Эксплеты. Совет Девяти

Принцесса еще раз глубоко вдохнула наполненный новыми для нее ароматами воздух и прошла к кровати, на которой лежала одежда. Почти все следовало постирать после долгого путешествия из Нортастера. Но еще важнее – среди ее нарядов было лишь одно действительно легкое платье. Для такой жары подходило только оно да, может быть, брюки – те самые, в которых она больше месяца назад покинула Орделион, – с нижней рубашкой.

Раздался стук в дверь. Оказавшись в комнате, Май прошел к окну, плюхнулся в старенькое кресло и, подперев подбородок, мечтательно уставился на принцессу. Его голубые глаза загадочно блестели, на смуглых щеках светился легкий румянец. Когда их взгляды встретились, на девушку обрушился шквал эмоций. Она отвернулась, силясь не рассмеяться, прижала ладонь к груди и начала глубоко дышать.

– Я так понимаю, у тебя все получилось, – сказала Омарейл, прогоняя из души чужой восторг и Солнце знает что еще.

Май вздохнул, глупо улыбаясь.

– Она – самое восхитительное создание, которое я встречал, – сообщил он.

Принцесса закатила глаза, а затем сложила руки на груди и спросила:

– Май, дружок, ты выяснил про праздник?

– Да-да, какой-то местный богатенький парнишка в пятницу устраивает, как они тут это называют, ассамблею на пляже. Вход платный, но доступен для всех желающих, так что там будет вся молодежь, если не вообще весь Остраит.

Омарейл задумчиво потерла подбородок:

– Как считаешь, какова вероятность, что Патер появится на таком мероприятии?

– Ну, не очень-то большая, – пожал плечами Май. – Но там будет много разного народа. Мне кажется, можно будет найти кого-то, кто знаком с этим Канари.

Был только понедельник, и Омарейл начала планировать неделю, чтобы к пятнице успеть сделать что-то полезное. Дел было много: купить новую одежду, узнать, где находится администрация города, попытаться попасть туда, выведать у хозяев гостиницы, что они знали о Патере. Но ситуация изменилась вечером того же дня, когда принцесса поняла, что ближайшие трое суток у нее будет только два желания: убивать и умирать.

Женское недомогание в этот раз особенно сильно влияло на ее настроение. Май, который сперва не понял, что случилось с подругой, быстро вошел в положение и стал неожиданно деликатно интересоваться, будет ли она рада его компании. Впрочем, в отеле он проводил не так много времени.

– Мы ходили на пляж, – сообщил он Омарейл во вторник за обедом. – Тут такие места! В Белой бухте песок, как мука, а вода голубая и теплющая! Скорее бы ты поправилась и могла пойти с нами.

– Вы – это?.. – уточнила девушка равнодушно, накалывая на вилку фасоль.

Она сидела на своей кровати, в то время как Май, придвинув к креслу журнальный столик, обедал за ним.

– Я, Смоль и ее друзья, – ответил Май, и на его лице вновь появилось выражение томного блаженства.

– Слушай, не увлекайся серьезно. Нам уезжать через две недели.

– И это будут лучшие две недели в моей жизни! – широко улыбнувшись, ответил ей юноша.

Тем вечером Омарейл спустилась в обеденную, чтобы попросить горячего чая, и заметила Мая и Смоль в одной из арок. Трогательная пара любовалась закатом: оранжевый солнечный диск уже коснулся сиреневой глади воды, обещая, что скоро все накроет тьма. Смоль глядела вдаль, держась за перила, а молодой человек нежно обнимал ее за плечи, любуясь точеным профилем. Девушка действительно была красива особой, трогательной красотой. При смуглой коже и черных волосах она казалась маленькой хрупкой птичкой.

Но отчего-то картина не вызвала у принцессы умиления. Это беспечное счастье Мая смотрелось неуместным.

Внизу на террасе рядом с обеденной сидел Пилигрим. Он задумчиво смотрел на то же самое солнце, которым любовались влюбленные этажом выше, и курил.

С гвардейцем принцесса обсудила, чем он мог бы быть полезен, еще утром. Но отчего-то мужчина не спешил с докладом. Подавив желание раздраженно поинтересоваться причиной отсутствия новостей, она села на железный стул, еще сохранивший тепло палящего весь день солнца.

– Ну что? – произнесла она со всем возможным спокойствием.

Пилигрим лениво потушил сигарету, вызывая у Омарейл желание схватить пепельницу и швырнуть ее мужчине в голову. Затем он размял шею и, сложив руки на мощной груди, наконец сообщил:

– Городская управа находится внизу, недалеко от главной пристани. Здание небольшое, на три этажа, в нем работает около сотни человек. Зной Канари был сегодня в своей приемной, приехал верхом около полудня и уехал через четыре часа в сопровождении еще одного наездника. Охрана за ним не последовала, но на первом этаже управы дежурят двое жандармов.

– К Канари можно попасть на встречу?

– У него есть приемные часы в понедельник с десяти утра до пяти вечера.

Омарейл понравилось, как четко Пилигрим излагал полученную информацию. Без Даррита было грустно, но гвардеец стал достойной заменой в качестве сообщника.

– Ассамблея в пятницу, приемные часы в понедельник. Эта неделя какая-то бессмысленная, – вздохнула принцесса.

– Иногда нужно уметь ждать, – пожал плечами Пилигрим.

– О, поверь, это я умею. Но времени совсем не остается. У меня есть чуть больше месяца и еще три Патера помимо Канари. И это при условии, что Норт справится со своим в тот же срок, что и я.

Пилигрим кивнул, уверил принцессу, что все понимает и попытается на следующий день разузнать что-нибудь еще.

А на следующее утро девушку ждали не очень приятные новости. Она еще не успела не только спуститься к завтраку, но даже выбраться из постели, когда раздался нетерпеливый стук в дверь. Омарейл потребовала дать ей время привести себя в порядок, после чего впустила раннего гостя.

Глаза Мая лихорадочно блестели, когда он прошел в глубь комнаты. Принцесса увидела у него в руках газету и внутренне напряглась. С королевской осанкой она встала у окна и принялась ждать, когда взволнованный молодой человек соберет слова в предложения.

– Не знаю, что она задумала… Может, это и хорошо, то, что она сказала. Только я не очень понимаю…

Принцесса продолжала молчать и выжидающе смотреть на него.

– В общем, тут Сова… Она сделала заявление… Это, наверное, и неплохо…

Омарейл хотелось закричать, но она не проронила ни звука. На всякий случай вообще не открывая рот, она протянула руку ладонью вверх. Май отдал газету.

«Предсказание, что тяготило и меня, и всю Королевскую семью, и весь Ордор, сделанное мной однажды, вновь пришло ко мне ночью. Сейчас много шума делается с обвинениями в нарушении его условий, но я как человек, один из трех, кто мог наблюдать Ее Высочество принцессу Омарейл, могу заявить твердо и однозначно, что ни разу за всю свою жизнь Ее Высочество не нарушили предсказания».

Омарейл села в кресло и бездумно взяла с блюда сладкое хрустящее яблоко темно-красного цвета. Ее сердце билось быстрее обычного. Что ждало в конце статьи? Что задумала Совалия Дольвейн?

«Две ночи назад предсказание явилось мне во сне. Не буду углубляться в подробности, могу сказать лишь следующее: небеса дали мне новый знак. Отпущенное время истекло. Принцесса выполнила свой долг перед королевством. Выполнила так, как не смог бы никто: истинно, честно, вопреки всему. И теперь, получив эту жертву, Вселенная готова дать Ее Высочеству свободу. Мое предсказание, сделанное двадцать два года назад, более не имеет силы».

Омарейл уронила газету на пол, отложила яблоко на тарелку и спрятала лицо в ладонях.

– Думаешь, это плохо, да? – уточнил Май несмело.

Она не успела ответить, так как снова раздался стук в дверь. Пилигрим держал в руках тот же выпуск.

– Ну и что все это значит? – спросил он чуть устало и опустился на стул у стены.

– Видимо, что Сова пытается выслужиться перед моими родителями, демонстрируя им, какая она хорошая.

– А может, она хочет показать, что тебе открыт доступ в Орделион? – предположил Май.

– А может, это такая ловушка? – язвительно отозвалась принцесса.

Май притих и отвел взгляд в сторону. Пилигрим угрюмо перечитывал статью. В этот момент Омарейл особенно остро ощутила, как ей не хватало Даррита.

– Не понимаю, – пробормотала принцесса, присаживаясь на край кровати, – не понимаю…

Она чувствовала, как мозг будто бы запульсировал, уставший от попыток угадать чужие мотивы, от множества версий и догадок и совершенного непонимания, что следовало со всем этим делать. Сжав виски пальцами, она проговорила:

– Мне нужно отдохнуть. Эта статья никак не влияет на наши планы. Собирайте информацию.

Май и Пилигрим синхронно встали и с облегчением, которое ярко ощутила Омарейл, вышли из комнаты.

До ужина принцесса спала, читала, лежала, бездумно глядя в потолок, а к вечеру решила спуститься на первый этаж.

В обеденной были и Май, и Пилигрим. Оба неожиданно радостно встретили девушку.

– Мы как раз обсуждали с Маем кое-что любопытное, – сообщил гвардеец, когда Омарейл села на свободное место. – Вы знаете, что Остраит жаждет независимости?

Принцесса перевела на него усталый взгляд:

– О небо! Зачем им это?

– Основной довод – желание самостоятельно распоряжаться бюджетом, не платить налоги в казну Орделиона, а оставлять в Остраите. Город имеет хорошие доходы от торговли фруктами, сахаром, алкоголем. Здесь сбор урожая некоторых культур происходит даже зимой. Товары поставляют по всему Ордору, вплоть до Успада. Учитывая географическую удаленность и изолированность Остраита от основного острова, идеи по поводу самостоятельности весьма популярны.

Омарейл заказала себе ужин и только после этого сообщила, что думает по поводу отделения Остраита от королевства.

– Они были самостоятельными, – сердито сказала она, – когда Сол присоединил их к Ордору, здесь жили самые дикие племена во всей округе. Они не имели письменности, не умели выращивать те же фрукты в промышленных масштабах, жили вдоль берегов, питаясь рыбой и тем, что росло на соседнем дереве. Вся династия Доминасолис, начиная с Короля Сола, вкладывала силы и средства, собранные, кстати, налогами с других городов, чтобы сделать этот процветающим! Если бы они не были в составе королевства, то до сих пор вытирались бы пальмовым листом!

– Вот именно! – воскликнул Май. – Это неблагодарно и глупо, требовать сейчас независимости! Что за идиоты! Не живется им спокойно?

Пилигрим стукнул кулаком по столу.

– А ну, хватит! – он пронзил Омарейл сердитым взглядом. – Проклятье, оставьте эти эксплетские штучки при себе!

Его голос походил на рык, и принцесса, вместо того чтобы успокоиться, завелась еще больше.

– Вот только не надо указывать мне, что делать! – отозвалась она.

Их с Пилигримом взгляды встретились, и Омарейл почувствовала, как ее накрыла новая волна злости.

– От вас нет никакого прока, – выпалила она, выскакивая из-за стола, – болтаетесь, как бестолковая… бессмысленная… – ей было трудно подобрать слова, чтобы выразить весь свой гнев и как следует задеть мужчину, – тряпка. Что вы ходите туда-сюда! Ехали бы в Астрар, может, хоть там от вас была польза. А ты!

Она повернулась к Маю, который смотрел на нее, нахмурив брови.

– Развлекаешься? Весело тебе, да? Для тебя все это шутка? Вместо того чтобы сделать хоть что-то полезное, зажимаешься по углам с хозяйской дочкой!

Май резко встал.

– Ты вообще, что ли! – крикнул он, даже в такой ситуации сумев удержаться от явных оскорблений.

Омарейл тоже хотелось кричать. Ее руки мелко дрожали, кровь пульсировала в голове. Пилигрим поднялся на ноги, нависая над девушкой как туча.

– Вы не понимаете, что злите нас? – процедил он сквозь зубы. – Уйдите.

– Я сама решу, когда уйти! – выделяя каждое слово и тяжело дыша, ответила принцесса. – Вы не смеете мной командовать! Вы всего лишь гвардеец, а я…

Пилигрим резко подался вперед и схватил Омарейл за плечо. Глядя в его глаза, она испытала одновременно страх и почти непреодолимое желание ударить мужчину. Пальцы Пилигрима причиняли ей боль, поэтому она готова была замахнуться и ответить.

Он в это время прикрыл глаза и, сжав губы, выдохнул так, что крылья носа яростно раздулись. С большим трудом разжал руку, лишь легонько оттолкнув от себя принцессу.

– Уйдите, – прошипел он. – Уйдите немедленно.

Только сейчас Омарейл сумела оценить ситуацию. Она увидела, что хозяйка гостиницы стояла у буфета, удивленно глядя на гостей, а из-за двери, которая вела в кухню, высунули головы две женщины. Господин, сидевший у окна, казался ошеломленным.

Не давая себе ни секунды на раздумья, чувствуя впервые за последние пять минут, что хотя бы немного владеет собой, Омарейл поспешно вышла в холл, взлетела по лестнице и заперлась в своей комнате.

Упав на кровать, она негромко простонала. Кажется, впервые ситуация настолько вышла из-под контроля, и это было серьезным поводом задуматься. Омарейл понимала: Даррит не будет все время рядом, чтобы повторять «контролируйте себя». Неужели она была совершенно не способна сдерживать собственные эмоции и не принимать с такой готовностью чужие?

В тишине, наполненной только ее внутренним диалогом, мужской голос прозвучал как выстрел:

– Да, порой наш дар – скорее бремя.

Принцесса с визгом вскочила на ноги, стремительно поворачиваясь к источнику звука. В кресле, оказавшемся сейчас в густой вечерней тени, сидел мужчина. Он сложил перед собой пальцы домиком, уперев локти в подлокотники. Его темно-зеленый сюртук с чуть блестящим набивным рисунком был аккуратно застегнут на золотые пуговицы. Весь вид незваного гостя создавал впечатление совершенного спокойствия и уравновешенности, что так контрастировали с состоянием Омарейл.

– Господин Белория, – выдохнула она в двух тихих словах все возмущение мира.

– Прошу прощения за вторжение, Ваше Высочество, но мой визит должен оставаться в тайне, – мужчина мягко улыбнулся одними только уголками губ. – Поэтому я вынужден, кхм, перемещаться незаметно.

Принцесса стиснула зубы, сжала кулаки, но все же сумела произнести холодно, без лишних эмоций:

– Это крайне неудачное время, чтобы нарушать приличия.

Белория хмыкнул:

– Я слышал вашу… перепалку внизу. Самообладание – как легко его потерять и как трудно признать вину за собой, а не за собеседником, не так ли?

Омарейл вздохнула, не скрывая раздражения. Она резко шагнула ближе к гостю и готова была поклясться, что в его глазах мелькнул если не испуг, то настороженность. Можно было подумать, он боялся, что она накинется на него с кулаками. Однако принцесса просто села в парное кресло, приняв позу, которой ее всегда учили: колени плотно сжаты и чуть склонены в сторону собеседника, щиколотки вместе, руки соединены одна поверх другой, пальцы покрывающей ладони направлены к человеку, с которым ведется разговор. Луна и Солнце, ни разу, слыша упрямые наставления родителей, не думала она, что ей пригодятся подобные знания!

Принцесса видела, что от внимания Патера Нортастера не ускользнула эта королевская поза: он окинул ее взглядом и едва заметно кивнул, принимая правила игры.

– Что за важное дело привело вас и заставило без приглашения вламываться в мою комнату, будто преступник, господин Белория?

Дерзкий тон давался ей с трудом. Присутствие этого человека вызывало эмоции, близкие к страху. Рядом с ним она чувствовала себя глупой девчонкой. Но Омарейл твердо знала: ни в коем случае нельзя позволять ему догадаться об этом.

Ее собеседник хмыкнул и отвел взгляд в сторону.

– Что ж. Сегодня утром я имел счастье встретиться с господином Дарритом. Мы обсуждали, какие шаги он мог бы предпринять для успешного выполнения своей миссии.

Омарейл почувствовала, как сердце радостно вздрогнуло в груди от услышанного родного имени. Удалось ли скрыть реакцию – она не знала, но видела, что Белория неотрывно наблюдал за ней. Еще бы, не имея возможности привычно читать эмоции, он был вынужден полагаться лишь на собственную внимательность.

– И? Вы не могли случайно пересечь залив и просто ошибиться комнатой.

– Господин Даррит выразил обеспокоенность тем, что вам неизвестны рычаги давления на господина Канари. Я же сообщил, в свою очередь, что у меня появились некоторые соображения. А затем мы увидели статью в «Освещении». Должен ли я говорить, что мы оба встревожились насчет того, как вы отнесетесь к заявлению Совалии.

– Вы решили, что я сорвалась в Орделион, сочтя, что теперь все дороги для меня открыты? – уточнила она, уязвленная.

– О небо, разумеется, нет, – он улыбнулся, и в уголках глаз тут же возникли веера мелких морщинок. – Мы предположили, что новость могла озадачить вас и огорчить, сбить с пути. Я немедленно высказал пожелание встретиться с вами лично и обсудить оба вопроса.

Белория чуть подался вперед, следя за реакцией собеседницы.

– Не стоило себя утруждать, я осталась равнодушна к заявлению Совы и уже наметила шаги по делу Канари. Все под контролем.

– О, я рад это слышать, Ваше Высочество. Мне на мгновение показалось, что ваш душевный настрой был несколько…

– Все. Нормально, – отчеканила Омарейл и решила сменить тему: – Как вы вообще нашли меня?

– Ваш сопровождающий отправил господину Дарриту телеграмму с указанием гостиницы и адреса, как только вы устроились.

Это подняло новую волну раздражения в душе принцессы. То есть вот так, у нее за спиной, Даррит с Пилигримом – у нее не было сомнений, что речь шла о нем, – поддерживали связь. Ей не сказали ни слова. Как будто она… как будто она неразумный ребенок, за которым нужен постоянный присмотр!

– Вероятно, господин Даррит считает, что должен все держать под контролем на случай, если у вас что-то пойдет не так… – предположил Белория, пробуждая в Омарейл еще больше злости.

Она откинулась на спинку кресла, мрачно глядя в пустоту. Вдох, выдох, нужно было взять эмоции под контроль. Принцесса дала себе несколько секунд, чтобы успокоиться, и спросила:

– Что вы хотели рассказать про Канари?

Белория сообщил то, что Омарейл поняла и сама: волнения на острове, связанные со стремлением к независимости, делали положение Патера города весьма шатким. Они могли стать причиной завершения политической карьеры, так как говорили о его несостоятельности как главы региона.

– Предлагаете действовать угрозами? – уточнила Омарейл, не слишком радуясь такой перспективе. Она плохо представляла, как должна была добиться встречи с Канари, а потом заявить, что, если он не проголосует за нее на Совете, может попрощаться с местом Патера. – Знаете, с таким подходом и с предыдущими не стоило слишком заморачиваться. Просто сказать каждому, что я лишу их должности, если они не проголосуют.

– Это была бы не очень удачная тактика, – покачал головой Белория.

Омарейл уставилась на его аккуратный профиль с небольшим острым носом, широкими бровями и рано седеющими висками. Мужчина выглядел хищно и совершенно не вызывал у Омарейл доверия.

– Снять Патера с должности не так-то просто даже Его Величеству, поскольку мы избираемся народом. Должны быть веские основания. А слухи о странствующей девице, угрожающей всем расправой, быстро распространились бы среди членов Совета. Вас могли арестовать еще до того, как вы добрались бы до Нортастера.

Она вздохнула. Пускай Белория ей не нравился, говорил он разумные вещи.

– Что касается Канари, он дорожит местом. Только Бордора столь же фанатичен в отношении своего города. Сыграйте на этом.

Омарейл встала и прошла к окну. С улицы одурманивающе пахло цветами и морем.

– Вы не сообщили мне ровным счетом ничего полезного, господин Белория. Право, не стоило тратить время и проделывать такой путь.

Мужчина подошел ближе к собеседнице. Она напряженно распрямила плечи и подняла голову, отмечая, что Белория был едва выше нее.

– Ваше Высочество, – произнес он вкрадчиво, – я вам не враг. Ни вы, ни я не хотели бы этого.

Слова повисли в воздухе, проникая в сознание девушки.

– Все мои стремления сейчас направлены на то, чтобы успешно завершить наше общее дело, – он прижал ладонь к груди, будто бы пытаясь убедить, что слова шли от сердца. – Всем было бы проще, будь вы открыты к тому, чтобы принимать мою помощь.

Несколько секунд принцесса смотрела на собеседника. На губах его играла легкая улыбка, но зеленые глаза оставались холодными и расчетливыми. Когда за мгновение выражение лица Белории сменилось с дружелюбного на совершенно бесстрастное, Омарейл отчетливо поняла: фальшивость улыбки ей не показалась.

– Вы не доверяете мне, это мудро, – он чуть склонил голову. – Но вы должны понимать: из любой ситуации я стараюсь извлечь наибольшую выгоду. Здесь и сейчас наши с вами стремления полностью совпадают. К счастью.

Она прочитала «вашему» между строк.

– Ваша победа – моя победа. Ну и к тому же… – Он сделал шаг ближе и коснулся ее локтя. – …Не стоит так открыто демонстрировать свою неприязнь. Невозмутимое равнодушие сыграет вам лучшую службу. Когда вы взойдете на престол, вашим сильнейшим оружием будет вовсе не искренность, а умение держать свои мысли и чувства при себе.

– Большое спасибо за ваши бесценные советы…

– Господин Даррит поделился со мной тем, что у вас есть трудности с самоконтролем, – продолжил Белория, точно не заметил ее саркастичного комментария. – Я помогу вам справиться и с этим.

Он взял ее ладонь и поцеловал кончики пальцев, затем чуть поклонился.

– Просто примите мою помощь, Ваше Высочество, и вы сможете с холодной улыбкой встречать и новости о самозванцах, и слова близкого человека о том, что у вас «нет ни выдержки, ни силы воли, чтобы ее развить».

У Омарейл перехватило дыхание. Неужели Даррит так сказал? И кому: Илу Белории? Она не помнила, чтобы хоть раз испытывала чувство, что сейчас пронзило все ее существо: что-то более сильное, чем обида, и в нем было больше боли, чем злости. Это было так… несправедливо, нечестно, горько.

Она знала, что на лице отразились одолевшие ее эмоции, и собеседник снисходительно улыбнулся. Ему не пришлось говорить: «Вот видите», – это отлично передал его понимающий взгляд.

– Я остановлюсь в своем доме на Солнечной набережной, пятнадцать, – сообщил он. – Пробуду там еще три дня. Не бойтесь обратиться ко мне. Гордость не должна быть помехой на пути к цели, не так ли?

Белория поклонился еще раз, не переставая при этом смотреть принцессе в глаза, а затем прошел к двери. Открыв ее, он застыл: почти весь дверной проем занимал широкоплечий Пилигрим, который стоял с занесенной рукой – видимо, собирался постучать. Едва увидев гостя принцессы, он подался вперед, схватил Белорию за грудки и прижал к стене. В следующую секунду в шею Патера Нортастера упирался гвардейский револьвер.

– Ах, прекрасный образец пятого, – Белория покосился на рукоять оружия, – нет, простите, шестого «Илабе». Мой завод до сих пор выпускает их, несмотря на две более новые модели. Классика.

Омарейл подошла ближе к мужчинам и неохотно произнесла:

– Отпусти его, Пилигрим. Ты можешь задушить моего будущего мужа. Не хотелось бы овдоветь, даже не выйдя замуж.

Гвардеец чуть нахмурился, а затем медленно отступил. Белория поправил сюртук, коротко кивнул и, невозмутимо проговорив: «С вашего позволения», покинул комнату.

Принцесса сложила руки на груди, недовольно рассматривая чуть растерянного Пилигрима.

– Н-да, здорово же ты за мной приглядываешь… – саркастично заявила она. – Посторонний мужчина проник в мою комнату и провел здесь не меньше четверти часа. Если бы он намеревался убить меня, смог бы сделать это уже раз пятнадцать. От гвардейца я ожидала большего…

Она уселась в кресло, вновь приняла свою «королевскую позу» и отвернулась к окну. Стоящий посреди комнаты Пилигрим с его крупными, чуть расставленными в стороны руками и растерянным выражением лица выглядел комично, но Омарейл было не до смеха.

– Ваше Высочество, надеюсь, вы не возражаете, если я приглашу сюда двоих братьев Света… – произнес он, а когда она перевела на него вопросительный взгляд, прошипел: – Чтобы они изгнали из вас этого демона и отправили обратно в бездну, где ему и место!

– Конечно, – сардоническая улыбка на мгновение мелькнула на устах принцессы, – но не раньше чем доложишь об этом Дарриту!

– Чувствую претензию в ваших словах, – Пилигрим сложил руки на груди, мрачно глядя на девушку.

– Ты же отчитываешься ему обо всем. Уже написал телеграмму о том, что я устроила в обеденной?

– Послушайте-ка, Ваше Высочество, – Пилигрим ткнул пальцем в ее сторону, – вы сбежали из башни, перевернув все с ног на голову: создали проблемы отцу, себе, Дарриту, мне, Маю. Много людей были втянуты в эту историю, все из-за вашего эгоистичного поступка. А вы, вместо того чтобы быть благодарной, обвиняете Даррита в том, что он беспокоится о вас?

Горло принцессы будто сжали невидимой рукой. Она не могла не то что говорить, но даже дышать. Слезы уже начали собираться в уголках глаз, но, судорожно вздохнув, она сердито произнесла: