скачать книгу бесплатно
Нет, не так.
«Хоть твой извечно нож заточен,
Моей лишь крови тем алкая,
Но он в твоей…». (Стук в дверь.)
Вильгельм (за дверью с Якопо). Можно, mon ami?
Август (Спрятав листы в ящик, открывает дверь). О капитан, мой капитан! (Обнимает Вильгельма, затем замечает за ним Якопо.) Слушай, брат мой, ты… Я не умею сказать, но больно мне ведь и молчать. Ты меня за то… ну мне бы самому к тебе зайти… но трушу – у тебя то перенял, и вот я снова начал.
Якопо. О чём ты?
Август. Ты меня не ободряй, делая вид что забыл, как тебя я оскорбил.
Якопо. Но, право, ты о чём?
Август. Ну нельзя ведь в конце концов таким быть милосердным. Хоть бы смерил меня холодным взглядом или сказал бы тихо, но с намёком, что прощаешь, без сердца и чувств, а так, для порядка, как люди ведь делать любят. Но ты своим милосердным жалом больнее делаешь всего.
Якопо. Не понимаю ничего.
Вильгельм. Я тоже мнения того.
Август. Вы сговорились, братцы? Хотите, чтоб позор прилюдно я искупил? Остальных тогда надобно позвать. Я сейчас за ними. (Хочет убежать из комнаты.)
Якопо. Стой! Куда? Не понимаю! (Хватает и удерживает за рукав.)
Август (пытаясь вырваться). Вконец замучить желаете вы меня. но нет: сделаю я, как сказал. Не отпускаешь? Тогда их я позову. Лори, Гера! Генрих! Брат мой Лоренцо! Где ты? Где вы, братья? Узрите мой позор! (Вильгельм помогает Якопо удерживать Августа, все падают, противостояние продолжается на полу. Вбегают Генрих и Лоренцо.)
Генрих и Лоренцо. Что происходит? (На секунду все посмотрели молча друга на друга, потом вошедшие начали хихикать, затем это перешло в общий негромкий смех. Лоренцо и Генрих помогли им подняться и поправиться.)
Генрих. Виль, что случилось?
Вильгельм. С тем же успехом ты мне можешь ответить, ведь не больше твоего я знаю.
Лоренцо. Якопо, это к чему всё было?
Якопо. Лори, не больше Вили я здесь понимаю.
Лоренцо и Генрих. Кто-то что-то понял?
Вильгельм и Якопо. С этим, ребят, не к нам. (Все посмотрели на Августа.)
Лоренцо. Расскажешь что-нибудь, брат?
Генрих. А мы послушаем. (Все расселись в его комнате, приготовившись слушать, а он остался недвижим.)
Август. Вы все забыли мой поступок?
Те четверо. Да какой же? Ты о чём?
Август. Я Якопо оскорбил.
Якопо. Да чем же? Когда?
Август. Позавчера. Ты читал свои стихи, а я сказал, что ты лишь Лори умеешь копировать стихи, потому что очень твой стих походил на стих Лори. (Все чуть-чуть заулыбались, но Август не увидел, так как его мучила совесть, и он на них не смотрел.) Конечно, можно и даже нужно брать что-то у своих братьев, выражая тем любовь к ним и уважение, однако ты лишь бессовестно скопировал стих. Но ты хоть подло поступил, я повёл себя бестактно, ведь ты ранимый и… (Август повернулся к ним, услышав, что они едва сдерживают смех.) Вы очень ко мне жестоки!
Якопо (почти смеясь, как и остальные). Август, не злись, ты меня не обидел. В тот день мы также посмеялись над твоим комментарием, но мы подумали, что ты так шутишь. Брат мой, ведь это и был стих Лори. В тот день мы ведь решили читать любые стихи, а не свои, а ты, видно, прослушал это; поэтому я и прочитал старый стих Лори. (Момент осознания Августа во время хихиканья остальных, а через секунду громкий смех Августа, а после и всех остальных.)
Вильгельм. Это лучшая сценка в нашем доме за последний месяц!
Лоренцо (задыхаясь от смеха). Говорят, что стихи могут создать суету в обществе, но я не думал, что так буквально! (Все, похлопывая Августа по плечам и по голове и подтрунивая над ним, вместе вышли из комнаты.)
Сцена IV
Всё те же в коридоре.
Генрих. Я думаю, уже пора.
Лоренцо. Теперь уж точно, милый мой, пора!
Якопо. Давайте пойдём, пока не передумали.
Вильгельм. После такой истории нельзя никак отказываться от заседания: завершение необходимо.
Август. Ничего, я там возьму реванш.
Сцена V
Подвал дома, обставленный мебелью и полками с самыми необходимыми книгами. Стены обвешаны картинами прерафаэлитов. Рядом находится погреб. Все поэты в подвале.
Вильгельм. Вы готовы, братья?
Все остальные. Давай уже!
Вильгельм. Заседание Общества забытых поэтов объявляю открытым! Прошу по традиции поцеловать свои перстни. (Все целуют свои перстни с инициалом.) Кто возьмёт слово? (Одновременно тянутся Лоренцо и Август.)
Август. Я уступаю.
Лоренцо. Не бойся, я постараюсь быстро, ведь мне тоже тебя охота послушать. Я хотел бы сегодня… но что я вижу? Вильгельм, злодей! Как ты смеешь начинать, когда питья у уважаемых товарищей я не вижу.
Вильгельм. А я и забыл. Моя оплошность. Генрих, если не затруднит…
Генрих. Ты знаешь: меня ведь упрашивать не надо. (Идёт к маленькой дверце рядом с ним. Через минуту выходит с двумя бутылками и бокалами для каждого.) Как вы любите: белое сухое да красное сладкое. (Раскупоривает, наливает красное Вильгельму и Августу, а белое – Лоренцо, Якопо и себе.)
Лоренцо (пригубил вина). Вот теперь могу я говорить, и лишь теперь услышать меня могут. Недавно сочинил я кое-что: на тему ссор всех наших, что резко как любят начинаться, так и конца их долго ждать не надо.
Стих
Мне дар от Неба дан.
И, конечно, скажет кто-то:
«Не лишён в стихах подхода
Ты свой поставить стан
Так, как тебе угодно,
И хоть простыми лишь словами
Петь истину охотно,
Своими выразив чертами».
Глупость. То не про меня.
Тупость ту себе вменя,
Указал я лишь на то,
Что братья – дар, я ж ничто.
Без вас я был бы
Грустью уж убит,
Но с вами – всего-то
На всего забыт.
Быть забытым – хорошо,
Титул трепетно ношу.
Вильгельм. Уж больно льстишь ты, милый, нам. (Якопо и Август, молча подняв с улыбкой за Лоренцо бокал, неторопливо выпили.)
Генрих. Привык я, что наш Лоренцо тему заявляет, затем читает о другом, мы говорим, что не о том читаешь нам, хоть и то, конечно, хорошо. Но потом спокойным тоном поясняет нашу глупость в том, что для нас не видно. Но не бойся: тебя теперь понимать умеем лучше.
Лоренцо. Благодарю вас нежно. Гуся, прошу тебя.
Август. Благодарю, милый, но я передумал. (Якопо ударил слегка его по плечу.) Ну что тебе надо? Сам давай.
Якопо (наливает всем по новой). Хорошо, трусость твою я, как обычно, скрою.
Август. Где ж я трушу? О вас же я забочусь: после меня читать есть ли вообще смысл?! (Генрих швырнул ему маленькую подушку в лицо, все вместе рассмеялись.) Ладно, шучу, конечно. Дайте пока мне выбрать, что я прочитать хочу, ведь нового почти что нет.
Якопо. Ладно, время дам тебе, пока читать я буду. (Пригубил вина, взял из вазы с фруктами яблоко и откусил.)
Стих
Я часто вопросом бываю осаждён:
Как не скучен мне продолжительный мой сон,
Как отдаю легко недолгую свободу,
Земному гробу покоряяся в угоду.
Я каждый раз, смиряя пылкость, отвечаю:
О каких потерях речь? Сильно не страдаю
Я лишь потому, что проспать могу то, что не приму.
Не понимаешь ты ещё? И я знаю почему.
Знай же, трус, не владеет мною страх,
Что не раскрою я когда-то глаз,
Что дождусь превращения во прах,
Милой смерти тем выполнив приказ.
Однако и узнав, не поймёшь ответ,
Ведь ты даже не представляешь, что такое грусть,
Когда не видишь хотя бы блеклый свет,
Чтобы сказать: «Тяжело жить! Но буду, но и пусть!».
(Все, сохранив на миг молчание, чтобы увериться в завершении, стали спокойно хлопать, Лоренцо свистел, Генрих подмигнул Якопо с улыбкой.)
Лоренцо. Никогда не радовался я тому, что на чьём-то фоне я так плох.
Якопо. Соглашусь, Лори, с тем, что сегодня мой стих, наверное, лучше, но знают все, что я пишу много и лишь лучшее выставляю, а ты редко нас силой слова озаряешь. Но когда читаешь хотя бы средний ты свой стих, все понимают, что достоин ты звания забытого поэта. я же не всегда.
Август. Не принижай себя ты вновь и вновь! Устал я это слышать.
Генрих. У всех и сильные есть, и слабые стихи, но не по количеству мы судим; и плохой стих тоже должен жить – нельзя забывать, с чего ты начинал и как ты постепенно триумфа достигал. Мы не соперничаем в том, у кого что лучше. Цель единую все мы, забытые поэты, преследуем: восхваление Прекрасного. И что ж, обидно нам должно быть, что другой глубже выразил идею, что достигли цели не твоим, а его стихом? Конечно нет, ведь то не искусства, а себя лишь через него восхваление.
Вильгельм. Брат мой рассудительный! Ты всегда знаешь, что надобно сказать. не хотел бы ты тогда ещё и поэзией нам чувства сердца рассказать?
Генрих. Конечно, был бы я не против, но знаем, кто сейчас, немало времени заняв, должен лиру в руки взять. (Все смотрят на Августа.)
Август. Ну хорошо, хищники! (Весело взял банан, пока ел, постепенно терял весёлость, затем лениво налил себе чуть-чуть, но отложил бокал.) Есть… знаете, есть кое-что у меня новое, необычное, для меня то непривычное.
