Ветер и Сталь

Щиты! Волк на голубом! – вспыхнуло озарение в голове Стрижатки. Он прямо с места нырнул за борт и стремительно поплыл к берегу.

– Стойте! – закричал он, пробираясь по мелководью по пояс в воде, – остановитесь!

Но его, казалось, не слышали. Рядом присоединился Громила, он также сумел сложить факты и понять, что это не когнаты и не сферофоры, это – виланцы! Наверное с другого корабля, их ведь было три.

– Остановитесь!

Беспризорники пялились перед напирающей неодолимой машиной смерти. Даже превосходи они виланцев в численности, у них не было ни шанса просто выстоять. А о победе не стоит даже и мечтать.

Стрижатка выскочил из воды и смело бросился прямо на копья.

– Виланцы! Остановитесь!

Сержант вскинул вверх руку и строй, синхронно топнув, замер с поднятыми щитами.

– Тебе есть, что нам сказать, пират? – спросил Риккардо.

Юноша отдышался, уперев руки в колени.

– Я не пират, я Клюв, мы помогли вывести ваши семьи через башню.

Сержант поднял бровь.

– Да, наши семьи эвакуированы и их ждал корабль в бухте Трëх Скал…

– А вы сейчас где? – с откровенным раздражением спросил Стрижатка, – ваши семьи только что отплыли с отрядом Геленсо.

– Геленсо? – удивился Риккардо, подмечая, что валуны – это действительно три скалы, – а куда делся Руэнсо?

– Он погиб. Он прикрывал наш отход из башни и остался один против всех.

Сержант склонил голову, его руки заметно подрагивали.

– А эти? – кивнул он в сторону корабля и связанных пиратов.

– Это настоящие пираты. Наши пленные. Как и корабль, корабль сожжëм.

– Наши семьи?

– В надëжных руках, все целы и невредимы.

Напряжение последних дней схлынуло, бледность растеклась по лицу. Сержант почувствовал, что ноги стали ватными и, чтобы не упасть, он опëрся о свой огромный прямоугольный щит, буквально повиснув на нём.

– Не жгите корабль, – слабеющим голосом попросил он, – оставьте нам…

Лила сегодня вызвалась в помощь Лаславе и обрабатывала заживающие раны под её руководством. Янаса мастерила небольших куколок, напевая красивую и грустную степную песню про молодого орла, вокруг неё уже копошилось несколько самых маленьких обитателей руин, кто-то пытался повторять её действия и создавать игрушку своими руками, а самая маленькая девочка обняла Янасу и просто слушала её мелодичный голос, положив голову ей на предплечье.

Далила уже сама вставала и прохаживалась. На щеках проклюнулся первый робкий румянец. Но она всё ещё была очень слаба и больше сидела или лежала возле костра. И старалась не отпускать от себя Терезу, распрашивая воительницу о её боевом опыте.

Эрик нашёл группу последователей, с которыми оттачивал свои фехтовальные навыки, параллельно тренируя и новых друзей. Русолав и ратники превратили разношëрстную толпу подростков-беспризорников в довольно неплохо слаженную военизированную организацию. С чëткими сменами караулов, разделением на подразделения и иерархией. Ввели понятие субординации и продолжили работу над дисциплиной.

Все выжившие раненые шли на поправку, кроме пары тяжëлых случаев, которые до сих пор висели на волоск и требовали к себе очень много внимания. Состояние Тени стабилизировалось. Лихорадка прошла, температура поднималась только ночью и то незначительно. Рана начала чесаться. Она постоянно спрашивала про Стрижатку, периодически пытаясь встать и очень злилась на свою беспомощность. Стыдилась, что даже до туалета дойти не может.

– Ничего, девонька, – пробасил, проходя мимо, Русолав, – за одного битого двух небитых дают.

Рамир очень переживал. Так как они уже пропустили все сроки встречи под дубом. А, если ещё пойдут к руднику, пока осмотрятся, пока вызволят своих из рабства и пока дойдут от Железного Хребта с изнемождëнными людьми, виланцы точно уплывут. Он это ясно и отчëтливо понимал, но ничего сделать не мог. Здесь и раненые беспризорники и девушки-степнячки – все нуждались в уходе лекаря, Лаславы. Больше лекарей здесь нет. Пока нет. Ласлава учит местных девочек, но их навыков хватает только на самые простые действия: промыть раненного, поменять его нехитрые постельные принадлежности, промыть рану, заменить повязку, при лихорадке обтирать тело и выполнять её указания. Оставалось ждать, пока больные восстановятся настолько, что умений учениц Лаславы будет достаточно.

Рамир тренировался с Русолавом, когда к ним, как к самым старшим в лагере, подскочил беспризорник и, помявшись, замямлил:

– Там это, ну, люди, короче пришли…

– Что? – грозно повернулся к нему сотник, – я как учил докладывать?

Подросток громко сглотнул и мгновенно собрался:

– Посторонние пришли, просят встречи с Клювом, говорят, что хотят присоединиться

– Кто такие?

– Сказали, что рабы сбежавшие.

– Они прямо сюда пришли? – насторожился Рамир.

– Нет, они встретили в городе нашего Вийку и попросили провести.

– Вы привели их сюда? – всё также встревоженно спросил Ветерок.

– Нет, – открестился было беспризорник, но потом потупился и поправился, – то есть да, они на первом посту…

Рамир разочарованно покачал головой, вкладывая меч в ножны.

Русолав со звонким шлепком ударил себя по лбу:

– Учишь вас, учишь…

– Значит так, – начал Ветерок, – в лагерь их не вести. Отведите их куда-нибудь, куда угодно, в любое другое место, в Чëрный Храм их отведите. Скажите пусть там ждут. Оставь с ними пару ребят, пусть присмотрят. И, да, несколько человек определи, пусть скрытно по сторонам глядят. Мало ли, может за этими рабами следил кто, или они сами с встречаться решат.

– Будет исполнено, – по-военному чëтко, ответил подросток и, спросив разрешения, умчался выполнять.

– Мда… – почесал бороду Русолав, – тикать теперь отсюда надо, малец.

Рамир не возражал. Подозвал дежурного по лагерю и сказал:

– Собери людей. Отсюда будем уходить. Собрать весь скарб, раненых, кто сам идти, сможет – пойдëт сам, для остальных организуй носилки. На сборы два часа.

Тяжëлая бригатта еле ползла вдоль берега. Пришлось пренебречь скоростью и даже почти самим движением, чтобы дать возможность экипажу отдыхать хотя бы урывками. Люди, поочерёдно сменяясь, спали по паре часов, после чего возвращались к работе по откачке воды из трюма или к гребле. Пресная вода закончилась, запасы провизии промокли и утонули в заполненном морской водой трюме. Смотреть на воинов без слëз было невозможно, все держались исключительно на силе воли и поддержке Жона, который, казалось, был бодр, энергичен, иногда даже шутил и успевал везде. Помогал вычерпывать воду, садился за весло, хлопал по плечу находящегося на грани обморока латника и подкладывал мешки под голову уснувшим обессиленным воинам. Сам-то он хоть спал?

Вот и сейчас капитан стоял на носу, сверяя местность с памятью, дабы определить верное ли он выбрал направление. По правый борт – безбрежное море, по левый – гладкие песчаные пляжи чередовались со скалистыми берегами и местами были просто усыпаны огромными каменными валунами. Прошли за время пути мимо нескольких деревушек, не останавливаясь. И сейчас впереди блеснула широкая лента пресноводной реки, впадающей в море. Это был Койн. И так как они шли с запада на восток, то это и есть искомый его правый рукав. Вот он, уже виден! Осталось немного подняться по течению и их там встретит тысячелетний дуб. И товарищи, и семьи, Алисана с Милошем, и можно будет отдохнуть… и напиться вдоволь прохладной пресной воды…

– Дошли… – выдохнул с облегчением седой Страж.

И почувствовал, как в груди что-то защемило, сжало, стало тяжело дышать, холодный липкий пот залил лицо, а в глазах потемнело и заплясали красные круги. Его пошатнуло, он инстинктивно повёл рукой в поисках опоры, но нашëл только пустоту и, потеряв равновесие, провалился, рухнув на палубу. Держась за грудь и не в силах вдохнуть.

– Капитан! – закричал кто-то из гребцов, – капитан упал!

К нему сразу бросилось несколько человек, начали дëргать за руки, пытаться поднять.

– Уберитесь все! – словно гром прозвучал бесприкословный приказ Брунхиль, – не трогайте его! Дайте воздух!

Бойцы осторожно положили Жона. Лекарка рванула на нём рубаху и отпустила ремень. Приложила ухо к груди, оценивая частоту, ритм сердцебиения, характер дыхания.

– Помогите! – вместе приподняли капитана, подложив мешки и, зафиксировали его в получюсидячем положении.

– Смотри на меня! – Крикнула Брунхиль, – дыши. Медленно дыши. Давай… вдох… выдох… вдох… выдох…

– Как он? – склонился бледный сержант с тëмными кругами под глазами.

– Дайте мокрые тряпки. – вместо ответа приказала женщина.

Ближайший воин скинул с себя рубаху, разорвал, намочил ща бортом и передал Брунхиль. Она скатала одну часть и положила капитану на лоб, а что осталось – на грудь.

Сержант ударил в ладоши:

– Ребятушки, поднажмём! Койн уже виден, быстрее придëм – спасëм капитана!

Откуда только силы появились? Воины взялись за вëсла, разгоняя тяжëлый, полузатопленный корабль. Синхронно с шумом и криком выдыхая.

Брунхиль достала из сумки настойку мяты на крепком вине, выдернула пробку и дала понюхать Жону. Потом несколько раз надавила на основание ногтя мизинца и капнула ему в рот, стараясь попасть под язык настойку, тоже на крепком вине, цветов и плодов боярышника. Закутала его ноги в шерстяной плащ.

– Теперь ему нужен только покой, дальше он либо справится, либо нет, – сказала она, отвечая на обращëнные взгляды, – не тревожьте капитана. Лучшее лекарство – это хорошие новости.

Тихо потрескивали факелы и пустой канделябр на столе демонстрировал застывшие водопады воска – всё, что осталось от былого роскошества. Новые свечи установить никто не удосужился. Двоих, сидящих за столом, вполне устраивал и полумрак. Они просто сидели и каждый думал о своём. Один из них, протосеваст, бесцельно перебирал свитки, находясь где-то далеко в своих мыслях. Его визави, нихтиархонт, о чём-то сосредоточено размышлял, положив руки на стол и глядя перед собой отсутствующим взглядом.

– Итак, – шлëпнул свитком по ладони Кириад, – что мы имеем, Артемитор, кроме того, что наши виланские «друзья» ушли?

Нихтиархонт вернулся в реальность, сфокусировал взгляд на собеседнике:

– Посмотрим ещё далеко ли они ушли, может до ближайших скал…

– Но это действительно мелочи, – согласился Феоктент, – даже, если они выжили в шторме, им кроме как на север по Койну идти некуда. Пробудим нашу агентуру в лесных племенах, в общем, с виланцами вопрос закроем в любом случае. Поведай лучше про руины, удалось внедрить людей в банду?

Глава тайной полиции развëл руками:

– Пока нет, готовим агентов. Там нужно учесть много нюансов, так сказать, – он хмыкнул, – чтобы агенты не раскрылись раньше времени.

– Гм, согласен, – задумчиво протянул протосеваст, – здесь спешка ни к чему. Уже. Нашу башню они сожгли?

– С большей вероятностью – да, – ответил Артемитор, – они же совершили налëт на «Феникс» и выкрали трёх рабынь…

– Степнячек? – уточнил Кириад.

Нихтиархонт кивнул:

– Именно. Хозяин до сих пор ходит под себя и не разговаривает…

– Да уж… Этот их Клюв уже городской легендой стал. Жестокий народный мститель, ну-ну. Кстати, где у нас ещё степняки содержатся?

Артемитор смущëнно почесал нос, будто упустив что-то важное из виду.

– В Ауроре больше нигде. Да и мало было у нас изначально. Бóльшая часть была отправлена в Алтею, и то там только бесполезный молодняк, да бабы. Ну немного Магалас продал Вакурию на его рудник в Железном Хребте. Но там чисто символическое количество. Уж не знаю, зачем они Вакурию…

– Стоп. – остановил его Кириад, какая охрана у рудника Вакурия?

Артемитор замер.

– Э… думаешь?

– Да, думаю этот степняк попытается вызволить своих, как этих степнячек.

– Но… корабли же уплыли? – попытался возразить нихтиархонт.

– Кооперацию шпаны и виланцев мы тоже всерьёз не воспринимали, – напомнил Феоктент, – а видишь, что из этого вышло?

– Да, вижу, – вздохнул Артемитор, – ну я подключу своих пиратов – прочешут побережье, если кто выжил – найдут.

Протосеваст поднялся. Махнул рукой и подошёл к карте на стене:

– Никуда твои корабли не денутся, забудь пока про них. Их встретят в лесах. Кто у нас есть поблизости от рудника Вакурия?

Нихтиархонт тоже подошёл к карте и ткнул в неё пальцем:

– По моим сведениям, сейчас примерно здесь турма клибанов, они идут на запад к границе.

Кириад задумался:

– Нет, турму трогать не будем, слишком честь большая, а вот тагматон, чтобы они выделили, это было бы неплохо. Я решу этот вопрос с дорикратором.

Нихтиархонт кивнул.

– Всё обсудили, можно расходиться? – спросил скорее сам себя Феоктент, – а, нет, Артемитор, что по агентуре Хузгарда, есть проблески?

– К сожалению, нет, – пожал тот плечами, – но как-то часто перед нами стал мелькать купец, Касий кажется, он в свите Веридона был, толковый торгаш… даже слишком, установили за ним слежку.

Теперь кивнул протосеваст:

– Всё, теперь расходимся, – сказал он. Дождался пока Артемитор скроется за тайной дверью, но сам уходить не торопился.

– Касий, – пробормотал он, – Касий, значит…

Его личные агенты также указывали на этого человека. Получалось, что уже два источника подсвечивали купца. А ещё его люди в Алтейской империи сигнализировали о том, что Синклит будет собираться на заседание на следующей неделе по ходатайству Веридона.

– Значит Касий, – задумался протосеваст, – твой план работает. Что ж…

Он выглянул в коридор из-под картины, никого не увидел и покинул тайную комнату, не заметив как мрак позади уплотнился в человеческую фигуру в плаще и капюшоне, из которого торчала острая седая бородка. И фигура тееью бесшумно скользнула за протосевастом.

Глава Двенадцатая. Дуб надежд, дуб потерь

Глава Двенадцатая. Дуб надежд, дуб потерь

Стрижатка, почëсывая затылок, оглядывал груду тел, в которую превратилось грозное виланское воинство, узнав, что они в безопасности. Воины просто попадали, где стояли. Величайшее напряжение из-за всего пережитого и крайнее физическое истощение сыграли свою роль. И вот они проспали уже почти сутки и, казалось, проходить в себя не собирались. Беспризорники сами притащили всю их поклажу, которую они побросали, готовясь к бою. Принесли и их троих тяжелораненных. Все трое оказались очень плохо – их сильно лихорадило и они находились без сознания. Что с ними делать юноши не знали. Положили на лбы мокрые тряпки, да обновили перевязки страшных открытых ран, вот и вся посильная помощь.

– Ты иди, – сказал Стрижатке Громила, – я останусь здесь с ними. Помогу. Чем смогу. Ты со мной оставь вон Скомороха, да вон хоть Рута, а сам с остальными иди домой. Всё равно, если имперцы найдут, мы сделать ничего не сможем, только трупов будет больше.

Клюв покосился на друга:

– Уверен?

Тот кивнул.

– Тогда, как очухаются, плывите с ними до дуба. Думаю в плавании им помощь будет нужна ещё больше. Потом вернëтесь.

Громила обернулся на корабль, словно примеряясь.

– А если здесь какая заварушка начнëтся, – продолжил Стрижатка, – эссе придут, пираты или ещё что, не ввязывайтесь, уходите. Пусть будет, как будет. Вы важнее. Запомни.

– Хорошо, Клюв, понял.

– Оставим вам часть провизии – сварите похлëбку, покормите их, – сказал Стрижатка и пошёл пинками поднимать новоиспечëнных рабов, бывших морских разбойников, – поднимайтесь, собакины дети! Так с вами надо обращаться? Быстро взяли по мешку и вперëд!

Дуб действительно оказался великолепен. Чем ближе подходили к нему виланцы, тем больше восхищения он вызывал – настолько огромный, что лес позади него казался зарослями кустов. Величественная крона закрывала полнеба, вечная тень царила под ним, а могучий ствол невозможно было бы обхватить и вдесятером.

– Под дубом корабль! – срывая глотку, заорал вперëдсмотрящий, – корабль! Это наш корабль! Это бригатта!

Палуба взорвалась радостными возгласами. Бригатта стояла на суше, на брëвнах и вокруг неё суетились люди, видимо, проводя ремонт. А по берегу, навстречу флагману, уже бежали крепкие мужики в белых рубахах.

– Это «Скала»! Они выжили, они уже здесь!

Брунхиль повернулась к капитану:

– Там «Скала», Жон, всё хорошо, – сказала она, улыбаясь.

Алаберто лишь моргнул в ответ.

– Ребятушки! – Раздался бас сержанта Леона, – подгребай к берегу.

Темнело. Горели костры в ямах, чтобы не выдавать лагерь. В котлах булькала похлëбка. Экипаж «Щита Вейры» без чувств спал в, разбитых ранее воинами со «Скалы», шатрах. Капитана с превеликими предосторожностями перенесли с корабля в отдельный шатëр, где от него не отходила Брунхиль. Покидая его только изредка и не на долго. Как сейчас, когда собрались оставшиеся офицеры. Просто сидели возле костра бледный и уставший сержант Леон, командир «Скалы» и третьей сотни сержант Марцелл, десятник Горазд, оставшийся за старшего вместо отсутствующего Русолава и сама Брунхиль.

– Так после суток, нас пригнало прямиком к устью, – продолжал рассказ Марцелл, палочкой ковыряя ярко-красные угли, – ветер гнал воду прямо в реку и большей сложностью было только точно направить «Скалу», чтобы не сесть на мель. Так нам помогла сама стихия. Дошли до дуба, бросили якорь, закрепились, а потом вода начала сходить и нам осталось лишь подложить брëвна под корабль. Начали ремонт, уже почти завершили, но это самый необходимый ремонт, нужно ещё делать. Флагман тоже вытянем, подлатаем. Главное, чтобы с капитаном обошлось…

– И чтобы «Морена» дошла… – добавил Леон, – я приму командование на себя. С завтрашнего дня.

Марцелл пожал плечами:

– Ты всегда был рядом с Жоном, командуй. А из лекарей у нас сейчас осталась только Брунхиль и наш молодой Доброгор. Подойдут ещё лекарки с нашими семьями… Вы мимо бухты Трëх Скал не проходили?

Леон отрицательно покачал головой:

– Нет. Шторм был, мало ли что с тем кораблëм случилось… Может Руэнсо пришлось их вести пешком. Надо ждать. С завтрашнего дня займëмся укреплением лагеря – неизвестно сколько здесь пробудем. Русолава с Лаславой ещё дождаться надо. Брунхиль вон совсем извелась… – он бросил взгляд на лекарку, – а ты, сестрëнка, принимай командование над лекарями. Пока Бергионсо нет.

Женщина кивнула:

– Хорошо, Леон, а ты иди отдыхать, хватит нам пока и одного капитана с разбитым сердцем. Я, простите, тоже удалюсь.

Она поднялась и ушла давать инструкции Доброгору, подменившему её на дежурстве возле Жона.

Лагерь затихал. Только перекликались часовые, да ухали совы в не далëком лесу.

На следующий день с наблюдательного поста увидели бочкообразный корабль, уверенно идущий под парусами к дубу. Это оказалась группа Геленсо с семьями отряда. На, излучающие тревогу и предчувствие горя, лица женщин было больно смотреть. Корабль медленно подходил под раскидистую сень могучего дерева, а под ним стояли лишь две бригатты. И это после того, как они сами задержались, не успев к оговоренному сроку. Заблудились. Вначале проскочили устье, затем, вернувшись, попали не в тот рукав. Едва не сели на мель, чудом развернулись, используя якорь. И только со второй попытки вошли куда нужно. Где «Морена»? Что случилось с экипажем, с ранеными из лазарета? Живы ли они?

Алисана с напряжением оглядывала лица встречающих и нигде не встречала родное уставшее лицо, окаймлëнное седыми волосами.

– А где папа? – с дрожащим подбородком, всхлипывая спросила она – где он?

Она спрыгнула в воду и уже не сдерживая рыданий погребла у берегу.

– Где мой папа?

Выскочила на сушу и бросилась сквозь толпу, к шатрам. Наперерез ей устремилась Брунхиль, поймала, схватила, заключила мокрую, бьющуюся в истерике, в крепкие объятия. Гладя по голове и шепча на ухо.

– Что с папой, где он? – плакала Алисана.

– Успокойся, девочка, – шептала лекарка, – папа жив, но ему тяжело сейчас. И от нас с тобой зависит, выживет ли он…

– Что с ним? Скажи правду!

– У него разбито сердце, малышка, и мы можем, как помочь ему, так и убить, – не переставая гладить девочку по мокрым волосам, сказала Брунхиль, – если ты зайдëшь к нему в таком состоянии, это убъëт его. Наоборот постарайся ему показать, что ты в порядке, что у тебя всё хорошо, ты здорова весела и не тревожишься за него, потому что знаешь, что у него всё будет хорошо.

Алисана отстранилась, отошла немного в сторону, опустилась на корточки и разрыдалась в голос.

– Я сейчас, – захлëбываясь от рыданий, сказала она. Рядом с ней также уселся на корточки Милош, подëргал сестру за рукав и расплакался за компанию.

Вокруг бушевали эмоции – сходили с ума от счастья воссоединившиеся семьи и тут же угрюмо горевали те, чьих родных под искомым дубом не оказалось. Словно два мира, две противоположности – искренняя радость и боль переживаний.

– Я готова, – поднялась Алисана, обтерла лицо рукавом и улыбнулась, – я смогу.

– Я знаю, – ответила Брунхиль, – ведь ты – его дочь.

Звезды глядели с чëрного небосвода на затухающие огни, прижимающегося к могучим скалам, рудника. Обнесëнный частоколом, он имел четыре наблюдательные вышки. И один раз за ночь группа стражников делала обход. По наблюдению Корвина они чаще ходили около полуночи, а потом шли в казарму спать. Всего гарнизон составлял три десятка воинов. Не слишком прилежно несущих службу. Дозорные всю ночь спокойно спали на вышках, остальные ночевали в казарме. И рудник оставался в полном распоряжении надсмотрщиков – тоже рабов, но получивших свободу за службу. Они лезли из кожи вон, доказывая свою лояльность и верность выбора хозяина. Они имели неплохое питание, наравне со стражниками, доступ к выпивке, отдельный чистый барак и абсолютную безнаказанность к двуногим, говорящим предметам, вещам – остальным рабам. Главное условие – чтобы работы на руднике не прекращались и руда исправно и в срок отгружалась.

Корвин рассказал многое, чего насмотрелся за время своего вынужденно затянувшегося наблюдения. Как «развлекались» надсмотрщики. Замучать человека до смерти, особенно перед строем других рабов – это было самое невинное их занятие. Масса свободного времени, невысокий интеллект, жестокость и безнаказанность сотворили из них особо изысканных и циничных палачей. Например, медленно забивать ребëнка на глазах у матери, а потом для веселья, хохоча, дробить молотком пальцы у остальных и отправлять их после этого на работу. Или толпой насиловать женщину перед её детьми. А, если приходит свежее женское поступление, то начинали с самых пригожих, которых запирали в своём бараке и измывались несколько дней, не выпуская. И чаша сия не миновала никого, просто раньше или позже, но забирали они всех, даже маленьких девочек. Парням и мужчинам тоже доставалось – их били палками просто так, веселясь и громко гогоча.

– Твоих тоже… – тихо произнёс Корвин, отвернувшись.

Рамир сжал кулаки. Но не время для ярости. Сейчас нужна холодная голова. Бойцы группы – Корвин, ратники, беспризорники крадутся к своим стартовым позициям, позади, на возвышенности застыла, как дух-хранитель отряда, Тереза, взведя свой верный арбалет. И, чтобы отвлечься, Рамир вспомнил прощание со Стрижаткой.

Стрижатка нашёл их вчера. Не удивился, что они сменили дислокацию, указав, что сам также не засиживается на одном месте. Пришёл он не с пустыми руками – привёл 27 пленных пиратов, добытое в бою зерно и оружие.

Особенно трогательно выглядела его встреча с двумя ждущими его женщинами – Тенью, которая сбросила свою показную холодно-отстранëнную маску и проявила истинные эмоции, даже не смотря на всё ещё большую слабость и с Далилой, которой встреча с братом придала сил и стала стимулом на пути восстановления.

А вот Лила с Янасой наоборот замкнулись и перестали взаимодействовать с внешним миром, вновь погрузившись в пережитый кошмар.

– Что будешь делать с этими? – спросил Рамир, указав на связанных пиратов.

– К праотцам, – махнул рукой Стрижатка, – они не достойны жить. Видел бы ты, что они творили в деревне…

– Мы не сделаем так мир лучше, брат, – сжал Ветерок его плечо.

– Думаешь мир станет лучше, если мы оставим их в живых и они продолжат свои зверства? – поднял Клюв на него единственный глаз.

Рамир вздохнул и понял, что сегодняшней ночью поступит также, как Стрижатка с пиратами. Живых надсмотрщиков не останется.

– Мы пойдëм с тобой, Кан, – подошли к нему позже Лила и Янаса, – мы не сможем здесь остаться, здесь всё напоминает… – девушки расплакались, обнявшись.

– А с тобой мы поможем нашим, – всхлипывая, сказала Лила.

Ветерок не смог им отказать и чем возразить не нашёл. Поэтому сейчас они вместе с Лаславой ждали в глубоком тылу, в укромном месте и готовились оказать любую посильную помощь освобождëнным сородичам.

Группа уходила в ночь. Так как разведчики Клюва доложили об усилении патрулирования эоссцами и выставлении ими дополнительных постов. В сопровождение с ними пошли пятеро беспризорников. Сам Клюв не смог оставить Тень, которая просто расцвела рядом с ним. Глаза её блестели, а щеки покрылись румянцем. И куда только делась та дикая, дерзкая девушка-воровайка?