Медальон и шпага

Делия просидела в гостиной около часа. Огонь в камине потихоньку угасал, и в комнату прокрался ночной холод. Делия перешла в свою спальню, но ее продолжало трясти от волнения и страха. Сердце и разум подсказывали, что случилась большая беда. Она знала, что уснуть в эту ночь ей уже не удастся.

Это была самая тревожная, самая страшная ночь в ее жизни. Девушка с трудом дождалась рассвета, но утро не принесло облегчения ее измученной душе. Солнечные лучи, разогнавшие тьму, не развеяли тревоги и мрачных мыслей.

Утром Эдвин не вернулся. Не вернулся он и к обеду. Делия отправила в город Бернарда Гейджа, приказав во что бы то ни стало разыскать Эдвина. Гейдж пробыл в Оксфорде до позднего вечера и когда прискакал в замок, Делия по его лицу поняла, что не стоит ждать хороших вестей.

– Вы видели моего брата? – спросила она Гейджа.

– Нет, – ответил управляющий герцога, – мне не удалось встретиться с милордом.

– Вы узнали, где он?

– Герцог в тюрьме.

– Как? – воскликнула Делия. – В городской тюрьме?

Гейдж кивнул.

– Вы пытались добиться свидания с моим братом?

– Конечно, миледи. Но, узнав, что я из Рутерфорда, Бредли отказал мне в аудиенции. Его адъютант сообщил мне, что любые свидания с заговорщиками строго запрещены.

– А может быть, вы были недостаточно настойчивы? – упрекнула его Делия.

– Миледи, – возмутился Гейдж, – разве у вашей семьи есть причины сомневаться в моей преданности?

Делия в отчаянии стиснула хрупкие руки. Ее лицо пылало от гнева.

– Тогда я сама поеду к Бредли и поговорю с ним, – решительно произнесла она. – Мне он не посмеет отказать.

– Не делайте этого, миледи, – посоветовал Гейдж.

– Почему?

– Подумайте, что вы скажете генералу? “Извольте освободить моего брата, потому что он не виновен”?

– И это правда: Эдвин – не виновен.

– Только не в глазах “круглоголовых”.

– Но я не могу сидеть и спокойно ждать, когда Бредли будет угодно разыграть судебный фарс. Я обязана с ним встретиться, – настойчиво проговорила Делия.

– Сомневаюсь, что генерал вам поможет, – вздохнул молодой человек.

– Посмотрим. К счастью, Бредли – еще не вся Англия, а у нашей семьи есть влиятельные друзья.

Бернард Гейдж скептически улыбнулся.

– Бредли сейчас на такой вершине, – проговорил он, – что никто из ваших друзей не посмеет вступить с ним в открытый конфликт. Мало кто из генералов пользуется таким авторитетом в армии и таким доверием Кромвеля.

– Ну что же, – упрямо продолжала Делия, – если Бредли мне откажет, я поеду с прошением в Лондон к протектору.

– Миледи, вы, разумеется, вольны в своих поступках, но, на мой взгляд, будет лучше, если делами герцога займется ваш брат, лорд Дарвел. Он капитан военного флота, один из лучших офицеров, и еще не забыты его заслуги в Голландской войне. К его просьбам прислушаются быстрее, чем к вашим.

– Да, Бернард, вы, как всегда, правы, – согласилась Делия. – Я и сама уже думала о том, чтобы написать брату письмо и вызвать его в Оксфорд. Надеюсь, вы сумеете разыскать в Портсмуте капитана?

– Конечно, миледи.

– Сколько сейчас времени?

– Полночь.

– Все равно, – сказала Делия, – я немедленно напишу письмо Дэвиду, а завтра с рассветом вы отправитесь в Портсмут.

Делия присела у изящного резного бюро и достала лист бумаги.

– Я начну так, – сказала она: – “Дорогой Дейви! С нашим любимым братом Эдвином случилось большое несчастье. Он имел неосторожность оказать гостеприимство графу Риверсу…”

– Простите, миледи, – прервал ее Гейдж, – но я бы написал по-другому.

– А что вам не нравится?

– Не стоит доверять бумаге все подробности дела. Кто знает, как смогут использовать письмо враги герцога, если оно попадет в чужие руки.

– В чужие руки? – с недоумением переспросила Делия.

– Надо предвидеть любую случайность. По какой-нибудь причине я могу и не доехать до Портсмута.

– Да, вы правы, – согласилась девушка, – я об этом не подумала.

Она замолчала, покусала кончик пера и через несколько минут набросала на листке короткое письмо.

– “Дорогой, Дейви! – прочитала девушка Гейджу. – Надеюсь, ты в добром здравии, и я молю Бога, чтобы он всегда был к тебе столь же милостив.

Очень сожалею, что наш любимый брат Эдвин не может присоединить свои добрые пожелания к моим. У него серьезные неприятности, и он вынужден покинуть замок на весьма неопределенное время. Обо всем, что случилось, тебе расскажет человек, который привезет мое письмо. Ты его хорошо знаешь. Прошу тебя, приезжай домой так скоро, как только можешь.

Твоя любящая сестра Делия”.

Не запечатывая письма, Делия протянула его Бернарду.

– Вот, возьмите, сэр, – проговорила она. – Вы передадите письмо лорду Дарвелу и расскажете ему о том, что произошло в нашем доме вчера вечером. Умоляю вас, постарайтесь прибыть в Портсмут побыстрее.

– Мне не надо напоминать об этом, миледи, – с поклоном ответил Гейдж, бережно пряча письмо под камзолом.

* * *

Назавтра чуть свет Бернард Гейдж отправился в Портсмут к капитану Дарвелу, который находился в порту, ожидая выхода в море кораблей военной эскадры, и леди Делия осталась в Рутерфорде одна. Каждое утро нетерпеливая девушка посылала в Оксфорд своих слуг справиться о герцоге Эдвине, но все ее гонцы возвращались ни с чем. Бредли отказывал в приеме посланникам из Рутерфорда и отсылал их к помощнику прокурора Кейвуду, фанатичному пуританину, презирающему любые компромиссы с ненавистными роялистами.

Как и следовало ожидать, слугам герцога Рутерфордского не удалось получить у Кейвуда разрешение на свидание с господином. Они были вынуждены отступить перед непреклонностью мрачного чиновника и довольствоваться уличными слухами.

Но арест заговорщиков не вызвал в городе никакого шума. Бредли сделал все, чтобы о ночном инциденте знало как можно меньше людей, да и судьба арестованных роялистов была жителям Оксфорда, по сути, безразлична.

Герцог Рутерфорд вел уединенную, замкнутую жизнь и после казни Карла I редко выезжал в город; граф Риверс, хотя и имел поместье недалеко от Оксфорда, последние шесть лет жил за границей, и о нем понемногу начали забывать; Аллан Дуглас был шотландцем, чужаком из далеких краев. Не прошло бесследно только исчезновение красавца Монтегю, без которого не обходилась ни одна городская потасовка. Но в те смутные времена, когда каждый стук в дверь заставлял горожан вздрагивать в ожидании самого худшего, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову наводить сведения об исчезнувшим соседе. Все старались казаться слепыми, глухими и ничего не ведающими.

Страх, сковавший простых обывателей города, как чумная зараза проник и в дома знатных джентльменов, сделав их если и не трусливыми, но, во всяком случае, более осторожными. Никто принародно не возмущался арестом роялистов, никто не ратовал за их освобождение на городских площадях, и на время подготовки суда служители закона протектората получили ту благодатную атмосферу спокойствия, о которой мечтает любой чиновник полиции и иных карающих заведений.

Сами заговорщики не отрицали своей причастности к роялистскому заговору. В тайнике Монтегю, найденном с помощью Мейсона, были обнаружены секретные документы, бесспорно доказывающие их вину, и организация трибунала была вопросом ближайших недель.

Графа Риверса, уже приговоренного к смертной казни, Бредли отправил в Лондон. Участь Монтегю, убившего лейтенанта Джонсона, и Дугласа, который, как выяснилось, принимал самое деятельное участие в вооруженном мятеже весной этого года, была, по сути, предрешена. Что касается герцога Рутерфорда, виновного в укрывательстве заговорщиков, то, при известной лояльности судей, он мог рассчитывать на снисхождение.

Сам Бредли отнюдь не жаждал лишней крови. Он ненавидел графа Риверса, но не питал такой ненависти к Монтегю, Дугласу и Рутерфорду, уважая молодых людей за их мужество и смелость.

Если бы леди Делия знала о моральных сомнениях генерала, возможно, она перестала бы ежечасно предавать сэра Ричарда анафеме и призывать на его голову самые страшные беды. Но, к сожалению, Делия не владела даром читать мысли на расстоянии и пребывала в уверенности, что генерал озабочен только тем, как бы отправить ее брата на эшафот.

Девушка не могла долго бороться с мучительной неизвестностью. Это было выше ее сил. Не дожидаясь приезда лорда Дэвида, она решила сама отправиться в Оксфорд с твердым намерением добиться приема у генерала Бредли.

Глава седьмая 7. Монтегю ищет гонца

Городские часы пробили шесть ударов. Герцог Рутерфорд открыл глаза и с тоской посмотрел на серое небо, перечеркнутое оконной решеткой. Дома он никогда не вставал в такую рань, а находясь в тюрьме, пришел к твердому убеждению, что тюрьма – это именно то место, где сон имеет несравненное преимущество перед бодрствованием. Время, главный враг заключенных, бежало незаметно для тех, кто обладал неоценимым даром предаваться спокойному отдыху под угрозой сурового приговора.

Но еще во время своего первого ареста после битвы при Нейзби герцог Рутерфорд понял, что ему остается только завидовать тем, кто воспринимает обрушившиеся на них беды с невозмутимостью древних спартанцев.

Нет, Эдвин Рутерфорд не впадал в паническое отчаяние; его не охватывал страх перед опасной неизвестностью; он всегда сохранял самообладание и достоинство, но внутреннее напряжение – неизбежный спутник человека, ожидающего смертный приговор, – нашло выход в коварной, изнуряющей бессоннице.

Эдвин часами лежал с открытыми глазами, глядя в пустынную темноту камеры. Не связанные между собой мысли сплетались в его голове в мелькающий, бестолковый хоровод, пока, наконец, дневная усталость не погружала герцога в короткую дремоту. Но стоило только неугомонным птицам возвестить о приближении рассвета, лорд Эдвин сразу просыпался, и для него раньше, чем для других заключенных, начинался утомительный тюремный день.

Проснувшись сегодня в шесть часов утра, герцог подсчитал, что спал в эту ночь несравненно дольше обычного.

“Вероятно, и я начал привыкать к тюрьме”, – с тоской подумал Эдвин. Он тяжело вздохнул и открыл свои карманные часы, пытаясь при бледном свете рассмотреть циферблат. Сверив время, он закрыл крышку и перевел взгляд на своих соседей: Дуглас крепко спал, а Монтегю также разбудил бой башенных часов, но в отличие от Рутерфорда, Кларенс не испытывал желания пялиться на серое небо через единственное решетчатое окно. Он натянул на голову свой плащ и отвернулся к стене, надеясь, что с темнотой к нему вернутся и его потерянные сновидения…

Генерал Бредли выполнил просьбу молодых людей и разрешил

им находиться в одной камере, несмотря на бурный протест помощникам прокурора Кейвуда, который занимался расследованием дела заговорщиков. Но Бредли Кейвуда не любил и не упустил случая досадить ему и показать этому выскочке, что тот играет в оксфордском правосудии далеко не главную роль.

Великодушие Бредли дошло до того, что он приказал коменданту тюрьмы отвести роялистам одну из лучших камер и сделать их пребывание в заключении как можно приятнее.

Комендант выполнял наставления Бредли с исключительной добросовестностью. На стол заговорщиков подавались самые лучшие блюда, на которые был способен личный повар коменданта, вино доставлялось в любом потребном количестве, а досуг роялистов были призваны скрасить благочестивые книги, также из личной библиотеки набожного коменданта.

Но Монтегю, Дуглас и Рутерфорд не выказали должной заботы о спасении своей души. Они открыто пренебрегали поучительным чтивом и целыми днями играли в карты под честное слово.

Больше всего проигрывал Монтегю. Его долг перерос все размеры его состояния, но такой пустяк не особенно смущал сэра Кларенса. Одна из стен камеры превратилась в своеобразный долговой реестр. Там Монтегю записывал углем все долги и выигрыши молодых людей, и длинный ряд черных цифр, бежавший с высоты шестифутового роста Монтегю до самого пола, маячил, как пограничный столб, прямо перед кроватью Рутерфорда.

Герцог подумал, что было бы неплохо сыграть партию с Монтегю, если тот согласится составить компанию. Сэр Кларенс уже четверть часа беспокойно ворочался с бока на бок.

Решив, что Монтегю не спит, Рутерфорд встал и подошел к товарищу.

– Кларенс, – тихо позвал он Монтегю, – вы не спите?

Монтегю не шелохнулся.

– Я же вижу, вы не спите, – сказал Рутерфорд, осторожно тронув Кларенса за плечо.

– Какого дьявола, милорд! – пробурчал Монтегю, высовывая из-под плаща взъерошенную голову. – Что случилось?

– Ничего не случилось, – успокоил его герцог. – Я хотел предложить вам сыграть партию в карты.

– В такую рань? – удивился Монтегю. – Похоже, тюрьма начинает пагубно влиять на ваш рассудок.

– Простите, Кларенс, – извинился герцог, – но мне показалось, что вы не спали.

– Уверяю вас, вы ошиблись. Я спал, еще как спал, и видел прекрасный сон. Как вы думаете, что мне снилось?

– Вероятно, что вас выпустили на свободу?

– Кое-что получше, – усмехнулся Кларенс.

– Получше? – переспросил герцог, радуясь, что вызвал Монтегю на разговор.

– Да, милорд, – кивнул тот. – Мне снилось, что я нашел предателя.

– Предателя? – вздрогнул герцог. – О каком предателе вы говорите?

– О том, кто нас предал. Это же ясно, как “Отче наш”.

– Мне казалось, что мы уже обсудили этот вопрос, – неуверенно проговорил Рутерфорд.

– Не делайте вид, милорд, что вас удовлетворило это обсуждение, – возразил Монтегю.

Он сел на кровати и придвинулся поближе к герцогу.

– Риверс полагал, что на мой дом, то есть на наше сборище, ищейки Бредли вышли якобы через него, – начал Монтегю тоном заговорщика. – Вполне правдоподобное объяснение, но годится разве что для школяра, сбежавшего с урока. Риверс и сам так не думает. Однако теперь ему все безразлично. Перед казнью он желает помириться со всем миром, чтобы отправиться в царствие небесное со спокойной душой. Конечно, то, что я сейчас говорю, – это мерзость, но, между нами, его песенка спета. Впрочем, как и моя…

– Не надо, Кларенс… – начал было Рутерфорд.

– Да что тут говорить, – прервал его Монтегю. – Возможно, Риверса уже казнили в Лондоне и следующая очередь за мной. Я ухлопал офицера, а капитан Уолтер меня опознал. Мы столкнулись с капитаном лицом к лицу, ведь целился я не в того несчастного лейтенанта, а именно в Уолтера. Черт подери, он опять увернулся, бестия! Не могу простить себе такого постыдного промаха. А еще считаюсь лучшим стрелком Оксфорда! Но, кажется, я отвлекся?

– Вы говорили о предательстве.

– Верно, так я продолжу, если вам интересно.

– Разумеется, интересно.

– Давайте согласимся с Риверсом и допустим роковую случайность, что графа кто-то выследил, – рассуждал Монтегю. – Предположим далее, что выследивший Риверса человек не подозревал о нашем заговоре. Его единственным желанием было сорвать свои пятьсот фунтов. Этот некто бежит к Бредли и выдает Риверса. Все мы знаем, как генерал ненавидит графа. Он спешно отправляется по указанному адресу. Солдаты врываются в мой дом, застают нашу компанию в полном сборе, ну а мы встречаем их столь невежливо, что у них развеиваются все сомнения насчет нашей благонадежности.

– Логично, – проговорил Рутерфорд.

– Логично, да не совсем. Возникает новый вопрос: если Бредли ехал только за Риверсом, откуда он узнал о самом заговоре и даже о его подробностях? Кто сообщил генералу точное место и время прибытия корабля из Франции? Это было известно лишь самым доверенным людям. Опять случайность?

– Не похоже, – согласился герцог.

– Верно, слишком много случайностей. Но больше всего меня волнует третья, и роковая случайность – кто направил Бредли в Рутерфорд?

Герцог невольно побледнел.

– Генерал – опытный военный, – произнес Рутерфорд неуверенным тоном. – Ему не раз приходилось разыскивать беглецов, и, возможно, он сам напал на ваш след.

– Но для этого ему непременно потребовалось бы некоторое время! – раздраженно возразил Монтегю. – Ваш замок не был у него под подозрением, а Бредли явился в Рутерфорд почти следом за нами. Тут и дураку ясно, что он наверняка знал, где нас искать. Чутье подсказывает мне, что здесь не обошлось без посторонней помощи.

Рутерфорд задумался. Рассуждения Монтегю совпадали с его сомнениями.

– Когда вы приняли решение отправиться ко мне в замок? – поинтересовался он.

– На сельской дороге, уже выехав из Оксфорда. Это была идея Риверса.

– Никто, кроме вас четверых, не мог слышать ваш разговор?

– Конечно, не мог.

– Но вы все арестованы, за исключением Фрэнсиса Говарда.

– Я был бы последним негодяем, если бы позволил себе подозревать Фрэнка! – воскликнул Монтегю. – Я рад, что Фрэнсису удалось избежать ареста. Как Бредли ни старался, он не смог узнать имя четвертого беглеца.

– Я полагаю, Фрэнсис избежал ареста только благодаря своей ране, а не из-за неведения Бредли, – задумчиво проговорил Рутерфорд. – Если генералу известно о заговоре, ему известно и о капитане Говарде.

– Как сказать, милорд, – протянул Монтегю. – Имя Говарда не упоминается ни в одном секретном документе из тех, что хранились в моем тайнике.

– Дай Бог, – с сомнением произнес герцог, – но я не удивлюсь, если на суде Фрэнсис пополнит нашу компанию.

– Что бы ни произошло, я уверен в невиновности Говарда.

– Значит, нам некого подозревать?

– Я теряюсь в догадках.

– Возможно, мы ошибаемся и предательства не было, – предположил герцог.

– Было, милорд, – настойчиво повторил Монтегю, – и я готов дважды пережить свою казнь, лишь бы узнать перед смертью имя мерзавца. Кстати, милорд, я рассказал вам, что мне снилось?

– Нет.

– Мне снилось, что я нашел предателя. Я уже держал его за шиворот и собирался утопить в деревенском колодце. Вы прервали мой сон на самом интересном месте.

– Еще раз прошу прощения, – рассмеялся Рутерфорд.

– А… пустяки! – примирительно махнул рукой Монтегю. – Давайте сыграем. Только чертовски скучно играть на трезвую голову.

Монтегю нагнулся и пошарил рукой под кроватью. Раздался звон пустых перекатывающихся бутылок.

– Все пусто, – с досадой поморщился Монтегю. – Каналья комендант принес вчера такую малость вина, что мне едва хватило промочить горло. Черт подери, я просто умираю от жажды!

– Потерпите до завтрака, – посоветовал герцог.

– До завтрака? – в ужасе воскликнул Монтегю. – Ну уж нет! Я не могу ждать так долго! Я потребую вина немедленно! Пусть “круглоголовые” пошевелятся!

Монтегю встал и направился к двери. Он еще не совсем протрезвел после вчерашнего пьянства, и его слегка покачивало, как моряка, сошедшего на берег после долгого плавания.

Весь его вид не многим отличался от вида беспутного любимца морских просторов. Длинные светлые волосы спутались и развились, небритое лицо побледнело и осунулось, обычно веселые голубые глаза смотрели мутным взглядом горького пьяницы. За эти несколько дней Монтегю весь как-то постарел, и ему можно было дать лет тридцать пять, хотя едва исполнилось двадцать восемь. Звук его шагов гулко отдавался под каменными сводами камеры, грозя прервать крепкий сон Дугласа.

– Не стоит поднимать шум из-за бутылки, – попросил его Рутерфорд. – Вы разбудите Аллана.

– Мы все еще успеем выспаться, – мрачно усмехнулся Монтегю.

– Подождите.

Герцог подошел к окну и достал из каменной ниши закупоренную бутылку.

– Вчерашнее канарское, – объявил он Монтегю.

При виде вина глаза Монтегю радостно просветлели.

– И вы вчера спрятали целую бутылку? – воскликнул он.

– Для вашего же блага, Кларенс. Мне показалось, что вчера вы несколько переусердствовали, вливая в себя пинту за пинтой. Скажите мне, наконец, спасибо. Разве я вас не выручил?

– Вы святой человек, дорогой Эдвин, – сказал Монтегю, откупоривая бутылку и протягивая ее герцогу.

– Нет, Кларенс, – отказался Рутерфорд. – Когда я пью утром, у меня потом весь день скверное настроение.

Монтегю благодарно кивнул герцогу и на одном дыхании осушил половину бутылки. Потом он достал из-под подушки потрепанную колоду карт, раскинул на кровати серый замшевый плащ, создав некое подобие карточного стола, и начал тасовать колоду с удивительной ловкостью рыночного факира. Герцог внимательно следил за его руками, поражаясь точности и быстроте движений, но неожиданно Монтегю прекратил свои манипуляции и пристально посмотрел на Рутерфорда.

– Могу я попросить вас об одной услуге? – спросил он герцога.

– Об услуге?

– Да. Это не покажется вам бестактностью с моей стороны?

– Почему же ваша просьба должна показаться мне бестактной? – поинтересовался Рутерфорд.

– После того, как мы втянули вас в наши интриги, и вы попали в эту проклятую тюрьму, мне стыдно обращаться к вам с какими-либо просьбами, – смущенно проговорил Монтегю.

– Оставьте условности, Кларенс, – успокоил его герцог. – Здесь нет вашей вины. Как говорит наш общий друг Бредли, это судьба, обыкновенное невезение. Так какую же услугу я могу оказать вам в моем нынешнем положении?

– Вы обещаете сохранить в тайне все, что я вам скажу?

– Обещаю, Кларенс. Вы, право, заинтриговали меня своим таинственным предисловием. Еще три дня назад вы упрекали меня в лояльности к Кромвелю, а теперь решаетесь доверить свои роялистские тайны?

– У нас нет выбора, милорд, – ответил Монтегю.

– У нас? – не понял герцог.

– У меня и у Дугласа. Это наша общая просьба.

– Я слушаю вас, – сказал герцог.

– Меня мало волнует моя собственная судьба, – начал молодой человек, – но мне больно сознавать, что из-за оплошности, которую мы где-то допустили, пострадают наши друзья.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду корабль, который должен прийти из Франции. Бредли известно место и время его прибытия. Если генерал встретит корабль – в чем я не сомневаюсь, – пассажиры и команда будут арестованы. Бредли умеет развязывать языки, и арест этих людей потянет за собой еще целую вереницу арестов. Необходимо сделать так, чтобы корабль в Англию не пришел.

– Идея верная, но трудновыполнимая. Как же вы намерены помешать Бредли перехватить судно?

– Корабль не должен покинуть французский порт, – сказал Монтегю.

– Не понимаю, чем я могу вам помочь?

– Вы можете найти человека, который предупредит нашего агента в Лондоне.

– Я? – удивился герцог. – Не попросить ли мне, случаем, коменданта тюрьмы помочь заговорщикам?

– Не смейтесь, милорд, – серьезно сказал Монтегю. – Из нас троих только вы один можете рассчитывать на свидание со своими людьми. Ваши родственники или друзья непременно добьются встречи с вами.

– Вы хотите, чтобы мои люди предупредили ваших сообщников?

– Да. Корабль еще во Франции, и у нас есть немного времени. Я сообщу вам адрес в Лондоне, куда надо будет съездить вашему посланнику и рассказать о нашем аресте. Если к вам на свидание придет Гейдж или леди Дарвел…

– Я не буду впутывать сестру в эти опасные интриги, – поспешно возразил Рутерфорд.

– Хорошо, – согласился Монтегю, – если придет Гейдж или другой надежный человек, вы попросите его нам помочь.

– Имейте в виду, Кларенс, я могу поручиться только за Бернарда Гейджа, – сказал герцог.

– Мы рискуем не в первый раз, – ответил Монтегю.

Герцог в задумчивости прошелся по камере и не спешил с ответом. Он чувствовал на себе испытывающий, дерзкий взгляд молодого человека, выдающий его необузданный нрав.

В Монтегю прекрасно уживалось такое количество разнообразных эмоций, что его настроение никогда не поддавалось однозначной оценке. В любой момент его мог охватить как порыв бурного восторга, так и приступ возмутительной злобы. Монтегю машинально передергивал карты, не сводя глаз с Эдвина Рутерфорда.

– Я ничего не обещаю вам, Кларенс, – проговорил наконец герцог, – но если мне представится случай, я постараюсь вам помочь.

– Благодарю, милорд, – воскликнул Монтегю.

– Не спешите с благодарностью, – остановил его Эдвин, – и скажите мне адрес вашего агента.

– О, его запомнить совсем нетрудно: Лондон, улица Оружейников, контора нотариуса Сайруса Марвелла. Ваш человек вызовет хозяина, скажет, что он приехал из Абердина, и спросит сэра Уильфрида Рассела.

– Как выглядит мистер Рассел?

– Ему тридцать три года, он немного выше среднего роста, светловолосый, отличается военной выправкой. Расселу надо сообщить, что нас предали, заговор раскрыт и мы арестованы. Пусть он немедленно отправляется во Францию и задержит шхуну “Рубикон”.

– Я все запомнил, Кларенс, – сказал герцог, – и передам ваше поручение слово в слово, если будет кому передать. А пока сдавайте карты. Вы тасуете колоду, наверное, уже сотый раз.

– Сколько ставим? – поинтересовался Монтегю.

– Решайте сами, Кларенс, – ответил герцог. – Сомневаюсь, что нам представится возможность произвести когда-нибудь наш долговой расчет.