Эксплеты. Совет Девяти

– По-вашему, я должна всю жизнь быть запертой в своих комнатах из-за прихоти Совы?

– Это не имеет отношения к делу, вы совершили плохой поступок. Но вместо раскаяния я вижу только надменность и уверенность в собственной правоте.

Омарейл вскочила на ноги.

– Это неправда! – воскликнула она.

– Даррит может сюсюкаться с вами, а я не буду. Я выполню свой долг перед Его Величеством, но не стану оправдывать того, что вы покинули стены замка вопреки предсказанию. На тот момент вы еще не знали, что оно ложное. Поступили необдуманно и глупо. Нарушили закон. Вы, будущая Королева, отправились на Утесы Минли и сделали там поддельные документы!

От бессильной ярости девушка топнула ногой:

– А ты помог мне их сделать!

Пилигрим шагнул вперед и навис над Омарейл:

– Я спасал вас, потому что, если бы вы напоролись на кого-нибудь другого, лучшее, что могло с вами случиться, – это побои и ограбление. И я был под прикрытием!

– Знаешь что, я освобождаю тебя от твоего долга! – выкрикнула принцесса. – Мне не нужна твоя помощь!

Склонившись к самому ее лицу, Пилигрим прорычал:

– Я клялся в верности Королю, а не вам, и скорее умру, чем нарушу клятву. Он ждет, что я помогу вам, и я сделаю это, хотите вы того или нет.

– Уходи! Уходи прочь из моей комнаты!

В три больших шага он достиг двери. Затем через плечо бросил:

– Что хотел Белория?

– Не твое дело!

Он пожал плечами:

– Сам узнаю, – и вышел, громко хлопнув дверью.

Проплакав целый вечер, утром Омарейл проснулась разбитой и несчастной, с давящим чувством вины. Ее расстраивало то, что она была так груба с Пилигримом, что он плохо думал о ней, наконец, что он был во многом прав. Ей совершенно не хотелось спускаться на завтрак, поэтому она предпочла остаться в кровати. Когда раздался стук в дверь, она просто спросила: «Кто?»

– Я хотела узнать, принести ли вам завтрак в номер, – раздался ответ.

Судя по голосу, это была Смоль, она иногда помогала родителям в гостинице.

– Да, пожалуйста, – отозвалась Омарейл, и через несколько минут на прикроватный столик опустился поднос. Теплый сладкий аромат блинчиков с сиропом так восхитительно сочетался с кисловатыми запахом персиков, дополненных свежим творогом. И финальной, самой яркой нотой был черный кофе с густым кокосовым молоком.

Принцесса не смогла сдержать радостного вздоха и похвалы в адрес хозяев. Тогда Смоль смущенно улыбнулась и ответила, что это Май попросил узнать, не желает ли «Мирра» позавтракать.

– Он такой заботливый, – улыбнулась черноволосая девушка.

Омарейл почувствовала, как начало улучшаться настроение, а взглянув в черные и блестящие, похожие на омытую морем гальку глаза, принцесса испытала внезапный душевный подъем. Ей захотелось вскочить с кровати, сделать что-то невероятное и… увидеть Даррита.

– Я не встречала никого, похожего на него, – продолжила Смоль, и принцесса поняла: у каждого свой любимый.

Смоль просто томила тоска по тому, кому принадлежало ее сердце, – именно это ощутила Омарейл.

– Да, он чудесный, – мягко ответила принцесса и взяла чашечку с кофе.

Ее рука дрогнула, и напиток пролился на блюдце, когда Омарейл увидела первую полосу «Освещения».

Смоль, которая уже собиралась выйти из комнаты, обернулась и спросила, все ли в порядке. Выражение лица Омарейл должно было подсказать ей: не все.

Принцесса вылезла из кровати, не помня себя от ужаса.

– Вы как-то бледны, госпожа, – произнесла Смоль напугано.

– Май и Пилигрим внизу? – хрипло спросила Омарейл, не отрывая взгляда от газеты.

– Да, завтракают.

Принцесса кивнула. Попросив Смоль предупредить их, что спустится через десять минут, Омарейл ушла в ванную приводить себя в порядок.

Еще накануне ей почистили платья, поэтому она смогла переодеться в пахнущую лавандой и лимоном одежду.

Сбежав по ступенькам вниз, придерживая светло-серую ткань платья, она влетела в обеденную. Ее спутники сидели за столиком у окна с одинаково озабоченными лицами.

– Май, – выдохнула Омарейл и порывисто обняла его. – Прости! Прости!

– Ты тут ни при чем, – отмахнулся он, мрачно откусывая блин.

Принцесса села на свободный стул:

– Если бы не я, этого бы не произошло!

Она прижала кончики пальцев к губам, не зная, что еще сказать. Затем перевела взгляд на Пилигрима. Чувствуя себя ужасно неловко, она тут же отвернулась, но все же набралась смелости и спросила:

– Пилигрим, как ты считаешь, они могут что-то сделать, основываясь только на показаниях этого… свидетеля?

– Слишком многое выглядит притянутым за уши: стражник заявляет, что стал свидетелем того, как некий молодой человек убил его коллегу. Но откуда он узнал имя? И какого… кхм, зачем размещать статью о деле, в котором больше неизвестных, чем реальных фактов, на первой полосе главной газеты королевства? Бормотон не очень-то любит, когда нераскрытые преступления освещаются прессой. А тут и дела-то нет.

– Нет?

– Да, им кое-чего не хватает. Знаете, как шутили у нас в жандармерии: «Нет тела – нет дела». Но, конечно, никто не оставит без внимания заявление гражданина о том, что он стал свидетелем убийства.

Омарейл сложила руки на груди.

– Надеюсь, им действительно неизвестна фамилия… – проговорила она.

– Это вопрос времени, – подал голос Май. – У меня не такое распространенное имя.

– Зачем размещать статью – понятно, – начала вслух рассуждать принцесса. – Сова намерена лишить меня поддержки. Заодно демонстрирует, что знает обо мне больше, чем хотелось бы. И, возможно, рассчитывает выудить у Мая какую-то информацию обо мне.

Новое понимание ситуации вызвало ком в горле. Она устало прикрыла глаза.

– Вот поэтому я не хотела, чтобы кто-то знал обо мне слишком много. Зачем я только втянула тебя в это?

Встретившись с другом взглядом, принцесса ощутила жгучую обиду. Постаравшись не воспринимать эти чувства, она сказала:

– Май, пожалуйста, поверь, мы что-нибудь придумаем, я не брошу тебя…

Но молодой человек лишь нахмурился:

– Я не сомневаюсь.

– Но ты обижен.

Он пару мгновений смотрел на собеседницу, а затем горячо ответил:

– Да! Потому что ты думаешь, что я сейчас пойду и расскажу им все, чтобы спасти свою шкуру!

Омарейл прижала ладони к щекам.

– Что ты! – воскликнула она. – Я так не думаю, – теперь она осознала, что задело друга, и это заставило ее покраснеть от стыда. – Ты не понял меня, Май. Я нисколько не сомневаюсь в силе твоего характера и честности. Только хотела сказать, что из-за того, что я втянула тебя во все это и вывалила всю информацию, тебе теперь придется очень тяжело. Что, если Сова будет угрожать твоей семье? Ты окажешься перед сложным выбором: спасти меня или их. Если бы тебе ничего не было известно, Сова как эксплет легко поняла бы это и не стала тратить на тебя время. Теперь же ты входишь в сферу ее интересов.

Принцесса почувствовала изменения в настроении друга: обида уступила место страху.

Она вздохнула и твердо сказала:

– Что ж… Пилигрим, попроси, пожалуйста, у хозяйки вызвать для нас повозку до адреса Солнечная набережная, девять.

Гвардеец кивнул.

– Едем к вашему жениху? – поинтересовался он чуть ехидно.

Омарейл удивленно взглянула на него. Откуда он узнал?

– Я же сказал, что все выясню. И как предусмотрительно с вашей стороны называть неверный номер дома.

Тон его был беззлобным, и принцесса слабо улыбнулась:

– Даррит, возможно, не был лучшим учителем в Астардаре, но все же научил меня, как быть параноиком, склонным ко лжи.

– Это навык, который пригодится вам как будущему политику.

Усмехнувшись, Омарейл потрепала его по предплечью:

– Смотри-ка, у тебя все-таки есть чувство юмора!

На что Пилигрим просто вопросительно поднял бровь. Он не шутил…

Уже через час они стояли у чугунных ворот с белокаменными столбами. За решеткой, в глубине сада, виднелся особняк персикового цвета. Два этажа его заканчивались плоской крышей, обилие арок, балкончиков и террас делало фасад нарядным.

К воротам вышел мужчина в белой рубашке. Он оглядел троих гостей, задержал взгляд на Омарейл, и, прежде чем она успела спросить, дома ли хозяин, отворил калитку.

Пилигрим крикнул извозчику, чтобы тот дождался их, и все трое прошли по тенистой аллее к вилле. Пилигрим шагал уверенно и быстро, принцесса едва поспевала за ним. А Май был угрюм и плелся чуть позади. В мрачном настроении он пребывал всю дорогу от самого отеля, так как не хотел ехать к Белории.

– Он… злодей, – выплюнул юноша, пока они тряслись в повозке.

– Почему? – уточнила Омарейл, подняв бровь. – Он не сделал ничего плохого. Пока что.

– Он согласился на твое предложение. Настоящий мужчина отказался бы.

Принцесса покачала головой:

– «Злодей» и «ненастоящий мужчина» – обвинения разного порядка. К тому же… представь, если бы что-то, о чем ты всегда мечтал, только в сто раз лучше, само упало в руки…

– Я бы никогда не согласился на такую сделку! – он хлопнул ладонями по коленям. – Я бы помог тебе просто так.

– Ох, Май, есть только одно верное «никогда» о будущем: ты никогда не узнаешь, что тебя ждет.

Белория вышел к ним навстречу и развел руки в стороны в приглашающем жесте. На нем был непривычный для Омарейл светло-серый наряд: то ли ряса, то ли халат с высоким горлом. Однако ни свободная одежда, ни открытая поза не ввели принцессу в заблуждение: мужчина оставался для нее хищным волком, как ни старался походить на домашнего пса. Впрочем, она предпочитала избегать любых животных.

– Я уже видел «Освещение», – покачав головой, произнес хозяин дома. – Пойдемте, сядем в саду.

В тени цветущих фруктовых деревьев стоял стол, способный уместить дюжину человек. Омарейл предположила, что хозяйское кресло было в торце, поэтому, дождавшись, пока ее спутники сядут по одну сторону, сама расположилась по другую.

Белория, опустившись на свой стул с подлокотниками, точно на трон, расправил одеяния и поманил молодого слугу. Велев принести лимонад и фрукты, мужчина внимательно посмотрел на Мая.

– Что бы ни случилось, господин Джой, помните, что вы оказали огромную услугу королевству. Господин Даррит поведал мне о вашем подвиге, и я впечатлен.

Дважды легонько хлопнув в ладоши, он изобразил аплодисменты и продолжил:

– И знайте, мы не оставим вас в этой беде.

Омарейл заметила, что поза Мая стала более расслабленной, из глаз исчезла тревога.

Хозяин виллы взглянул на Пилигрима, но тот, как заметила принцесса, старался не встречаться с ним взглядом. Последний кивнул своим мыслям, уголок его губ дрогнул, будто поведение гвардейца развеселило его, а затем повернулся к Омарейл.

– Очевидно, что господину Джою необходимо возвращаться в Астрар. Самым опасным делом сейчас будет скрываться.

– Ему нужна поддержка, – тут же отозвалась принцесса. – Я не отпущу его одного. Речь не просто о том, что кто-то обвиняет Мая в убийстве. Это заявляет стражник Орделиона! Он является гвардейцем Короля. Как и убитый. К тому же об этом написали в газете, у Бармотона теперь нет другого выхода, кроме как докопаться до правды. А правда в том, что Май действительно сделал это! Если они найдут труп…

Белория успокаивающе накрыл ее руку, но она не успела даже отреагировать, как раздалось громкое покашливание. Хозяин дома неторопливо перевел взгляд на Пилигрима. Тот смотрел перед собой, все еще демонстративно избегая зрительного контакта. Его руки лежали на столешнице, под правой ладонью блестел на солнце начищенный револьвер.

Медленно откинувшись на спинку своего стула, Белория положил руки на подлокотники и с ироничной улыбкой на губах уставился на гвардейца. Тот продолжал угрюмо смотреть в пространство.

Все это произошло быстро, но несколько накалило обстановку. Омарейл поспешила исправить ситуацию.

– Я считаю, что Май должен встретиться с папой, – заявила она, привлекая всеобщее внимание.

– Чем это поможет? – пожал плечами ее друг. – Он простой рыбак…

– С моим папой, Май. С Королем.

Снова повисла пауза. Принцесса заметила странный взгляд Белории и подумала, что он, должно быть, только сейчас полностью осознал, кто сидел перед ним.

– Я мог бы организовать, – произнес наконец он, но Омарейл покачала головой:

– Я хочу, чтобы это был кто-то, кого я знаю и кому полностью доверяю. Я считаю, лучше всего будет, если Пилигрим сопроводит Мая в Астрар и организует встречу.

Трое мужчин за столом отреагировали восклицаниями, гримасами и жестами, явно обозначающими несогласие или непонимание.

– Тогда чем могу быть полезен я? – Белория удивленно поднял бровь.

– Во-первых, вы можете помочь им добраться до дома без проблем. Предоставить транспорт и поспособствовать безопасному путешествию. Во-вторых, помочь мне. Я останусь здесь одна и…

– Об этом не может быть и речи, – заявил Пилигрим своим раскатистым баритоном и для верности стукнул кулаком по столу. Теперь он смотрел на ладони принцессы, что выглядело странно на фоне столь эмоционального высказывания. – Я не оставлю вас одну.

Его взгляд с неприязнью скользнул по Белории и вернулся к ее пальцам.

– Это не то, чего от меня ждет ваш отец, и не то, что я пообещал Дарриту.

– Я сама могу принимать за себя решения, – отозвалась принцесса чуть раздраженно.

– Но за меня не можете, – ответил ей Пилигрим.

– Что ты предлагаешь? – воскликнула она. – Отправить Мая одного? Ты не понимаешь, что это ставит под угрозу всю нашу затею? Сова выпытает то, что он знает, не сомневайся в этом. Она просто применит свой дар, напугает Мая до полусмерти или заставит полностью довериться. Он же как… как радиоприемник, ловит любую волну.

– Ничего, что я здесь и слышу ваш разговор? – с мрачной иронией уточнил Май.

Омарейл мягко улыбнулась, взглянув на него:

– Прости. Я лишь беспокоюсь о тебе и хочу защитить. Тебя обвиняют в убийстве из-за меня. Ты совершил убийство из-за меня. Наконец, спас мне жизнь. Меньшее, что я могу сделать сейчас, – не позволить им отправить тебя в Успад.

Май дотянулся через стол до ее ладоней и сжал их.

– Это я хочу защитить тебя. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ты была в порядке. Ты мой лучший друг, единственный человек, которому я безгранично доверяю.

Он нежно улыбнулся. Омарейл перевела на Пилигрима многозначительный взгляд.

– Я даже не пыталась. Он воспринимает все подряд. Мне кажется, я могу заставить его разрыдаться за секунду.

Молодой человек сложил руки на груди.

– Я говорил искренне, – буркнул он.

– Я знаю. Но тебя нельзя отпускать одного. – Гвардеец хотел было возразить, но она подняла руку, останавливая его: – И прежде чем ты скажешь что-то о людях господина Белории, подумай сам, хватит ли им целеустремленности в трудную минуту? Они будут лишь исполнять приказ.

Пилигрим наконец сдался. Он не был доволен принятым решением, и каждое его движение говорило об этом.

– Выезжаем сегодня, – мрачно бросил он, резко вставая из-за стола.

Май тоже подскочил и смущенно спрятал руки в карманы.

– Слушай, а может… завтра?

– Не представляю, что может быть важнее того, что ты находишься в розыске? – Пилигрим свел брови к переносице.

Отросшая щетина, собранные в неаккуратный хвост волосы и суровый взгляд делали его больше похожим на пирата, чем на гвардейца. Май прокашлялся, посмотрел куда-то в сторону, а затем ответил:

– Ну, я хотел бы помочь с ассамблеей…

Пилигрим пронзил его взглядом. Юноша неуклюже передернул плечами и пробормотал:

– Я обещал Смоль, что мы вместе пойдем…

– Проклятье, Май! – воскликнул Пилигрим.

– Один день ничего не изменит, – взмолился молодой человек.

Омарейл поняла, что он был расстроен не только обвинениями, появившимися в «Освещении», но и скорым расставанием со Смоль.

– Думаю, один день и правда ничего не решит, – проговорила она мягко, и тогда Пилигрим просто махнул рукой, заявил, что ему нужно покурить, и отправился прогуливаться по дорожкам сада.

Май немного потоптался на месте, посмотрел на Омарейл, на Белорию, встретился с последним на мгновение взглядом, а затем сказал, что ему тоже надо пройтись. Оставшиеся вдвоем принцесса и Патер Нортастера некоторое время молчали, а затем она, взглянув собеседнику в глаза, произнесла:

– Мне нужно, чтобы Зной Канари завтра пришел на ассамблею. Вы сможете это организовать?

– Для вас – все что угодно, – и снова эта пустая улыбка, собирающая морщинки вокруг глаз, но не отражающаяся во взгляде. – Думаю, вероятность его визита будет выше, если я сообщу, что тоже планирую присутствовать.

– Ему не покажется это странным? – на всякий случай уточнила Омарейл.

Ее собеседник снисходительно ухмыльнулся:

– Никому давно уже не кажется странным то, что я делаю, Ваше Высочество. Единственный вопрос, который возникнет у Канари, – что мне от него нужно.

Шикарный экипаж Белории забрал ее, Пилигрима, Мая и Смоль из гостиницы и доставил к пляжу на южной стороне острова. Далекая от политики хозяйская дочка не признала в невысоком мужчине приятной наружности одного из девяти Патеров Ордора, она была полностью увлечена Маем.

Специально для ассамблеи огромная территория пляжа была огорожена, вдоль временного забора стояли зажженные факелы, эффектно разгоняющие темноту ночи. У входа – арки, будто бы сплошь состоящей из цветов, – собралась очередь из дюжины человек.

Купив билеты, вся компания прошла сквозь портал. Омарейл тут же почувствовала, как прохладный песок поглотил ее ступни. Хорошо, что накануне она сумела выделить время на посещение магазинов. В небольшой обувной лавке принцесса приобрела сандалии, а в соседней купила целых два платья. В одном из них, серо-голубом, легком, вздувающемся на ветру, как парус, она и пришла на ассамблею. Ей нравилось чувство свободы, которое дарил наряд, и ощущение теплого ветра на открытой спине.

Вдоль длинной полоски пляжа расположились три сцены. На каждой выступали группы и ансамбли определенного стиля, поэтому все гости могли найти что-то по вкусу. При этом помосты стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы выступление одних музыкантов не мешало другим.

В нескольких местах горели большие костры. Всюду стояли телеги с едой, бары с напитками, длинные столы, накрытые простыми льняными скатертями.

Людей на ассамблею собралось очень много, и Омарейл поняла: ходить большой компанией неудобно. Она предложила Маю и Смоль гулять самостоятельно, а затем в полночь встретиться у входа. Было только девять, пара получала целых три часа, чтобы напоследок насладиться компанией друг друга. Кажется, принцесса даже не успела договорить, как Май со спутницей уже исчезли в толпе.

Белория – на этот раз вновь в плотно сидящем на фигуре сюртуке, но в более легких и светлых, чем обычно, брюках – казался довольным и расслабленным. Он с благосклонной улыбкой рассматривал танцующую молодежь, одаривал спокойным взглядом купальщиков в море, пару раз несколько театрально похлопал заканчивающим выступление музыкантам.

Чуть пройдясь по пляжу, Омарейл предложила подойти к одной из точек с едой. Там на огне стоял огромный чан, в котором жарился рис с овощами и морепродуктами. Выглядело это не очень аппетитно, но пахло изумительно. Пилигрим, который просто ходил за парой следом, тоже решил попробовать необычное блюдо. Один Белория брезгливо сморщился.

– Не будьте таким снобом, – произнесла Омарейл.

Она приняла от лавочника бумажную тарелку со своей порцией.

– Мне почти сорок, дорогая, боюсь, перевоспитать меня уже не получится, – отозвался Белория, с нескрываемым отвращением глядя на уличную еду.

Принцесса лишь пожала плечами, а затем, когда тот прокомментировал ее хороший аппетит, закатила глаза. Можно было подумать, окружающие ее мужчины никогда не видели девушек, которые хорошо питаются.

Омарейл принялась разглядывать гостей вечеринки. Почти все были одеты в светлые или яркие наряды, у многих девушек платья были похожи на то, что надела она: свободного кроя, без рукава или с небольшими «фонариками», с открытой спиной или глубоким декольте. Наряды в Остраите были куда откровеннее, чем в Астраре или Агре.

Заиграла красивая медленная мелодия, и Белория, коснувшись рукой ее оголенных лопаток, предложил потанцевать. Принцесса чуть нахмурилась и ответила, что лучше бы начала поиски Канари.

– Где он может быть? – спросила она, стараясь звучать невинно, и пошла вперед, рассчитывая отыскать Патера города.

Омарейл отчетливо расслышала смешок Пилигрима за спиной.

– Я думаю, мы сможем обнаружить его в той белой деревянной беседке, – сообщил Белория, нагнав ее.

В глубине пляжа располагался деревянный навес, стенами которому служили белоснежные воздушные полотна ткани. У входа стояли два стражника, но спутник Омарейл поднял руку в знак приветствия, и откуда-то из глубины беседки раздался мужской голос:

– Поглядите, это же Ил!

Тут же несколько человек поднялись с мягких пуфов. Омарейл не сразу поняла, почему Белория кончиками пальцев дотронулся до ее руки, будто останавливая от чего-то, а затем проговорил, едва шевеля губами:

– Не двигайтесь, они не должны знать, что вы знакомы.

А потом она поняла, что значили слова и жест, так как только его легкое касание помогло ей остаться на месте.

Трое мужчин в сопровождении спутниц вышли к ним из беседки под открытое небо.

– Позвольте представить моих гостей: Мирра и Пил, – произнес Белория, чуть склонив голову в знак приветствия. – А это Зной Канари, Патер Остраита, и Рон Тоберон, Патер Клоустена.

Омарейл взглянула на двух совершенно разных представителей Совета Девяти.

Канари был коренастым, имел очень смуглую кожу и светлые волосы. Длинная челка так и лезла в его круглые глаза. Черты лица Канари были простыми: широкий, чуть курносый нос, почти белые брови и незаметные ресницы. Губы, пожалуй, казались слишком крупными, зато он мог похвастаться, возможно, самой широкой улыбкой в округе.

Тоберон был высоким, с округлившимся животом и жилистыми руками. Он носил пышные рыжеватые усы, а волосы, которые когда-то, может, и были темными, сейчас стали практически седыми. Все в его облике: от плотно сжатых губ до сложенных на груди рук – создавало образ закрытого и отстраненного человека.

– А это мой новый помощник – Даррит, – сообщил Тоберон, не оглядываясь, а лишь кивая на молодого мужчину рядом с собой.

Только теперь Омарейл позволила себе прямо посмотреть на Норта. Тот сумел сохранить бесстрастное лицо. Принцесса понимала: не стоило демонстрировать Тоберону, что подруга Белории была знакома с его новым помощником, это могло лишить Даррита доверия со стороны Патера Клоустена. Но она не могла перестать вглядываться в его глаза. Возможно, ей лишь казалось, но там был водоворот эмоций, который засасывал ее, лишая способности шевелиться. Губы принцессы против ее воли расплылись в улыбке, и она готова была поклясться, что уголок его рта тоже чуть приподнялся. Но с этим его шрамом никогда нельзя было знать наверняка.

Вероятно, Омарейл стояла бы так вечность, но тут девушка из их компании бросилась к Дарриту, обвила руками его шею и поцеловала в губы. Если этот порыв лишь слегка всех удивил, вызвав понимающие ухмылки, то когда и вторая дама сделала то же самое, отстранив соперницу, мужчины растерялись. В следующее мгновение к Норту подошла третья из подружек Патеров. Прежде чем она успела оттолкнуть в сторону ту, что впилась сейчас в губы Даррита, Омарейл почувствовала, как Белория легонько ущипнул ее за предплечье.

– Держите же себя в руках, – процедил он сквозь зубы, изображая при этом улыбку.

И только тогда принцесса поняла, что это она была виной такому поведению несчастных девушек. Она неловко кашлянула и отвернулась.

Канари пригласил Белорию и его спутников в беседку. Там меж пуфов стояли небольшие столики с фруктами, алкоголем и различными закусками. Все начали рассаживаться, и в один миг в суматохе Даррит вдруг оказался совсем рядом с Омарейл. Сделав вид, что просто помогает пройти к свободному месту, он склонился к самому ее уху и прошептал:

– Я тоже рад вас видеть.

В его голосе слышалась насмешка, но вместе с тем принцесса была уверена, что он был искренен. Она протяжно выдохнула, стараясь принять равнодушный вид, но в груди все трепетало от восторга.

Вечер неспешно тек под чуть приглушенные звуки музыки и шум прибоя. Девушки, что сопровождали Тоберона, Канари и Даррита, были, безусловно, красивы, и разговоры их были интересны принцессе с точки зрения познания мира. Но то, что мужчины так очевидно разговаривали только между собой, даже не думая подключать Омарейл к своей беседе, сердило. Будто они заранее решили, что ее место было в компании весело щебечущих красоток.

Продолжая вежливо кивать на рассказ Талии о недавно прочитанной книге, Омарейл в то же время прислушивалась к тому, что говорили Патеры. Темы их бесед были до невозможного скучны: экономика, цены, лошади, строительство, дороги. Она заметила, как несколько раз и Белория, и Даррит пытались привлечь своих собеседников к обсуждению последних новостей, в том числе Мира Ленара и самозванки, но ни Канари, ни Тоберон не поддерживали их.