Байесовская игра

скачать книгу бесплатно

– Герр Бер, – отозвался он, оборачиваясь, в руках у него уже была целая тарелка канапе с каперсами. – Сукин сын.

Последнюю фразу он сказал на порядок тише – но с той же злой иронией.

– Жрешь? – улыбнулся я.

– Твое здоровье.

– Попробуй те, что с птицей.

– Однажды ты дошутишься.

– Я хотел тебе кое-что сказать, – я полез в карман пиджака, изображая, что что-то ищу. – У тебя есть ручка?

Бюхнер поставил блюдо на стол, но уже жевал. В кармане я обнаружил листок – белый и квадратный – но уже ничему не удивился. Я обернулся, будто невзначай, взгляд упал на стоящих вдалеке Вайсов.

Бюхнер подал мне ручку – и уже наблюдал с набитым ртом, как я тянусь к салфетке на столе, как рисую на ней лежащую на боку восьмерку, знак бесконечности.

Затем я начал рисовать арку над восьмеркой.

– Это тебе, герр Бюхнер. Пошел нахер.

Он моргнул, прежде чем ответить:

– Ты труп, сраный клоун. Готовь плавательный костюм для прыжка в канал.

– Я бы предпочел быть скормленным кабанчикам в заповеднике Шпандау. После тебя, конечно.

Я положил ручку поверх салфетки. Рисовал я не очень, но изображение было вполне однозначным.

– Как это понимать?

– Я с тобой больше не работаю.

– Ты не можешь больше со мной не работать. Ты работаешь на меня.

– Нет.

– Ты пожалеешь.

– Нет.

Я улыбался еще шире, я пожал плечами. Он даже не подозревает, что его люди давно хотели переворот, а федеральное центральное налоговое управление уже заинтересовалось им – потому что Фогель этому поспособствовал.

Я сперва разозлился, что все оказалось еще хуже, чем я предполагал – и облава с письмом в заброшенном цехе была не по заказу конкурентов. Фогель перешел дорогу Бюхнеру, Фогель не доверял никому, кроме меня, Фогель опоздал в своей просьбе о помощи…

Я рисковал – но я больше не хотел сидеть на пороховой бочке. Когда я на это подписывался, я знал, что когда-нибудь это придется прекратить – и уже тогда придумал план выхода.

План, конечно, не включал рисование членов на салфетках и открытую конфронтацию – но их возня мне осточертела, и я не боялся последствий.

Я взял с его тарелки закуску и пошел прочь. Я жевал, я ощущал гневный взгляд, сверлящий спину, Бюхнер был больше растерян – и он никогда не воспринимал меня всерьез.

Бокал в руках Дороти был по-прежнему заполнен – и это был все тот же бокал.

– Ты не пьешь алкоголь?

– Не вижу в нем прикладной пользы, – ответила она.

Я уже поравнялся с ней, когда она, стоявшая в окружении женщин, рассеянно извинилась и пошла ко мне – отреагировав на мой взгляд как на вербальный или тактильный приказ подойти ближе.

– Делай вид.

Она поднесла бокал ко рту, стойкая помада не отпечаталась на стекле даже от соприкосновения края с губами – в имитации глотка.

– Роуз, какой приятный сюрприз!

Роуз Вайс и ее муж стояли лицом друг к другу, изображая воркование. Они были заметной парой: блондинка с правильными чертами треугольного лица и прической каре, голубоглазый шатен с широкими плечами, узкой талией и гладко выбритым подбородком.

Костюм Вайса был ему впору – но пуговица на животе была будто не на своем месте. Выглядит так, будто он резко похудел… Если учесть, как он и его приятели проводят время в Кит-Кате, неудивительно.

– Мориц! – воскликнула Вайс. – Рада тебя видеть!

Меня все рады видеть – если я им полезен. Я порой не рад видеть даже тех, кто полезен мне.

– Рихард, это Мориц Бер, – продолжила Роуз. – Тот самый, который…

– Который на телевидении с плюшевым медведем подрался, – со смехом перебил ее я. – Да, это я.

Я протянул руку, Вайс пожал ее – глядя в глаза открыто и будто бы без каких-либо мыслей.

Вайс был похож на чистое, идеально ровное зеркало.

– Нет, не тот самый, – отозвалась Роуз. – Мориц, это Рихард, мой муж.

– Как поживаешь, Рихард.

– Да вот, пришел угнать автомобиль.

Он указал подбородком на выставленный в центре зала кабриолет, усыпанный воздушными шарами, в окружении моделей в костюмах гонщиц.

– Отличная идея, – я развернулся всем корпусом к Дороти. – Дороти Мэллори, мой ангел-хранитель.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер.

– Рад знакомству.

– Чудесно выглядишь, Дороти.

– Спасибо.

– Роуз, я всегда ценил твои деловые качества. Как ты относишься к тому, чтобы обсудить работу – даже на этом чудесном празднике жизни?

Они оба здесь из-за работы – но подобные расшаркивания были необходимы. Вайс отпустила локоть мужа, в задумчивости прищурилась.

– Наверняка это будет не работа, – шепотом, но так, чтобы я слышал, произнес Рихард Вайс. – Я не против.

– Прости, Рихард, – сказала Роуз – но без сожаления.

Я оставил Дороти с Вайсом. Они переглянулись – будто не знали, зачем они стоят рядом, и о чем им говорить.

Потом была кульминация шоу – с моей речью и цитатой русского филолога и алхимика, завуалированной под высказывание авторства венгерского фармацевта. После официальной части начался концерт, на середине концерта мне начали кивать те, кто обычно перекочевывал с вечеринок – с корабля на бал – в ночной клуб, чтобы продолжить мероприятие в менее формальной обстановке до самого утра.

У меня был предлог отказаться – и крутящаяся в голове фраза ответа, что я их всех видел в гробу…

– Фрау Мэллори, – я наклонился к обнаженному плечу, с которого вниз по спине свисали искрящиеся кристаллы завязок бретелей. – Пришло время сбежать отсюда.

Музыка била по ушам, я был голоден, я не был пьян. Я понял, что хочу ее – и что это, будто бы, совершенно естественно.

– Как скажете, герр Бер.

Я выдохнул воздух так, чтобы дыхание коснулось ее кожи.

Мне нравился ее самоконтроль.

19. Верно

    [Германия, Берлин, Шарлоттенбург]

Она переступила порог моей квартиры и замерла в коридоре – ожидая указаний. Я знал, что ей достаточно одного предупреждения, одного объяснения… Мы оба взрослые люди.

Я сказал ей, что то, как я провожу свободное время, ей вряд ли понравится; я сказал ей, что мои предпочтения – вовсе не то, что она ожидает получить.

– Я понимаю, о чем вы, герр Бер. Я никогда не пробовала, но хочу, – ответила она. – Если вы позволите.

Она всем своим видом с самого первого мгновения заявляет, что сделает все, о чем ее попросят – если попросят верно. Для меня это как позывной сигнал, я услышал и учуял это прежде, чем понял головой.

Она смотрит в глаза, она смотрит по-прежнему так, будто я ей нравлюсь. Конечно я ей нравлюсь – я улыбаюсь, даже когда говорю гадости или кого-то убиваю. Я добрый только на публику, она меня вовсе не знает.

Но она не боится, потому что, очевидно, думает, что при необходимости оторвет мне ноги и руки… Оторвет – я бы даже спорить не стал.

Она подходит мне… Я привык называть это так. Симпатия? Интерес, любопытство, влечение. Она умеет делать так, как мне нравится – и мы оба взрослые люди.

Я не связывался с новичками или с теми, кто не из темы – но зачем-то выбрал ее. Мы уже играли прежде, чем я осознал, что хочу продолжать – с того самого момента, как забрал у нее тот проклятый отчет.

Настоящая немецкая овчарка. Она загрызет кого угодно, она разорвет глотки, сломает кости, она даже со мной обращается так, словно я хрупкая ваза, и она боится меня покалечить.

Забавная…

А я дурак, что привел ее к себе, а не в отель.

– Дороти.

Я развернулся к ней всем корпусом, встал напротив, она чуть задрала голову, она смотрела мне в лицо. Она дышала ровно, глубоко, в живот, складки ткани черного шелкового платья чуть колыхались на груди.

Я знал, что позову ее к себе этим вечером – потому что я не без повода выбрал ей платье, туфли, серьги-клипсы, отправил ее к визажисту перед вечеринкой. Я заранее представлял, как на ее мускулистой спине, открытой до самого копчика, будут переливаться кристаллы на тонких лентах, спадающие от затылка с короткой прической – которая не была зафиксирована лаком, потому что я не переношу лака для волос.

Я не выбирал ей парфюм вопреки обыкновению, только потому что я хотел знать, как она пахнет по-настоящему.

– Тебе запрещается меня трогать, со мной разговаривать, даже издавать звуки – без команды. Если я что-то прошу, ты делаешь сразу