Медальон и шпага

“Все погибло! – в отчаянии думал Дэвид. – Эдвина казнят, Рутерфорд конфискуют, а я должен отправиться в изгнание и за кусок хлеба продавать свою шпагу какому-нибудь воинствующему немецкому князьку, который соблаговолит принять на службу не угодившего Кромвелю офицера. Я, лорд Дарвел, капитан английского военного флота, должен кончить жизнь презренным наемником, сражаясь за чужую, далекую страну”.

Дэвид нащупал рукоять пистолета и вытащил его из-за пояса. Холод твердой закаленной стали проник через перчатку, и Дэвид вздрогнул, словно прикоснувшись к неживому телу.

“Как просто, – подумал он, – всего один выстрел – и не надо никуда бежать и скитаться по свету. Один выстрел – и все несчастья этого жестокого и лживого мира останутся в прошлом”.

Дэвид решительно взвел курок. Он не чувствовал страха и сам удивлялся спокойствию, с которым был готов встретить смерть.

“Делия!” – неожиданно вспомнил молодой человек. Как он мог забыть о сестре, упиваясь собственными страданиями? Что будет с Делией, если она останется одна без средств к существованию, без защиты и любви близких людей? Бесприданница, сестра и дочь роялистов, она не сможет найти себе достойного мужа, и какой-нибудь разбогатевший на гражданской войне проходимец затянет ее в свою постель, воспользовавшись бедственным положением красивой аристократки.

Дэвид содрогнулся от этой мысли. Нет, он никогда этого не допустит! Никогда! Он не имеет права умереть! Он должен жить, чтобы защищать Делию. Он должен жить, чтобы отомстить негодяю, предавшему Эдвина и его друзей. Он должен жить, чтобы вернуть Рутерфорд, отнятый у их рода несправедливо, бесчестно. Это его святой долг – долг перед Эдвином, перед отцом, перед всем родом герцогов Рутерфордов.

Дэвид опустил пистолет и швырнул его в реку. Дорогие серебряные насечки рукояти блеснули в свете одинокого фонаря, и пистолет исчез в темных водах Темзы.

* * *

В большом зале гостиницы “Золотая лилия” стоял невероятный шум. В этот вечер дождь собрал здесь много народу, и хозяйка заведения – миловидная особа лет тридцати пяти – кружилась между столиками, помогая прислуге разносить вино и еду.

Увидев Дэвида, миссис Гледис (так звали хозяйку) всплеснула руками.

– Сэр Дэвид! – воскликнула она. – И какая нечистая сила водила вас под дождем до позднего вечера? Посмотрите на себя: у вас вид, словно вы только что вылезли из Темзы! Этак и заболеть недолго!

Слова миссис Гледис вполне соответствовали истине: вода ручьями стекала с одежды Дэвида.

– Не беспокойтесь, миссис Гледис, – улыбнулся Дэвид. – Ничего со мной не случится. Я – моряк и привык к штормам.

– В море – это понятное дело, там от непогоды никуда не спрячешься. Ну а здесь-то что за нужда под дождем шляться? В такую погоду только и жди беды. Сколько убийц и воров поджидают своих жертв в переулках, а вы бродите по ночному Лондону в одиночку.

– Больше таких прогулок не предвидится, – ответил Дэвид. – Завтра утром я покидаю вашу гостиницу.

– Завтра? – воскликнула миссис Гледис. – Уж не обиделись ли вы на мои слова?

– Нет, – сказал Дэвид, – но мне больше нечего делать в Лондоне.

– Ах, сэр, я всегда рада такому постояльцу, как вы. Живите у нас сколько душе угодно!

– Благодарю вас, миссис Гледис. Меня ждут дома, в Оксфорде.

– Прикажите подать вам ужин в номер?

– Нет, я не хочу есть. Принесите мне только бутылку вина.

– Сейчас, сэр Дэвид, – кивнула хозяйка и поспешила на кухню.

Дэвид поднялся в своей номер. Там он сбросил промокший насквозь плащ и подсел к камину.

Через пару минут в дверь постучали. Это служанка принесла вино.

Дэвид откупорил бутылку и залпом осушил первый бокал. Он хотел напиться до беспамятства, хотя бы на этот вечер забыть все свои несчастья.

Вино кончилось быстро. Дэвид снова позвал служанку и приказал принести еще две бутылки. На сей раз на пороге номера появилась сама миссис Гледис собственной персоной с подносом в руках.

– Что же это вы, прекрасный кавалер, – начала она заботливым материнским тоном, – в вине утопиться решили?

– Миссис Гледис, – с досадой проговорил Дэвид, – что вам за дело, сколько я выпью?

– Да не могу я спокойно смотреть, как такой достойный молодой человек себя губит! Сколько раз вы останавливались в моей гостинице, но таким я вас никогда не видела. Да на вас просто лица нет! Не случилось ли какого несчастья?

– Несчастья? – усмехнулся Дэвид, принимаясь за вторую бутылку. – А разве вся наша жизнь – не несчастье?

– Бог с вами, сэр! – взмахнула руками хозяйка. – Вам ли жаловаться! Все у вас есть – и красота, и деньги!

– Я не жалуюсь, я только размышляю.

– Так что вам за нужда напиваться без повода?

– Ошибаетесь, миссис Гледис, повод есть.

– Не повышение ли вы получили? – оживилась хозяйка гостиницы.

– Повышение? – переспросил Дэвид, глядя на миссис Гледис пьянеющим взглядом. – Что-то вроде того.

На лице хозяйки отразилось огромное любопытство.

– Вас назначили адмиралом? – спросила она.

– Не угадали, почтенная хозяйка. Адмиралом я, пожалуй, никогда не стану, но очень скоро унаследую герцогский титул.

– Какое счастье! – воскликнула миссис Гледис. – Примите мои поздравления!

Дэвид нервно рассмеялся.

– Спасибо, – сказал он. – Не хотите выпить со мной?

– С удовольствием, милорд, – согласилась хозяйка без лишних раздумий и, кокетливо одернув платье, подсела к Дэвиду за стол.

– Милорд, а господин, которому вы наследуете, верно, ваш родственник? – спросила миссис Гледис, горя желанием до конца удовлетворить свое любопытство.

– Родственник.

– Какой-нибудь старый дядюшка?

– Нет, он вовсе не старый.

– И что же с ним такое приключилось? – не унималась хозяйка. – Его убили на войне?

– Можно сказать, что так, – проговорил Дэвид, разглядывая вино на свет.

– Да-а, – протянула миссис Гледис. – Какое несчастье!

– Так и я говорю: вся наша жизнь – одно несчастье.

Миссис Гледис осушила бокал и придвинулась поближе к Дэвиду.

– Я вам вот что скажу, милорд, – вкрадчивым тоном произнесла она, – это как посмотреть. Родственника вашего, конечно же, жаль, но подумайте – какая вам выпала удача! Нежданно-негаданно – и герцогский титул! Может и грех так говорить, но, если бы мне Господь послал такого родственника, я бы почла это за большое счастье.

Дэвид пристально посмотрел на хозяйку. В его взгляде были насмешка и презрение.

– Оставьте меня одного, – мрачно проговорил он. – Я хочу спать.

Миссис Гледис раскланялась, неловко присела в реверансе, перенятом у знатных дам, и удалилась.

Дэвид придвинул к себе третью бутылку и наливал бокал за бокалом до тех пор, пока вино не погрузило его в забытье.

Глава 15. Брат и сестра

Делия дремала в кресле, укрывшись огромным шелковым покрывалом цвета спокойной морской глади. Солнце заливало ее комнату, и ресницы девушки вздрагивали, когда оранжевые лучи скользили по ее лицу.

Ожидая Дэвида из Лондона, Делия совсем лишилась сна. Целыми днями она просиживала у окна, глядя на дорогу, по которой должен был приехать брат, а вечера коротала за чтением книг или рукоделием, вскакивая при каждом звуке, напоминающем стук копыт. Когда же наступала ночь, Делию охватывал необъяснимый страх. Тяжелые раздумья не давали ей уснуть и, пытаясь избавиться от мрачных мыслей, Делия снова искала спасение в романах. Она читала до самого рассвета, пока небо не начинало светлеть в преддверии восхода солнца, и засыпала только утром, когда усталость вопреки ее воле погружала ее в короткий и тревожный сон. Спала Делия недолго – всего три или четыре часа, но ее камеристки получили строгий приказ немедленно разбудить свою госпожу, когда приедет лорд Дэвид, даже если им придется трясти ее за плечи.

– Миледи! Проснитесь! – Голос служанки прервал чуткий сон девушки.

– Что случилось, Бетси? – спросила Делия, закрываясь рукой от яркого солнца.

– Вернулся ваш брат, миледи, – ответила служанка.

– Лорд Дэвид?

– Да, миледи.

– Когда?

– Только что; он поднялся в свою комнату.

Делия вскочила с кресла и побежала в соседнее крыло замка, где находилась комната Дэвида. От волнения она забыла постучать в его дверь и с нетерпением дернула ее ручку. Но дверь не открылась. Она была заперта изнутри, хотя Дэвид не имел привычки закрываться на ключ от сестры и брата.

– Кто там? – раздался его недовольный голос.

– Это я, Делия, – ответила девушка. – Открой мне.

После короткой паузы щелкнул замок, и дверь отворилась. Лорд Дэвид стоял перед сестрой мрачный и уставший.

– Слуги сказали мне, что ты спишь, – проговорил он, холодно целуя сестру в лоб.

– Да, я спала, – ответила Делия, – но я приказала Бетси разбудить меня, как только ты вернешься домой. Ты отсутствовал целую неделю, и я очень волновалась.

– Ты волновалась напрасно, – возразил Дэвид. – Лондон – это не соседний Оксфорд, и я не мог за один день решить все вопросы.

– Ты привез помилование? – с нетерпением воскликнула Делия.

Лорд Дарвел отвернулся от сестры и, подойдя к окну, сделал вид, что заинтересован всадником, скакавшим по дороге в Говард-Холл.

– Дело Эдвина оказалось не таким простым, как я надеялся, отправляясь в Лондон, – уклончиво ответил он, не глядя на сестру.

– Что значит – не таким простым? – с тревогой спросила девушка. – Ты меня пугаешь!

– Видишь ли, Делия, – продолжал Дэвид, стараясь говорить уверенно, чтобы сестра не заподозрила лжи, – мои друзья в столице посоветовали мне добиваться не помилования, а пересмотра дела.

– И что же?

– Я встретился с Кромвелем. Он выслушал меня и… и обещал помочь, – солгал Дэвид.

– Ты уверен, что Эдвина оправдают?

– Я ни в чем не уверен. Я могу только уповать на милость Кромвеля.

– Дэвид, – растерянно проговорила девушка, – я не совсем тебя понимаю. Сначала ты сказал, что Кромвель обещал тебе помощь, а потом заявляешь, что не уверен в его решении. Где же правда?

– Правда в том, что мы должны быть готовы к самому худшему, – мрачно произнес Дэвид.

– К худшему? – воскликнула его сестра. – Ты уехал из Лондона, не получив от Кромвеля определенного ответа?

– Я сделал все, что мог.

– Неправда! Ты был обязан добиться у Кромвеля помилования!

– Я не всесилен, Делия! И не в моей власти приказывать протектору Англии!

– А может быть, ты уже смирился с казнью Эдвина? – возмущенно проговорила девушка. – Может быть, ты и не пытался его спасти?

– Не пытался? – воскликнул Дэвид. – Что ты такое говоришь?

– У тебя есть все основания не слишком скорбеть о смерти Эдвина! Ты наследуешь его титул, состояние и сможешь сам распоряжаться деньгами, которых тебе вечно не хватает!

Несправедливое обвинение сестры, брошенное в порыве искреннего горя, вывело Дэвида из себя.

– Замолчи, Делия! – вскричал он. – Замолчи, или я за себя не ручаюсь!

– Постоянное общение с матросами дурно сказалось на твоем воспитании, – безжалостно отпарировала Делия.

– Возможно, но все же я не опустился до уголовного преступления, как некоторые члены нашей семьи.

– Ты имеешь в виду Эдвина?

– Я имею в виду тебя, – сурово ответил Дэвид.

– Меня? – удивилась девушка.

– Да, тебя, лицемерка и лгунья! И ты еще осмеливаешься обвинять меня в подлости? Ты осмеливаешься говорить, что я желаю смерти Эдвина?

– Как ты со мной разговариваешь? – с гневом и изумлением спросила Делия. Впервые за всю ее жизнь она услышала от брата такие обидные слова.

– А как я должен с тобой разговаривать, когда по твоей милости меня обвиняют в убийстве?

– В каком убийстве?

– В убийстве агента тайной полиции.

Делия слегка побледнела и на несколько секунд задумалась.

– Кто выдвинул тебе такое обвинение? – спросила она брата.

– Кромвель.

– Но почему именно тебе?

– Потому что он располагает уликой, которая неопровержимо доказывает мою причастность к преступлению, которое я не совершал.

– Что это за улика?

– Окровавленный шелковый платок с гербом нашего рода и монограммой владельца – двумя буквами Д. Я не ношу платков со своими инициалами, но поскольку Кромвель намекнул мне, что хозяину платка грозят серьезные неприятности, мне не оставалось ничего другого, как признать, что платок мой.

– Что еще тебе сказал Кромвель?

– Он посоветовал мне обратиться за разъяснением подробностей к моей сестре, и, клянусь честью, Делия, ты немедленно мне все расскажешь.

– Это допрос?

– Да, допрос. И не забывай, что у моего терпения есть предел!

Делия поняла, что ей не удастся отмолчаться. Взгляд Дэвида поразил ее своей суровостью, и она впервые ощутила перед братом страх.

– Ну хорошо, – согласилась девушка, – я с удовольствием удовлетворю твое любопытство. Но сначала успокойся и сядь в кресло, а то как бы тебе не упасть в обморок после моей исповеди, преданный служака лорда-протектора.

– Начало многообещающее, – усмехнулся Дэвид, следуя совету сестры и усаживаясь в кресло. – Представляю, каков будет конец.

– Ты хочешь знать, где я потеряла мой платок?

– Да.

– В Лондоне.

– Ты ездила в Лондон?

– Ездила.

– Зачем?

– Предупредить роялистов о провале заговора, – спокойно ответила Делия.

Дэвид вздохнул так, что было слышно в соседней комнате.

– Что… что ты сказала? – запинаясь спросил он.

– Именно то, что ты услышал.

– Бог мой! – проговорил он. – И кто же дал тебе такое поручение?

– Эдвин.

– Так, – протянул Дэвид, – теперь я понимаю, почему Бредли отговаривал меня от поездки в Лондон. Оказывается, у нас в доме настоящий штаб роялистских заговорщиков. А я, как последний болван, отстаивал невиновность нашего любимого брата!

– Ты ошибаешься, – возразила Делия. – Ни я, ни Эдвин не были причастны к заговору Риверса. Отправляя меня в Лондон, Эдвин всего лишь выполнял поручение Кларенса Монтегю.

– Верно, в тот момент Бог лишил его разума. Но чем же закончилась твоя секретная миссия?

– Я встретилась с агентом роялистов и передала ему все, о чем просил меня Эдвин. Но когда мистер Рассел (так звали агента) провожал меня в гостиницу, нас выследил шпион. Чтобы избавиться от него, Рассел затеял ссору. Он надеялся, что убьет шпиона, но этот мерзавец оказался недурным фехтовальщиком и смертельно ранил Рассела. Я достала свой платок и попыталась перевязать рану Расселу. В тот момент я очень испугалась и не подумала, что совершаю серьезную оплошность, оставляя на месте поединка платок со своим гербом.

– Но если полицейскому удалось расправиться с опытным роялистским агентом, то как же он позволил скрыться тебе?

– Я не спрашивала его разрешения.

– Вот как?

– Я его убила, – невозмутимо проговорила Делия.

– У… убила? – запинаясь, переспросил Дэвид.

– Застрелила из пистолета.

– И ты так спокойно рассказываешь мне о своем преступлении?

–Ты сам настаивал на моих признаниях.

– Да, верно. Надеюсь, ты больше никому не рассказывала о своих злоключениях?

– Рассказывала.

– Кому?

– Герцогу Бекингему.

Дэвид вскочил с кресла, словно ужаленный змеей.

– Бекингему? – с ужасом воскликнул он. – Главному пособнику Карла Стюарта во всех роялистских интригах!

– После убийства Рассела мне не оставалось ничего другого, как поехать во Францию вместо него и предупредить его друзей о провале заговора, – продолжала Делия. – Там я и встретилась с Бекингемом.

– Делия, – проговорил молодой человек, еле сдерживая негодование, – ты хоть немного сознаешь, что совершила преступления, за которые можно угодить на эшафот?

– Я не столь наивна, Дэвид, как ты думаешь.

– Черт возьми! – выругался лорд Дарвел. – Кромвель был прав, упрекая меня в оскорбительной дерзости! Мне следовало бы броситься ему в ноги и благодарить за снисходительность к моей безумной сестре.

– Кромвель знает о моей поездке во Францию? – поинтересовалась Делия, сохраняя невозмутимый вид.

– Кромвель знает вполне достаточно, чтобы ты составила компанию Эдвину и его единомышленникам.

– Вот уже не ожидала, что моей скромной особой заинтересуется сам лорд-протектор! – усмехнулась девушка.

– По-моему, ты не понимаешь, куда ты впуталась, – сказал Дэвид, раздраженный ее невинной улыбкой.

– Успокойся, Дейви, – ласково проговорила она, потрепав брата по волосам. – Я не думаю, что в материалах следствия упоминается о моей поездке во Францию. Если бы меня хотели обвинить в преступлении, меня бы уже вызвали в суд. Нет, я Кромвелю не нужна.

Спокойствие, рассудительность и мужское самообладание совсем юной девушки смягчили гнев Дэвида. Ее смелость и решительность вызвали в нем восхищение, и ему стало стыдно за свое грубое поведение.

– Я не вправе осуждать тебя за то, что ты выполнила просьбу Эдвина, – сказал он, обнимая сестру. – Но впредь я запрещаю тебе куда-либо ездить без моего разрешения. Это для твоего же блага, Делия.

– Я согласна, Дейви, – кивнула девушка. – Я сделаю все, о чем ты меня просишь. Я ни словом не посмею тебе перечить. Но я заклинаю тебя памятью наших родителей: спаси Эдвина! Я знаю, что ты сумеешь.

– Если бы его спасение зависело от меня, Эдвин уже сегодня был бы на свободе, – печально проговорил Дэвид. – А теперь иди к себе. Мне необходимо заняться своими делами.

Делия поцеловала брата и пошла к двери, но неожиданно, словно вспомнив о чем-то, остановилась и повернулась к Дэвиду.

– Дейви, – нерешительно произнесла она, – я хочу тебя спросить о Фрэнке Говарде: ты не встречался с ним перед отъездом из Портсмута?

– С Фрэнком? – удивленно переспросил Дэвид. – Так ты ничего не знаешь?

– А что я должна знать?

– Он не приезжал к тебе в конце августа?

– Нет, а что случилось?

– Двадцать первого августа он взял на несколько дней отпуск и отправился в Говард-Холл. Но бедняге Фрэнку очень не повезло. На проселочной дороге в двух милях от дома на него напали какие-то бродяги и тяжело ранили. Я был уверен, что эта история известна тебе лучше, чем кому-либо другому.

– Я ничего об этом не слышала.

– Странно. Я думал, что Фрэнк взял отпуск для того, чтобы повидаться с тобой.

– Нет, он не приезжал.

– И не посылал слуг с записками?

– Нет.

– Вдвойне странно.

– Может быть, его рана очень опасна?

– Возможно. Когда я уезжал из Портсмута, он еще не вернулся, и фрегат “Триумфатор” отправился в плавание с другим капитаном.

– Но почему же граф Говард ничего не сказал мне о ранении Фрэнка и не позволил мне его увидеть? – задумчиво проговорила Делия.

– Ты была в Говард-Холле?

– Да, через неделю после ареста Эдвина.

– Наверное, граф не хотел тебя огорчать. Он знает, что ты неравнодушна к Фрэнку и, чего доброго, сама заболеешь от волнения.

– Нет, – уверенно заявила Делия, – в поведении лорда Говарда было что-то подозрительное, как будто он меня боялся. Я никогда не видела его таким растерянным.

– Не беспокойся, Делия, – улыбнулся Дэвид. – Если хочешь, я сегодня же поеду в Говард-Холл и узнаю, как чувствует себя Фрэнк. Он мой друг, и мне самому небезразлично его состояние.

– А если граф и тебе не скажет правду?

– Почему? Он же сам написал адмиралу эскадры о ранении Фрэнка и понимает, что уже все офицеры Портсмута знают об этом после замены капитана на “Триумфаторе”.

– Когда ты посетишь Говард-Холл?

– Сегодня вечером. После того, как вернусь из Оксфорда.

– Зачем ты едешь в Оксфорд?

– Как – зачем? – воскликнул Дэвид. – Да разве ты забыла, что завтра…

Он сам испугался того слова, которое готово было сорваться с его уст, и вовремя замолчал.

– Что – завтра? – настороженно переспросила Делия.

Дэвид лихорадочно придумывал подходящий ответ.

– Я хотел сказать, что завтра я должен встретиться с прокурором, – неуверенно проговорил он. – Но прежде мне надо увидеть генерала Бредли.

– Поступай, как считаешь нужным, – сказала Делия и вышла из комнаты брата.

Дэвид облегченно вздохнул. Он не мог больше лгать сестре в глаза и не решался сказать ей правду. Ему было жалко Делию, жалко до слез. Как переживет она все несчастья, так внезапно и незаслуженно свалившиеся на их семью? Как сказать ей, что Эдвина завтра казнят, а Рутерфорд, где она прожила всю свою жизнь, больше не ее дом? Как оградить ее от трагедии, способной лишить разума и более стойкого человека?

Дэвид презирал себя за ложь и проклинал себя за бессилие. Он не мог отвести от Делии роковой удар. Он мог только одно – оттянуть этот момент всего на несколько часов.

Глава 16. Три свидания

Генерал Бредли сел обедать на час позже обычного. Из-за назначенной на завтра казни заговорщиков он чувствовал себя довольно скверно и даже лишился аппетита, на что ранее никогда не жаловался. Он сидел за столом в полном одиночестве, не желая никого видеть и ни с кем разговаривать. Лакеи бесшумно меняли блюда, к которым генерал почти не притрагивался. Он в задумчивости смотрел на серое пасмурное небо за окном и бросал куски жареного мяса большой бело-рыжей борзой. Собака хватала мясо на лету и, подбегая к хозяину, клала ему на колени длинную добродушную морду, надеясь выклянчить очередную подачку.

Безрадостную трапезу прервал адъютант Эдвардс.

– Ваше превосходительство, – доложил офицер, – приехал лорд Дарвел.

– Я приму его, – ответил Бредли.

– Попросить лорда Дарвела подождать вас в приемной?

– Нет, – возразил сэр Ричард, – я приму его немедленно.

Не закончив обеда, он поднялся из-за стола и проследовал в свой кабинет. В эту минуту больше всего на свете Бредли хотел увидеть в руках Дарвела помилование герцогу Рутерфордскому, и когда молодой человек вошел к нему, он попытался на его лице прочитать новость, с которой тот явился на аудиенцию, но лицо капитана хранило бесстрастное выражение.

– Добрый день, сэр, – проговорил Бредли, отвечая на почтительное приветствие лорда Дарвела. – Я рад, что вы благополучно вернулись из Лондона. Надеюсь, ваша поездка оказалась удачнее, чем я вам предсказывал, и вы привезли помилование от лорда-протектора?

– Нет, сэр, – ответил Дэвид, опустив голову, – у меня нет помилования.

– Значит, оправдались мои худшие предположения?

– К сожалению, да.

– Я предупреждал вас! – с досадой воскликнул Бредли. – Вам не следовало ездить в Лондон, не имея на руках прошение самого герцога Рутерфорда.

– Я должен был использовать последнюю возможность спасти моего брата.

– Боже мой, милорд! – возразил генерал. – Как можно спасти человека, который губит себя собственными руками?

– Ваше превосходительство, – сдержанно проговорил Дэвид, – я пришел к вам не для того, чтобы обсуждать поступки моего брата. На завтра назначена казнь герцога и его товарищей, и я прошу у вас разрешения встретиться с Эдвином.

– Да, капитан, – подтвердил Бредли, – у правосудия больше нет причин откладывать исполнение приговора. Только сам герцог Рутерфорд мог бы еще отменить казнь.

– Каким образом, сэр? – воскликнул Дэвид.

– Уговорите вашего брата обратиться к Кромвелю с личным письмом.

– После моего разговора с протектором это уже не имеет смысла, – покачал головой Дэвид.

– Кто знает! Кромвель отказал лорду Дарвелу, но это совсем не значит, что он откажет самому герцогу Рутерфорду. Прошение герцога польстит самолюбию протектора, и, если ваш брат напишет письмо сегодня, завтра его казнь не состоится. Я обещаю вам, что приговор не приведут в исполнение до тех пор, пока не придет ответ из Лондона.

– Герцог никогда не попросит пощады у Кромвеля, – сказал Дэвид.

– Не предвосхищайте события, капитан, – возразил Бредли. – Никто не может заранее ручаться за поступки своего ближнего. Ожидание смерти способно сломить и самую мужественную личность. Сегодня может свершиться то, что еще вчера казалось совершенно невозможным.

– Мой брат слишком высоко ценить свою честь, чтобы отказаться от нее ради жизни, – проговорил Дэвид.

– Да, я уже имел возможность в этом убедиться, – подтвердил Бредли. – Но знаменитая гордость Дарвелов принесла вашему роду одни несчастья. Вспомните, сэр, судьбу ваших предков. Неукротимая гордость губила их как проклятие, как мрачное проклятие, нависшее над Рутерфордами.

– Я горжусь, что принадлежу к древнему роду герцогов Рутерфордских, – с достоинством ответил Дэвид.

– Милорд, вы – мужчина, офицер, и притом офицер, известный своей отвагой. Вы способны выдержать самые тяжелые удары судьбы. Но подумайте о вашей сестре. Я сомневаюсь, что очаровательная леди Дарвел восприняла известие о смертном приговоре вашему брату с таким же мужеством, как вы.

– Моя сестра еще не знает, что Кромвель отказался помиловать герцога, – сказал Дэвид.

– Как? – удивился Бредли.