скачать книгу бесплатно
Юля. Нет, нет. Прошу, говорите со мной на «ты», если вы не против.
Август. Если только вы также будете со мной на «ты».
Юля. Хорошо. Август, так зачем вам, то есть тебе понадобилась смелость?
Август (про себя). Так нежно моё имя никто не произносил! (Вслух.) Извини, что ты говоришь?
Юля (хихикает). Ты такой рассеянный!
Август (шёпотом). Она говорит со мной на «ты». Сон ли это?
Юля. Что? Извини, не расслышала.
Август. Смелость мне нужна была, чтобы поговорить с тобой.
Юля. Со мной? Ты пришёл лишь из-за меня?
Август (шёпотом). Нет, не может всё быть так легко. Точно сон. (Громко.) Знаешь, Юля, ты нынче лишь снишься мне.
Юля. О чём ты, Август?
Август. Я себя знаю: мне бы не хватило смелости с тобой заговорить, хоть выпил бы я даже всю бутылку.
Юля (засмущавшись). Так вправду лишь ко мне… ко мне ты пришёл?
Август. Не бойся: во сне уж трусить я не буду, всё скажу, как оно есть. (Увидел скамейку рядом.) Садись да выслушай, если хотя бы сон даст мне силу и возможность с тобой поговорить. (Юля садится, смущённая, затаив дыхание.) Скажи сама мне, с чего начать.
Юля (преодолев смущение). С самого начала…
Август. И даже во сне не всё так просто. Хорошо, пусть будет так. Где-то полгода назад я впервые зашёл в кафе, где ты работаешь. Мне надо было взять кофе для нас с братьями; войдя, я увидел тебя; вместо пяти минут, я провёл в кафе, как мне потом сказали, два часа, пока ребята не пришли за мной. Знаю: они тебе покажутся не очень торопливыми. А дальше… не припоминаю всё в деталях. Помню: поехали домой, потом я приехал сюда вновь, а затем ещё раз, а между тем услаждало горечь сердца лишь время, что с братьями своими я проводил. Я говорил им о тебе, но рассказать ничего не мог, ведь сам тебя не знал. Но нынче Провидение сжалилось надо мной и дало мне возможность высказать всё, чтобы не взорваться. Теперь яснее вижу, что это сон: как может моя Любовь иметь такое прекрасное имя, как Юля?! Всё он, всё Морфей!
Юля (всё более смущаясь и еле-еле выговаривая). Твоя… твоя Любовь?
Август. Да-да, к этому и вёл. Сейчас дойду. В общем, я был потерян, но братья всячески меня поддерживали, хотя я понимал, что нет мне утешения, ведь Любви твоей мне точно не видать.
Юля. А почему?
Август. Сон какой ведь интересный. Сон вроде мой, а весь как будто против меня, всё из меня выжимает. Потому что ты… ты чиста, я это увидел по глазам, по улыбке, разговору, взгляду: со всеми ты мила, после тебя любой светлее станет, и… и всё в тебе!.. Всё есть!.. Через тебя как будто ближе к Богу… Не было никогда в тебе наигранной вежливости, но всё лишь настоящее; не было никогда на лице грязной мины горделивой, никогда!
Юля (кое-как сдерживая слёзы тихой радости, тронутая его речами). То есть ты хуже меня?..
Август. Намного! Как же не быть?! Я грязный грешник. Мне бы больше у братьев учиться, хотя они говорят, что я стал сам на себя не похож: чуткий, кроткий, тихий и смиренный. Льстят мне.
Юля (про себя). Нет в том лести.
Август. А если ж нет, то знаю я, что именно со мной – ты. Ты со мной случилась! Я понял вдруг тогда: Богом ты мне была послана, чтобы научился я быть человеком. Спасибо тебе, и слава Богу! Я тебе всё сказал, мне пора просыпаться, но ещё кое-что. (Достаёт бумажку со стихом.) Вот, это я тебе написал; звонил, чтобы прочесть, но потом… Якопо… ну неважно. (Отдаёт ей лист.)
Юля. Так это ты мне звонил?
Август. Да, с того момента уже сплю, но всё равно прошу за то прощения. Пойдём, доведу тебя до дома, а потом пора мне уж проснуться.
Юля (медленно приходит в себя). Я… я тут живу.
Август. Какое совпадение! Закончил свой рассказ, и путь наш закончился – сон великолепен. Жаль, что от него проку нет, хотя… расскажу братьям, и мы сочиним, может, стих. Всё, милая Юля, до свидания! Я знаю, что это сон, но мне по-другому всё равно неудобно, не могу я без согласия, поэтому хотел спросить – надеюсь, сон мне не откажет, – можно ли тебя поцеловать?
Юля (всё ещё смущённая). Да, Август, целуй. (Целуются.)
Август. Как реалистичен сон! Прощай! Не забудь прочитать стих, а то, когда я проснусь, он исчезнет! (Уходит.)
Юля. Уж не сон ли это вправду?! Такое счастье не выпадает ведь так внезапно. (Идёт домой.)
Сцена IX
Братские Земли. Входит Август.
Август. Как шёл я по пути сновидения своего, так по нему и вернулся. Теперь готов проснуться. (Падает на пол в гостиной и засыпает.)
Акт третий
Сцена I
Братские Земли. Август спит на полу, входит Якопо, поедая йогурт.
Якопо (заметив Августа). О, вот он где! Пьян, что ли?! Дурачок, так и почки ведь можно простудить, совсем себя не бережёт. Стёпа! (Входит Стёпа.)
Стёпа. Слушаю, господин.
Якопо. Помоги мне переложить Августа на диван. (Якопо кладёт йогурт, они вдвоём берут нежно Августа и кладут на диван.) Подкинь дров в камин и принеси одеяло. (Стёпа подкинул дров и принёс одеяло, которым Якопо накрыл Августа.) Ещё что-нибудь, сэр?
Якопо. Отнеси мой йогурт и позови вниз остальных. (Стёпа поклонился и ушёл.) Что ж, Август, соберу всех, и ты нам поведаешь, я уверен, что-то очень интересное, когда проснёшься. (Садится в кресло рядом с ним и закрывает глаза.)
Сцена II
Покои Генриха. Генрих, Вильгельм и Лоренцо сидят за нардами.
Лоренцо. Видел, Вильгельм, радость ты моя, видел?
Вильгельм. Как ты почти выиграл? Видел: так близко и вправду редко мы можем к победе подойти.
Лоренцо. Давай, Милорд, ему ты покажи, как его положение шатко, чтоб не возгордился.
Вильгельм. Как же Графу покажу то, чего нет?
Лоренцо. Всю его тактику я пока не понимаю, но вот что тебе скажу: его козырь – всегда выкидывать желаемое число на зарах.
Вильгельм. Спасибо, брат. Это, конечно, интересно, но как мне это поможет? Мне ему зары сбивать во время броска?
Генрих. Не издевайся над ним: он лишь пытается тебе как-то помочь.
Вильгельм. Лори, без обид.
Лоренцо. На братьев не обижаюсь никогда. А где Якопо? Он вроде сказал, что ненадолго. (Входит Сеня.) Да, Сень, что случилось?
Сеня. Прошу прощения, что потревожил вас, господа, но господин Якопо вас ожидает внизу.
Генрих. Прости, Виля, в другой раз. (Все втроём идут.)
Сцена III
Гостиная. Те же, входят трое поэтов.
Лоренцо. Зачем решил ты нас от игры отвлечь?
Якопо. Видишь, спит.
Лоренцо. О, вернулся!
Якопо. Позвал вас, чтобы вы ничего не пропустили из его рассказа, когда он проснётся: чувствую, что ждёт нас что-то интересное.
Лоренцо. Хорошая задумка.
Генрих. Да, но зачем сидеть нам без дела? Я же не хочу, чтобы Виля грустил из-за игры. Лиза! (Входит Лиза.)
Лиза (тихо). Слушаю, сэр.
Генрих. Не бойся: говори громче, ведь сон Августа крепкий. Не знаешь, где нарды здесь лежали?
Лиза. Боюсь, что нет, сэр. Вы их куда-то унесли.
Генрих. Ладно, принеси те, что в моих покоях.
Лиза. Хорошо. (Поклонилась и ушла.)
Генрих. Поесть бы нам чего-нибудь.
Лоренцо. Нет, во время игры я не люблю. Разве что кофе да конфет.
Генрих. Оля! (Входит Оля.) Четыре крепких кофе и конфет. (Она молча поклонилась и вышла.) Люблю, когда молча выполняют, а то все эти «господин» да «сэр» иногда смущают.
Вильгельм. Да, я тоже так думаю.
Лоренцо. А я наоборот.
Якопо. Согласен я с Лори.
Вильгельм. Конечно: два гордеца. (Лоренцо и Якопо рассмеялись и дали друг другу пять. Оля принесла кофе с конфетами, а Лиза нарды, и обе ушли. Вильгельм и Генрих начинают играть, а Лоренцо и Якопо смотрят, пьют кофе и обсуждают игру.)
Сцена IV
Квартира Юли. Юля дома.
Юля (легла на диван). А вдруг он был прав и это был лишь сон? А как такое может быть, что единый у нас сон? Как часто я мечтала, чтобы он обратил на меня внимание, и вдруг он сам говорит, что сидел часами в кафе ради меня… Это сон ведь точно! Да только чей? А поцелуй?.. Никогда до этого не было такого поцелуя у меня. Хоть это было лишь во сне, но все другие, реальные поцелуи мужчин просто меркнут; как будто только этот… как он говорил… настоящий… да, настоящий! Какое хорошее слово. Раньше я не замечала его силу. Мил мне сей обман, хоть невозможен он в жизни. Да, милая далёкая мечта. Странный сон, он ещё идёт или нет? (Ложится спать, но внезапно вскакивает.) Бумага! Он дал мне лист. Если есть он, значит, это был не сон. (Быстро лезет в одежду искать и, нащупав, вытаскивает.) Вот он… (Разворачивает.) Стих… для меня… Он сказал, что здесь описана его Любовь ко мне. (Читает.) Это правда. Он любит меня! Я – его Любовь! Есть ли у меня чувства? Конечно! И всегда они были. Я просто, как он сказал про себя, боялась… Славься, Боже, за такое счастье! Недостойна я его. (Запнулась.) Если стих реален, значит, и поцелуй… лучший поцелуй, настоящий! Значит, и вправду он мне звонил. (Ищет в телефоне номер.) Вот номер неизвестный… но теперь он мне известен. (Звонит.)
Сцена V
Гостиная в Братских Землях. Всё те же.
Лоренцо. Ну как, Граф, с кем тебе сложнее было играть: со мной или с Вилей?
Вильгельм. Ты создавал ему во время игры больше забот.
Лоренцо. А я увидел на его лице на миг сомнение в своей победе, когда он с тобой играл.
Генрих. Господа, о глупостях вы спорите: одинаково легко мне было, если это вас утешит. (Все хохочут.)
Лоренцо. Однако ж удивительно, право.
Вильгельм. Что именно?
Лоренцо. Про нашего Дон Жуана я думаю: неужели и вправду он влюбился? Не могу никак это осознать. То есть конец всем его похождениям?
Генрих. По-твоему, это плохо? Я рад, что он понял бессмысленность своих прежних привычек, хотя мы все с ним слегка привычки те делили; мы и теперь продолжаем делать то же.
Вильгельм. Нет, брат, не то же: он был отчаянным гулякой, страстям всецело отдавался.
Якопо. Но сохранить он умудрился всё же чистоту души, Виля; он не Дориан.
Вильгельм. И рад я этому.
Лоренцо (смеясь). Однако ж его историй постельных теперь мне будет не хватать.
Генрих. Их мы столько знаем, что всю жизнь будем перебирать и не закончим, поэтому страшного в том нет ничего.
Якопо. Помню, помню! Когда к нему пришли парни тех студенток, которых, как им казалось, Гуся соблазнил; хотели то ли побить его, то ли спугнуть; а он, в шёлковом халатике одной из тех девок, ведь в её же доме его застали они, радушно принял их, чайку налил, поговорил и ситуацию объяснил: «Парни, не дурите: в чём смысл вам портить мне лицо да и самим от меня неплохо получить лишь оттого, что я спал с вашими девушками? Поймите, что глупо бить меня за то, ведь я их не заставлял – чувства, значит, к вам у них слабые были, а я в том виноват? Как бы вы ни ревновали, ни подозревали, ни следили, та, кто хочет изменить – изменит, а любящая – никогда, сколько её ни склоняй такой, как я!». Потом, они к Августу стали ходить за советом, а он их искусству своему обучал. (Все смеются.)
Генрих. Ты забыл упомянуть, что они сделали из него кумира и создали братство на основе его учений. Как они назвали себя?
Вильгельм. Они стали зваться августистами. Но это переросло скоро в какой-то фанатизм, хотя они и сделались довольно серьёзной организацией.
Лоренцо. У них была и программа, и иерархия должностей, а также униформа и правила. Август сначала обучал лишь семерых, но дальше это стало бесконтрольным. Сколько их там было через месяц?
Генрих. Сотни две, если правильно я помню. Но Август не считал, что они поняли его учение. Они его копировали пуще, чем в своё время Оскара Уайльда: так же слепо и бессмысленно.
Якопо. Он к ним относился снисходительно, питая жалость к их глупости, пока они его не достали своим обожанием: у них же считалось, что если Август воспользуется твоей «добычей», то ты будешь среди других августистов в почёте.
Вильгельм. В итоге не вытерпел он этого идолопоклонства, ушёл в другой вуз, а там новые сторонники якобы его идей уже собрались вокруг него.
Лоренцо. Они же потом между собой ещё рассорились и разделились на левых и правых Августистов. Август, не вытерпев и устав от этого, объявил роспуск всех течений этого учения, сказав, что никто не понял его идей: «Вы превратили чистое искусство в глупую бюрократию; сладостное вино из водопада, которое надо пить, черпая руками, ныряя в него и утопая в нём, вы взяли и законсервировали в аккуратных и удобных упаковках. Я объявляю всё это ложью». После этого кто-то ещё старался сохранить влияние среди них, но без авторитета Августа это было невозможно, и движение, на радость Августу, прекратилось. Идеи Августа понимаем только мы.
