пришел конец, – презрительно отозвалась Дана. – Она получила свое сполна. Школа на грани банкротства. Лучшие ученики покидают ее один за другим. Им на смену пришла настоящая шантрапа, которую вынуждены принимать, лишь бы не закрыться. Если бы я осталась работать там, то непременно пошла бы ко дну вместе со всеми. Зато благодаря тебе, сегодня я – профессор университета.

То, что недоброй памяти директриса уходит в отставку, как побитая собака, и что бросившие ее на произвол судьбы училки прозябают в их когда-то престижной школе, помогло мало что знавшей обо всем этом Галь вновь поверить в справедливость.

Но она не воодушевлялась. К тому же, ее напрягала вероятность того, что Дана Лев, подобно Шели, призовет ее принимать решение самой, и она снова попадет в водоворот безутешных эмоций.

Ты нарочито оборачиваешь дело в мою пользу, – проворчала она.

Отнюдь, – покачала головой Дана. – Девочка моя, время дает нам возможность взглянуть на вещи широко. Я всегда предчувствовала, что в должности руководителя выпускных классов меня не ожидало ничего хорошего, хоть я и старалась оправдать оказанное мне доверие. Я говорила вам это еще на нашей прощальной вечеринке в моем доме. Мое предчувствие многократно подтвердилось. Поэтому, все, что ни делается – к лучшему.

Опять твое любимое клише! – строптиво воскликнула Галь.

Клише – на то и клише, что оно отражает реальность, – парировала Дана Лев и продолжила: – Ты сама убеждаешься, что все в жизни циклично. Обстоятельства переменились. Многие твои одноклассники и твоя мама устроили свою личную жизнь. Ты – сама себе хозяйка. Те, кто преследовали тебя в школе, наказаны. А парень, который причинил тебе столько боли, сегодня ищет твоего расположения. Конечно, решать тебе, но я бы поговорила с ним и выяснила, что он хочет.

Ну вот. Эта фраза: «решать тебе» была произнесена.

Да разве и так не понятно, чего он хочет? – вспылила Галь. – К чему вся эта дипломатия? Я была права, тысячу раз права, что проигнорировала его!

Дана не придала значения напыщенному окрику девчонки, и спокойно постановила:

Ты боишься его. Ты боишься опять потерять над собою контроль. А все потому, что ты – любишь его, хоть и не признаешься в этом.

Галь Лахав зарделась до самых корней волос и закрыла лицо руками. Ей стало непомерно стыдно своей ребячливости и своей откровенности.

Все нормально, моя дорогая! – ободрила ее Дана. – Какой бы взрослой и опытной ты ни была, в тебе живет ребенок, которому хочется на ручки. Я отлично понимаю твои чувства. Я на твоей стороне. Но я так же считаю нужным донести до тебя, что все еще может быть по-другому со второй попытки.

Галь задумалась. В прямолинейных словах Даны Лев была правда. Ей стоило перестать жить прошлыми обидами и поблагодарить Шахара за поздравление. Нет, она не могла поклясться, что любит его как прежде. Однако после всего пройденного ею пути, и особенно после разрыва с Шаем, она не видела себя ни с кем другим, кроме как с Шахаром. Хотя бы по той причине, что они уже были вместе. Его давний грех по отношению к ней мог бы даже привнести в их общение изюминку.

С другой стороны, она не была к этому готова. Легко сказать: отпусти прошлое! Срок давности есть у всего, но бывают поступки, забыть которые невозможно. Разве можно войти в одну и ту же реку дважды?

Она потянула свое пиво и обратилась к Дане, подноготную которой знала с ее собственных слов, с провокативным вопросом:

Если бы твой бывший муж, который столько раз бросал тебя одну с детьми, который ходил налево и превратил ваш семейный очаг в публичное место, захотел к тебе вернуться, ты бы приняла его обратно?

Однозначно нет, – без колебаний отрезала та.

Почему же тогда ты советуешь мне сделать шаг навстречу Шахару? После всего, что между нами произошло?

Потому, что вы были тогда подростками! – убедительно произнесла ее бывшая классная, и вновь потрепала ее по плечу. – У вас все было впереди. Вы не построили вместе ничего долговечного. Вам не пришлось проходить унизительную процедуру развода в суде, с дележом имущества и установлением опеки над детьми. Ты не представляешь, как дешево вы отделались!

Галь ухмыльнулась. Она вспомнила о доме, о котором они с Шахаром вдоволь пофантазировали однажды на диком пляже. Как же недешево обошлась ей та фантазия!

Тогда другой вопрос, – упорствовала она. – Разве после развода с мужем у тебя больше не было достойных мужчин, за которых ты бы хотела выйти замуж?

Теперь настал черед Даны Лев задумчиво потянуть кофе и помолчать. Поверх чашки она вперила пристальный взгляд в молодую красавицу, чьи личные проблемы являлись уменьшенной копией ее личных проблем. Действительно, между ними была особая связь!

Был один, – призналась она после долгого размышления, – но у нас не сложилось. А у тебя? – лукаво перевела она стрелки на Галь.

Тоже был один, – глухо, не скрывая своей досады, ответила та. – Причем, совсем недавно. С ним тоже не сложилось.

Дана легко накрыла ей руку своей рукой, заглянула прямо в глаза и вкрадчиво изрекла:

Двенадцать лет тому назад одна моя очень красивая, талантливая, сильная, смелая и мудрая ученица оставила мне на память фотографию, которой гордилась, но которая принесла ей много неприятностей. Я сохранила эту фотографию. И сейчас, когда я смотрю на тебя, Галь, я вижу перед собой девочку на фотографии. Ты повзрослела, стала еще красивей. Но душа твоя нисколько не выросла. В твоей душе, ты все еще там, в школе. Ты не идешь по жизни дальше. Ты застряла. Ты, вроде, не замужем, но и не свободна. Очень жаль! Мужчины это чувствуют прекрасно.

Слова ее звучали приятно и распологающе, но, тем не менее, Галь вздрогнула. Вот, еще одна рана, к которой она не хотела бы прикасаться ни под каким предлогом! Ее фотография. Проклятый кусок фотобумаги, разделивший ее жизнь на «до» и «после». Но Дана дотронулась до этой раны, как будто имела на это право.

Но ведь она таки имела на это право! Дана и Шели – вот те две, которым Галь, по умолчанию, позволяла по отношению к себе намного больше, чем другим. Других, за подобные вторжения в ее личное пространство, она отсеивала сразу.

Еще, ее осенило, что Дана, буквально, озвучила то, что пытался донести до нее Шай. Эти двое явно не были знакомы и не сговаривались между собой. Значит, она и впрямь была подобна в плане чувств этакому вечному ребенку, и поэтому столь убежденный эзотерик, как Шай, порвал с ней все отношения. От этой мысли ей стало страшно.

Значит, – заикаясь, предположила она, – ты тоже застряла в своей душе с бывшим мужем.

Возможно, – загадочно улыбнулась Дана. – Но я достаточно скомпенсирована.

Чем?

У меня есть взрослые дети, внуки, любимая и уважаемая работа. Галь, никому не дано знать, чем судьба награждает его за те или иные вещи! Уверена: ты тоже достаточно награждена.

Еще бы! Если назвать ее творческую деятельность достойной наградой, то не мудрено, что в ее жизни больше нет ничего, кроме творчества! Ее творчество было единственным, в чем она проявила себя по полной программе. Тогда как в любви…

Официант, ненавязчиво следивший за ними из-за стойки, подошел узнать, можно ли освободить стол от грязной посуды. Дана попросила его принести счет. Галь машинально потянулась к своей сумочке, но учительница вновь коснулась ее руки.

Я угощаю, – сказала она.

Спасибо! – смущенно поблагодарила Галь.

Потом, вспомнив о своем плане сходить в торговый центр, и о причине, побуждающей ее сделать это, она предложила Дане составить ей компанию. Но та ответила отказом.

Мне нужно проверять работы моих студентов. Но я была рада пообедать с тобой.

Галь немного потопталась на месте и вкратце рассказала своей бывшей классной о планируемом барбекю у Шели и Хена для того же близкого круга соучеников. Она пригласила Дану на это мероприятие и предложила привезти ее туда на своей машине, если только она согласится.

Когда барбекю? – спросила Дана.

Пока неизвестно. Но как только узнаю, сообщу.

Вот и прекрасно. Я не обещаю присутствовать, но, может быть, передам вам какое-нибудь личное послание. Держи меня в курсе событий!

Две женщины вышли из кафе и, стоя на улице, расцеловались. Бодрым жестом Дана Лев вновь опустила на лицо свои большие темные очки, словно они были забралом, надела на плечо сумку, еще раз махнула на прощание Галь и направилась к стоянке. А Галь, обогнув террасу, на которой распологалось кафе, где они сидели, поднялась по ступенькам торгового центра, перед которым били фонтаны, и вошла в его интерьер.

Это был не тот универмаг, в котором она с подругами когда-то искала платье для вечеринки, а новый, построенный через десять лет после тех событий, и соответствующий всем современным стандартам. Роскошные магазины одежды чередовались в нем с прилавками передовых технологий, обувные витрины – с ювелирными, а общепиты – со специальными зонами для детских игр. И те, и другие были сейчас переполнены посетителями, поскольку стояли летние каникулы. На последнем этаже распологались тренажерный зал и кинотеатр, а на цокольном – крупные филиалы известных продуктовой, игрушечной и хозяйственной сетей. Магазин, в который собиралась Галь, был на первом, самом людном, этаже.

Быстро отоварившись тем, чем хотела – газовым баллончиком и перочинным ножиком, женщина решила пройтись по торговому центру и, как в старые добрые времена, полюбоваться модными вещами. Хотя одежды у нее было предостаточно, и сама она никогда не была столь же помешанной на тряпках, как Шели, ей захотелось таким способом отвлечься от мыслей, навеянных разговором с Даной Лев. Она очень надеялась, что это чисто женское занятие поможет ей потом взвесить все «за» и «против» и принять хоть какое-нибудь решение. Так же она думала использовать шанс и купить подарок самому младшему внуку Эйтана, который скоро отмечал день рождения.

Уже смеркалось. Налюбовавшаяся вдоволь на высококачественный и дорогой товар на первом и втором этажах, Галь собиралась спуститься на эскалаторе к магазину игрушек. Вдруг она услышала, что кто-то зовет ее по имени. Оглянувшись вокруг, Галь не увидела рядом никого из знакомых. Неужели она ослышалась? Но нет, тот же голос все еще окликал именно ее.

Наконец, она заметила возле себя женщину с длинными рыжими волосами, подстриженными на лбу в виде конской челки, с плотным слоем косметики на лице и красным лаком на ногтях, одетую в обтягивающую яркую одежду и обутую в сандалии на высокой платформе. Эта женщина подошла к ней с улыбкой и, не сводя с нее глаз, замолчала.

Удивленная, Галь долго всматривалась в ее лицо, которое не узнавала. Она хотела уже было извиниться и пойти дальше по своим делам. Как вдруг интуиция подсказала ей, кто это. Перед ее мысленным взглядом, сквозь рыжую краску волос незнакомки проступили иссиня-черные корни, а из-под тонального крема, теней на веках и помады на губах вырисовалось одутловатое бледное лицо, которое было для нее когда-то самым близким.

У Галь даже отвисла челюсть от потрясения, и она инстинктивно прижала ладонь ко рту, когда, наконец, выдохнула из себя имя:

Лиат!

Да, это была Лиат. Преобразившаяся до неузнаваемости, но все с теми же пытливыми черными глазами, и с той же нахально-храбрящейся повадкой. Она выжидающе смотрела на Галь и, казалось, была действительно рада их встрече.

Вот так встреча! Такого Галь никак не ожидала! На нее словно нашел столбняк. Стоя перед Лиат с неприлично разинутым ртом, она ощущала себя полностью обезоруженной, как когда-то давно, при печально известных событиях.

А Лиат, совершенно дружелюбно, обратилась к ней:

Привет, Галь! Ты прекрасно выглядишь!

Спасибо, – только и сумела произнести та.

Ни объятий, ни поцелуев, ни даже рукопожатий за этим коротким диалогом не последовало.

Неужели меня так сложно узнать? – продолжала Лиат, напрашиваясь на общение.

Ты неузнаваемая! – изрекла застигнутая врасплох Галь. – Как другой человек!

А я тебя сразу узнала! Ты нисколько не изменилась. Лишь повзрослела. И похорошела.

Галь снова поблагодарила, а про себя отметила, что ее настораживают приторные комплименты Лиат Ярив. Вообще, новый, неестественный облик той, говорящий о резко подчеркнутой, кричащей сексуальности, произвел на нее впечатление шокирующее, жалкое и отталкивающее. Еще, ей было неясно, чего же хочет от нее эта вычеркнутая из ее жизни подруга, и как ей самой нужно вести себя с ней в столь решающую минуту.

Что ты делаешь здесь? – допытывалась Лиат.

Мне нужно в один магазин, купить кое-кому подарок, – попыталась отвертеться Галь.

Конечно, покупка подарка ребенку напрочь вылетела у нее из головы. Так же, как и ее недавняя проникновенная беседа с Даной Лев. Душа Галь Лахав была теперь заполнена другим. Тем, как бы вернуть себе контроль над ситуацией и овладеть своим трепетом.