скачать книгу бесплатно
– А ведь я должен был понять. Как я мог быть так слеп… Трижды глупец.
Он положил кошку ей на колени и медленно пошел к двери.
– Я вернусь пешком через Центральный парк.
– Вы не слепы и не глупы, – сказала Артемисия. – Просто молоды. Как же вам повезло.
На пороге он обернулся.
– Спасибо, Митци.
– Вам спасибо, Джей Джей.
Уже на лестнице он уставился на носки своих ботинок.
– В конце концов, нет, вы на него не похожи… Джей Джей?
Кривая улыбка снова растянула деревянные губы Артемисии.
– Вы играете в покер?
– …
– В эту игру, в которой мышка воображает себя кошкой, а кошка тигром.
– Хм, иногда. Когда один из моих друзей устраивает мальчишник.
– Приходите на партию как-нибудь вечерком. С нами вы сделаете успехи. Кто-нибудь регулярно кладет в карман состояние Вандербильтов и Рокфеллеров… в шоколадках.
– Я обожаю шоколадки.
Поклонившись, он удалился.
– Спасибо, мой красавчик, – пробормотала она закрытой двери.
Взгляд ее скользнул по сафьяновым блокнотам, лежавшим далеко на круглом столике. Рядом открытая фетровая коробочка, останки перьев, жемчужин и клювиков.
Кольцо на белом атласе.
Она надолго залюбовалась им.
Потом, не дрогнув, точным и решительным жестом женщины, которой кольца и другие украшения хорошо знакомы, Артемисия надела его на палец.
6. The donkey serenade[26 - Ослиная серенада (англ.).]
В зеркале своего лифта (№ 2, по прозвищу «Топаз») Джослин проверил, ладно ли сидит форма, чуть сдвинул набок опереточное синее кепи и нажал кнопку ноль. Менеджер, мистер Ван Киллерфилзее, требовал, чтобы его служащие заступали на нижнем этаже, подальше от глаз завсегдатаев Хаксо-билдинг. Главное, не смешивать божий дар с яичницей.
Что за утро! Джослин вышел очень рано, чтобы проводить Дидо в лицей. Он нес ее книги. Ему это нравилось.
– У меня две руки, как и у тебя, – протестовала она.
– Дело не столько в числе, сколько в массе, – отвечал он, улыбаясь уголком рта.
– Что ты имеешь против моей массы?
– О, только не меняй ее.
Она просунула руку под его локоть, и они сделали крюк мимо пруда с тюленями в Центральном парке.
– Скоро бейсбольный матч в Эббетс-Филдс. «Янкиз» – «Доджерс». Битва будет кровавая. Я за «Доджерс», – добавила она, показав свои красивые зубки. – Джо, ты должен непременно приобщиться к этой игре, пока… пока ты не…
Пока он не уедет во Францию. Они поклялись больше не говорить об отъезде. Ежемесячный шоколадный треугольник «Тоблерона» начал всерьез горчить, и Джослин запрещал себе об этом думать.
– Я порылся в теме, – поспешно ответил он. – Эти правила непонятнее квантовой физики. А ведь физику я обожаю.
– Я тебе объясню, Сверчок Джимини. Буду исходить из принципа, что у тебя мозг кузнечика, хоть ты и ас в физике. Имя Бейб Рут[27 - Джордж Херман Бейб Рут-младший (George Herman «Babe» Ruth Jr., 1895–1948) – профессиональный американский бейсболист, выступавший 22 сезона в Главной лиге бейсбола с 1914 по 1935 год. Играл на позиции аутфилдера и питчера.] тебе что-нибудь гово…?
Она вдруг резким жестом отстранила Джослина, вырвав у него сверток с книгами. И с решительным видом зашагала, устремилась, как будто мирная залитая солнцем аллея была Красным морем, воды которого расступились.
Враждебно вздернув подбородок, она обратилась к человеку в сером пальто и серой шляпе, которого Джослин совершенно не заметил.
– Вы знаете, какой фильм я видела вчера. Вы записали в своих досье, какие хлопья я ем на завтрак. И сколько носков я постирала на этой неделе. Вашему патрону, мистеру Дж. Эдгару Гуверу, интересно знать, какие книги я читаю?
Дидо освободила томики от ремешка и принялась перечислять названия, складывая книги стопкой в руки ошарашенному незнакомцу. Она провозглашала, как с трибуны:
– «Скотный двор» Джорджа Оруэлла! Притча против всякой диктатуры, особенно коммунистической! «Незримая стена», или как Америка умеет себя вести так же скверно, как нацисты! «Осквернитель», в котором мистер Фолкнер рассказывает нам, что можно быть черным и необязательно виновным! «Загнанных лошадей пристреливают»… А! Еще сказки Андерсена! «Девочка со спичками», не суд ли это над теми, кто слишком много ест под носом у тех, кто не ест ничего? Я делаю за вас вашу работу, господин из ФБР. Не благодарите меня! Я всего лишь американская гражданка, а книги еще в свободной продаже!
Мужчина стоял разинув рот. Но когда она пошла на него, скрестив на груди руки, точно горделивая Жанна на костре, он резко изменил поведение и холодно смерил ее взглядом из-под полей своей серой фетровой шляпы. Спокойно, как нечто само собой разумеющееся, он побросал книги одну за другой в урну для мусора и удалился без единого слова.
Она усмехнулась, чтобы подавить слезы, которые жгли ей грудь, грозя задушить.
– Скажите мистеру Гуверу, что, вместо того чтобы тратить наши налоги на шпионаж за Америкой, пусть лучше финансирует библиотеки для повышения культурного и духовного уровня своих агентов… Если они умеют читать!
Дрожа с головы до ног, она достала книги из урны, а серый человек между тем скрылся за деревьями.
– Чертовски смело, мисс, – шепнул ей один из зевак, наблюдавших за сценой. – Но вы все-таки осторожней.
Она медленно вернулась к Джослину и довольно долго не могла произнести ни слова. Он обнял ее, и она позволила себе разрыдаться.
– Мерзавцы. Но я тоже не прячусь.
Джослин чувствовал гордость. Гордость и бессилие.
– Чудеса, – шмыгнула она носом. – Теперь мне страшно.
Ему тоже.
У ограды школы «Тойфелл» она оставила его, коротко чмокнув в щеку. В Америке можно было нарваться на штраф за french kiss[28 - Французский поцелуй (англ.).] на людях. Он впервые пожалел, что не находится с ней в Париже.
– Пока, Сверчок Джимини! – крикнула Дидо, направляясь к группе учениц.
Несмотря на еще влажный нос, она заметно взбодрилась. Или очень хорошо притворялась.
Автобус в обратном направлении еле тащился по пробкам 31-й улицы, так как весна выпустила в город всю свою фауну, и отнюдь не только типов в серых шляпах и пальто. Все же Джослину удалось явиться точно вовремя на рабочее место.
В Хаксо на двадцать втором этаже ждала группа: четыре юриста из адвокатской конторы «Томпсон, Андрасси, Джарвис & Боллбуш», чьи кабинеты располагались справа по коридору. Джослин уже научился различать некоторые лица в Хаксо-билдинг, хотя пятьдесят восемь этажей еще скрывали множество тайн.
– Hi, Джо! – поздоровался мистер Андрасси, сорокалетний мужчина, носивший (и с трудом выносивший) парик.
Часто мистер Андрасси, пользуясь тем, что был один в кабине (с Джослином, но лифтер не в счет), без стеснения приподнимал его и с наслаждением чесал голову, лишенную волосяного покрова.
Сегодня мистер Андрасси был не один. Парик крепко сидел на голове.
– Подпишите этот чек, – советовал он своему коллеге мистеру Боллбушу. – Оставьте мне черную работу, я сам впишу цифру и мое имя.
Мистер Джарвис, мужчина лет шестидесяти, которого Джослин однажды застал боксирующим с воображаемым противником перед зеркалом «Топаза», туманно проронил:
– Бог дает нам горести и трудности. Дьявол – бренди и French fries[29 - Картофель фри (англ.).].
Они вышли на первом этаже. Джослин успел помахать своей коллеге Слим, которая управляла лифтом № 3 (по имени «Рубин»). В проеме закрывающейся двери ее губы беззвучно выговорили: «Привет, Джо!»
Новый поток пассажиров взял штурмом кабину Джослина.
Восьмой. Двенадцатый. Тринадцатый. Двадцать первый. Потом прямиком на сорок третий. Рабочий день закончится в три, и он помчится отсиживать свои четыре часа на занятиях в Пенхалигон-колледже.
Нью-йоркские лифты не переставали его ошеломлять. Во Франции, как правило, надо было потянуть тяжелую решетку, которая отъезжала с оглушительным лязгом, и толкнуть скрипучие деревянные створки. Видимые провода вибрировали, как струны виолончели. Поднимаясь, можно было успеть поболтать с консьержкой, натиравшей пол на лестнице.
Здесь – ничего подобного. Кабина в Хаксо-билдинг едва слышно шипела, размером была в три раза больше ванной в «Джибуле» и комфортна до роскоши. Она походила на шикарную кондитерскую, с двумя скамейками, обитыми миндально-зеленой кожей (на которых регулярно разваливался мистер Стронджер, мастер педикюра с семнадцатого; он страдал от косточки на ноге), пышным ковром заманчивого лакричного цвета и почти богемским зеркалом.
Ее стены, атласно поблескивающие, как слоновая кость, предлагали вам две картины. Две возможности счастья в серебряных рамах: на одной вы участвовали в регате в Нантукете; на другой Ван Гог дарил вам свои ирисы. В центре коврового покрытия лежал маленький круглый коврик, которого, по необъяснимой причине, все избегали.
Алтея Хатчесон вышла из кафетерия на седьмом этаже. Она загасила сигарету (да, в кабине были и три пепельницы, все из оникса).
Сегодня на голове миссис Хатчесон красовалась шляпка из бархата и соломки, плоская, как камбала, украшенная мини-вуалеткой, которая не скрывала ее глаз, голубых, как у Елены Рубинштейн. Она каждый день меняла шляпки и работала на пятнадцатом в «Нью-Комет», где сочиняла рекламные слоганы для кукурузы в банках и мясных консервов, пластмассовых зонтиков, зажигалок с защитой от ветра и лака для ногтей.
– Кё понсе ву дё моу нуво шапо?[30 - Как вам моя новая шляпа? (искаж. фр.)] – с трудом выговорила она. Эту фразу она наверняка разучивала несколько часов.
– Никогда не видел ничего симпатичнее, – ответил он по-французски (и нажал кнопку 15). – Ставлю ужин с Кэри Грантом, если ваш голос так же красив, как ваши перья, то вы – Феникс наших дубрав.
Она на всякий случай прыснула, очень мало зная французский и совсем ничего о Лафонтене. Джослин оценил шляпку с усиленной эзотерической мимикой, подергивая себя за ухо.
– Нет, – заключил он.
– Нет? – переспросила миссис Хатчесон, готовая встревожиться.
– Нет. Не меняйте ни перышка. Эта bibi[31 - Женская шляпка (фр.).] превосходна.
Миссис Хатчесон повела носом, похожим на редиску формой, влажностью и цветом, и вышла из прибывшего по назначению лифта.
– Bon voyage![32 - Счастливого пути (фр.).] – бросила она, семеня по коридору напротив.
Джослин нажал кнопку, удерживающую двери открытыми. Он любовался ее быстрой походкой, хотя двигалась она почему-то медленно, и узкой юбкой, позволяющей ей только очень-очень-очень мелкие шажки.
Она скрылась. И тут он увидел Алисиного Кролика.
Он удержал дверь, оторопев. В Хаксо-билдинг Кролик появлялся только на этом этаже. На пятнадцатом. Странно, не правда ли? Джослин осторожно высунул одну ногу из кабины.
Обычно Кролик являлся ему с идеей или вертевшимся на языке словом. Или с образом, воспоминанием… Короче говоря, что-то знакомое, принесенное ветром с Дальнего Запада его подсознания, мелькало в голове так мимолетно, что мозг не мог его удержать. В точности как Алиса на берегу реки видела убегающего Белого Кролика.
Кролика придумала его мать для семейного пользования. Бруйяры единственные на свете могли видеть его, говорить с ним и о нем – о Кролике.
Джослин огляделся. Он видел только Кролика. Конторы, кабинеты, офисы сдерживали за закрытыми дверьми глухой гомон трудящегося человечества.
Где-то играли на пианино, ноты были приглушены стенами и тройной толщиной ковра. Табличка в холле указывала, что в Хаксо-билдинг среди тысячи видов деятельности есть и музыкальная школа, но Джослин еще не встречал ни учителей, ни учеников, их расписания не совпадали.
Кролик насмешливо помахал ему лапкой и скрылся за поворотом.
Опытные пальцы исполняли сонату К. 263 Скарлатти. Джослин хорошо знал эту сонату. В последний раз он играл ее в шале в Вермонте, в свою зимнюю эскападу с Дидо и Космо.
Но что этот музыкальный фрагмент должен был ему напомнить? Как он ни ломал голову, не мог понять, откуда взялся Кролик. Он помнил, как неустанно сражался со стаккато диминуэндо на пианино бабушки с дедушкой в Сент-Ильё, во время войны. Вой на…
При чем тут она? Он задумался. Кролик исчез, оставив ему эту загадку.
Лифт вызвали с шестнадцатого. Джослин вяло вернулся в кабину, и металлические двери заглушили Скарлатти с его пресловутой сонатой К. 263.
На площадке шестнадцатого мисс Шаумшлагер, секретарша патрона, раздраженно постукивала ногтем по круглому воротничку.
– Проблема с управлением, Джо?
– Нет, мисс Шаумшлагер. Я… я только видел, как по коридору бегал кролик.
Она искоса взглянула на него.
– Вы пьете, надеюсь, только пепси-колу?
Он весело и виновато вспомнил волшебный томатный сок, который разделил с Билли Холидэй однажды вечером в «Боп-Ча».
– Нет… еще кока-колу.
– Кролик, говорите?
– Весенние соблазны, мисс Шаумшлагер.
Девятый. Восьмой.
– Кролик или… э-э… крольчиха? – осведомилась она.
– Ни брюк, ни платья, ни даже купальника, так что с уверенностью не скажешь. Он был голый.
