скачать книгу бесплатно
– Извините, что отвлекаю, – начала она. – Мне сказали обратиться напрямую к вам, потому что вы разбираетесь лучше.
Я молчал и смотрел на нее. В руках папка, на шее – лента ланъярда с бейджем, но имя с расстояния, разделявшего нас, я прочесть не мог. За нами украдкой наблюдал местный террариум – они подослали ее ко мне специально?
Она кто-то из новых сотрудников – анкеты с отзывами о первых рабочих днях которых я так и не прочел.
– Я разбираюсь лучше – в чем?
– Оптимизационный метод доктора Коха.
– Доктор Кох у себя в кабинете, он не злой, он просто умный. Спросите у него.
– У меня нет вопросов, я… Я все описала в отчете. Он работает быстро на проде… на производстве потому что его реализовали неверно. То есть верно – но эвристика оказалась не та…
Я уже пятился и поджимал губы в грустной улыбке, она шагала за мной.
– …то есть та, но немного измененная – потому что генератор псевдослучайных чисел генерирует всего лишь псевдослучайные числа, а не настоящие случайные, и…
– Давайте.
Я оборвал ее на полуслове, протянул руку – и папка легла мне в ладонь.
– Я отправлю вам копии на почту, – продолжала девушка. – Если нужно. Я не отправляла, потому что по иерархии все должно решаться на уровне верхнего звена подсистемы, а то, что я обратилась к вам нарушает регламент – и поток информации будет…
– Я прочту. Как вас зовут?
– Дороти… – она спохватилась. – Дороти Мэллори. Системный аналитик.
– Спасибо, фрау Мэллори.
Я успел нажать на кнопку лифта, и кабина тотчас отворилась. Я отвернулся и зашел в лифт, я ощущал на себе взгляд, но я об этом уже не думал – потому что мой оптимизационный алгоритм определил, что про отчет следует на время забыть.
Кох не ошибается, а вот разработчики или инженеры могут. Но Кох все перепроверяет за всеми – и в производство запустить метод с ошибкой они не могли. Козни офисного планктона меня вовсе не касаются, ей – желавшей отличиться и выслужиться – позволили проявить инициативу и отправили мимо руководителя аналитиков ко мне – потому что думали, я над ней посмеюсь и отправлю обратно – с ее отчетом и инициативой.
Я оставил папку на заднем сиденье автомобиля и даже не открыл.
10. Система
[Германия, Берлин, Сименсштадт]
– Фрау Мэллори.
Дороти Мэллори обернулась, только когда я окликнул ее – пусть и прекрасно поняла по реакции коллег, что я зашел в часть опенспейса системных аналитиков не просто так.
Я качнул подбородком в сторону коридора, она поднялась с места – быстро, бесшумно, без типичного скрежета ножек офисного стула по ковролину.
В руках у меня была папка. Я прочел ее на следующий день – лишь потому что чуть не сел на нее в машине. Я сперва посмотрел внутрь лишь из любопытства – и от скуки – и сперва не поверил своим глазам.
– Кто-то еще кроме вас видел отчет?
– Удо Мюллер и Лени Гротеволь. Гротеволь видела частично. Откуда я брала данные, я указала, другие…
Мюллер – руководитель группы аналитиков, Гротеволь – коллега Мэллори. Источники – техническая документация, референсы и инструкции самого Коха, который все дотошно пишет и выкладывает в базу знаний, а также экспертиза инженеров и технологов; с первого взгляда картина непротиворечивая – но показатели поплыли в лучшую сторону не из-за нашего успеха, и Мэллори это доказала.
– Я понял. Что Мюллер сказал?
– Сказал, что… что это бред.
– Если этот бред правда, – я сделал движение папкой вверх-вниз на уровне груди, а девушка следила взглядом за моей рукой, – то доктор Кох поседеет.
– На последней странице предло…
– Я видел. Предложения по исправлению. Игры. С природой.
Я говорил тихо – так, чтобы слышала только она. Она смотрела на меня, не отводя глаз, я переводил взгляд с нее на фикус за ее спиной и обратно – потому что мотал головой и изображал недоумение.
Я и впрямь был в недоумении – и негодовал, как такое могло произойти. Если она права, то уволить нужно всех, кто с ней не соглашался.
Проблема была в том, что она, судя по всему, та еще зануда – и просто так не отстанет. Если я не стану афишировать отчет и замну дело, она вытрахает всем мозги.
К сожалению, я не мог гарантировать, что она не такая наивная и прекрасно понимает, как на самом деле делаются дела.
Об успехе говорят всем, о неудаче молчат.
– Для того чтобы исправить последствия того, что указано в отчете, – говорил я, – нужно будет остановить непрерывный процесс производства. На переезд на новый метод ушло время – столько же понадобится, чтобы откатиться – но еще больше на подготовку к откату. В текущем положении вещей…
У нее на лице все написано. Вот теперь она все прекрасно поняла. Сейчас я ей объясню, что ее отчет – это гипотеза, а процедура проверки ее гипотезы затратна, поэтому нужно проводить комиссию и оценку, и никому это не понравится, следовательно, лучше бы она этот отчет не приносила и занималась своими прямыми обязанностями.
– Чтобы привести в движение всю систему, нужно воздействовать на каждый элемент системы. Подобранные простые числа в алгоритме определяют каждое звено цепочки, алгоритм угадывания и эвристика работают – то есть выполняют свою функцию по составлению априорного знания…
Я могу быть убедительным, когда хочу. Сейчас я не очень хотел – потому что я злился – на себя самого, на Кохову тупость, на мое слепое доверие к отлаженным процессам.
Я открыл папку на случайной странице, папка была лишь реквизитом, я продолжал что-то говорить – а Мэллори слушала меня, как завороженная.
Из папки выпал белый квадратный листок.
Белый.
У меня под рубашкой на руках волосы встали дыбом. Меня не выдало только самообладание – и приклеенная на лицо улыбка.
Мэллори наклонилась и подняла листок. Потом она протянула его мне.
– Что это? – спросил я.
– Я думала, это ваше.
– Да, конечно, – я забрал квадрат из ее пальцев и сунул между листами папки. – Закладка.
Я был готов поклясться, белого листка внутри папки не было – потому что я пересмотрел каждый лист и каждую чертову строчку.
Я вдруг понял, что забыл, на чем остановился. Мысли путались. Проклятый белый квадрат!
Почему белый?!
Нет, это просто бумага для заметок, никакое это не послание с предупреждением для инопланетянина…
– Какое же иногда проклятье быть дотошным занудой, – вздохнул я. – Если на всем острове пропадет свет, виноваты будем мы с вами. Я отдам Коху папку. Вы отчет никому не показываете.
Я проверил: задачи на отчет и исследование на нее не заводилось. То, что идет в обход должностных обязанностей, не только не фиксируется, но и не поощряется – даже если трудоголики или привыкшие выслуживаться карьеристы готовы работать за десятерых.
Я не в счет, я даже не человек…
Дороти Мэллори просияла. Я хотел сделать вид, что ничего не обещаю – но она отреагировала так, словно я уже отладил производство, случилось чудо, наступил мир во всем мире – и для этого даже не понадобилась тележка с мороженым.
Я ушел в кабинет – чтобы сперва вынуть листок и положить его в пакет – и только потом засунуть в карман пиджака. Образцы отпечатков Мэллори я отдам с обложки папки – и так Норберт исключит их.
Если водитель трогал папку, я возьму и его отпечатки… Кофейный стаканчик подойдет.
Я еще успею заехать к Норберту и отвезти ему новые улики – чтобы потом поехать на матч чемпионата Буденслиги в Олимпийский стадион на западе Берлина, состязание Герты и Боруссии – и обязательно выложить с трибуны селфи с кем-нибудь из известных болельщиков Герты.
Ходить на футбольные матчи я терпеть не мог и предпочитал игры другого порядка – но меня об этом никто не спрашивал.
Я поймал себя на сожалении, что не смогу остаться на драку фанатов, если таковая произойдет – потому что мне очень хотелось кого-нибудь искалечить.
11. Завод
[Германия, Берлин, Сименсштадт]
[Германия, Берлин, Кройцберг]
Кох был своевольным упрямцем, но он не был идиотом.
Однако у него, к сожалению, отсутствовали предпринимательские навыки, а чувство научной справедливости, наоборот, было очень сильно развито.
Я даже пожалел, что отдал ему отчет Мэллори, предварительно перешитый в другую папку.
Папка теперь была красная, Кох размахивал ей, даже один раз намеревался кинуть в меня.
– Ненавижу людей! – ворчал он, топчась на месте в своем кабинете. – Люблю роботов! Хорошо, что Винер не дожил до наших дней и не видит этот позор!
Отец кибернетики стал кумиром Ульриха Коха – как и Дональд Кнут с его многотомником алгоритмов, признанным одной из лучших монографий XX столетия. Химия – как теоретическая, так и прикладная – ему уже, видимо, неинтересна.
– Система функционирует на уровне своего самого слабого звена!
– Тупые бараны, – поддакивал я ему. – Предлагаю ничего не делать.
– С ума сошел!
– Ты это совету директоров скажи. И менеджеру, который ведет проект. И пиарщикам, которые всем рассказывают про чудесный эвристический алгоритм доктора Коха.
– И скажу.
– Сколько уйдет времени на исправление? Месяц? Два?
– Неделя. Ну, может, две.
– Проектная документация, согласование, тестирование, мониторинг…
– Я все сделаю! – возразил Кох. – Сам. Без посторонних.
– Строитель заводов! Ты уже скоро перестанешь различать день и ночь, меня от компьютера не отличишь. У тебя одна жизнь, один мозг, пусть и гениальный, ты за эти полгода постарел лет на пять!
С кем я спорю… Осел. Кох, и правда, уже, кажется, есть перестал нормально – а спал он и до этого не очень. Он сделает все за две недели – без чьей-то помощи – я не сомневался в нем, но меня настораживал сам факт.
Люди – и паранойя, что если люди несовершенны и совершают ошибки, то они непременно все испортят…
Как назло сегодня было совещание с верхушкой Глокнер, как назло Кох не избежал необходимости присутствия – потому что он все равно лучше меня бы все рассказал. Им не нужно понимать детали, им нужно знать, что все настолько сложно, что популяризаторы это по-прежнему донести не могут.
– Не вздумай его увольнять, – сказал Кох, потряхивая папкой.
Он имел в виду аналитика.
– Учту твои пожелания.
– Уйди с глаз моих.
– Встреча через пятнадцать минут.
– Уйди, Бер.
Я ушел, потому что знал, что с ним спорить бесполезно. Как будто я виноват, в самом деле! Если он не явится на совещание с Глокнер – которое проходило в нашем офисе на берегу Берлинско-Шпандауского судоходного канала, – мне придется рассказывать небылицы и всех развлекать.
Кажется, я заразился от Коха этой раздражительностью, меня в последнее время все вокруг начало злить. Еще и кошмары какие-то снятся, с черными кляксами, стекающими по стенам, с черными лужами, и лицо у меня будто бы измазано в этой черной жиже и сползает вниз, оставляя вместо себя голый череп.
Норберт сказал, что не нашел следов ни одного из прежних костюмов на белом листе – зато тот костюм, который провисел в чехле в машине, в котором я был на съемке на телевидении, совпал.
И кто еще из нас сошел с ума…
Кох пришел на встречу, пусть и зашел в переговорную последним. Он был уже спокоен – и почти час сидел молча, уставившись в одну точку или скучающе водя взглядом по потолку – как будто видел летающую туда-сюда муху.
Когда он заговорил, я закрыл лицо рукой, облокотившись на стол. Я поймал себя на мысли, что я хочу, чтобы все это пропало пропадом, провалилось в преисподнюю, в разверзшуюся землю прямо к дьяволу – и плевать, что ни дьявола, ни бога не существует, и их, как и все на свете, выдумали несовершенные люди.
В ночном клубе Унтертаге было людно, запахи и звуки смешались в один коктейль, я пускал кальянный дым и пил торфяной виски. Я не мог расслабиться, я не мог даже возбудиться как следует – потому что мысли постоянно возвращались к одной нерешенной проблеме.
Математики ищут доказательство Великой теореме Ферма, я ищу того, кто подсовывает мне квадраты бумаги…
Я был не из тех, кто ищет приключений или саботирует себя, чтобы жилось неспокойно. Я выстраивал системы, настраивал механизмы; рычаги, шестеренки и лопасти вращались по моей команде, меня возбуждал порядок, который не разрушить даже хаосом, недетерминированными флуктуациями, карманами информации в стремящейся к информационной смерти высокоэнтропийной вселенной.
Люди, машины, мои системы – временное отклонение от курса, мы лишь случайность, длящаяся не более мгновения – и потому неустойчивы и конечны. Упорядочивание хаоса – вопреки определению – всего лишь жалкие попытки играть против природы, самого вечного и мудрого игрока, еще больший хаос и отклонение от нормы.
Природа не дьявол, природа не изменит своих намерений и не скрывает тактики, если видит, что игрок начинает узнавать больше – если природа вообще может видеть… Природа слепа – и ей нет дела до наших личностей, до наших мыслей и чувств, для природы мы лишь набор вероятностных характеристик, распределенных по закономерности, которая такая же вечная, как и движение к тепловой смерти.
