Медальон и шпага

Однако благородные джентльмены не были столь наивными, чтобы сидеть в бездействии и, подобно чувствительной девице, надеяться на внезапную милость капризной Фортуны. Они прекрасно знали, что роковые для монархов случайности, как правило, являются не столь перстом Божьим, сколько творением рук человеческих. Спрятав до поры до времени свои рыцарские мечи в ножны, роялисты спустились в темный лабиринт тайных заговоров и интриг.

Но никакие роялистские происки не помешали Оливеру Кромвелю установить единоличную власть и безжалостно расправиться со своими врагами. Мечты многих заговорщиков о реставрации королевской власти погасли во мраке сырых тюремных стен.

Ненавистный генералу Бредли граф Риверс был одним из тех удачливых роялистов, кто, будучи замешанным в нескольких заговорах, смог избежать ареста. Его логический ум, рассудительность и способность предвидеть последствия своих решений помогали ему усыплять бдительность кромвельских шпионов и ловко уходить от их преследований.

Но на этот раз сэр Ричард Бредли сильно ошибался, полагая, что главой заговора является неуловимый граф. В раскрытой Мейсоном роялистской интриге Риверс был всего лишь посредником между роялистами, находящимися в эмиграции вместе с Карлом II, и сторонниками короля в Англии, а роль главы заговора предназначалась герцогу Рутерфорду. Риверс должен был вовлечь герцога в это опасное предприятие и, в качестве убедительного аргумента, вез ему собственноручное письмо короля.

Осыпав герцога лестными комплиментами в адрес его ума, смелости и прочил достоинств, Карл II просил Рутерфорда возложить на себя тяжкое бремя главы заговора и взяться за осуществление рискованного плана.

Герцог Рутерфорд принадлежал к тем немногим безупречно честным дворянам, в чьей верности Карл Стюарт мог не сомневаться. Дав однажды слово, герцог не изменял ему даже под угрозой смертельной опасности и свято хранил вверенные ему тайны.

Карл II был убежден, что Риверс сумеет затянуть герцога в опасную авантюру, и надеялся, что репутация лояльного к властям джентльмена поможет Рутерфорду привести в исполнение дерзкий замысел роялистов. Но злой рок в который раз беспощадно разрушил надежды неудачливого короля.

Герцог узнал о заговоре только тогда, когда этот заговор был уже раскрыт и граф Риверс и его сообщники постучались в ворота Рутерфорда, спасаясь от погони.

Что касается королевского письма, то герцог его так и не получил. Письмо Карла II было зашито в подкладке плаща графа Риверса, а этот плащ остался в доме Монтегю. Граф забыл его в кабинете сэра Кларенса, когда бежал от драгун Уолтера.

Монтегю и Дуглас не подозревали о существовании королевского письма, и граф Риверс ничего не сказал друзьям о забытом плаще. Он надеялся, что простой серый плащ, небрежно брошенный на спинку кресла, не привлечет внимания полицейских агентов и послание Карла II не попадет в их руки. Но даже если бы граф Риверс обладал даром предвидения и знал, какую роковую роль сыграет злосчастное письмо в судьбе герцога Рутерфорда, он уже не смог бы предотвратить грядущие события. Удача повернулась спиной к неуловимому графу, и печальный конец приближался к нему в лице его злейшего врага генерала Ричарда Бредли.

Подъехав к замку герцога Рутерфорда, сэр Ричард окинул его внимательным взглядом бывалого офицера и с сожалением покачал головой.

Десять лет назад судьба уже сталкивала его с герцогом при похожих обстоятельствах, и с этой встречей у генерала были связаны тяжелые воспоминания. Вопреки своим политическим симпатиям и убеждениям Бредли уважал Рутерфорда за храбрость и благородство и ругал себя за то, что лично отправился за роялистами в замок герцога, поддавшись юношескому азарту погони. Следовало бы послать одного капитана Уолтера с драгунами, а теперь после весьма деликатной беседы с графом Говардом, Бредли предстояли столь же неприятные переговоры с герцогом Рутерфордом.

Сэр Ричард был бы не прочь вернуться в Оксфорд и избавить себя от полицейской миссии ареста заговорщиков. Он приказал отряду остановиться и обратился к Уолтеру.

– Надеюсь, капитан, – строго проговорил Бредли, – вы не повторите своей ошибки и не позволите заговорщикам сбежать.

– Я обещаю, сэр, что у вас не будет причин для подобных упреков, – ответил Уолтер.

– Прекрасно, – кивнул сэр Ричард. – К счастью, замок хорошо просматривается со всех сторон, и никто не сможет покинуть его незамеченным, если только заговорщики не воспользуются каким-нибудь потайным ходом.

– Да, сэр, – сказал капитан, – но если они начнут отстреливаться, нам не удастся взять Рутерфорд приступом. У нас слишком мало людей.

– Не думаю, чтобы им пришла в голову такая глупость, – усмехнулся Бредли. – У заговорщиков богатый военный опыт, и они понимают, что через час я могу привести сюда столько солдат, сколько нужно для того, чтобы спалить Рутерфорд со всем его жалким гарнизоном. Нет, Уолтер, до осады дело не дойдет, а пока попробуйте вступить с ними в переговоры.

– Не уверен, что сумею убедить их сдаться, – покачал головой офицер.

– Постарайтесь, капитан, – приказал Бредли. – Вы всегда были превосходным парламентером.

Уолтер усмехнулся про себя недоверчивой усмешкой и подъехал к главным воротам Рутерфорда.

В окнах замка на втором этаже горел яркий свет. Его обитатели, вероятно, еще не заметили непрошенных гостей. Густая темнота скрывала драгун, а сырая земля приглушала стук копыт.

Капитан Уолтер спешился и громко постучал в ворота.

Во дворе послышались неторопливые шаги. Потом щелкнуло дверное окошко, и за решеткой показалось лицо старого привратника. Он испуганно разглядывал мундир Уолтера, предчувствуя недоброе в этом позднем визите.

– Доложи своему господину, – решительно произнес офицер, – что с ним желает говорить капитан Уолтер. Надеюсь, милорд герцог согласится уделить мне несколько минут своего времени.

– Соблаговолите подождать, сэр, – ответил лакей, поспешно закрывая дверное окошко.

Через несколько минут окно вновь открылось, и Уолтер увидел привратника.

– Милорд герцог примет вас, сэр, – сказал слуга, – но прежде он хотел бы узнать цель вашего визита.

– Что?! – воскликнул Уолтер. – Мне устраивают здесь допрос? Ты сказал своему хозяину, что я не один, а с драгунами?

– Да, сэр.

– Тогда возвращайся и передай милорду, что я приношу его светлости глубочайшие извинения, но мне придется забыть о вежливости и войти в дом без согласия хозяина. Если герцог соблаговолит мне ответить, я хотел бы услышать его ответ из уст графа Риверса, который, как мне доподлинно известно, находится в замке.

Привратник удалился, а Уолтер, не уверенный, какого рода отповедь ему придется услышать, предусмотрительно отошел от ворот и укрылся за каменной стеной.

Ждать пришлось довольно долго, и капитан стал подумывать, не начать ли ему решительные действия, но за воротами снова послышались шаги, которые, судя по звону шпор, принадлежали не привратнику.

– Вы желали говорить со мной? – раздался за дверью спокойный молодой голос.

– Странный вопрос, милорд Риверс, – ответил Уолтер, узнав голос графа. – Я бы нарушил свой долг, если бы поступил иначе. Ваша личность вызывает у властей особый интерес, и вам это известно не хуже, чем мне. Но речь сейчас не только о вас. Требования, которые я хочу вам предъявить, касаются и ваших сообщников.

– Что вам угодно, капитан? – спросил Риверс.

– Я предлагаю вашей компании добровольно сдаться, – напрямик заявил Уолтер.

– Странная самонадеянность, – усмехнулся Риверс.

– Послушайте, милорд, – сказал Уолтер, резко меняя изысканную учтивость на полицейский тон, – ваша участь уже решена, и какой бы выход вы ни избрали, он приведет вас к одному концу. Но помилуйте, зачем же тащить за собой на плаху и своих друзей, у которых, может быть, еще есть шансы выбраться из этой скверной истории?

– Если вы так радеете за моих друзей, арестуйте меня одного, – предложил Риверс.

– Не упрощайте дело, граф, – возразил капитан. – Нам еще нужно разобраться, кто отправил на тот свет лейтенанта Джонсона.

– Это я стрелял в офицера, – после короткой паузы ответил Риверс.

– Понимаю! – усмехнулся Уолтер. – Чего не сделаешь ради друзей! Но позвольте мне усомниться в вашем признании. У вас уже есть один смертный приговор, и второй, разумеется, ничего существенного не изменит. У человека всего одна голова, и дважды ее не отрубишь.

– Но если я вам признаюсь в преступлении, какие доказательства вам еще нужны?

– Милорд, я не намерен препираться с вами через закрытую дверь, – сказал Уолтер. – Ваше дело – безоговорочно выполнить мои требования. И хочу вас предупредить: мы не позволим вам уйти, как это случилось в Оксфорде, даже если нам придется взять Рутерфорд штурмом. Но после вооруженного сопротивления дело примет иной оборот, и я сомневаюсь, что кто-нибудь из вашей компании избежит печальной участи. Надеюсь, господа роялисты слышат меня? – повышая голос, произнес капитан. – Что же, посоветуйтесь с ними. Я дам вам время. Ну… скажем, четверть часа. А потом пеняйте на себя: замок окружен.

Риверс опустил пистолет, который он держал наготове во время переговоров с Уолтером, и направился к замку.

Монтегю, Дуглас и герцог Рутерфорд ждали его у входа.

Узнав о приезде драгун, они вышли во двор вместе в Риверсом и, как верно подметил Уолтер, не пропустили ни одного слова.

– Вы все слышали? – спросил Риверс.

Молодые люди кивнули.

– В замке есть подземный ход? – поинтересовался Монтегю.

– Был, – ответил герцог Рутерфорд, – но им не пользовались со времен Эдуарда Шестого, и он пришел в негодность.

– Может быть, нам попытаться? – предложил Монтегю.

– Это невозможно, – возразил герцог. – Галерея залита водой, и там, где раньше был выход, теперь болото.

Монтегю потрепал по шее любимую собаку Рутерфорда – огромного черного дога, который ласкался к своему хозяину, и тихо присвистнул.

– Не скажу, что предложение капитана Уолтера мне по душе, – произнес он, – но, честное слово, в голову не приходит ничего лучшего. Мы не можем злоупотреблять гостеприимством герцога и превращать его замок в осажденную крепость.

– Не беспокойтесь за меня, Монтегю, – проговорил герцог. – Я не предам людей, которых принял в своем доме. Если Уолтер попытается ворваться в замок силой, я прикажу раздать оружие моим людям.

– И много у вас слуг, которые умеют стрелять? – спросил Монтегю, для которого мысль о добровольной капитуляции была страшнее, чем мысль о смерти.

– Опомнитесь! – воскликнул Аллан Дуглас. – О каком сопротивлении может идти речь! Пусть мы и продержимся несколько часов, но в конце концов добьемся только того, что погубим герцога и его близких.

– Я без колебаний разделю вашу участь, – ответил Рутерфорд.

– Не сомневаюсь в вашем мужестве, милорд, – перебил его Дуглас, – но в замке ваша сестра, леди Делия. Ради Бога, подумайте о ней!

– Делия поймет меня и не осудит…

– Хватит споров, – отрезал Дуглас. – За все мои поступки я волен расплачиваться только моей жизнью и ничьей другой. Я сдамся драгунам, каким бы ни было ваше решение.

– Аминь, – уныло заключил Монтегю, засовывая за пояс пистолет. – На сей раз наша карта бита. Нелегко признаться, но мы проиграли. Прикажите открыть ворота.

– Да, прикажите открыть ворота, милорд, – поддержал Монтегю граф Риверс.

– Подумайте, граф… – начал герцог.

– Мы уже приняли решение, – твердо произнес Риверс.

Эдвин Рутерфорд внимательно посмотрел на роялистов: Монтегю и Дуглас кивнули, выражая согласие со словами Риверса. Герцог понял, что дальнейшие уговоры будут совершенно бесполезными.

– Вернемся в дом, – тихо предложил он. – Слишком большая честь для этих господ встречать их у порога.

С тяжелым чувством обреченности молодые люди вернулись в замок, который они покинули по вине капитана Уолтера.

Сам капитан терпеливо ожидал за воротами Рутерфорда окончания роялистского совета. Он был уверен в благополучном исходе своих переговоров и даже не засек время, предоставленное им заговорщикам. Догадываясь, что четверть часа уже истекла, капитан великодушно накинул еще несколько минут, ощущая себя победителем на поле боя.

Наконец загремел тяжелый засов, и ворота замка открылись. Уолтер и Бредли въехали во двор. Навстречу им вышел хорошо одетый молодой человек в сопровождении двух лакеев. Это был управляющий герцога сэр Бернард Гейдж.

– Его светлость герцог Рутерфорд приказал передать вам, что ваши условия приняты, – провозгласил он надменным тоном герольда, объявляющего войну враждебному государю.

– Прекрасно, – улыбнулся Бредли.

Он спешился, взял с собой пятерых драгун и вместе с капитаном Уолтером последовал за Гейджем.

– Может быть, нам следовало бы взять еще солдат? – спросил Уолтер, держа руку на эфесе шпаги.

– Нет, – возразил Бредли, – они не для того открыли нам двери, чтобы спустить нас с лестницы. Герцог Рутерфорд – сама учтивость, и вы в этом сейчас убедитесь.

– Возможно, – кивнул Уолтер, – но мне внушает опасение этот сумасшедший Монтегю.

– К счастью, Монтегю здесь не хозяин, – сказал Бредли, поднимаясь по лестнице.

Глава 6. Арест

Бернард Гейдж проводил офицеров в большую гостиную замка, где их ждали заговорщики и хозяин замка, герцог Рутерфорд, высокий, красивый мужчина тридцати четырех лет с надменным выражением аристократического лица.

Своим равнодушным, даже беспечным видом роялисты старались показать, что неприятная история, в которую они попали, не может лишить их завидного самообладания.

Подобная инсценировка не представляла труда для людей, многие годы живших под угрозой смерти, но генерал Бредли был достаточно проницательным, чтобы его мог обмануть этот незатейливый спектакль. По его лицу скользнула вызывающая усмешка.

– Здесь такое высокородное общество, что я, право, теряюсь, – с нескрываемой иронией сказал он. – Мое почтение, джентльмены.

– Кто бы мог подумать! – в том ему ответил Риверс. – Сам генерал Бредли оказал нам честь и собственной персоной отправился за нами в погоню. Не ожидал, что вы так высоко нас цените.

– Вас, Риверс, я ценю ровно столько, сколько, на мой взгляд, вы стоите, – проговорил сэр Ричард. – Но после того, как вы вернулись из Голландии, ваша цена резко пошла вниз. Никогда не думал, что вы, с вашим редким умением водить полицию за нос, совершите такую непростительную оплошность. Впрочем, если вы уж ступили на английскую землю, я чрезвычайно рад нашей встрече.

Риверс натянуто улыбнулся.

– Не спешите радоваться, генерал, – произнес он.

– А что же меня может огорчить? – спросил Бредли. – Неужели вы еще надеетесь ускользнуть от правосудия?

– Все возможно, – пожал плечами Риверс.

– Только не ваш побег. Будьте уверены, на сей раз я позабочусь о том, чтобы вы не сбежали.

– Вы слишком рано упиваетесь своей победой, – вмешался Монтегю. – Но недалек тот день, когда вам придется позаботиться о своей грешной душе.

– Сейчас речь не о моих грехах, а о ваших, – повернулся к нему Бредли. – И что касается вас, сэр Кларенс, вы меня нисколько не удивили. Я не сомневался, что рано или поздно вы плохо кончите.

– Не вам меня судить, – возразил Монтегю.

– Как знать, сэр Кларенс.

– Представляю, с какой радостью вы отправили бы меня на эшафот.

– Не в моих правилах расправляться со своими врагами руками палача, – сказал Бредли, – но вы получите то, что заслужили.

– Какая трогательная забота о справедливости! – дерзко рассмеялся Монтегю. – Можно подумать, вы честный джентльмен, а не изменник, подло предавший своего короля!

Оскорбительные слова молодого человека вызвали у генерала вспышку ярости, но он сдержался и ничем не выдал волнения.

– Охладите свой пыл, Монтегю, – спокойно проговорил он. – Если вы хотите затеять со мной ссору, то напрасно тратите время. Ваш вызов несколько запоздал.

Аллан Дуглас, самый рассудительный и хладнокровный среди роялистов, подошел к Монтегю и встал между ним и Бредли.

– Успокойся, Кларенс, – обратился он к молодому человеку, видя, что вспыльчивый Монтегю начинает терять выдержку. – Генерал только и ждет, чтобы мы совершили какую-нибудь ошибку и дали ему повод расправиться с нами без суда.

– Ты еще надеешься на какой-то суд? – усмехнулся Монтегю. – Право, Аллан, ты меня удивляешь. Лично я предпочел бы встать перед строем солдат у стены Рутерфорда, чем испытать на себе издевательскую процедуру суда “круглоголовых”.

Он похлопал Дугласа по плечу с фамильярностью старого друга и, отойдя к окну, присел на подоконник, сделав вид, что больше не интересуется тем, что происходит в гостиной.

Бредли и Аллан Дуглас остались лицом к лицу. Пристальный взгляд генерала смерил молодого шотландца с головы до ног.

– И вы здесь, Дуглас? – высокомерно проговорил Бредли. – А я всю дорогу ломал голову, думал, что еще за новая жертва попалась в сети Риверса. Но вас жертвой никак не назовешь. Вы человек умный и серьезный, и если что и делаете, то по своим убеждениям. Так позвольте мне поинтересоваться, какого черта занесло вас в Англию? Я могу еще понять графа Риверса – он, можно сказать, у себя дома. В трех милях отсюда его поместье, вернее, бывшее, так как за его преступления оно было у него конфисковано. Но вы, Дуглас? Вам показалось недостаточным подстрекать мятежников в Шотландии, и вы решили перебраться в Англию?

– В Англии лучше климат, сэр, – двусмысленно ответил Дуглас.

– Боюсь, как бы он не оказался губительным для вашего здоровья, – произнес Бредли и с наигранно-учтивой улыбкой обратился к заговорщикам: – Джентльмены, я понимаю, сейчас не лучшее время для прогулок, но я вынужден просить вас составить мне компанию до Оксфорда.

– Скажите точнее, до оксфордской тюрьмы, – вставил Монтегю.

– Вы как всегда догадливы, сэр Кларенс, – съязвил Бредли.

– Ваше приглашение относится ко всем нам? – поинтересовался Риверс.

– А разве кто-нибудь из присутствующих обладает неприкосновенностью посла? – с иронией спросил генерал.

– Я прошу за герцога Рутерфорда, – сказал Риверс. – Он ни в чем не виноват, и у вас нет причин для его ареста.

На лице Бредли отразилось чувство досады. Ему не хотелось при капитане Уолтере выяснять меру вины каждого из заговорщиков, но начало было положено, и Бредли поневоле пришлось ответить на заявление Риверса.

– Ни в чем не виноват? – переспросил он графа. – Вы ошибаетесь, сэр, милорд герцог знал, что вы приговорены за государственную измену к смертной казни и находитесь вне закона; он знал, что укрывательство таких преступников, как вы, является тяжким преступлением, но предоставил вам убежище.

– Нет, – возразил Риверс, – все было не совсем так.

– А как же? – удивился Бредли. – Сделайте одолжение, поясните.

– Мы… мы угрозами вынудили герцога впустить нас в замок, – неожиданно солгал Риверс, надеясь избавить Рутерфорда от ареста.

Но, по-видимому, Риверс недостаточно хорошо знал гордый характер герцога, и его попытка спасти хозяина замка вопреки всем благим намерениям сослужила Рутерфорду плохую службу. Бредли сразу оценил положение: он был знаком с герцогом куда меньше Риверса, но сумел понять его лучше графа и теперь с сочувствующим видом ждал, как Рутерфорд обличит себя в присутствии капитана Уолтера и драгун. Его предположение не замедлило оправдаться.

Герцог, до сих пор не принимавший участия во взаимных препирательствах генерала и заговорщиков, подошел к Риверсу и пожал ему руку.

– Благодарю вас, граф, – произнес Рутерфорд, – но я не хочу и не имею права перекладывать на вас свою вину. Господа, – обратился он к Бредли и Уолтеру, – надеюсь, вы согласитесь, что обстоятельства извиняют графа Риверса за его не совсем правдивое заявление.

Офицеры кивнули.

– Я не подвергался никаким угрозам со стороны этих джентльменов и по доброй воле предоставил им приют в моем доме.

– А, черт! – с досадой выругался Бредли, – Вас, милорд, я меньше всего хотел бы видеть в обществе этих роялистов. Я думал, вы сделали должные выводы из вашего прошлого.

– Я не испытываю стыда за мое прошлое, – возразил Рутерфорд.

– Один раз вы уже получили помилование от парламента. Сомневаюсь, что вам снова выпадет такая удача.

– Я готов ответить за все, что я делаю, – надменно сказал герцог.

– Жаль, очень жаль, милорд, – покачал головой Бредли. – Я всегда уважал вас за ваше мужество, невзирая на то, что в битве при Нейзби мы чуть было не перерезали друг другу горло. Я бы желал вам лучшей участи, но, похоже, я здесь бессилен. Вы чудом избежали эшафота, и это вас ничему не научило. Верно говорят, кому быть повешенным, тот не утонет. Однако мы заболтались, а путь до Оксфорда не близкий.

Молодые люди сдали оружие драгунам, набросили плащи и собрались последовать за офицерами, но тут дверь в гостиную внезапно распахнулась, и Бредли, шедший первым, едва не столкнулся с девушкой лет восемнадцати.

Она была одета в розовый батистовый пеньюар, прикрытый на плечах пестрой шелковой шалью, привезенной, вероятно, из Ливантии или Мавритании.

Окинув Бредли взволнованным, испуганным взглядом, девушка вбежала в гостиную и подошла к герцогу Рутерфорду.

– Что случилось, Делия? – воскликнул герцог. – Почему ты не спишь?

– Нет, Эд, – возразила девушка, – это я хочу спросить тебя: что случилось? Куда ты едешь?

– В Оксфорд.

– В такой час?

– Ты удивляешь меня! Разве я не могу поехать в город, когда мне захочется?

– Конечно, Эд, – ответила девушка, – но сейчас тебе этого не хочется.

– Делия, – с возмущением произнес герцог, – будь благоразумной, вернись в свою комнату. Ты видишь, друзья меня ждут.

– Неправда, – возразила девушка, упрямо тряхнув длинными светлыми волосами, в беспорядке рассыпавшимися по ее хрупким плечам, – эти люди тебе не друзья.

– Делия, как ты можешь? – прервал ее Эдвин.

– А драгуны, что торчат в нашем дворе, – это, надо думать, ваш почетный эскорт? – дерзко продолжала девушка.

– Прошу прощения, господа, – извинился Рутерфорд перед дворянами и отвел сестру в сторону. – Тебе не кажется, Делия, что ты совершенно забылась? – строго проговорил герцог. – Ты появляешься в таком виде перед посторонними мужчинами и устраиваешь неприличную сцену. Позволь мне самому решать свои дела.

– Я все слышала, Эд, – тихо сказала девушка.

– Как? – возмутился герцог. – Ты подслушивала за дверью?

– Да, подслушивала, – твердо проговорила Делия. – Меня разбудил шум во дворе. Я подошла к окну, увидела во дворе драгун и спустилась вниз.

– Зачем?

– Узнать, что случилось, и, представь себе, я слышала, как этот господин, – она указала на Бредли, – грозил вам эшафотом.

– Ошибаетесь, миледи, – вмешался генерал, – я никому ничем не грозил, а просто арестовал джентльменов.

– Это я тоже поняла, – продолжала Делия суровым тоном прокурора, неожиданным для столь хрупкого и нежного создания, – и возмущена вашим произволом.

– Почему произволом? – спросил Бредли, поддаваясь смелому обаянию девушки.

– Мой брат не виновен, – заявила Делия.

– Это решит суд, миледи.

– Суд? – воскликнула девушка, и ее красивые серые глаза метнули на Бредли гневный взгляд. – Какой суд, генерал? Ваш? Скажите лучше – ваша собственная воля, ваша прихоть, если угодно. Да и что же ждать другого, когда сам лорд-протектор благословил военное беззаконие. Каков господин, таковы и слуги!

– Делия! – одернул ее герцог, испуганный мятежными речами сестры.

Но девушка не обратила внимания на замечание брата. Она стояла с вызывающим видом, готовая бросить генералу очередную дерзость. Ее очаровательное, по-детски наивное личико сейчас выражало негодование и глубокую обиду.

– Леди Дарвел, – любезно произнес Бредли, – я преклоняюсь перед вашей смелостью и воспринимаю ваши резкие слова всего лишь как спорное мнение, не более. Но позвольте вам заметить: если вы думаете, что подобные суждения могут помочь вашему брату, вы глубоко ошибаетесь.

Делия не нашла, что возразить на разумный совет генерала, и стояла, нервно покусывая губы.

– Иди к себе, дорогая, – сказал ей Эдвин, заботливо укутывая сестру в шаль. – Здесь становится холодно, и ты можешь заболеть.

– Когда ты вернешься? – как обычно спросила Делия, хотя догадывалась, что Эдвин вряд ли сможет ответить на ее вопрос.

– Постарайся уснуть, Делия, – уклонился от прямого ответа герцог. – Завтра утром тебе все покажется не таким мрачным.

Делия обняла брата и поцеловала его. На глазах у нее блеснули слезы.

– Я буду ждать тебя, – тихо проговорила она.

– Спокойной ночи, моя девочка, – сказал Эдвин, освобождаясь из объятий сестры.

Покидая гостиную, генерал Бредли галантно поклонился леди Делии, но девушка надменно отвернулась от него.

Когда гостиная опустела, Делия подбежала к окну и смотрела вслед удаляющемуся отряду всадников, пока он не скрылся в ночной темноте. Грозовой ветер шумел в листве деревьев, окружавших Рутерфорд. Сорванные листья прилипали к мокрому стеклу окон, подобно бабочкам, летящим на огонь. Делия бросилась на диван и забилась в угол, как испуганный котенок. Она хотела вволю наплакаться, но рыдания застряли где-то внутри, и ее печаль так и не излилась потом горьких слез.