Эксплеты. Совет Девяти

– А послезавтра я пойду на митинг. Девочки, вы пойдете или уже уедете? – произнесла вдруг Талия, и ее слова привлекли внимание принцессы.

– Какой митинг? – уточнила она.

– Ой, – Талия прикрыла рот рукой, а затем зашептала: – Вообще-то, об этом не стоит вот так рассказывать всем подряд, но… в общем, это митинг в поддержку самостоятельности Остраита.

Омарейл опустила глаза. Ей так много хотелось сказать по этому поводу, но страх передать лишние эмоции вынудил ее молчать. Лишь почувствовав, что совладала со злостью, она, все еще глядя на свои руки, спросила:

– Но зачем?

– Как зачем? Ты что, газеты не читаешь? Скоро будет гражданская война.

– Если вы верите в то, что говорит этот Мир Ленар, то… – начала было Омарейл, но вторая девушка, Заря, прервала ее:

– Совалия Дольвейн сказала, что принцесса Омарейл может выйти из Лебединой башни!

– Наверняка это Король велел ей, все так считают, – поддержала их третья, имя которой принцесса не запомнила. – Или эта Дольвейн пожалела принцессу и решила сказать, что предсказание больше не действует. Но это точно ложь!

– Об этом и предупреждал Мир Ленар. Принцесса выйдет из башни, и начнется война, – заключила Талия. – Мы, остраитяне, мирный народ. Нам не нужны войны. Мы не хотим быть частью Ордора.

Омарейл в полной мере ощутила многогранность плана Совы. Женщина не могла не понимать, к каким последствиям приведет ее заявление. Очевидно, дар госпожи Дольвейн был настолько силен, что она смогла убедить в разумности статьи и Короля с Королевой.

Глубоко вздохнув, принцесса все же взглянула Талии в глаза. Постаравшись вызвать ощущение доверия, заставить ту почувствовать себя в безопасности, Омарейл негромко спросила:

– А что на этот счет думает Канари?

– Шутишь! – воскликнула девушка, убрав за спину длинные светлые волосы. – Да он же первый, кто все это начал. Это полностью его идея. – Затем она понизила голос до шепота: – Конечно, он сам открыто не участвует в выступлениях, но активно поддерживает. И митинг организовывает он.

Омарейл удивленно подняла брови:

– Сам организовывает?

Она покосилась на мужчин и заметила, что Даррит наблюдал за ней, но едва их взгляды встретились, он отвел свой в сторону.

Три Патера же были увлечены беседой и не обращали внимания на спутниц.

– Ну, через помощников, конечно, – произнесла в это время Талия, а затем чуть испуганно посмотрела на собеседниц: – Только, девочки, это большущий секрет! Никому, ясно?

– Ты думаешь, мы такое обсуждаем? – фыркнула одна из них.

– А из этого Даррита вообще слова не вытянешь, – пожаловалась другая. – Зануда. А если еще и ложкой начинает по столу брякать… Уф.

Омарейл улыбнулась, остро ощущая, как соскучилась по Норту.

Наконец Канари предложил прогуляться по пляжу и послушать музыкантов. Он разулся, решив идти вдоль кромки моря, и все, кроме Даррита и Пилигрима, последовали его примеру.

Принцесса нашла это невероятно приятным: прохладная волна ласкала ноги, песок был упругим и мягким.

Компания разделилась. Белория и Канари шли чуть впереди, Омарейл ступала за ними следом. За ее спиной – Тоберон, обсуждающий с Пилигримом бокс, его спутница торопливо шла рядом, держась за мужской локоть. Даррит брел позади, неожиданно охотно завязав разговор с Талией и ее подругой.

– Что тебе от меня нужно? – услышала принцесса вопрос, адресованный Патером Остраита коллеге.

– Зной, что за подозрительность? – Белория слегка улыбнулся.

– Ил, Ил, – покачал тот головой. – Ты любишь мой остров и приезжаешь сюда минимум раз в три месяца. Но сколько раз ты при этом встречался со мной?

– «Твой» остров? – многозначительно произнес Белория и посмотрел в глаза собеседнику.

Тот широко улыбнулся, продемонстрировав крупные зубы.

– Мой остров, Ил. Я тут родился, тут живу и тут работаю. Это ты всегда стремился в Астрар. Так что же тебе нужно?

Белория задумчиво сжал губы, будто бы решая, стоило ли быть откровенным. Он шел не спеша, сложив руки за спиной в замок, и молчал. Затем, вздохнув, ответил, и, чтобы расслышать его слова, принцессе пришлось прислушаться:

– Видишь ли… меня волнует то, что происходит в королевстве. Мы на грани войны. И я размышлял о том, что мы – Совет Девяти – можем сделать для стабилизации обстановки.

Канари вопросительно поднял бровь. Взгляды собеседников встретились.

– Я тоже думал об этом, – произнес Патер Остраита нехотя. – Какие мысли у тебя?

– Совалия сделала свое заявление. Я считаю, мы должны его поддержать.

– Выпустить принцессу из замка? Ты с ума сошел, Ил? Легче сразу казнить сотню младенцев на площади Салкан. Народ взбунтуется. Мы подпишем себе смертный приговор.

– К чему столько драмы, Зной? – спокойно произнес Белория и снова посмотрел собеседнику в глаза. – В текущих условиях любое действие станет подобно выстрелу из пушки. Разница между нами и народом в том, что у нас действительно есть пушки.

Омарейл стало не по себе. Вероятно, именно в тот момент она в полной мере осознала серьезность ситуации. И теперь думала лишь о том, что не допустит, чтобы все обернулось кровопролитием.

– Но зачем доводить до такого, верно? – продолжил Белория вкрадчиво.

– Я не дам отстреливать мой народ, как скот, – горячо отозвался Канари.

– Никто этого не хочет. И мы, как покровители своего народа, должны предпринять соответствующие шаги. Варианта лишь два: запереть принцессу в башне навсегда или воспользоваться текущей ситуацией и избавиться от бремени пророчества.

– Никогда это не было бременем…

– Не было, – кивнул Белория, в то время как Омарейл едва сдерживала себя от того, чтобы пнуть Канари по голой щиколотке. – Но будет. Как только принцесса Омарейл унаследует престол, ее заточение станет большой проблемой. Королева, не видевшая королевства. И этот вопрос с наследниками… Принцесса Севастьяна носит фамилию Бенедикт, а по мужу станет Дольвейн. Ты понимаешь, что это начало новой династии?

Белория вдруг взял собеседника за локоть, продолжая смотреть ему в глаза:

– Это кризис королевской власти, Зной. Кризис, который мы не должны допустить.

– Что мы можем сделать?

– Собрать Совет. Проголосовать за то, что принцесса должна выйти из башни. Поддержать этих Свидетелей. Согласиться с заявлением Совалии.

Канари потер лоб, смахнул светлую челку.

– Я не вижу, как это поможет успокоить мятежников, – покачал головой мужчина.

Белория на мгновение сжал челюсть, а затем улыбнулся.

– Понимаю. Что ж, не хочу на тебя давить. Но мы еще вернемся к этому разговору.

Вскоре Канари заявил, что должен ехать домой. Тоберона тоже уже ждала яхта, на которой он планировал вернуться в Клоустен. Они прощались у небольшого пирса за пляжем.

Омарейл старалась не смотреть на Даррита, хотя так хотелось обменяться хотя бы парой слов! Он тоже, как она заметила, намеренно глядел то на море, то на небо, но только не на нее. Компания рассыпалась, все пошли в разные стороны.

Май и Смоль опоздали на полчаса. Пилигрим остался ждать их у цветочной арки, а Белория и Омарейл сели в повозку, где успели обсудить разговор с Канари.

– Я почувствовал очень сильное сопротивление, – сообщил принцессе мужчина.

Они сидели друг напротив друга, одинаково мрачно глядя в окно.

– Я понимаю, – кивнула она. – Вы можете убедить его согласиться сейчас, но, если у него есть веские основания не соглашаться, ваши чары испарятся и он снова будет против.

– Именно так. Поэтому при следующей встрече я попытаюсь выяснить, в чем причина такого нежелания проводить голосование за ваше освобождение.

Омарейл чуть нахмурилась и окинула взглядом Белорию. Обычный человек, не всемогущий. Почему она опасалась сказать ему лишнее слово? Нет, это был не страх перед ним, а боязнь совершить ошибку. Что, если он окажется предателем, просто использующим наивную дурочку?

Но с чего бы ему так поступать? Он верно сказал: их цель сейчас была едина. Зачем ему лгать?

Набравшись решимости, Омарейл вздохнула и сказала:

– Я знаю, в чем причина.

Белория медленно перевел на нее взгляд.

– Не томите, Ваше Высочество, – она услышала язвительные нотки в его голосе.

Нехотя принцесса поведала о разговоре с Талией и ее подругами.

– Так-так-так, – мужчина откинулся на спинку сиденья. – У простака Зноя Канари планы еще амбициознее, чем у меня…

– Ну, не знаю… – Омарейл почти сказала, что у Патера Остраита было, вероятно, больше шансов достичь цели, но вовремя себя остановила.

Не стоило демонстрировать Белории свои пессимистичные настроения.

– Как бы там ни было, – продолжила девушка, – Канари рассчитывает в ближайшее время отсоединиться от Ордора и… я не знаю, стать Королем Остраита? Основать собственное государство? Я думаю, именно поэтому он не хочет ввязываться ни в какие авантюры.

Белория кивнул:

– Я чувствовал, что у него есть какая-то тайна.

Омарейл стало интересно, как это можно понять, но собеседник не смог объяснить, как ощущается этот сложный клубок разных чувств.

– Думаю, вам не хватает опыта, чтобы понимать, что означает тот или иной отклик, поэтому вам не всегда удается верно интерпретировать чужие эмоции. К тому же ваши собственные постоянно на поверхности, вам сложно отделить одно от другого.

Белория чуть подался вперед:

– Я мог бы обучить вас, как пользоваться даром, – проговорил он негромко, но проникновенно. – Знаю, что Даррит делает это, но уметь что-то и учить этому – не одно и то же. Я понял это с Космосом и сумел выработать систему. В своем юном возрасте он уже умелый эксплет.

Омарейл скрестила на груди руки, чувствуя себя неуверенно от такого напора.

– Я подумаю, – ответила она тихо. – Где там уже Май? Нахалы, мы же договорились в полночь…

После небольшой паузы Белория задумчиво произнес:

– Я хотел поговорить с вами еще кое о чем.

Принцесса вопросительно подняла бровь.

– О вашем отце. Не подумайте, что я в вас сомневаюсь, Ваше Высочество, – теперь она подумала именно это, – но вот Король может отнестись к идее нашего брака… излишне эмоционально.

– Ну, вы же такой опытный, профессиональный эксплет, – язвительно отозвалась Омарейл.

Мужчина изобразил улыбку, но быстро вернул себе серьезное выражение лица.

– У меня есть предложение. Почему бы вам не оставить в тайне условия нашего соглашения, а вместо этого сообщить родителям, что у вас есть романтический интерес в отношении меня?

Принцесса пару раз недоуменно моргнула.

– Вам не кажется, что это уже как-то слишком, господин Белория? – холодно поинтересовалась она.

– Я понимаю, почему на первый взгляд идея может шокировать. Но если вы как следует подумаете об этом, то и сами поймете, что ни к чему расстраивать родителей. Вся эта ситуация и так далась им непросто, я уверен. Зачем лишние тревоги? Если же вы заявите о своих нежных чувствах, им будет гораздо легче согласиться на нашу свадьбу.

Омарейл в последнюю очередь хотелось сейчас думать об этом.

– Хорошо, я полагаю, так можно будет сделать… – ответила она, только чтобы закончить разговор.

Но ее собеседник не собирался закрывать тему.

– Я считаю, – настойчиво продолжил он, – вам нужно написать послание отцу и передать его с Пилигримом. Написать в нем, что вам помогают. Что это умный, доблестный и смелый человек. И что вы влюблены в него.

Омарейл приоткрыла рот от такой наглости, но потом Белория добавил:

– В конце концов, это правда. – Он ухмыльнулся. – Просто не называйте имени. Когда все закончится, мы солжем, что вы писали обо мне.

В этот момент дверь экипажа открылась, и в салон ввалился Пилигрим. Следом за ним на сиденьях расположились Май и Смоль. Оба – раскрасневшиеся, довольные и не способные оторвать друг от друга взгляда.

Желая выплеснуть тревогу, Омарейл отчитала друга и его возлюбленную за опоздание, но те не выглядели виноватыми. Сигналы, которые она получала от Мая, заставляли ее сердце биться быстрее, и принцесса отвернулась к окну.

Всю дорогу пассажиры ехали молча под шепот и хихиканье юных влюбленных.

– Стойте, – выдохнул Пилигрим, когда они уже почти подъехали к гостинице.

Затем он подскочил к окошку, что соединяло с кучером, и прорычал:

– Проезжай прямо, не сворачивай к отелю. Понял меня?

Кучер подтвердил, что услышал распоряжение, и гвардеец сел на свое место, напряженно вглядываясь в темноту. Все остальные, в свою очередь, смотрели на него.

Когда они проехали нужные ворота, Пилигрим велел извозчику завернуть за угол и остановиться.

– Там засада, – сообщил наконец он.

Омарейл посмотрела на Мая, затем на Смоль. Та глядела большими испуганными глазами, и принцесса чувствовала искреннее непонимание. По крайней мере, Смоль была ни при чем, а то пришлось бы собирать осколки сердца друга.

– Я полагаю, твои родители, Смоль, вызвали гвардейцев из-за статьи, которую прочитали в газете.

– Май рассказал мне, – едва не плача ответила та, крепче прижимаясь к молодому человеку.

Тут в беседу включился Белория. Он воспользовался тем, что Смоль сидела рядом с ним, поднял пальцем ее подбородок и заглянул в глаза. Эмоции на лице девушки сменялись одна за другой.

– Вы сейчас пойдете домой, но обойдете квартал, чтобы появиться с северной стороны, – в это же время говорил он, – и скажете, что на празднике были Май и двое его друзей, постояльцы отеля. После ассамблеи вас довезли до угла на Якорной улице и высадили. Повозка отправилась в другую сторону, вы не знаете куда. Вы сможете это сделать? Ради Мая?

Смоль кивнула.

Омарейл не смогла смотреть на сцену прощания влюбленных. Когда девушка ушла, Май забрался на свое сиденье с ногами и бездумно уставился в обитую плотной тканью стенку салона. Белория, велев извозчику отвезти их на свою виллу, окликнул юношу, встретился с ним взглядом и сказал пару успокаивающих слов. Тело Мая заметно расслабилось, он чуть улыбнулся. Пока они ехали, молодой человек уснул.

– Что вы с ним сделали? – шепотом спросила принцесса.

– То, что не сделали вы, – отозвался Белория. – Не нужно, чтобы мальчик ударился в истерику. Чувствуя себя спокойно и уверенно, он справится с ситуацией лучше.

Она нахмурилась.

– Я совершил хороший поступок, Ваше Высочество, из лучших побуждений, поверьте. Не надо искать подвох в каждом моем действии.

– У нас с вами разные представления о том, что такое хорошо, господин Белория, – отозвалась Омарейл, глядя в сторону.

– Не настолько, Ваше Высочество, не настолько.

Его многозначительный тон заставил ее судорожно вздохнуть и заговорить о другом:

– Как ты вообще что-то заметил, Пилигрим?

– Профессиональное чутье, – буркнул он, а затем нехотя пояснил. – В первую очередь не было слышно собак, обычно они лаяли на каждую повозку. Кто-то о них позаботился… Просто поверьте, у меня нюх на такие вещи.

– Значит, нам туда не вернуться? – грустно спросила принцесса. – А ведь там все наши вещи. Неужели мы так их и оставим?

– Все самое ценное у меня с собой. У Мая, надеюсь, тоже. Ваши наряды – восполнимая утрата.

– Моя лала… – выдохнула она, понимая, что никто не станет рисковать ради кусочка деревяшки.

– Купите новую, – отрезал гвардеец. – А мы завтра выедем с самого утра. Белория, все готово?

Тот кивнул.

Омарейл думала о предложении написать послание Королю. Представляя себе этот нелепый текст, она дошла до самых чудных вариантов. Однако размышления об этом привели ее к блестящей идее. И Омарейл, чуть улыбнувшись, попросила гвардейца забрать у нее перед отъездом письмо для отца.

Встав с рассветом, принцесса написала несколько строк и, вложив лист в конверт, передала письмо Пилигриму.

Гвардеец и его подопечный отбыли с пирса на яхте Белории в семь утра. Глядя им вслед, жмурясь от бликов раннего солнца на воде, Омарейл подумала о том, каким незначительным казался ей Остраит и сколько в нем произошло! Воистину город отвечал своему девизу – «Многое в малом».

Выходные Омарейл провела в особняке, набираясь сил, гуляя, читая и почти безостановочно угощаясь свежими фруктами и ягодами. Хозяин дома лишь временами присоединялся к ней с беседами, по большей части занятый работой.

Только за ужином им удавалось по-настоящему поговорить. И уже в субботу Белория был посвящен в ее план. Выслушав принцессу, мужчина чуть нахмурился. Затем с подчеркнутой заботой в голосе заговорил:

– Ваше Высочество, вы прекрасно образованная, умная молодая женщина…

Омарейл стиснула зубы. Снисходительный тон, которым были сказаны эти слова, уничтожал весь смысл, вложенный в них.

– Знаете, что я ненавижу больше, чем лесть? – перебила она, свирепо отрезая кусок свинины.

– Нет. Но, полагаю, сейчас узнаю…

– Когда меня держат за дуру, – она бросила колючий взгляд на собеседника.

Он мягко улыбнулся и, чуть склонив голову, понимающе кивнул:

– Справедливо. – Помолчав, он продолжил: – Ваш план, хотя и несет в себе некую романтику, полон нюансов. Слишком многое может пойти не так.

– Но ведь за дело возьметесь вы, я делаю ставку на ваш талант эксплета.

– Вы что-то говорили про лесть, моя госпожа?..

Омарейл усмехнулась.

– Я, в отличие от вас, говорю искренне. И я, в отличие от вас, не разговариваю свысока.

– О нет, – Белория аккуратно отломил кусок теплого хлеба с орехами.

Пока мужчина жевал, на губах его была хитроватая улыбка.

– Вы разговариваете со мной обольстительным тоном, надеясь заставить распушить перья и продемонстрировать свой «талант».

– Что?! – возмущенно воскликнула принцесса, откладывая вилку в сторону. – Как вы смеете заявлять такое? Я никогда ни с кем не флиртую, тем более для достижения целей!

Ее собеседника определенно веселил диалог, он чуть склонился и доверительным тоном произнес:

– Я наслышан о ваших выходках, Ваше Высочество. При дворе за вами прочно закрепилась слава манипулятора, склонного к вспышкам агрессии.

– Что?! – повторила она еще громче и вскочила на ноги.

Неподалеку молодой человек, что собирал фрукты с персикового дерева, громко выругался и пнул корзину, полную спелых плодов.

Белория неторопливо обернулся, взглянул на юношу и вновь повернулся к принцессе. Она села, глубоко вздохнув.

– Я – очень уравновешенный человек, – она проигнорировала смешок. – Если бы я выплескивала хотя бы треть всех эмоций, что есть у меня на душе, – она указала рукой на слугу с персиками, – все бы только и делали, что пинали все, до чего дотягивается нога. Мой дар просачивался бы даже через стены. И манипуляции? О чем вы вообще говорите?

– Прошу меня простить, коль ошибусь в попытке разгадать ваши мотивы, но зачем, если не ради отмены частых встреч с Патерами, вы два года назад начали вести трехчасовые бессмысленные беседы с каждым из Совета Девяти?

Губы Омарейл невольно дернулись в попытке улыбнуться. Тогда она действительно пошла на хитрость: так долго беседовала с ними, что они сами начали под различными благовидными предлогами избегать частых визитов.

– А что вы скажете насчет давления на жалость в общении с семьей? Ваша матушка неоднократно делилась со мной тем, что позволяла вам больше, чем хотела бы, – например, передала на два дня летопись Доминасолис. По ее словам, ваши апелляции к многолетнему заточению продолжают быть эффективными.

Девушка закатила глаза. Это были лишь единичные примеры…

– И я даже не заикаюсь о Норте Даррите.

Она выпрямилась, сурово посмотрев на Белорию.

– А что с ним? – холодно спросила она.

– Что с ним? Мальчик бегает за вами, как щенок, готовый пойти на все, лишь бы спасти несчастную принцессу от всяческих бед.

Омарейл так сильно задели пренебрежительно брошенные слова, что она закусила губу на несколько мгновений, только чтобы не сказать лишнего и не перейти к оскорблениям.

– Он не бегает, – процедила принцесса. – И в том, что он делает для меня, не было никакой манипуляции.

– В самом деле? – Белория намеренно наигранно изобразил удивление. – Тогда скажите, Ваше Высочество, почему он вам помогает?

Именно на этот вопрос у нее не было ответа, но собеседнику не нужно было об этом знать.

– Потому что он хороший человек. Увидел девушку, попавшую в неприятность, решил помочь. Понимаю, концепция, сложная для вас…

– Мои помыслы чисты, госпожа. Мои мотивы прозрачны. А вот Даррит – загадочный персонаж. Ни один человек в здравом уме не станет бросать работу и дом ради сомнительного путешествия с государственной изменницей. Вы совершили политическое преступление, нарушив указ Короля. Поставили под угрозу сотни жизней. Стать вашим соучастником можно только ради щедрого вознаграждения. Чего же, по-вашему, ждет в качестве благодарности Даррит?

Принцесса молчала, плотно сжав губы. Если бы она знала! Ей действительно хотелось верить, что Нортом руководили только энтузиазм и врожденное благородство.

– Наши с Дарритом дела вас не касаются, – отозвалась Омарейл и взялась за салат из листьев, томатов и гранатового соуса. – Лучше скажите, вы справитесь? Сможете сделать то, что требуется?

Белория вздохнул и кивнул. Ему мог не нравиться ее план, но он все еще должен был выполнять прямые приказы принцессы. Омарейл отчего-то грело душу, что она могла командовать этим мужчиной. Наверное, потому, что понимала: он сам обладал немалой властью.

В понедельник оба отправились к зданию городской управы. Каждый ехал в своей повозке, и по прибытии Белория прямиком прошел к кабинету, тогда как Омарейл осталась ждать в небольшой комнатке со старым диванчиком. Наконец секретарь позволила ей войти.

Навстречу девушке из кабинета вышел Белория, едва заметно кивнув, подтверждая, что все прошло по плану. Принцесса вошла в просторное помещение.

Патер не узнал ее. Во время ассамблеи он почти не уделял ей внимания, а на прием Омарейл надела платок, какие носили женщины Остраита старшего поколения. Глаза ее скрывали очки в роговой оправе, которые отыскались у сторожа.

– У меня к вам дело, не терпящее отлагательств, – заявила девушка, усаживаясь в плетеное кресло для посетителей. – Как вам известно, ситуация в стране неспокойная…

– И вы туда же, – устало выдохнул Канари, потерев лицо.

– …и Его Величество весьма этим обеспокоен. Я полагаю, вам уже приходилось иметь дело с коллегами из моей службы?

Патер вопросительно поднял почти невидимые брови. Принцесса взглянула ему в глаза и заставила испытать неловкость. Он должен был стушеваться оттого, что не понимал, о чем речь.

– Э-э-э, – протянул он. – Быть может, вы представитесь, госпожа?

– Агент секретной службы Его Величества, – произнесла она так, будто это должно было быть очевидно.

Канари все еще смотрел на посетительницу недоуменно.

– А имя ваше могу услышать?

Она многозначительно хмыкнула:

– Оно не имеет никакого значения. Я так понимаю, вы не оказывались в ситуациях, когда требовалось наше вмешательство… Но, так или иначе, сейчас момент исключительный.

Теперь Омарейл заставила мужчину испытать трепет, легкий страх и почтение.

– Вы хотите сказать… – проговорил он, стремительно бледнея.

Принцесса не знала, что, по его мнению, она хотела сказать, но ей было важно, чтобы разговор ушел в правильное русло, поэтому перебила.

– Скорее всего, да, – ответила Омарейл загадочно. – Я здесь, чтобы донести до вас волю Короля Ордора. Дворец предпринимает меры по урегулированию ситуации в обществе. Одна из таких мер – голосование Совета Девяти за отмену действия предсказания и необходимость дарования свободы принцессе Омарейл.

– Это просто смешно, – всплеснул руками Канари, и она постаралась усилить давление.

Трепет. Страх. Смирение. Эмоции менялись на смуглом лице мужчины. Наконец Омарейл почувствовала: он был готов подчиниться.

– Я не могу посвятить вас во все тонкости. Да что там, господин Канари, я и не знаю всех тонкостей. Моя задача – лишь заручиться вашей поддержкой. Скажите, вы готовы проголосовать на собрании за освобождение принцессы?

– Я не понимаю, как это поможет…

– Послушайте, господин Канари, – Омарейл подалась вперед, усиливая чувство страха у собеседника. – Вам и не нужно ничего понимать.

Затем чуть снизила давление. Прикрыла глаза, вздохнула:

– Нам известно о волнениях на острове. И о вашей роли в движении за самостоятельность.

Канари ничего не ответил. Он сидел застыв, но Омарейл видела, как его пальцы побелели, сильно сжав столешницу. Его испуг ощущался весьма отчетливо.

– Мне не хотелось прибегать к таким мерам, но, увы, мое время ограничено. Поэтому давайте будем говорить открыто, господин Канари.

Ах, если бы уверенность принцессы была не напускной! Но ей казалось, Канари вот-вот раскусит ее и выгонит прочь. Показывать свою слабость было нельзя, и Омарейл все старательнее вживалась в роль.