Эксплеты. Совет Девяти

– Это очень хорошо, – задумчиво произнес Даррит. – Определенно нужно поразмыслить над этим.

Принцесса кивнула. Она понимала, какие сложности их ждали: нужно было убедить Белорию – но какие гарантии они могли предоставить, не раскрывая личность Омарейл?

Когда Даррит сел за стол и раскрыл старую газету, он на мгновение опустил ее и сказал:

– Кстати, завтра Белория будет присутствовать на открытии библиотеки. Это недалеко, за Таборами. Там мы с ним и встретимся.

Таборами назывался небольшой квартал уютных одноэтажных домов с каменными фасадами и высокими остроконечными крышами. Изысканные чугунные ограды и большое количество вечнозеленых растений делали район весьма привлекательным. Там, где Таборы заканчивались рыночной площадью, располагалась новенькая двухэтажная библиотека.

Даррит и Омарейл легко смешались с толпой зевак, дождались, пока Белория выполнил все формальные обязанности, а затем «случайно» столкнулись с ним у входа. Изобразив удивление, Норт пояснил:

– Ирония узнала, что Мирра любит читать и скучает без книг, и рассказала, что недалеко есть библиотека. Мы сразу поспешили сюда, но оказалось, сегодня – открытие.

Принцесса мысленно отметила то, как Даррит сослался на Иронию, зная, что женщина слегка недолюбливала Патера. Вероятность их разговора была минимальна, поэтому он не побоялся приплести кухарку.

– Судьба так и сталкивает нас с вами, будто пытается что-то сказать, – мягко улыбнулся Белория, а затем, точно действовал по написанному Дарритом сценарию, проговорил: – В субботу намечается ужин у моего хорошего знакомого, известного журналиста. Думаю, он будет рад, если мои стольудивительные, – он сделал многозначительный акцент на последнем слове, – знакомые тоже будут присутствовать.

Разумеется, он тут же услышал вялые попытки отказаться, сдобренные фальшивым смущением и быстро перешедшие в согласие. Весь остаток дня Даррит был крайне доволен собой.

После встречи с Патером они действительно зашли в библиотеку и взяли себе по две книги. Норт, по мнению принцессы, выбрал что-то скучное, она же остановилась на двух бестселлерах: один – «Ты приютила монстра» Дара Палладина – горячо рекомендовала библиотекарь, другой – роман «Забытые» – стоял на полке с пометкой «Хиты».

Вечером пошел дождь, который не прекратился и в четверг, поэтому Даррит и Омарейл полтора дня провели дома, совсем не выходя на улицу. Большую часть времени оба читали, прерываясь лишь на обед и иногда на чай.

– Вы и правда читаете, – отвлек ее от книги проникновенный голос.

Ил Белория вновь появился в квартире дома со шпилем. Омарейл, сидевшая в полюбившемся ей кресле в столовой, охнула от неожиданности, но Патер лишь усмехнулся и прошел к кухне, чтобы попросить у Иронии чашку чая.

Кухарка отчетливо проворчала «Хоть упейся», едва мужчина вернулся в столовую, но он сделал вид, что не расслышал. Омарейл мысленно отметила, насколько тонкой и чувственной женщиной была Ирония: она расплакалась, слушая, как принцесса играла на лале каких-то полчаса назад, но с Белорией становилась резкой, неприветливой.

– Лучше бы не читала, честное слово, – сказала Омарейл в ответ на комментарий мужчины. – Этот Дар Палладин знает только два способа вызвать эмоции: убить кого-нибудь или лишить конечности. Но не работает ни одно, ни другое.

На эти слова Белория лишь усмехнулся. В следующее мгновение в комнату вошли Соль и Космос. Едва заметив гостя, мальчик громко простонал, а затем сказал:

– Ну, нет! Ма-ам! Мы же собрались в зоопарк!

Соль удивленно оглянулась на сына, и Омарейл увидела, как ребенок внимательно взглянул женщине в глаза. Его зрачки расширились так, что зеленые глаза стали черными. Лицо его матери обрело бессмысленное выражение, а затем женщина широко улыбнулась и сказала:

– Разумеется, мы пойдем в зоопарк, дорогой. Ил зайдет в другой раз.

Лицо Белории окаменело на мгновение, а затем он процедил:

– О чем мы говорили, Космос? Ты не должен использовать свой дар на матери.

– Такого нет в Эксплетарии! – дерзко отозвался мальчик.

– Вероятно, ты снова позабыл его? Знаешь, что поможет вспомнить?

Соль крепко взяла Коса за руку и произнесла:

– Ил, прости, но мы действительно давно собирались. Я обещала. Встретимся позже, хорошо?

Мужчина взмахнул рукой, и хозяйка квартиры ушла вместе с сыном. Белория повернулся к принцессе и наткнулся на ее осуждающий взгляд.

– Он постоянно манипулирует ею, – пояснил мужчина.

Омарейл не стала говорить о том, что, по ее мнению, он сам делал то же самое. Вместо этого она сообщила, что намеревалась уйти к себе: она остерегалась находиться с Белорией в одной комнате без Даррита. Мужчина казался ей опасным.

– Что ж, наслаждайтесь вашей книгой, – сказал он многозначительно, хотя в тот момент Омарейл не поняла, почему он говорил с такими странными интонациями.

Все встало на свои места, когда в субботу вечером, после двух дней, проведенных за прогулками и отдыхом, Омарейл села в повозку и услышала слова Даррита, обращенные к кучеру:

– Бульвар Краснодеревщиков, четырнадцать. Дом Дара Палладина.

Лошади тронулись. Принцесса пыталась найти подходящие слова.

– Мы едем на ужин к Дару Палладину?! – воскликнула наконец она.

Даррит лениво перевел на нее взгляд. Можно было подумать, что ему доставляло большое удовольствие рассматривать темные улицы Нортастера! В семь часов уже темнело, и в сумерках, там, где не было ярких вывесок и достаточного освещения, разглядеть что-то было почти невозможно.

– Именно так. Вы были рядом, когда господин Белория приглашал нас.

– Да, но он сказал, что это журналист. А на остальное я не обратила внимания, так как фамилия не показалась знакомой. Только в библиотеке я взяла именно его книгу.

– Прекрасно, – пожал плечами Даррит. – Вам будет о чем поговорить с хозяином.

– Но он ужасен! – воскликнула Омарейл. – Его книжка отвратительна!

Ее собеседник чуть нахмурился:

– Тогда вам придется спрятать свои эмоции поглубже и быть милой и приветливой.

Она сложила руки на груди.

– Я всегда милая и приветливая, – сердито отозвалась она.

Даррит с наигранным удивлением поднял брови:

– Могу я поинтересоваться, почему время, которое вы проводите со мной, не попадает в категорию «всегда»?

– Катись в бездну, Норт Даррит, – ответила она беззлобно.

– Возможно, мы вкладываем разный смысл в слово «милая», – негромко сказал он, откидываясь на спинку сиденья и отворачиваясь к окну.

Омарейл закатила глаза. Расправив складки на своем серо-голубом платье, она аккуратно смахнула рукой, обтянутой высокой перчаткой, невидимую пыль с маленькой сумочки из кремовой кожи. Когда Соль узнала о том, что ее гости были приглашены Патером на ужин к его приятелю, она с живым интересом начала расспрашивать Омарейл о наряде, который та планировала надеть. Принцесса немного опасалась, что женщина отнесется к новости с ревностью, и была приятно удивлена, когда Соль, напротив, проявила участие. Она сообщила девушке, где можно найти хороший магазин с платьями, и посоветовала приобрести небольшой кошелек для мелочей.

– Они сейчас ужасно модные, – заявила Соль.

И вот, будучи уверенной в уместности и красоте своей одежды, принцесса вошла в дом Дара Палладина. Это был небольшой особняк с романтичным круглым окном на втором этаже. Внутри все было отделано примерно так, как ожидала Омарейл: много мрамора, золота, самых разных предметов искусства: от древних деревянных статуэток до новомодных тканых ковриков из цветной шерсти.

Их встретил сам хозяин. Дар Палладин был невысоким, смуглым, с темными волосами и короткой черной бородой. Его круглое, чуть полноватое лицо было преисполнено отрешенной задумчивости, будто прямо сейчас он мысленно сочинял все те высокохудожественные мудрые высказывания, которыми была напичкана его книга.

Он протянул руку к Омарейл, ладонью вверх, словно просил чего-то, и девушка благодарила судьбу, что у нее в кармане не оказалось пары монет. Потому что в следующую секунду Даррит, изобразив, что немного отстраняет девушку, чтобы пройти мимо, прошептал ей в самое ухо:

– Подайте руку.

Омарейл вложила свою ладонь в ладонь Дара, и тот легонько поцеловал кончики пальцев.

– Еще один прекрасный цветок в моем скромном доме, – Палладин театральным жестом обвел огромный холл, отделанный мрамором и бронзой.

Незамедлительно последовали уверения Даррита в том, что особняк был похож по меньшей мере на дворец.

– Роскошь или разложение – зависит лишь от того, кто смотрит, – хозяин дома вздохнул, а затем, когда слуга забрал верхнюю одежду Дарритов, предложил следовать за ним. – Рад вашему присутствию. Друзья Ила – мои друзья. Тем более он заверил меня, что вы – совершенно особенная пара. Сказал, что мне как писателю может быть интересно с вами познакомиться. Тем лучше для вас, ведь этот вечер совершенно особенный.

– Особенный? – уточнил Даррит, и Омарейл готова была поклясться, что в голосе ее спутника послышалась настороженность.

– О да! – Дар улыбнулся, и это было первое искреннее выражение чувств с его стороны. – В выходные я был на Ассамблее, это ужин, который устраивает наш Страж Искусства, туда обычно приглашены самые видные деятели культуры.

Пояснение было произнесено с напускной небрежностью, будто Дар хотел, чтобы его собеседники сочли участие в Ассамблее пустяковым делом для Палладина, но вместе с тем считал, что это должно было их восхитить.

– И там произошло совершенно невероятное знакомство, которое перевернуло всю мою жизнь!

Это показалось Омарейл нелепым: с выходных прошло меньше недели – как Дар смог определить, что произошедшее на той Ассамблее изменило «всю жизнь»? Принцессе очень хотелось прокомментировать это, но она постаралась проглотить рвущееся наружу язвительное замечание.

– И кто бы мог подумать, что уже сегодня мое скромное писательское убежище будет принимать коронованных особ!

Глухой удар сердца. Спустя бесконечно долгую паузу – еще один.

Эти слова, сказанные с бахвальством, точно ударили Омарейл под дых. Слава Солнцу, именно в тот момент они подошли к высоким двойным дверям, которые вели в столовую, и сделали небольшую остановку, потому что Омарейл едва не упала от неожиданности. Неужели в соседней комнате сидели Севастьяна и Бериот?!

Судя по сияющему лицу и счастливо поблескивающим глазам Дара, если в его столовой сидела не принцесса, то это должен был быть Король Сол собственной персоной. Или, быть может, солнечный диск, почитаемый за божество, заглянул на ужин.

Омарейл тяжело задышала, ее глаза расширились от страха. Она во что бы то ни стало должна была избежать встречи с Бериотом! Советник легко мог узнать ее, а принцесса все еще не была уверена, на чьей он стороне! Да и Севастьяна могла распознать в ней сестру.

К счастью, Дар понял поведение гостьи по-своему.

– Не тревожьтесь, госпожа Даррит. Предстать перед принцессой и ее женихом, конечно же, огромная честь и волнительное событие для любого подданного королевства, – он одарил ее понимающей улыбкой, – но помните, они такие же простые люди, как вы. И как я, разумеется.

Судя по несколько фальшивым интонациям, себя Дар Палладин простым не считал. Впрочем, все это мало волновало Омарейл.

Даррит снисходительно улыбнулся, посмотрев на свою спутницу, приобнял ее за плечи и сказал, обращаясь при этом к хозяину дома:

– Моя сестра очень трепетно относится к королевской семье. Думаю, невозможно передать словами, какие яркие эмоции она сейчас испытывает.

Омарейл закатила глаза. Да-да, она поняла, на что намекал Норт: следовало держать свою реакцию при себе, чтобы не перепугать всех до обморока. Высвободившись из показательных объятий, она вздохнула, кивнула, и Палладин жестом велел лакею открыть двери.

Столовая оказалась не очень большой, на три окна, но светлой. Стены сплошь покрывал белый мрамор.

В центре комнаты находился небольшой овальный стол – он был ничуть не больше, чем тот, что стоял в квартире Соль. Накрытый белоснежной скатертью, богато сервированный, украшенный вазами с живыми цветами и огромным блюдом с фруктами, он приглашал гостей к трапезе.

Во главе стола пустел стул, предназначенный для хозяина дома. На противоположном конце сидел Ил Белория. Он обернулся, чтобы посмотреть на вошедших, и Омарейл отметила внешний вид Патера: каштановые волосы с пробивающейся сединой были тщательно уложены, над короткими усами и бородой определенно поработал цирюльник – темный рисунок ее был идеальным. Длинный зеленый сюртук из набивной ткани сидел как влитой, тонкая полоска белой рубашки выглядывала из-под ворота, создавая эффектный контраст. Патер очень внимательно наблюдал за принцессой, его тонкие губы сложились в едва заметную улыбку.

Наконец Омарейл собралась с духом и взглянула на двух гостей, что расположились рука об руку вдоль длинной стороны стола. Бериот и Севастьяна смотрели на вошедших с вежливым интересом. Первый коротко кивнул, вторая же любезно улыбнулась.

Омарейл ничего не могла с собой поделать, ее сердце колотилось невыносимо быстро и громко, дыхание сбилось, во рту пересохло.

– Небеса, – прошептала она, разглядывая свою сестру.

Как прекрасна она была! Если тогда, в Успаде, облик Севастьяны показался простым, то сейчас, готовая к ужину с Патером города, принцесса надела красивое платье нежно-розового цвета, которое шло румянцу на ее белой коже. В светлых волосах блестела скромная тиара Луны. Ужин был не настолько формальным, чтобы надевать тиару Солнца с тонкими золотыми лучами, но все же требовал соблюдения дресс-кода. Тиара Луны представляла собой проволоку из белого золота, украшенную звездами и венчающуюся полумесяцем в центре.

Легкая улыбка смягчала тонкие, островатые черты лица Севастьяны, а бледно-голубые глаза лучились теплотой. Омарейл закусила губу. Больше всего на свете ей хотелось подлететь к сестре и обнять ее. Выкрикнуть: «Это я!» Расплакаться вместе – не от печали, а от радости. Но все, что оставалось Омарейл, – это чувствовать на себе этот приветливый взгляд и молчать.

Она пыталась совладать с эмоциями, не позволить им отразиться на лице, но губы невольно кривились от подступающих слез. В следующий момент Омарейл почувствовала, как Даррит мягко сжал ее запястье. Ощутив поддержку, принцесса глубоко вздохнула и отвела взгляд в сторону. Дар Палладин представил гостей Севастьяне и Бериоту, Даррит поклонился в знак приветствия, и все устремили взоры на его «сестру».

– Реверанс, – прошептал Норт, приглушив слова деликатным покашливанием.

– Ох, – выдохнула девушка и, воспользовавшись подсказкой, поприветствовала Севастьяну, как того требовали правила.

Наконец им позволили сесть за стол.

Омарейл намеренно избегала встречаться взглядом с Бериотом. Отчего-то ей казалось, что Советник был способен раскусить ее, просто взглянув в глаза.

Они с Дарритом оказались напротив принцессы и ее жениха, и предстоящий ужин грозил стать самым тяжелым в жизни Омарейл.

На столе уже стояли легкие закуски. Повара Дара постарались на славу, подготовив самые изысканные угощения: от свекольного парфе до канапе из копченой семги с тонкой карамельной паутинкой и горошиной соуса из сельдерея. Омарейл улыбнулась, вспомнив, как Севастьяна жаловалась на все эти вычурные званые ужины с элегантными кушаньями, когда принцесса все бы отдала за порцию простого картофельного пюре.

Мужчины завели разговор об электричестве. В Орделионе его уже давно провели, отказавшись от газовых ламп. Но во многих регионах Ордора об этом достижении прогресса даже не слышали.

Белория говорил много, но по делу. Дар Палладин же болтал без умолку, но почти все его высказывания казались Омарейл ужасно глупыми. Она решила, что была просто слишком предвзята к мужчине. Как еще можно было объяснить раздражение от каждой сказанной им фразы? Но затем он произнес:

– Может быть, необразованной толпе и ни к чему эта электрификация? Зачем электрический свет темной массе? – и девушка решила, что совершенно правильно сочла его болваном.

Бериот был крайне немногословен, что удивило Омарейл. В беседах с ней Советник не упускал возможности сказать что-нибудь поучительное. За ужином же он не просто почти все время молчал, но еще и постоянно смотрел в тарелку или на стену за спиной Омарейл, будто там скрывалась какая-то великая истина. Даррит тоже говорил мало, но при этом активно участвовал в разговоре: удивленно хмыкал, согласно мычал, сдержанно смеялся, если слышал что-то, что должно было сойти за шутку. Театральные способности Норта в очередной раз удивили принцессу: уж она-то знала, что ее спутник находил хозяина дома тупицей.

Севастьяне уделяли внимание все мужчины. Они постоянно учтиво интересовались ее мнением на тот или иной счет. Все, кроме Бериота, – тот ни разу за весь ужин не обратился к невесте, что вызвало возмущение в душе Омарейл. Подавить это чувство было совсем непросто.

Саму же Омарейл долгое время никто не трогал: лишь раз Дар Палладин поинтересовался, находила ли она вино достаточно легким и при этом терпким, и, получив короткий кивок, удовлетворенно пригубил напиток. И один раз Севастьяна, видимо, испытывая сочувствие к явно смущенной такой высокородной компанией девушке, поинтересовалась, что по поводу электричества думала «Мирра». Тогда Омарейл бросила короткий взгляд на Даррита и лишь пожала плечами. Она надеялась, что все посчитали ее перепуганной дурочкой, которая не могла и слова произнести в присутствии принцессы. Вероятно, так и было, потому что больше вопросов ей не задавали до того момента, как подали десерт.

Омарейл уже было решила, что все обошлось: ей удалось промолчать почти два часа, близилось завершение ужина, а значит – и долгожданная свобода. Севастьяна так и не узнала в забитой «госпоже Даррит» свою бойкую сестру. Бериот толком не смотрел на девушку, чтобы о чем-то догадаться. Дар Палладин был слишком увлечен собой, чтобы замечать хоть что-то.

Но тут Белория решил задать девушке вопрос:

– А ведь вы, Мирра, знакомы с творчеством моего друга Дара?

Что-то в его хитроватом взгляде заставило ее нервно сглотнуть. И все же она отрицательно покачала головой, надеясь, что это завершит неначавшийся разговор.

– Хм… – протянул Белория. – Но ведь я видел вас с его книгой в руках пару дней назад. – Он удивленно поднял темные брови, будто ожидал, что она опровергнет его слова.

– М-м, – задумчиво протянула Омарейл, – мг.

Последние звуки должны были означать, что она вспомнила, как познакомилась с шедевром пера Палладина, и теперь готова была подтвердить это.

– Прекрасно, и каково ваше мнение? – не отставал Белория.

Принцесса с трудом удержала себя от того, чтобы закатить глаза. Вместо этого она неопределенно пожала плечами.

– Думаю, Мирре требуется немного времени, чтобы сформировать свое мнение насчет работы господина Палладина, – попытался спасти ее Даррит. – Есть такие книги, которые нужно прочувствовать, прожить.

Дар попытался завязать разговор на тему своих произведений, но Белория аккуратно перебил его, снова обратившись к Омарейл:

– И все же мне интересно мнение именно госпожи Даррит. Молодая девушка, впечатлительная, чувствительная. Каковы были первые эмоции?

– У вас могло сложиться ложное представление… – начал было Норт, но Белория внимательно взглянул на него, и тому пришлось неловко закончить фразу: – О чувствительности моей сестры.

Все глядели на «госпожу Даррит». Та откашлялась и тихо, почти шепотом, стараясь добавить в голос новых для себя интонаций, ответила:

– Мне понравилось.

– В самом деле? Что именно?

Омарейл хотелось расплакаться. Теперь и Бериот сосредоточил на ней свое внимание – не потому, что начал что-то подозревать, а просто потому, что невозможно было оставаться безразличным, когда кто-то настолько откровенно страдал. Щеки девушки порозовели, и Севастьяна – явно из жалости – произнесла:

– Право, господин Белория, вы засмущали госпожу Даррит своими расспросами. Быть может, она не готова делиться сокровенными мыслями.

С благодарностью улыбнувшись сестре, Омарейл сделала глоток воды. Патер Нортастера был вынужден завершить разговор, сменив тему.

Пока морковный торт, разнеженный взбитыми сливками, исчезал с тарелок, Дар Палладин пел серенады своему таланту. В представлении мужчины именно ему удалось найти способ писать проникновенную прозу, способную размягчить даже самые черствые сердца и проникнуть в душу и посудомойки, и знатной дамы. Напоследок он сделал предположение, что в популярности писателя Дара Палладина не последнюю роль играла и его собственная харизма.

Омарейл и Севастьяна переглянулись и заговорщически хихикнули. Самовлюбленности мужчине было не занимать, но вот о харизме говорить не приходилось. Мало кому доставляет удовольствие компания столь увлеченного собой человека.

Наконец хозяин дома переключил свое внимание на недавно открывшуюся библиотеку. Это позволило Дарриту высказаться: место было удачно спроектированным, а читальный зал – в высшей степени комфортабельным.

Принцесса считала минуты до конца ужина. Она бросила взгляд на Ила Белорию: тот вальяжно откинулся на мягкую спинку стула, сложил руки на груди и с интересом наблюдал за беседующими. Смотреть на Палладина не было смысла: тот, восхищенный собственными речами, убеждал Даррита в превосходстве темных занавесок в библиотеке над светлыми. Его собеседник кивал, однако Омарейл заметила, что пальцы правой руки Норта уже сжали чайную ложечку – еще минута, и Даррит начнет раздраженно стучать ею по столу.

Севастьяна держалась прекрасно: зная сестру, Омарейл могла с уверенностью сказать, что та скучала. Но ни словом, ни жестом, ни даже выражением лица девушка не выдавала своего подлинного отношения к этому нудному разговору. Она продолжала смотреть на Палладина с вежливой заинтересованностью.

Наконец Омарейл посмотрела на Бериота – и ее словно пронзила молния. Именно в этот момент господин Советник перевел безразличный взгляд на девушку напротив, серые глаза встретились с карими. И не было бы ничего страшного, если бы принцесса не почувствовала вспыхнувший в душе господина Дольвейна интерес. Даже не интерес, нет, это было что-то более резкое, яркое, Омарейл не успела точно определить, что за эмоции уловила. Она отвела взгляд, но следующие пару минут боковым зрением видела, что Бериот неотрывно следил за ней.

Ее сердце забилось чаще, она пыталась найти занятие рукам, поэтому стала вертеть чашку с чаем. Не зная, на чем сосредоточиться, она то разглядывала сахарницу, то оценивала вазу с букетом, то – через силу – наблюдала за Палладином.

Пристальный интерес Советника нервировал. Омарейл даже толком не понимала, что вдруг случилось, что Бериот сменил роль с неподвижной статуи на кота, ждущего, когда со стола упадет обрезок колбасы.

Совершенно убедиться в том, что господин Дольвейн что-то заподозрил, помог его вопрос:

– А вы, госпожа Даррит, как относитесь к исторической литературе?

Даррит и Палладин тут же замерли: они, разумеется, обсуждали именно этот жанр, но то, что в их разговор вмешался Бериот, практически не проронивший и слова за вечер, изумило их. Мало того, тот еще и попытался вовлечь в разговор «госпожу Даррит», что, как все уже давно поняли, было плохой идеей.

Омарейл нервно стискивала кулаки, стараясь ни на кого не смотреть, – не хватало еще передать волнение присутствующим.

– Хорошо, – произнесла она негромко.

– Мирра читает много исторических книг, – сообщил Даррит, глядя в глаза Бериоту.

Омарейл повернулась к «брату» и увидела, что зрачки его расширились. И сразу же Бериот прекратил свои попытки прожечь девушку взглядом. Но теперь с любопытством на них взирал Белория.

Принцесса не могла дождаться, когда закончится эта пытка. Наконец Севастьяна объявила, что им с господином Дольвейном пора уходить – завтра с самого утра их поезд отходил с вокзала Нортастера в Астрар.

Даррит и Омарейл также решили раскланяться. На небольшой мощеной площадке перед домом обе пары поджидали экипажи.

Поправляя плащ с меховой накидкой, на улицу вышла Севастьяна, сразу следом прошел Бериот. Омарейл и Даррит были следующими. Там они остановились друг напротив друга. Даррит поклонился, выразив почтение и благодарность за прекрасный вечер. Омарейл сделала реверанс, получив от сестры едва заметный кивок и доброжелательную улыбку.

Все могло закончиться так хорошо, но тут с крыльца раздалось:

– Ваше Высочество!

И Омарейл обернулась.

Это был секундный порыв, который можно было бы счесть реакцией на громкий оклик. Но, не сумев справиться с собой, девушка испуганно дернулась назад, а затем еще и бросила взгляд на Бериота, чтобы определить, заметил ли он, как глупо она выдала себя.

Он заметил. Его темные глаза впились в ее, лицо обрело выражение коршуна, готового броситься на добычу. Пока Севастьяна благодарила Белорию, позвавшего ее, чтобы сообщить о позабытом платке, Омарейл пыталась справиться с паникой. Сквозь пелену страха она почувствовала, как Даррит чуть отстранил ее, увидела, как он встал между нею и Бериотом. Глаза Норта сделались совсем черными. Прошло несколько долгих секунд, и Советник чуть нахмурился. Вид его теперь был немного растерянным – или то был не вид, ведь черты лица его оставались бесстрастными? Может быть, то были эмоции, которые передавал ему Даррит и которые теперь чувствовала Омарейл? Если так, то сперва Бериот испытал растерянность и сомнения, затем веселость, даже безмятежность. И, наконец, ужасная усталость от всего этого накрыла его с головой.