Эксплеты. Совет Девяти

Вскоре Севастьяна и ее спутник сели в повозку и уехали прочь. А Ил Белория подошел к собирающимся последовать их примеру Норту и Омарейл.

– Позвольте вам помочь, госпожа Даррит, – обратился Патер к девушке и подал руку.

Она вложила свою маленькую ладонь в его длинную и узкую и почувствовала, как жестко его пальцы сжали ее. Принцессе не было больно, просто хватка была властной, уверенной, лишенной всякой мягкости. Омарейл поставила ногу на ступеньку и почувствовала, что мужчина скорее удерживал ее на месте, чем помогал. Он стоял очень близко, и, когда девушка взглянула в его лицо, надеясь найти ответ на невысказанный вопрос, она увидела многозначительный взгляд и нахальную ухмылку. Это длилось лишь несколько секунд, затем Патер едва ощутимо подтолкнул ее руку, и принцесса невольно последовала его молчаливой команде. Оказавшись в экипаже, она дождалась, когда Даррит сел на свое место, и лошади тронулись. Только когда они выехали со двора, девушка спрятала лицо в ладонях и тихонько простонала.

Норт позволил ей эти несколько минут отчаянья. Наконец Омарейл распрямилась и взглянула на него. Но Даррит казался спокойным, будто только что не прошел самый волнительный и опасный ужин в их жизни.

– Бериот догадался, – выдохнула она.

Даррит уткнулся затылком в спинку дивана и прикрыл глаза.

– Он в этом не уверен, – сообщил наконец Норт. – Я внушил ему нужные ощущения, он считает свои подозрения глупыми. Возможно, позже он вновь убедит себя в том, что видел именно принцессу Омарейл, но, думаю, моих усилий хватит, чтобы завтра утром он все же уехал в Астрар.

Девушке было непривычно и странно слышать свое имя из уст Норта.

– Белория, похоже, тоже, – сказала она.

– А вот это может быть серьезной проблемой, – кивнул он. – Нам придется съехать от Соль.

– Что? – простонала Омарейл. Квартира ей очень нравилась, и девушка так удобно разложила там все свои вещи!

– Когда?

Даррит поднял голову и посмотрел собеседнице в глаза:

– Сегодня же. Мы не можем допустить, чтобы Белория знал, где нас можно найти.

Они условились сразу по приезде собрать вещи и отправиться в центр города, чтобы найти какой-нибудь отель.

Омарейл с сожалением поднималась по лестнице на третий этаж, понимая, что придется прощаться с Соль, Космосом и Иронией. За время путешествия они с Нортом успели познакомиться с большим количеством людей – Омелия, Вереск, Лиса, семья Соль, – и расставаться с ними каждый раз было грустно.

Они вошли в уютную теплую прихожую. Дверь в столовую была приоткрыта, и оттуда лился мягкий свет. Ожидая увидеть Соль именно там, они прошли в комнату и застыли. В любимом кресле Омарейл, закинув ногу на ногу, сидел Ил Белория. Верхние пуговки его зеленого сюртука были расстегнуты, еще недавно уложенные волосы чуть растрепались и обрели более естественный вид.

Патер излишне поспешно встал и изобразил низкий поклон.

– Прошу, Ваше Высочество, не убегайте. Я не хочу причинить вам вреда, – произнес он.

Сердце Омарейл забилось в горле. Она чувствовала себя совершенно потерянно, не зная, чего ожидать от этого мужчины. Она не придумала ничего лучше, чем ответить:

– Почему вы обращаетесь к Норту «Ваше Высочество»?

Белория рассмеялся:

– Очень находчиво, Ваше Высочество, очень находчиво.

Принцесса с тревогой взглянула на Даррита. Тот застыл, внимательно наблюдая за Патером, и в этой неподвижности, а также в прямой напряженной спине и сжатой челюсти виделось что-то от хищника, готового напасть.

Подняв руки, Белория вкрадчиво произнес:

– Поверьте, я не причиню вам вреда. Я пришел сюда один, и все, чего хочу, – поговорить. Вам, я так понимаю, тоже есть что сказать, иначе для чего бы вы так рьяно искали со мной встречи?

Даррит продолжал молчать, лишь подозрительно сузив лисьи глаза. Омарейл нервно вздохнула и спросила:

– Как вы оказались здесь раньше нас?

– О, вас же вез мой кучер, да и одинокий всадник всегда быстрее экипажа. Но я настаиваю, давайте сядем за стол и поговорим.

Несколько секунд принцесса настороженно смотрела ему в глаза, но, увы, те не выдавали никаких чувств. Наконец она кивнула.

Белория дождался, пока девушка опустится на стул, и только после этого сел сам. Даррит убедился, что Патер и принцесса оказались друг напротив друга на достаточном расстоянии – их разделял стол. Сам же он сел рядом с Омарейл.

– Итак, вы, должно быть, желаете узнать, как я понял, кто вы? – с выражением любезной учтивости спросил Белория.

Он сложил руки в замок и мягко сообщил:

– Первым важным моментом стало чаепитие здесь, в этой самой столовой, когда мы только встретились. Кое-что привлекло мое внимание. Для вас это – всего лишь ежедневная рутина, для меня, как для человека, питающего интерес к жизни королевского двора, – очень характерная черта, отличающая члена вашей семьи от простого смертного.

Ему удалось заинтриговать девушку. Она не могла представить, что могло выдать ее!

– То, как вы пьете чай, – сказал Белория, и это прозвучало так, будто должно было все объяснить. Но Омарейл лишь недоуменно подняла брови. – Не многие знают об этой особенности. Видите ли, существуют определенные правила этикета, которым вас обучали с детства.

Патер чуть усмехнулся, отчего вокруг его глаз появилось множество мелких морщинок.

– В королевской семье принято держать чайную чашку тремя пальцами, указательный при этом не должен оказаться в ручке, он лишь немного придерживает ее. Это не очень удобно, поэтому простые люди, как правило, так не поступают. Что характерно, это правило не распространяется на кофе. Когда вы пили в моем присутствии кофе, ваш указательный палец полностью подцепил ручку, как это делает большинство.

Принцесса едва сдержала порыв устало потереть лицо или как-либо еще выразить негодование отсутствием у себя наблюдательности и осторожности. Она действительно давно уже не обращала внимания на эту мелочь. Омарейл просто привыкла пить чай так, а кофе – иначе, но когда-то родители и Сова потратили уйму времени, чтобы приучить ее держать чашку как положено. Хотя она никогда и не понимала для чего.

– Затем, когда вы были у меня в гостях, я обратил внимание на вашу манеру речи, на ваш, – Белория потер пальцы друг о друга, пытаясь подобрать слово, – стиль размышлений и ведения дискуссии. Сложив чашку и знакомое поведение, я практически полностью уверился в вашем королевском происхождении. Но мне требовалось больше доказательств. Тогда я нанес визит Соль – разумеется, надеясь встретить вас, Ваше Высочество.

Омарейл напряженно ждала: что же еще могло ее выдать?

– Лала, – просто произнес Белория, выдержав драматическую паузу. – Вы оставили ее на этом столике, – он отвел руку в сторону, указав в угол комнаты, где стояло кресло, – и у меня отпали всякие сомнения. Видите ли, этот инструмент подарили вам ваши родители, но мастера, который сделал бы такую редкую игрушку, нашел я. Более того, этот рисунок вокруг резонатора нарисовали по моему заказу, после чего именно я передал эскиз мастеру. Я абсолютно точно знаю, что лала, которая лежала в этой комнате, лала, на которой так искусно играете вы, принадлежит принцессе Омарейл Доминасолис. И после сегодняшнего вечера в присутствии принцессы Севастьяны и господина Дольвейна, который я организовал намеренно, вам не хватит всех эксплетов мира, чтобы убедить меня, будто я ошибся.

Аргументы у Патера были железные. Омарейл действительно не видела смысла продолжать игру. Однако у Даррита были свои соображения на этот счет:

– То, что вы говорите, господин Белория, ставит мою сестру в крайне неловкое положение. Вы либо намекаете, что она – принцесса, нарушившая предсказание и поставившая под угрозу мир в королевстве. То есть, по сути, совершившая преступление против собственного народа. Либо склоняете безродную девушку признать, что она – наследница престола, что может быть расценено как самозванство, мошенничество и политическое преступление.

Омарейл мысленно поаплодировала Дарриту. Белория откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. Пока он обдумывал слова собеседника, Норт потребовал:

– Я бы попросил вас воздержаться от подобных измышлений и наговоров… и продолжить диалог в более конструктивной манере.

Патер чуть склонил голову набок и, вопросительно подняв бровь, спросил:

– Это в какой же?

– Например, коль скоро вы полагаете, чтоМирра, – Даррит сделал акцент на имени, – является принцессой Омарейл, мы хотели бы услышать ваши мысли касательно предсказания и его нарушения.

Вопрос заставил Белорию задуматься.

– Я не знаю, каковы таланты Совалии в области предсказаний, но знаком с другим ее даром. И если предположить, что принцесса Омарейл также является эксплетом… история с предсказанием приобретает совершенно новые краски.

Омарейл глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Злость на Сову вернулась с новой силой, и как хорошо, что в компании этих мужчин ей не требовалось держать эмоции при себе! И все же, учитывая то, по какому тонкому льду они ходили, разговаривая с Белорией, ей следовало сохранять разум холодным.

Патер тем временем потер подбородок, изумленно глядя перед собой.

– На меня только сейчас в полной мере обрушилось понимание того, что произошло в день вашего рождения… – проговорил он, определенно потрясенный сделанными выводами. – О небеса…

Белория нахмурился и открыто посмотрел на Омарейл:

– Правильно ли я понимаю, что вы намерены исправить ситуацию?

Принцесса кивнула.

– А Его Величество в это время сообщает всем о вашей болезни?

Девушка все еще боялась говорить открыто, поэтому она просто сказала:

– Мне неизвестно о делах и намерениях Его Величества. Что касается меня и Норта, мы действительно выступаем за аннуляцию всех указов, связанных с предсказанием. И сделать это может только Король, что может быть расценено как противоречивый и преступный поступок, и…

– …Совет Девяти, – понимающе закончил за нее Белория, медленно кивая.

Он задумчиво потер подбородок.

– Почему вы пришли именно ко мне? – спросил мужчина. – Вы не могли знать, что я – эксплет.

Омарейл хотела было ответить, но Даррит ее опередил:

– Мы знали о том, какое влияние вы оказываете на Совет. Мы разговаривали с другими Патерами и пришли к выводам, что ваше слово будет решающим. Теперь, – Даррит неопределенно махнул рукой, – в свете открывшихся событий, становится понятно почему.

– Мой авторитет завоеван не только даром эксплета, молодой человек, – беззлобно, но все же настойчиво отозвался Белория.

– Разумеется, – Норт чуть склонил голову, выражая тем самым уважение, – но у нас нет сомнений в том, что именно ваша поддержка позволит получить на голосовании единогласное одобрение.

– Хммм, – протянул Белория, начав неторопливо вращать кольцо-печатку на мизинце. – Но почему, по-вашему, я должен поддержать вас? При всем уважении… – он обратился к Омарейл, – разумеется, мое почтение к вам безгранично. Но… здесь задеты вопросы весьма щекотливые. На кону мир в Ордоре, я не хотел бы им рисковать. Мною было предпринято столько усилий, чтобы сделать Нортастер процветающим промышленным городом. Разрушительная война никак не входила в мои планы.

Даррит прищурился:

– Конечно. Именно ради мира в королевстве мы и действуем мягко, путем переговоров. Вы же понимаете, в случае неудачи следующим разумным шагом будет открытое противостояние. И, уверен, юная принцесса, коварно заточенная в башне стареющей интриганкой, имеет немало шансов на поддержку большой части населения.

Белория рассмеялся:

– Ваше счастье, что Совалия вас не слышит, иначе после слов про стареющую интриганку от вас не осталось бы и мокрого места.

Норт развел руками:

– Это образно. Я лишь хотел пояснить, какую позицию займет королевская семья. А вы понимаете: госпожа Дольвейн останется без поддержки не только Короля. После бракосочетания принцессы Севастьяны господин Советник будет вынужден принять сторону принцессы Омарейл, даже если сейчас его лояльность дипломатично не подчеркивается.

Белория издал смешок.

– Однако, господин Даррит, вы не так просты, – весело заметил он.

Норт не выглядел польщенным. Несколько секунд он наблюдал за собеседником, а затем вкрадчиво проговорил:

– Впрочем, неблагоприятное развитие событий для госпожи Дольвейн вовсе не означает то же для нас с вами. Моя сестра не поскупится на благодарности, – он многозначительно улыбнулся уголками губ, заставив шрам исказить лицо, что придало ему несколько злорадное выражение.

– Я думаю, заслуги перед королевством должны поощряться, – произнесла вдруг Омарейл, отчетливо поняв, какую плату за сотрудничество Белория посчитает достаточной. – Принцесса Омарейл ни разу не награждала ни одну семью званием высокородной. Но за освобождение ее от бремени предсказания, полагаю, она сделает это с радостью.

Девушка сохраняла серьезное выражение лица, не понимая, как можно было улыбаться – даже фальшиво – в такой ситуации. Внутри же принцесса ликовала: Ил Белория мечтал о статусе второй семьи для своего рода, и он только что получил возможность добиться этого. Более того, добиться не через женитьбу на знатной наследнице, а напрямую, что было, разумеется, более достойно и оставляло выбор супруги за ним. Патер мог наконец жениться на Соль.

– Вы не совсем верно меня поняли, – отозвался мужчина. – Я имел в виду не награду. Я готов оказать вам поддержку совершенно безвозмездно. Я говорил скорее о нравственности выбора в пользу принцессы, а не предсказания.

Омарейл с сомнением отнеслась к этим словам: она сохранила уверенность в том, что Белория не стал бы помогать им просто так, и ее предложение в конечном счете сыграет решающую роль. Но девушка решила подыграть:

– Разумеется, – произнесла она. – Что касается предсказания, оно было сделано из личных корыстных побуждений. Вы это знаете, я это знаю, Сова это знает…

– Сова, – улыбнулся Белория, мелкие морщинки снова собрались у уголков его зеленых глаз.

Омарейл почувствовала, как воздух застыл в грудной клетке, распирая ее.

Проклиная себя последними словами, она попыталась выкрутиться:

– Да, принцессы так называют ее, и не только они.

Вышло не очень.

– Как бы то ни было, – отмахнулась девушка от неприятных мыслей, – предсказание само по себе было жестоким, но теперь, когда стало известно, что оно еще и фальшивое, изоляция принцессы Омарейл – просто бессмысленное, противоречащее здравому смыслу мероприятие, которое только нанесет вред Ордору. Совалия Дольвейн – злодейка, а принцесса – ее невинная жертва. Какие еще могут быть сомнения насчет нравственности выбора?

– Что ж, когда вы ставите вопрос таким образом…

Белория задумался, а затем, слегка улыбнувшись, заявил:

– Я буду рад служить вам… принцессе Омарейл, я хочу сказать. Ей, Королю, Ордору. Как гласит девиз Нортастера, «Во благо Ордора», и, видят небеса, именно так я и буду действовать.

Он встал и протянул руку Дарриту для рукопожатия.

– Я на вашей стороне, – заявил он.

Норт встал и ответил, их ладони крепко сжали друг друга. Затем Белория подошел к Омарейл, опустился на одно колено, склонил голову и сказал:

– Я ваш верный слуга.

Несмотря на то что такой жест считался вполне распространенным при дворе, в тот момент в скромной квартире доходного дома Нортастера он выглядел несколько чрезмерным. Но девушка все же решила принять во внимание то, что Патер часто бывал в Орделионе. Вероятно, такое поведение было для него обыкновенным.

Когда Белория протянул руку, Омарейл механически вложила свою ладонь в его. Отчего-то ей это показалось совершенно естественным, и никаких подсказок принцессе не потребовалось. Мужчина легко коснулся губами кончиков ее пальцев, продолжая при этом смотреть на девушку пронзительным взглядом.

– Никогда не думал, что увижу вас, – проговорил он негромко.

Губы Омарейл чуть разомкнулись, она смотрела на Ила Белорию, ожидая, что он скажет что-то еще, и он оправдал ее ожидания.

– Вы прекрасны, – заключил мужчина.

Скрыв за вздохом свое замешательство, принцесса мягко отняла руку и повернулась к Дарриту. В этот момент она увидела стоящую в дверях Соль. Та смотрела на них в полном недоумении, ее карие глаза были удивленно распахнуты, четко очерченные брови подняты в искреннем изумлении.

Белория поднялся и неторопливо подошел к молодой женщине.

– Дорогая, – проговорил он, а затем, подойдя совсем близко к хозяйке квартиры, коснулся ее подбородка.

Их взгляды встретились, и лицо Соль расслабилось, на губах появилась глуповатая улыбка.

– Вы заканчиваете? Может, сделать вам чая? У меня есть мята…

– Не стоит, звезда моя. Я уже ухожу.

Глаза его собеседницы лучились добром и любовью, она нежно улыбалась мужчине, готовая принять любые его слова.

Белория тем временем повернулся к Дарриту и Омарейл:

– Господа, прошу вас обдумать тему нашего следующего разговора. Завтра я приглашаю вас к себе, чтобы обсудить дальнейшие действия. В семь будет удобно?

Они синхронно кивнули, и Патер довольно улыбнулся. Затем, осторожно поцеловав Соль в щеку, он удалился.

Соль все же налила гостям чая, и Даррит сообщил, что им с Миррой предстояло съехать. Соль расстроилась – Омарейл отчетливо это ощутила, – но никак не показала истинных чувств, лишь сказав с ласковой улыбкой:

– Очень хорошо. Это значит, что вы продвинулись с вашим делом.

Принцесса вздохнула. Да, они продвинулись, но сердце ее было не на месте.

Поздно ночью Омарейл и Даррит, уставшие от сборов и дороги, оказались в отеле «Кападония». Место было довольно чистым и имело все необходимое, но не могло сравниться с квартирой Соль ни по уютности, ни по приветливости и душевности хозяев.

Гуляя на следующий день по Нортастеру, в одном из зданий Омарейл увидела сквозь большое окно женщину, сидящую в кресле. Вокруг нее быстро перемещался мужчина в фартуке. В его руках блеснули ножницы.

Принцесса сделала шаг назад, чтобы прочесть надпись на вывеске.

– Парикмахерская… Норт, здесь стригут людей?

Получив утвердительный кивок, девушка расплылась в улыбке:

– Я хочу зайти! Подождешь, я быстренько подстригусь?

Даррит вопросительно поднял бровь.

– Просто стой здесь, никуда не уходи, я сейчас, – воодушевленная пришедшей в голову идеей, воскликнула Омарейл и готова была сорваться с места.

В последний момент спутник принцессы подхватил ее под локоть и проговорил:

– Погодите, погодите. Если вы хотите сделать стрижку, сначала давайте узнаем, есть ли у мастера время прямо сейчас. Если есть, я буду ждать вас… – он посмотрел по сторонам, – вон в той таверне.

Все складывалось наилучшим образом: мастер недавно начал стричь даму, следовало подождать, пока он закончит с ней, а затем мужчина готов был принять Омарейл. Даррит ушел, а принцесса села в кресло и начала ждать.

Всю жизнь она стригла себе волосы сама. В первый раз сделала это еще в пять лет ножницами для бумаги. Мама была шокирована, увидев на голове дочери рваные пряди вместо милых светлых локонов.

Впоследствии принцесса укорачивала волосы под руководством Королевы, предпочитая держать их чуть ниже лопаток.

Омарейл взглянула на парикмахера, который работал с первой посетительницей. Движение ножницами, еще одно. Принцесса сидела в кресле уже довольно долго, а прическа женщины все еще выглядела так же, как несколько минут назад. Девушка начала понимать, почему Даррит предпочел ждать в таверне.

Через полчаса все еще почти ничего не поменялось. Принцесса взяла в руки одну из газет, что лежала на столике. Издание, судя по всему, было ориентировано на женщин, так как многие статьи освещали вопросы моды, воспитания детей, книг и рецептов. Одна из заметок восхваляла последнее произведение Дара Палладина, и Омарейл поморщилась.

Затем взгляд ее зацепился за текст о болезни принцессы Омарейл. Королевская семья время от времени давала новые комментарии о состоянии наследницы, но ничего интересного в них не было. Журналисты, следуя, вероятно, желаниям своей аудитории, подробно описали интерьер комнаты, где обитала принцесса. Большое внимание уделили туалетному столику с косметикой, картинам на стенах и ванной комнате.

Сама хозяйка Лебединой башни помнила, как давала разрешение на то, чтобы ее покои сфотографировали для прессы. Бериот тогда пояснил, что народу интересно, как живет затворница-принцесса, и следовало дать им возможность хотя бы одним глазком взглянуть если не на девушку, то на ее комнаты. Создать ощущение, что Омарейл – реальный человек.

И вот теперь – поверить только! – она читала о собственном доме, находясь за сотни километров от него.

В парикмахерский салон зашли еще две женщины: одна постарше, другая помоложе. Договорившись с мастером о времени стрижки, они сели рядом с Омарейл. Невольно та стала слушать чужой разговор.

– Знаешь, дорогая, если хотя бы что-то из этого правда, ты же понимаешь, кто отправится на передовую? – Повисла небольшая пауза. – Гвардейцы пойдут туда первыми. И Смерч, естественно, будет вынужден… Это его долг.

– Ох, я понимаю, – вздохнула вторая, та, что выглядела более юной. – Но что поделать?

– И ладно Смерч, он и так постоянно рискует своей жизнью, но, Гармония, ты же понимаешь, что это затронет всех. Представь, Атлас должен будет взять в руки оружие? Он, – женщина усмехнулась, – нож-то в руки берет, краснеет. А ты помнишь, когда у Периев резали поросенка? Я чуть не умерла со смеху.

– Да, братец у меня очень нежный… Но, Гербера, ведь если он не захочет, то сможет не воевать.

Голос Гармонии звучал несколько жалко, она и сама не до конца верила в то, что говорила. Гербера выразительно фыркнула:

– Дорогая, ты понимаешь, что значит «гражданская война»? Еще раз тебе говорю, это коснется всех. Вот представь, гвардейцы расстреливают взбунтовавшихся. Среди них – друзья Атласа.

Гармония всхлипнула и прижала руки к лицу.

– И что, думаешь, он останется сидеть дома, просто потому, что не поддерживает ни одну из сторон? Он встанет, и пойдет, и возьмет в руки оружие. И с одной стороны будет стоять твой муж, а с другой – брат…

– Я их не пущу! – шепотом воскликнула Гармония.

Издав горький смешок, Гербера чуть приобняла собеседницу:

– Дурочка. Кто ж тебя послушает? Для Смерча это дело чести, для мужчин такие вещи не пустой звук. А что до Атласа, даже такой романтик, как он, не сможет стоять в стороне, когда убивают его близких.

Гармония замотала головой:

– Гербера, мне страшно. Что, если это действительно случится?

– Нам остается лишь надеяться, что на нашем веку не произойдет ничего подобного. Однако, Гармония, этот мир – в руках мужчин, а значит, в нем царят сила, агрессия и разрушение. Если война начнется, нам с тобой останется собирать осколки и залечивать раны.

– Госпожа Даррит, – раздался голос мастера, и Омарейл, как в тумане, прошла к высокому стулу у зеркала.

Опустошение, которое она почувствовала после услышанного разговора, пару минут не давало ей прийти в себя. Но наконец принцесса взяла себя в руки и смогла внятно объяснить парикмахеру, чего хотела.

Когда она пришла в таверну к Норту, который, судя по посуде, успел и выпить кофе, и пообедать, он взглянул на нее с недоумением и спросил:

– Что случилось? Ничего не вышло? Вы не дождались?

Омарейл улыбнулась уголками губ и ответила:

– Все получилось. Мы состригли пять сантиметров. Мне важен был сам процесс, а не результат.

Пару мгновений Даррит смотрел на нее, а затем пожал плечами и, отложив в сторону газету, предложил девушке пообедать. Он порекомендовал закрытый луковый пирог с подливкой и местный эль.

– Понимаю, что мы еще не до конца разобрались с Белорией, – проговорила принцесса, прожевав кусочек божественно вкусного пирога с насыщенным, густым мясным соусом, – но нужно уже думать о Патере Тоблаудана.

Норт кивнул, потягивая темно-коричневый напиток с тоненькой белой пеной. Что Омарейл никак не могла понять, так это эль. Горький, чуть теплый, в нем Даррит чувствовал то «шоколадные нотки», то «ореховый привкус»… Именно такой, по мнению принцессы, могла быть на вкус вода в луже, на которую полдня падало солнце, а потом в нее написала пробегающая мимо собака. Ее спутник неоднократно выражал негодование по поводу столь грубого сравнения и продолжал заказывать эль в тех местах, где им доводилось обедать или ужинать.

– Я знаю о ней совсем немного, поэтому, может быть, есть смысл поговорить на эту тему с Белорией? – предложила девушка, сделав глоток клюквенного морса.

– Насколько мне известно, это первая женщина-Патер? – уточнил Даррит.

– Нет, – Омарейл покачала головой, – на самом деле, это всеобщее заблуждение. В газетах о ней действительно пишут как о первой, но в истории Ордора было целых пять женщин-Патеров. Просто эта – первая в Тоблаудане. Ну а поскольку предыдущие женщины были довольно давно, последняя – в Лебрихане пятьдесят лет назад, мало кто об этом помнит. Думаю, было необходимо подчеркнуть исключительность женщины-Патера для предвыборной кампании. Но все это не так важно по сравнению с тем, кем является эта госпожа.