Белый шейх: путь мести

– Ты куда стреляешь, интеллигент?! – засмеялся инструктор. – Вон видишь мишень? Это твой враг! Представь, что это Кузнецов!

Смех прокатился по стрелковой линии. После пятой попытки Антон начал попадать в девятку. Пальцы онемели от отдачи, а правое плечо покрылось синяком.

Обратно в расположение солдаты ехали довольные, по возвращению в часть их ждал сытный обед. Антон занял место за столом, дежурные разливали по тарелкам щи, раскладывали перловую кашу с тушёнкой и передавали стаканы с компотом из сухофруктов.

– Эй, философ, подвинься! – Ковалёв плюхнулся рядом, расплёскивая компот. Его лицо, обветренное таджикским солнцем, покрылось слоем пыли. – Слышал новость? Нас готовят к горной подготовке.

За соседним столом старослужащие с нашивками. Для какой цели этих парней перебросили в учебку никто не знал. Они негромко обсуждали что-то, поглядывая на новобранцев. Один из них, коренастый блондин со шрамом на щеке, демонстративно положил ноги на стол.

– Смотри, Белошеховский, – прошептал Ковалёв. – Это Витёк Сибиряк. Говорят, он одного духа голыми руками…

– Тише! – Антон резко дернул его за рукав.

Занятия рукопашным боем были привычны для Белошеховского, единственное отличие в войсках обучали навыкам самбо. Отдельного зала для этих занятий не было. Покрытая борцовским ковром, продуваемая жарким ветерком, им стала поляна, засыпанная песком. Из-за проводимых на свежем воздухе занятий запах пота и крови быстро улетучивался. На информационном щите в десяти метрах от поляны можно было рассмотреть портреты чемпионов по армейскому рукопашному бою.

– Сегодня – обезоруживание. – Объявил тренер, капитан Зосимов с перебитым носом. Антон и Ковалёв стали в пару.

– А теперь покажи, как ты будешь защищаться от ножа. – Сказал Саня. Антон вспомнил уроки Шмелевского – бросок, захват, болевой… Ковалёв ахнул, оказавшись на полу.

– Неплохо! – Кивнул капитан. – В реальном бою всё будет иначе

И на плацу, и в спортгородке, и на рукопашной поляне инструкторы гоняли солдат нещадно. Раскалённые на солнце турники обжигали ладони. Антон подтянулся 12 раз – на 3 больше норматива. Ковалёв еле—еле сделал 8.

– Всем, кто не выполнил – дополнительная тренировка после ужина! – прокричал Кузнецов.

Единственно что у Антона плохо получалось на первых порах, это горная подготовка. Он путался в верёвках, обдирал ладони из-за неправильных действий. Инструктор по альпинизму – сухопарый капитан Сабуров, его отличало обветренное лицо, словно он родился таким.

– Карабины проверяем трижды! – Каждый раз, выдавая снаряжение Сабуров повторял одно и тоже. – Верёвка – это ваша жизнь!

Подъём по отвесной скале занял два часа. Ладони стёрлись в кровь, несмотря на перчатки. Где-то на середине маршрута Антон застрял, не находя опоры для ноги.

– Ну что, Белошеховский, задумался? – Крикнул сверху Кузнецов, умело выполнявший вместе с подопечными распоряжения капитана. – Или ждёшь вдохновения?

Собрав последние силы, Антон долез до вершины. Оттуда открывался вид на бескрайние горные хребты, уходящие в Афганистан.

После отбоя в казарме установилась тишина, нарушаемая только храпом и скрипом коек. Антон достал из—под матраса потрёпанный блокнот и под одеялом, при свете фонарика начал писать.

"День 31-й. Сегодня прошли огневую подготовку. Стреляю уже лучше, но Кузнецов по-прежнему…"

– Эй, грамотей, – прошептал Ковалёв с соседней койки. – Слышал, завтра экзамен будет? Говорят, ночной марш-бросок на 30 км с полной выкладкой.

Антон вздохнул и потушил фонарик и перевернулся на другой бок. Учебка заставляла выкладываться полностью, но силы у него еще есть. Хотя от усталости чувствовал необходимость сна. Ковалев что-то бубнил, но слушать его Антон не стал. Как только он смежил веки, так провалился в глубокий и почему—то темный сон.

Глава 2. Испытание Афганистаном

Где-то за окном завывал ветер, принося с гор запах полыни и пороха. Через три месяца бойцов построили на плацу перед старым ГАЗ—66, после коротких напутственных слов командира учебной части, солдат увезли на взлётно—посадочную полосу военного аэродрома, где ожидал для погрузки бойцов борт Ан—12. Двигатели ревели, поднимая вихри пыли. Когда Антон поднимался по трапу, Кузнецов неожиданно схватил его за плечо.

– Слушай сюда, интеллигент… – Прапорщик неожиданно потерял привычную грубость. – Там, куда вы летите… Там нет учебных тревог. Береги себя.

Антон кивнул и занял место у иллюминатора. Получается вся внешняя жёсткость прапорщика является напускной, только кажущейся. Похоже Кузнецов душевно привязывается к солдатам, поэтому их нещадно гоняет перед тем, как командование отправляет из учебки очередную группу бойцов на смерть. Внизу проплывали горные хребты – острые, как ножи. Где-то там начинался Афганистан и настоящая война.

Самолёт Ан—12 дрожал, как загнанный зверь, когда начал заход на посадку. Антон прижался лбом к холодному иллюминатору, пытаясь разглядеть что-то в ослепительной белизне горных вершин. Внезапно машина резко клюнула носом, и его бросило на ремни безопасности.

– Первый раз летишь в горы, писатель? – Ковалёв, сидевший рядом, болезненно сжал подлокотники, словно он регулярно прилетает в горы. Его обычно смуглое лицо приобрело зеленоватый оттенок. – Говорят, здесь каждый третий рейс…

– Заткнись! – рявкнул кто-то сзади.

Самолёт снова тряхнуло, и в проходе появился старший лейтенант Морозов – их временный командир. Он держался за поручни, как моряк во время шторма.

– Слушайте все! – его голос перекрыл рёв двигателей. – Через пять минут посадка на аэродром "Высота—12". Температура за бортом +45 в тени. Воды получите после распределения. Запретная зона начинается сразу за проволокой. Нарушителей стреляют без предупреждения. Вопросы есть? Солдаты молча смотрели перед собой, кто-то зажмурился перед посадкой.

Когда грузовая рампа опустилась, Антона ударила волна раскалённого воздуха. Он зажмурился от ослепительного света, ему показалось, встречающий пейзаж переполнен белым, мутное небо, серые горы, бескрайнее плато, отражающее солнечные лучи как гигантское зеркало.

– Белошеховский! Ковалёв! Ко мне! – у трапа стоял капитан с нашивкой разведроты, держа в руках планшетку с документами. Его лицо, покрытое глубокими морщинами, напоминало высохшую глину. – Я ваш новый командир. Капитан Лещенко. Добро пожаловать в ад.

Аэродром представлял собой узкую полосу, вырубленную прямо в горном плато. С одной стороны – отвесный обрыв глубиной не менее трёхсот метров. Антон с Саней не ждали приглашения, забрались в буханку, когда машина помчалась к строениям, Ковалёв спросил, невольно махнув рукой, что впереди.

– Что там? – Саня пытался рассмотреть куда едет автомобиль.

– Сейчас увидишь! – Сквозь зубы выдал капитан. – Заберём ефрейтора.

Водитель притормозил в метре от большого камня приваленного к природному бруствера высотой полметра. Саня с Антоном припали к запыленному окну, смогли рассмотреть внизу змеившиеся две дороги, расходящиеся в разные стороны. По одной из них медленно двигалась вереница грузовиков. Дверь хлопнула и рядом уселся ефрейтор с рябым лицом.

– Красиво, да? – Парень хлопнул Антона по плечу. – Это дорога на Кабул. А вон та – в Пакистан. Наш личный коридор смерти.

– Ты сколько здесь уже? – Шмыгнул носом Саня.

– Год с небольшим. – Откликнулся ефрейтор и протянул руку для рукопожатия. – Значит будем в нашей разведроте служить вместе?

Пока машина разворачивалась, завязался негромкий разговор. Ефрейтор с улыбкой пожал руки и принялся рассказывать про двухрядное ограждение колючей проволокой с минными полями между ними. Через каждые пятьдесят метров – вышки с пулемётами. В центре – несколько одноэтажных зданий из серого камня, полузакопанных в землю.

– Это не казармы. – Пояснил капитан, ведя их мимо строений. – Это бункеры. Летом здесь +50, зимой —30. А во время обстрелов – просто рай.

Он остановился перед длинным зданием с вывеской "Клуб".

– Разведрота живёт здесь. У нас свои порядки. – Капитан распахнул дверь. – Встречайте новичков!

В помещении, заставленном койками, сидели человек пятнадцать. Они разглядывали новичков с холодным любопытством.

– Это Белошеховский. Говорят, мастер восточных единоборств. – Капитан толкнул Антона вперёд. – А это его друг… Как тебя?

– Ковалёв, – прошептал тот.

– Правила простые: воду экономим. Душ – раз в неделю. Вопросы? Ефрейтор Филин расскажет, что здесь к чему.

– А правда, что ты ниндзя? – Из угла раздался смешок.

– Ладно, знакомьтесь. – Все засмеялись, капитан тоже улыбнулся. – Завтра в пять подъём. Первый выход на задание послезавтра.

Антон лежал на жесткой койке, прислушиваясь к звукам ночи. Где-то далеко стрелял пулемёт. В углу храпел сержант. Ковалёв ворочался на соседней кровати.

– Слушай, Антон! – Прошептал Саня. – Ты видел, как они на нас смотрят? Как на мясо…

Антон не ответил. Его внимание привлекли голоса за стеной. Двое офицеров о чём—то спорили. Спать не хотелось, мучили мысли, справится ли он, сможет ли выжить в этом новом жестоком мире и будет ли сопутствовать удача или другая тайная и невидимая глазам сила, отводящая пули в сторону. Антон никогда ранее не думал о Боге и не обращался к его воле, а сейчас почему—то захотелось помолиться.

– Оставь всё мне, завтра снова ночью встречаемся. Три цинка на перевал. – Это был голос капитана.

– Майор не одобрит. Слишком часто. – Незнакомый голос.

– А ты ему не говори. Понял? Или хочешь, чтобы и твою долю снега проверили? – Шаги затихли. Антон почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

Солнце взошло над горами, превратив плато в раскалённую сковородку. Антона разбудил удар сапога по койке.

– Подъём, ниндзя! – Над ним стоял сержант с татуировкой "За ДШБ" на руке. – Сегодня у тебя первое боевое крещение.

На плацу уже строилась рота. Капитан Лещенко ходил вдоль строя, раздавая задания.

– Белошеховский! Ковалёв! Сегодня идёте с нами. Проверим, на что способен наш "восточный мастер".

Рядом стояли трое бойцов – рослый детина с автоматом на груди, худощавый парень с перевязанной рукой и коренастый мужчина холодным с бесстрастным лицом.

– Это твоя группа, – капитан указал на них. – "Медведь", "Раненый" и "Профессор". Они покажут тебе, как мы работаем.

"Медведь" – тот самый рослый детина – ухмыльнулся:

– Надеюсь, ты умеешь быстро бегать, мальчик? Моджахеды не любят долгих ухаживаний.

Антон с двумя бойцами сидел на рыжеватом камне и контролировал открывающуюся тропу, прикрывая забирающихся десантников. Солнце садилось, окрашивая скалы в кровавые тона. К нему подсел "Профессор" – тот самый коренастый мужчина.

– Красиво, да? – Он закурил самокрутку. – Я здесь уже второй год. Каждый день смотрю на эти горы и каждый день вижу что-то новое.

– Горы для меня непривычное зрелище. – пробормотал Антон.

– Ты сегодня видел, как капитан разговаривал с местными торговцами? – "Профессор" выпустил кольцо дыма. – Запомни, здесь ты ничего не видел. Ничего не слышал. Иначе… – Он провёл пальцем по горлу. Внизу, в ущелье, запели цикады. Их стрекот напоминал звук работающего пулемёта.

– Не все наши вылазки такие спокойные. Боевой выход может быть назначен на любой день, постарайся, чтобы твоя по—настоящему первая боевая операция не стала последней. – "Профессор" встал, отряхивая штаны. – Совет, о местном не думай. Думать здесь – значит умереть.

Когда он ушёл, Антон размышлял над этими словами, а по возвращению ночью долго смотрел на звезды. Они здесь казались ближе, чем дома. И гораздо холоднее.

Треск короткого замыкания в электропроводке разбудил Антона раньше сигнала. Он лежал, вслушиваясь в звуки спящей казармы, храп "Медведя" с характерным присвистом, скрип коек, тиканье часов у дежурного. Через отверстие в стене пробивался лунный свет, рисуя на полу бледную полосу. Антон потянулся за сигаретами, вспомнив, как отец ругал его за эту привычку: "Армейка испортит тебя, сынок".

Предрассветную тишину разорвал скрежет железной двери. Антон открыл глаза, ещё не понимая, что его разбудило. В казарме царил полумрак, лишь тусклый свет фонаря дежурного выхватывал из темноты очертания спящих бойцов. Где-то на улице завывал ветер, заставляя дребезжать оконные стёкла в расшатанных рамах.

– Подъём! – Голос старшего сержанта Дятлова прозвучал, как выстрел. – Четыре ноль—ноль. На сборы тридцать минут!

Антон потянулся к тумбочке, нащупывая пачку "Беломора". Сигаретный дым горьким клубком заполнил лёгкие. В голове всплыл образ отца – "Опять куришь? Тебе же здоровье портить!" Он резко затушил сигарету, чувствуя странный стыд.

Сборы проходили в привычном ритме. Следом за бойцами в оружейной, Антон методично проверял снаряжение – каждый предмет должен был лежать на своём месте. Автомат Калашникова с тремя магазинами (один уже в стволе), четыре гранаты Ф—1 ("лимонки"), фляга с водой, индивидуальный перевязочный пакет, два цинка с патронами 7,62 мм. Каждый цинк весил около пятнадцати килограммов – при переходах по горам это ощущалось особенно остро.

– Белошеховский, шевелись! – "Дятел" пихнул ему в руки свёрток. – Сухой паёк на троих. И не жри всё сразу, как в прошлый раз.

Александр Ковалёв, сосед по койке, скрипел зубами, затягивая ремни разгрузки. Его лицо в тусклом свете выглядело осунувшимся, старше своих двадцати лет.

– Опять эти чёртовы цинки. – Прошептал он, поправляя плечевой ремень. – В прошлый раз я плечи до мяса стёр. Доктор сказал – если ещё раз так будет, начнётся заражение.

Антон молча кивнул, вспоминая, как две недели назад помогал Ковалёву снимать залипшую от крови форму. Тогда они впервые серьёзно поссорились – Ковалёв кричал, что больше не может, что это безумие, что они все здесь сдохнут…

Ми—8 с бортовым номером "27" уже ждал их, лопасти медленно проворачивались под порывами ветра. Капитан Лещенко стоял у трапа, сверяясь с картой. Его лицо в свете прожекторов казалось высеченным из камня – глубокие морщины, твёрдый взгляд, короткая седая щетина.

– По машинам! – скомандовал он, не поднимая глаз от карты. – Группа прикрытия – первый борт. Ударная группа – со мной.

Антон с Ковалёвым заняли места у иллюминатора. Вертолёт дрожал, как живое существо, когда винты набирали обороты. Через мгновение они уже отрывались от земли, и лагерь начал стремительно уменьшаться.

– Эй, смотри! – Ковалёв ткнул пальцем вниз. – Вон наш "клуб". Помнишь, как мы в первый день думали, что это и правда клуб?

Антон усмехнулся. Они действительно были такими наивными… Вспомнилось, как Ковалёв в первый же вечер спросил, где тут дискотека. "Дятел" тогда долго смеялся, а потом отправил их чистить туалеты.

Гул двигателей заглушал разговоры, но Антон всё равно уловил обрывки фраз:

– …а у меня сын через месяц в школу идёт… – это прапорщик "Медведь" показывал кому—то потрёпанную фотографию.

– …так я ей и сказал – или жди, или… – смеялся старослужащий рыжий сержант из группы прикрытия.

– …если опять подведут с "товаром", мы им устроим второе наказание… – это капитан говорил старшему лейтенанту.

Антон прикрыл глаза, пытаясь представить, что чувствовал его отец, когда летел на подобной "вертушке" двадцать лет назад. Но мысли упорно возвращались к сегодняшней миссии. "Снег"… Это слово звучало в казарме всё чаще.

Вертолёт резко задрал нос, заходя на посадку. Антон инстинктивно вцепился в сиденье – после трёх месяцев службы он уже знал, что это значит: пилот боится снайперов.

– Пошёл—пошёл! – закричал бортмеханик, распахивая дверь.

Холодный горный воздух ударил в лицо. Антон спрыгнул на каменистую почву, автоматически пригибаясь под несущимися лопастями. Вертолёт сразу же рванул вверх, оставляя их среди скал.

– Группа прикрытия – на позиции! – Капитан развернул карту. – Основная группа – со мной. Время встречи – девять тридцать.

Перевал представлял собой узкую седловину между двумя скальными выступами. Слева – отвесная стена, справа – обрыв глубиной метров триста. Идеальное место для засады.

Тропа вилась серпантином вдоль склона. Антон шёл третьим в колонне, чувствуя, как ремни впиваются в плечи. Цинки с патронами казались с каждым шагом тяжелее.

– Эй, философ, – "Медведь", шедший впереди, обернулся. – Как думаешь, твой сенсей одобрил бы эту… миссию?

Антон промолчал, вспоминая Алексея Васильевича… Что бы он сказал, увидев их сейчас? Вспомнились его слова: "Настоящий воин всегда знает, за что сражается". А за что сражались они сейчас?

– Заткнись, "Медведь", – пробурчал "Профессор". – Не время для философии.

Привал устроили у пересохшего ручья. Антон снял разгрузку – плечи уже были влажными от крови. Ковалёв молча протянул ему кусок ткани.

– Вот, подложи под ремни. В прошлый раз мне помогало.

Солнце поднималось выше, превращая ущелье в раскалённую печь. Где-то вдали слышался шум водопада – дразнящий, недостижимый.

Капитан поднял руку, останавливая группу. Площадка перед перевалом была пуста, лишь ветер гонял по ней клубы пыли.

– Группа прикрытия, доклад! – Прошептал Лещенко в рацию.

– Обстановка чистая. – Раздался в наушниках голос старшего сержанта. – Ничего не видно.

Капитан и "Медведь" вышли на открытое место, поставив цинки перед собой. Антон с остальными залегли за скальными выступами, готовые к любому развитию событий.

Первым появился подросток с автоматом за спиной. Он внимательно осмотрел местность, затем скрылся за скалой. Через минуту показался бородач в белой патане – Мирзакул, как называл его капитан.

– Салям алейкум, капитан, – улыбнулся он, обнажая золотой зуб. – Погода для бизнеса хорошая.

Антон видел, как капитан напрягся. В прошлый раз эти слова предшествовали обстрелу.

– Валейкум ассалям, – кивнул Лещенко. – Где товар?

Бородач щёлкнул пальцами. Двое его людей вынесли три чёрных полиэтиленовых пакета.

– "Снег" первый сорт, – похлопал он по пакетам. – Как договаривались. Два килограмма чистоты.

Обмен прошёл быстро. Когда афганцы исчезли, капитан сунул пакеты в рюкзак и дал сигнал к отходу.

Группа шла молча, лишь тяжёлое дыхание нарушало тишину. Антон чувствовал, как спина плечи саднят, а кровь впитывается сочится через марлю. Ковалёв хромал – в спуске он подвернул ногу.

– Остановка! – Капитан поднял руку. – "Профессор", доложи обстановку.

Старый разведчик полез на скалу, доставая бинокль. Через минуту сверхсрочник спустился, лицо его было напряжённым.

– Внизу, у подножия, движение. Человек десять, вооружены. Идут параллельно нам.

Лещенко сжал зубы.

– Обходим. "Медведь", веди группу по старой тропе. Я замыкаю.

Дополнительные пять километров по горным тропам вымотали всех. Когда они наконец вышли к месту встречи с вертолётом, даже капитан выглядел измождённым.

Казарма встретила их запахом хлорки, пыли и перегоревшей проводки. Антон с трудом снял разгрузку – марля прилипла к ранам.

– Вот, обработай, – "Профессор" бросил ему флакон с зелёнкой. – Только не ной, как Ковалёв в прошлый раз.

Ковалёв тем временем сидел на своей койке, разглядывая банку тушёнки, изготовленную по ГОСТ 697—49.

– Моя мать ещё не родилась, когда эту дрянь сделали, – пробормотал он, пытаясь открыть её штык—ножом.

Капитан Лещенко ворвался в помещение, с силой распахнув скрипучую дверь. Его сапоги оставляли грязные следы на только что вымытом полу, а лицо под слоем пыли и пота напоминало каменную маску.

– Всем внимание, поступил приказ! – Его голос, обычно такой ровный, теперь звучал как ржавая пила. – Через час новый выход, вертушки уже на подходе. Полный боекомплект, две смены формы, запас воды на трое суток.

В казарме воцарилась мёртвая тишина. Даже "Медведь", обычно неуёмный, замер с полной банкой тушёнки в руках. Антон почувствовал, как у него похолодели пальцы – они только вернулись с задания шесть часов назад, ещё не успели толком отдохнуть.

– Под Гератом обстреляли колонну связистов, – капитан развернул карту на ближайшей койке. – Три ЗИЛа с аппаратурой, пятнадцать человек. Застряли в ущелье. Нас тридцать – две группы по пятнадцать. Я веду первую, старлей – вторую. Белошеховский, Ковалёв – со мной.

Антон перевёл взгляд на Ковалёва, то сидел, замерев бледный, с непотушенной сигаретой в дрожащих пальцах.

– Герат… – Санька был так взволнован, что с трудом подбирал слова. – В прошлый месяц там пропали трое разведчиков. Нашли только одного – с перерезанным горлом и выколотыми глазами.

Антон хотел прокомментировать слова Ковалёва, но “Медведь” Так зло заорал, что пришлось поторопиться. ГАЗ—66 подбросил две группы с двойным Боекомплектом до площадки вылета. Два Ми—8 уже ждали их, лопасти медленно вращались в раскалённом воздухе. Антон автоматически проверил снаряжение магазины к АКС—74, пересчитал гранаты в подсумке и удивился дымовой шашке в вещмешке, взятую бессознательно.

– Залезай, философ. – "Медведь" толкнул его к трапу. Его лицо под каской блестело от пота. – Сегодня потанцуем по—настоящему.

Внутри вертолёта пахло бензином и порохом. Антон занял место у глухой стены, чувствуя, как металлические сиденья уже раскалились на солнце. Ковалёв пристроился рядом, нервно постукивая каблуком по полу.

– Эй, Антоха, смотри! – Саня ткнул пальцем вниз, где техники загружали в ударные вертолёты блоки НАР. – Сегодня нам обеспечат "музыкальное сопровождение".

Капитан, сидевший напротив, резко поднял голову:

– Всем внимание! Колонна застряла здесь. – Капитан, усевшись напротив, осмотрел группу и призвал к вниманию. Он ткнул пальцем в карту. – Ущелье "Волчья пасть". С трёх сторон скалы, один вход. Душманы заняли позиции вот здесь и здесь. Наша задача – выбить их и обеспечить выход колонны. Группа старлея прикроет с запада, мы зайдём с востока. Вертолёты дадут нам десять минут огневой поддержки. Вопросы?

– Десять минут… А потом как в тире, только мишени – мы. – Вопросов не было. Только "Профессор" мрачно пробормотал.

Ми—8 резко задрал нос, совершая противозенитный манёвр. Антона привычно швырнуло на ремни, зубы сомкнулись на языке, во рту появился вкус крови.

– Пошёл—пошёл! – Заревел бортмеханик, распахивая дверь.

Они выпрыгивали под прикрытием дымовой завесы. Антон приземлился в рыхлый песок, сразу почувствовав, как тот набивается за воротник. Впереди, метрах в трёхстах, виднелись силуэты грузовиков – один горел, из него валил чёрный дым.

– Рассредоточиться! – Капитан махнул рукой. – "Медведь", левый фланг! Белошеховский, Ковалёв – за мной!

Где-то высоко в небе завыли турбины – это шли ударные вертолёты. Первые ракеты ударили по скалам, осыпая ущелье градом камней.

Антон залёг за груду камней, срывая с автомата чехол. Впереди, среди скал, мелькали тени – душманы перебегали между укрытиями.

– Огонь на подавление! – Скомандовал капитан.

Автоматная очередь ударила Антону в плечо отдачей. Он видел, как его пули выбивают сколы с камней, за которыми прятались моджахеды. Слева "Медведь" методично стрелял короткими очередями – раз—два, раз—два.

С неба обрушился огненный ливень – ударные вертолёты прошлись по гребням ущелья залпом НАР. Взрывы слились в сплошной гул, земля дрожала, как во время землетрясения.

– Вперёд! Пока они в укрытии! – Лещенко первым поднялся в атаку.

Антон бежал, пригнувшись, чувствуя, как пули щёлкают по камням рядом. Метров через пятьдесят он нырнул за обгоревший остов грузовика. Отсюда было видно троих связистов, прижавшихся к скале – один раненый, двое пытались его перевязать.

– Прикрой! – Крикнул Антон Ковалёву и рванул к ним.

Пуля ударила в камень у самого его уха, осыпав лицо острыми осколками. Антон упал на живот, развернулся и дал длинную очередь в сторону выстрела. Откуда—то сверху раздался вопль.

– Белошеховский! Справа! – Закричал Ковалёв.

Антон резко развернулся. Метрах в десяти бородатый душман целился в него из РПГ, а может и в вертолёт, где-то позади. Время замедлилось – Антон видел, как палец боевика сжимает спуск, как из ствола вырывается пламя… Выстрел Ковалёва разнёс голову душмана пополам. Граната ушла в небо, взорвавшись, где-то высоко над ущельем.

– Колонна, запускайте двигатели! – Капитан передавал по рации, одновременно перезаряжая автомат. – Вертолёты прикрытия, держите коридор!

Антон помогал раненому связисту добраться до ближайшего ЗИЛа. Пуля ударила в кузов у самого его лица, обдав горячей металлической стружкой.

– Садись! – Он буквально впихнул бойца в кабину. – Ковалёв, отходим!

Их группа отступала под прикрытием дымовой завесы. Вертолёты сделали последний заход, поливая скалы из бортовых пулемётов. Антон видел, как несколько тел сорвались с обрыва, беспомощно размахивая руками.

– Все наши целы? – Орал капитан, считая бойцов.

– Все! – ответил "Медведь", а вот среди связистов есть двухсотые, волоча раненого сержанта.