скачать книгу бесплатно
– Переделаем четыре центральные минуты первой серии, – сказал ей Крейн. – Ты на тот момент еще не разогрелась.
Он дружески потер ей спину.
– Ты великолепно уловила роль, тон. У тебя есть юмор, шарм и голос приятный. Он красиво порхает на пару с голосом Стерлинга.
Он прыснул, пыхнув сигаретой.
– Я гроша ломаного не дам за их Lili of My Best Years[51 - Лили в мои лучшие годы (англ.).].
Это была программа-соперница на конкурирующем канале.
– Когда пойдет передача? – спросила Бесс, актриса, игравшая свекровь. Пейдж часто видела ее в театре на вторых ролях, но так и не запомнила фамилию.
– Как можно скорее. Сетка готова. – Отис Крейн поднял палец к потолку, указав на высшие сферы. – Есть приказ немедля перерезать горло этой стерве Лили. Наш Come on, Osmond![52 - Давай, Осмонд! (англ.).] должен сделать кассу. И делать ее долго.
– Как долго, по-твоему?
– Это, лапочка, решат слушатели.
Простившись со своими новыми спутниками, Пейдж вынырнула из студии среди небоскребов с улыбающимся сердцем. Вечерело, она шла с работы, как тысячи нью-йоркцев.
А вы слушаете радио, мистер Эддисон Де Витт?
Конечно, это не театр, не серьезная пьеса, не Артур Миллер или Теннесси Уильямс. Come on, Osmond! никогда не будет претендовать на Пулитцеровскую премию.
О, никаких сериалов, я полагаю? Тем лучше для меня. Тем хуже для вас, мистер Де Витт.
Пейдж просто влюбилась в этот первый опыт на радио. Ей нравилась ее героиня, лукавая и пикантная, в духе Хэпбёрн. Сериал в комедийном плане рассказывал о перипетиях супружеской жизни. Партнеры, все профессионалы, опытные зубры, были не чета ее однокашникам в Актерской студии. Всё, ей нравилось всё. И потом…
Вы заметили, как красиво порхает мой голос, мистер Де Витт?
…и потом, 72 доллара в неделю. Может быть, и больше, если сериал продержится несколько месяцев. Как знать?
Она шла по проспекту легкой походкой и могла бы поклясться, что ее цель – пансион «Джибуле» на Западной 78-й улице. Однако Пейдж свернула раньше, на перекрестке, который вряд ли вспомнила бы, если бы ее спросили.
Совершенно туда не собираясь, она вдруг оказалась у грифонов, гаргулий и латинских цитат на фасадах в духе старой Англии квартала Тюдор-Сити. Она не бывала здесь после того снегопада перед Рождеством.
Сегодня крошечный центральный сквер заполонили цветы: форзиции, араукарии, петунии, маргаритки, клевер. Щебеча, бегали друг за другом дети. Греческая богиня со своего цоколя наблюдала за ними. Ее розовое гранитное тело было ярче, чем зимой, и, усеянное искрами слюды, блестело на весеннем солнце. Пейдж впервые заметила наклоненный кувшин у ее бедра. Струйка воды лилась из него в зеленую чашу. Зимой вода не текла.
Через несколько минут Пейдж позволила себе поднять голову к Холден-билдингу, дому Эддисона. Ей не надо было считать этажи, взгляд сразу зацепился за тринадцатый и последний.
Одно из больших окон было открыто. Он дома?
Еще совсем недавно – почти четыре месяца назад – она каждый вечер околачивалась вокруг. Ждала часами, терзаемая ужасом и безумной жаждой встретить его.
От тех часов ей самым естественным образом вспомнился сто раз повторенный жест, словно закаменевший в ней: она прислонилась к статуе. Стояла и смотрела, как бегают и лопочут дети. Как благоухают цветы. Как безмолвно вопят гаргульи. Как бежит вода из кувшина богини.
И вдруг на площади появился Хольм.
Пейдж отпрянула – старый рефлекс былых страхов. Но Хольм был один, он нес сумку с провизией. С минуту поразмыслив, она решилась.
Он смотрел, как она идет к нему, удивленный, но не показывающий этого.
– Мисс Пейдж… Здравствуйте. Как вы поживаете?
– Очень хорошо, Хольм. А вы?
– Прекрасно, мисс.
Он пошел дальше к соседнему проулку, где был вход для прислуги и доставки. Она последовала за ним. Хольм болтал без умолку, как будто боялся, что она станет его расспрашивать.
– Погода-то лучше, чем в тот раз, когда вы здесь были, не правда ли? Этот ужасный снегопад… Такой бури не было с довоенных времен, ни пройти ни проехать, казалось, небо в тот день свихнулось…
Он остановился у служебного входа. Она поняла, почему он медлит. Думает, что она хочет подняться. Ломает голову, как от нее отделаться.
– Я спешу, у меня встреча, – соврала она, чтобы не смущать его. – Передайте привет мистеру Эддисону.
– Обязательно, мисс. Положитесь на меня.
Его бесконечно доброе лицо выражало облегчение.
– Как поживает мистер Эддисон? – все же тихо спросила она. После долгой паузы он наконец ответил:
– Сказать по правде, не знаю, мисс. Вы читали его последнюю хронику в «Бродвей Спот»? В сегодняшнем номере?
Пейдж покупала свежий номер каждую неделю. Но сегодня, закрутившись с сеансом записи, не успела. Она покачала головой.
– Боюсь, написав это, мистер Эддисон запустил какой-то процесс. Возможно, что-то серьезное. Телефон сегодня звонит не переставая. Он ушел в полдень, забыв перчатки. До сих пор не вернулся. – Хольм показал полную сумку. – Я даже не уверен, что он будет к ужину.
– Что происходит, Хольм? Что в этой статье?
Он достал ключ.
– Боюсь, я не сумею вам объяснить. Прочтите ее, мисс. Вы поймете лучше меня. До свидания, мисс. Я скажу мистеру Эддисону, что вы спрашивали о нем. Он… он очень хорошо к вам относится, мисс.
Он повернул ключ в замке, еще раз сказал «до свидания» и скрылся.
Пейдж купила «Бродвей Спот» в автомате на Таймс-сквер и сунула его под мышку, не развернув. В «Джибуле» она застала только Черити и Истер Уитти. Девушек дома не было. Ванная была в ее полном распоряжении.
Пока наполнялась ванна, Пейдж спустилась в холл.
– Девять ноль сорок пять Гринвич, – попросила она, сняв трубку телефона. – Мистера Брандо, пожалуйста.
Пока ее соединяли, она сняла туфли.
– Алло? – произнес голос с ленцой.
– Алло, Бад. Это Пейдж.
Она представила, как он стоит, прислонившись к стене, опершись виском о кулак, большой палец за брючным ремнем, телефонная трубка на весу где-то между губами и шеей.
– Я не могу прийти в «Палладиум».
– Ты никогда не можешь прийти в «Палладиум», – безмятежно прошелестел он. – Засада. Там будет конкурс на самые красивые косы у школьниц, ты бы заняла первое место.
Освобождая первую ногу от чулка, она отпарировала:
– Пусть заменят его конкурсом на лучшее рваное трико, его выиграешь ты.
– Ты путаешь меня со Стэнли Ковальски[53 - Стэнли Ковальски – имя персонажа пьесы Теннесси Уильямса, которого сыграл в театре Марлон Брандо. (Примеч. автора.)], бэби.
– Извини, Бад. Я зубрю сцену к завтрашнему занятию. Работала весь день и…
Она слышала, как он здоровается с какими-то людьми, проходящими мимо.
– Тогда в среду? – сказал он наконец таким тоном, будто ему наплевать с высокой колокольни. – Будет конкурс девушек, которые вечно динамят парней. Тут у тебя тоже есть шансы. В среду?
Она поморщилась: чулок номер два порвался.
– Договорились.
Пейдж повесила трубку и галопом помчалась в ванную, прижимая экземпляр «Бродвей Спот» к груди.
Страница 8
БРОДВЕЙ СПОТ
Хроника дня и ночи
Мои нью-йоркские настроения
От Эддисона Де Витта
Вчера мне пришлось стоически выдержать читку новой пьесы под названием «Два прибора для пятерых». Боже мой! Какая тяжкая повинность! Какая пытка!
Не то чтобы она была плоха. Симпатичные герои, живые реплики, терпимый рацион сюжетных поворотов… Откуда же взялось это кошмарное ощущение, что я пью безвкусную воду? Чего не хватало?
Не хватало… Ули Стайнера!
Стайнера, который изначально планировался на главную роль. И я мечтал – о, как! – на всем протяжении читки мечтал обо всем, что гений, дерзость, ум великого артиста придали бы этой воде для мытья посуды, если бы кое-кто имел мужество дать ему роль.
Увы, мужества у них нет. Увы, они боятся.
Неужели террор одерживает верх над культурой и цивилизацией? Неужели трусость свернет шею театральному искусству? Бродвей идет вслед за Голливудом и в свою очередь погряз в доносительстве!
Когда мы наслаждаемся «Ричардом III» или «Колпаком с бубенчиками», мне плевать, что его автор или исполнитель предпочитает русскую водку бурбону из Теннесси. Что он обжирается икрой, а не pulp fiction[54 - Криминальное чтиво (англ.).]. Что он поддерживает республиканскую партию или лейбористов. Что ему больше нравится в Санкт-Петербурге, чем во Флориде. Frankly, my dear, I don’t give a damn![55 - «На это, дорогая, мне совершенно наплевать» (англ.) – знаменитая последняя реплика Ретта Батлера в «Унесенных ветром». (Примеч. автора.)]
Неужели невежественные, ограниченные, трусливые и пустые умы навяжут Америке раскол, проделанный с Германией Иосифом Сталиным? Неужели на нью-йоркской земле будут Восточный Бродвей и Западный Бродвей? Остережемся же этих антагонистов, это лишь видимость. Эти противники на самом деле братья, их методы – сиамские близнецы.
Чего я хочу, дамы и господа, так это видеть и проживать Театр! Свободный Театр!
Э. Д. В.
11. You’re not the kind of a boy (for a girl like me)[56 - Вы не тот парень (для такой девушки, как я) (англ.).]
– Ставлю ужин с Кэри Грантом, что он придет сегодня вечером. Ради тебя, только ради тебя, как и каждый вечер. Он бывает в «Сторке», только чтобы увидеть тебя и поговорить с тобой. Не ври, что ты ничего не замечаешь.
Хэдли пригладила перья на шляпке, которую вручила ей клиентка, и убрала ее на полку. Вечер в клубе «Сторк» был в разгаре. Работы хватало. Хэдли пожала плечами.
– Джей Джей видел меня сегодня утром, с какой стати ему возвращаться вечером?
Терри отдала одежду отужинавшим клиентам, которые уходили. Когда те отошли, она тихо усмехнулась:
– Джей Джей, да? Ты зовешь его по имени, вы виделись утром, и его присутствие здесь – случайность?
– Он акционер, заседает в административном совете. Естественно, что он бывает в «Сторке».
Терри насмешливо фыркнула, тотчас оглядевшись, не заметил ли кто этого оскорбления утонченности клуба. Она перешла на шепот:
– Он чаще заседает за столиком в голубой гостиной, чем в своем административном совете.
Хэдли безучастно раскладывала пары перчаток в пронумерованные ящички.
– Что хорошо весной, – заметила она, – одежда становится легче, проще с ней управляться.
Терри недоверчиво похлопала ресницами и едва успела заглушить новый неуместный звук.
– Не меняй тему. Лично я, если бы один из лучших нью-йоркских женихов запал на меня, немедленно послала бы к черту пальто, шляпы и перчатки и пошла бы за ним пешком хоть на Багамы.
Хэдли приветствовала «клубничную блондинку»[57 - «Клубничная блондинка» – комедийный фильм Рауля Уолша (1941).] у стойки и обменяла ее розовую норку на номерок.
– Мой папашка пришел? – осведомилась «клубничная блондинка», подмигнув. – Мистер Хакенбаш, серые волосы, серые усы, серое брюшко?
Старлетка. Только старлетки демонстрируют в разгар весны подаренную «папашкой» норку.
– Ты во всем ошибаешься, – сказала Хэдли, когда она ушла. – Джей Джей мне благодарен, потому что я однажды ему помогла. Ничего больше.
Тэрри хотела было возразить, но прикусила язык: она заметила рядом яхтсменский блейзер их начальника.
Взгляд Саффолка Даунса остановился на Хэдли. Ему пришла благая мысль не улыбнуться; Терри уверяла, что он двойник Полуночного Круга, скаковой лошади, на которую любил ставить ее отец.
Он облокотился на стойку, отделявшую его от двух гардеробщиц.
– Может быть, вы иногда еще и поете? – спросил он Хэдли. – А то сегодня Перри Комо ужинает в гостиной «Гибискус».
С явной тоской вспоминая о том вечере, когда шимми, который Фред Астер разделил с Хэдли, имел большой успех, хозяин втайне лелеял мечту о bis repetita[58 - Дважды повторенное (лат.). Отсылка к латинской поговорке Bis repetita placent – «Дважды повторенное нравится».].
– Я пою хуже, чем Перри Комо танцует, – ответила она, проведя щеткой по меховой пелерине, прежде чем повесить ее на вешалку.
