Баллада о вечном змее: судьба и плен

Ливретт недовольно нахмурился:

– Они всё-таки тоже люди, Калеб, не забывай.

– Не начинай, – Нано отмахнулся от боцмана, – меня вообще бесит, что они здесь. Особенно тот. Так и подмывает спросить Рэймонда, что за равендорский приют он устроил.

– Следи за словами. У него наверняка есть какая-то цель или план. Иначе бы он их здесь не держал. – Тара снова, не жалея, врезала Нано, но на этот раз по плечу.

«Мартышка» отскочил. Он, конечно, тоже уважал капитана, но не до такой степени. Долг перед Рэймондом у него был не такой, как у Тары. Только поэтому Нано не стал дразниться.

– Если бы она была, Рэй давно бы с нами поделился. – Калеб в этом не сомневался. Если не считать Гэба, они с Рэймондом общались лучше всего. Все самые странные и безумные идеи капитана обязательно проходили через его квартирмейстера. А потом, если Калебу они нравились, их всё равно останавливал Ливретт. Но если уж боцману не удавалось вразумить пиратов, то к делу подключался Гэб.

– Уверен, всё не так просто. – Лив поднялся, аккуратно поправляя рукава рубашки.

– Да ну? – насмешливо бросил Калеб. – Интересно, что же можно сделать с принцем, как не продать за бешеные деньги его папаше?

– О-о-о, – протянул Нано, потирая ладони, – я бы придумал что. Устроил бы королевский прием.

Тару подобный жест очень разозлил, как и безобразное поведение, казалось бы, взрослых мужчин. Порой она удивлялась тому, как по-детски вели себя пираты. Даже Рэймонд. Это был отдельный вид мучения лично для неё.

В конце концов, штурман не сдержалась:

– Идиоты, я вам языки поотрываю. Рэймонд же просил не болтать о его происхождении.

– Брось, на его собственность всё равно никто не позарится. Себе дороже, – тайком от Тары Калеб закатил глаза. Только ей он позволял себя так строить. Возмущение любой другой девушки он бы никогда не воспринял всерьёз.

Для Реналя такое отношение к собсвенной персоне не стало новостью. Хотя кое-что из неприятного диалога он всё-таки узнал: команда не боялась капитана. Уважала – да, порой до дрожи. Но боялась? Нет. Их связывало нечто другое. И это «другое» не укладывалось в прежние схемы королевского понимания власти.

Калеб с Нано продолжали перемывать кости дорогому попутчику, не стесняясь в выражениях. Действия Рэймонда они никогда не оспаривали, но могли же повозмущаться. Тем более что следить за равендорскими пленниками приходилось им.

Ливретт молчал, Тара бросала в их сторону косые взгляды, попутно рассматривая полупустую палубу. Из-за того что корабль был небольшим, необходимости в множестве матросов, управляющих кораблём во время дрейфа, не было. Поэтому любой человек, даже стоящий в стороне, бросался в глаза.

Внезапно Тара шикнула, оборвав шутку Нано на половине:

– Помолчите, – штурман дёрнула головой, – он здесь.

Реналь не ожидал, что его обнаружат. Хотелось бы ему притвориться частью корабля, но, увы, принц выглядел слишком чужеродно в этом пейзаже. Поэтому лан Эккель опустил голову, надеясь, что пираты поглазеют и оставят его в покое.

Но вместо того, чтобы перевести тему или попросту разойтись, Калеб неожиданно обернулся и позвал принца:

– Эй, сокровище! Ты знал, что подслушивать нехорошо?

– Я не подслушивал, – отозвался Реналь. Он не хотел вступать в спор, но и отмалчиваться не собирался. У пленника ещё осталось достоинство.

Калеб прищурился, усмехаясь краем губ, но в голосе его звучало не столько осуждение, сколько насмешливое любопытство:

– Да ну? Тогда ты просто случайно оказался рядом?

Реналь скрестил руки на груди в защитном жесте, стараясь выглядеть спокойным, но ощущал, как щеки предательски запылали.

– У вас такие громкие голоса, что невозможно не услышать.

Из всех пиратов только боцман посмотрел на него как-то иначе: в его серых глазах не было придирчивости, недовольства или презрения. Остальные, если и впечатлились дерзостью принца, то не подали виду.

– Закройся в каюте, тогда точно не услышишь.

– Или в трюме, – добавил Нано, – рядом со своими друзьями, не будет слышно, даже если закричим.

– Зачем трюм – сразу под воду, – едко протянул Калеб. – Можем устроить. Здесь недалеко.

– Сейчас я организую тебе экскурсию на морское дно. – Рэймонд вальяжно спустился на несколько ступеней, всё ещё оставаясь на голову выше пиратов. – Даже не посмотрю, что ты мой квартирмейстер.

– Капитан!

Всё это время Хейз стоял на шканцах, глядя на линию горизонта. Перед ним корабль жил своей жизнью: голоса матросов, скрип снастей, шелест парусов – всё привычное и легко контролируемое. Его не интересовали разговоры, обсуждение пленников или придумки по поводу дальнейших планов. Мысли капитана были прикованы к другому.

Эти дни Рэймонд наблюдал. Как хищник за своей добычей: незаметно, аккуратно, исподтишка. Он слушал, как принц отстаивал свои права, пусть тихо и неуверенно; смотрел, как он жался, стараясь не попадаться на глаза, как терпел колкие слова, недовольные взгляды.

Принц держался гордо, даже сейчас, но в этом хрупком достоинстве была тень… что-то тонкое, почти неуловимое. И именно это неуловимое Рэймонд замечал всё чаще – в том, как тот смотрел на горизонт чуть дольше, чем нужно; в том, как его плечи ссутуливались, когда он думал, что за ним не наблюдали; и особенно – в его молчаливых, затянутых взглядах, обращённых куда-то далеко, туда, где остались стены, ставшие домом, и родные голоса.

У Рэймонда не было злорадства от того, что принц чувствовал себя гонимым, хотя он не понимал, каково это – скучать за домом. Морская соль не смывала память, а только впитывала её в кожу, превращая в постоянную жажду – не воды, а понимания, что ты больше не принадлежишь никому. Капитана это больше, чем устраивало.

Он поднял брови, жестом руки дав понять, что ждал объяснений. Хейз нарочно не смотрел на Реналя, но чувствовал на себе его взгляд. Что скрывать, Рэймонду это нравилось.

– Болтаете по душам? – с притворной улыбкой спросил он, будто прошлых слов не было.

– Ага, обсуждаем наши дальнейшие планы, – осмелился хмыкнуть Калеб, скрестив руки на груди.

– Что, правда? Ливретт, пойди узнай, как дела на камбузе. Тара, не вижу компаса и карты в руках. Нано, как поживают пленники? А ты, Калеб, займись чем-нибудь поинтересней.

Пираты исчезли с поля зрения в считанные секунды, чтобы и дальше не испытывать терпение капитана. Остальные на палубе предпочли сделать вид самых занятых матросов среди всех трёх континентов. Хейз очень редко использовал физическое наказание для провинившихся, в такие моменты напоминая самому себе прежнего капитана «Бунтовщика». Казалось бы, делай что хочешь и получишь в наказание парочку бранных слов, чистку картофеля или мытьё палубы. Но чем пережить моральное унижение от Рэймонда, лучше получить несколько хлёстких ударов от Калеба. Самое страшное, что наказание могло продлиться не один день, но это хуже, чем затянувшаяся боль от кнута. Легче сразу отправится к Иллаиде, чем терпеть осуждающий взгляд капитана.

Рэймонд, всё ещё стоя на ступенях, привалился боком к перилам, выражая при этом полное удовлетворение ситуацией. Очень долго он в молчании смотрел на Реналя, который места себе не находил. Принц не знал, как поступить: нужно ли вообще что-то говорить, учитывая, что именно из-за Хейза он постоянно находился в таком напряжении, но в конце концов, после долгих душевных терзаний, произнёс:

– Спасибо.

– Я это не из вежливости.

Реналь надеялся, что после произошедшего его оставят в одиночестве, но Рэймонд не спешил уходить. Он всё стучал пальцами по перилам, ожидая чего-то. Сказать точно, чего именно, не мог даже он сам, но лан Эккель расценил это как намёк на продолжение разговора, поэтому подошёл ближе к лестнице.

Рэймонд с хитрецой посмотрел на принца, шагнул на одну ступень ниже и неожиданно спросил, предложив ему ладонь для рукопожатия:

– Ты веришь мне?

– Что? – Реналь опешил, глядя на протянутую руку. Это выглядело настолько странно и неуместно в их ситуации, что он заморгал чаще, чем хотелось бы.

Рэймонд повторил с нажимом:

– Ты мне веришь? – его голос чуть смягчился, но непредсказуемые искорки, пляшущие в глазах, очень пугали.

Это было самым глупым, что капитан мог спросить у своего пленника. О каком доверии шла речь? И с чего бы вдруг? Реналь попытался прочесть по лицу Рэймонда, что тот задумал, но только оказался в плену пытливых глаз, бессовестно всматривающих согласие.

Если так подумать, за эти дни, что лан Эккель находился на борту «Бунтовщика», капитан не сделал ничего такого, что могло бы заставить действительно усомниться в его разумности. Рэймонд не угрожал без причины, не проявлял жестокости ради удовольствия, но и не давал основания для доверия. Он оставался загадкой – непредсказуемой, но не лишённой логики. Под его надзором Реналь чувствовал себя в безопасности, но не потому, что Хейз лично обеспечивал её, а потому, что принц не сомневался, что команда беспрекословно слушалась капитана, что ни один из матросов не посмел бы тронуть его пленника, как бы зло они на него ни смотрели.

Рэймонд продолжал держать руку на весу, будучи совершенно уверенным, что Реналь протянет ладонь в ответ. Хейз прекрасно видел, как в груди принца росла неуверенность, и от довольной ухмылки капитана ему явно не становилось легче.

Однако Реналь позволил капитану, насколько это мог сделать пленник, крепко сжать его пальцы, подтверждая всё сказанное и несказанное. Прервав рукопожатие, Рэймонд жестом позвал его за собой. В груди росло беспокойство, но не страх, а нечто другое, медленно, осторожно пробирающееся сквозь сомнения.

Возможно, в других обстоятельствах он бы доверился по-настоящему. Сейчас же принц не мог объяснить, что именно заставило его нырнуть в неизвестность.

Они поднялись на шканцы. Без объяснений Рэймонд велел Реналю постоять в стороне, а сам подошёл к фальшборту, ведущему на палубу. Ещё до того, как капитан начал говорить, пираты побросали дела и устремили к нему взгляды. Смотря Хейзу в спину, принц даже не пытался угадать, что пряталось в его уверенной позе. Как и было наказано, он просто ждал.

Рэймонд положил обе руки на тёплую древесину борта и неожиданно для всех произнёс:

– Не хотите развлечься?

Даже не зная сути, пираты одобрительно загалдели. Реналю такое предложение очень не понравилось. Он боялся даже представить, как вопросы «ты мне веришь» и «не хотите развлечься» могут быть связаны.

– Отлично! Отлично! – Хейз хлопнул в ладони, призывая всех к порядку. – Устроим небольшой турнир по метанию ножей!

Реналь сглотнул, но, к его удивлению, ничего такого не произошло. Пираты вправду решили просто организовать небольшое соревнование. Сам он никак не был в этом замешан, что странно, учитывая повеление Рэймонда. Хотя лан Эккелю давно пора признать, что слово «странно» ходило с капитаном бок о бок. Возможно, он просто хотел, чтобы принц понаблюдал за пиратскими развлечениями? Посчитав это самым разумным выводом, Реналь с удовольствием пристроился в первых рядах на одной из бочек.

Пираты угольком нарисовали на грот-мачте кривую мишень – несколько неуверенных окружностей с пятном в самом центре. На досках под ногами провели линию, больше похожую на волну, но означающую место, откуда нужно метать ножи.

На удивление, матросы выстроились в цивилизованную очередь: никто не пытался пролезть вперёд, не срывал чужие попытки.

Лезвия вонзались с разным звуком – сухим треском, глухим щелчком, иногда жалким «тук», когда они соскальзывали по доскам и падали на палубу. За каждым броском следовал хор комментариев: кто-то засвистывал, кто-то гулко бил кулаком по бочке, кто-то начинал спор о справедливости угла броска.

Некоторые метали с театральностью – закручивали нож в воздухе, делали замах из-за плеча, будто бросали гарпун. Другие – хладнокровно, почти лениво, будто нарезали хлеб. Но когда лезвие вонзалось точно в середину, каждый раз в воздухе возникало короткое, чистое напряжение – молчание, за которым неизбежно следовал взрыв одобрения.

Играли на монеты, выпивку, оплату хорошенькой девочки или сытного ужина при следующей остановке, но не просто так.

– Следующий! – громко выкрикнул Калеб, крутя в пальцах свой любимый метательный нож с выгравированной змеёй.

К кривой черте подошёл Рэймонд. Глядя, как один пират сменялся другим, Реналь и не надеялся посмотреть на его мастерство.

Капитан снял треуголку, передал её квартирмейстеру и лениво посмотрел в сторону мишени. Прошло несколько вязких секунд, прежде чем он заговорил:

– У меня предложение. – Он поднял свой метательный нож лезвием вверх. Холодный металл поймал на себе несколько солнечных бликов. – Играем на условие. – Остриё медленно наклонилось, ведомое рукой капитана, и указало на Реналя.

Принц услышал, как вырывается его сердце из грудной клетки, почувствовал, как резко пересохло во рту. Всё-таки он играл здесь какую-то роль.

– Если он выдержит все мои броски, то вы не посмеете и взгляда злого бросить в его сторону, в противном случае… – Рэймонд небрежно поболтал ножом между пальцами, – я буду исполнять ваши приказы столько дней, сколько ножей у меня останется до того момента, как он струсит.

Подобное предложение вызвало всеобщий фурор. Среди пиратов только Гэб смотрел на Рэймонда слишком сосредоточенно.

И Реналь. Он готов был испустить дух прямо там, под десятком любопытных взглядов. Вот что значило это загадочное и настойчивое «ты мне веришь». Только почему бы не предупредить его сразу? Ради забавы? Интриги? Или чтобы удивление выглядело натурально? Вот только Реналь испытывал не его, а испуг.

Самое страшное, что он не мог отказаться, ведь взгляд, прямо сейчас прожигающий в нём дыру, так и твердил: «Только попробуй не подняться, маленький принц, это будет стоить нам обоим». Ещё страшнее было то, что лан Эккель даже представить не мог, каковы навыки Рэймонда в метании ножей. Он искренне надеялся, что и здесь капитан отличился своей исключительностью.

Очень медленно Реналь поднялся с бочки, отряхнул одежду, не теряя достоинства, и подошёл к мачте. Мишень была нарисована прямо на уровне его головы. Принц сглотнул, поворачиваясь к ней спиной. Они с Рэймондом снова встретились взглядами. Капитан был слишком спокоен для того, кто мог бы совершить непреднамеренное убийство. Реналь постарался перенять хотя бы капельку его уверенности..

В лучших традициях должны были принести яблоко, однако из камбуза притащили большую несуразную картофелину. Действительно, где же взяться яблоку на корабле посреди моря?

Чтобы не упасть, Реналь облокотился спиной о мачту. Неотрывно, очень жадно он наблюдал за каждым движением Рэймонда – хищник и добровольная добыча вприкуску с сырым картофелем. Пираты затаили дыхание, будто страх промахнуться принадлежал им всем сразу.

Рэймонд крутанул нож, и металл в его пальцах зазвучал – тихим, предательским шорохом, словно шелест змеи. Он поднял руку, но не торопился бросать. Наслаждался ожиданием. Изучал линию подбородка, изгиб шеи, как будто видел принца в первый или последний раз.

Капитан улыбнулся лично ему. Очень коротко, но очень необычно. Без хитрости, оскала, с чем-то таким уверенным и напутствующим.

Первый бросок разрезал воздух почти без звука. Лезвие пролетело над ухом Реналя и вонзилось в мачту с хищным щелчком, точно под верхним краем мишени. Картофелина дрогнула, но не сдвинулась. Принц не издал ни звука – только его пальцы вцепились в ткань рубахи.

Второй нож Рэймонд метнул почти сразу, не глядя – точным движением, каким пишут собственное имя. На лице его не отражалось ничего, кроме ледяного сосредоточения. Оружие лёгло на уровень глаз, безупречно вонзившись между первым и краем мишени, сам воздух встал колом.

Кто-то в толпе нервно фыркнул. Но капитан, едва заметно склонив голову, поднял третий.

– Это я разминаюсь, – шутливо объяснил он.

Несколько следующих ножей впились в мачту совсем рядом с картофелиной, будто нарочно танцуя вокруг неё.

Реналь уже не чувствовал ни ног, ни рук, ни биения сердца, ни дыхания. Всё внутри него превратилось в один пульсирующий ком, сжавшийся где-то в районе солнечного сплетения. Мир сузился до звука вонзающихся в дерево ножей и взгляда Рэймонда – пронзающего, как лезвие, вызывающе спокойного. В нём не было угрозы – только уверенность. Чистая, непоколебимая вера в то, что всё под контролем. Необъяснимо, но только это и предвкушение полного покоя на «Бунтовщике» держало принца на ослабевших ногах.

Хейз взял ещё один нож. Прокрутил его в руке, взвесил и, специально для Реналя, ведь остальные прекрасно видели, предупредил:

– Последний.

Между ними было всего ничего – пара шагов и бесконечная пропасть. Рэймонд ни на миг не отвёл взгляда. Бросок последовал почти лениво, будто рука действовала сама, – нож просвистел над самой макушкой, с сочным хрустом врезаясь в сырой плод.

Толпа взорвалась восторженным рёвом, несмотря на проигрыш в споре. Капитан лишь едва усмехнулся – взгляд его стал легче, будто он только что услышал ответ на вопрос, который давно мучил его молчанием.

Дождавшись, когда пираты разойдутся, Рэймонд подошёл к мачте, чтобы достать оттуда ножи.

Только когда лезвие с насаженной на него картофелиной оказалось в руках капитана, Реналь перестал сдерживаться.

– Чтобы я ещё раз доверился тебе! – выпалил принц, краснея и задыхаясь от недовольства настолько, что позабыл о вежливом обращении. Он всё ещё дрожал каждой клеточкой тела. В неподдельном возмущении плескалось то самое напряжение, что возникало после прыжка с высоты, когда всё уже позади, но ты ещё не приземлился.

Принц едва отклонился от мачты, чувствуя, как кружилась голова и подкашивались ноги, будто он только что принял дозу жемчужной пыли первый раз в жизни. Сердце теперь билось в бешеном ритме, кончики пальцев покалывали и едва шевелились, когда принц запустил их в волосы, чтобы немного успокоиться.

Реналь пытался смотреть строго, но перед ним стоял всегда пугающий его Рэймонд с насаженной на нож картофелиной, будто прямо сейчас он собирался поджарить её на костре и съесть.

К дьяволу этого капитана, к дьяволу это глупое соревнование, глупую картошку, метательные ножи и эту раздражающую улыбку! Да пусть весь «Бунтовщик» вместе с ним идёт на дно к Маарису!

Рэймонд молчал, позволив возмущению выгореть до тлеющих углей. Мысленно он представил, какими проклятиями покрывал его принц, но это его только позабавило. Помахав картофелиной, он наигранно-обиженно спросил:

– Да ну что ты? Давай теперь подведём итог, маленький принц. – Рэймонд начал показательно загибать пальцы свободной руки. – Из твоего лба не торчит ни одного ножа, ты остался жив, тебя теперь никто не смеет и пальцем тронуть, а я утёр всем нос своим мастерством!

Реналь вспыхнул – от злости или от чего-то другого, сам бы не сказал. Слишком много потрясений за один день. Он открыл рот, но тут же его закрыл, глядя, как довольный Хейз уходит по своим делам.

В несколько неуклюжих шагов принц оказался у фальшборта, вцепившись в него пальцами. Он зажмурился, отчаянно напоминая себе, что теперь на корабле ему не грозили даже злые взгляды и шепотки, но Рэймонду простить подобное принц так и не смог.

От моря веяло приятной солёной прохладой, растворяющей все поганые мысли.

Реналь почти пришёл в себя, когда услышал голос за спиной:

– Вот, возьми.

Принц обернулся. Перед ним стоял старший помощник, учтиво протянув флягу.

– Это вода, – объяснил Гэб, а не получив реакции, уточнил: – Она не отравлена.

– Что вы, я… – Реналь смутился, неловко втянув воздух через зубы. Он взял фляжку и с удовольствием сделал несколько больших, жадных глотков, не осознавая, насколько ему на самом деле хотелось пить. Губы остались влажными, дыхание чуть сбилось – как после долгого бега.

Гэб скрестил руки на груди, наблюдая за этой картиной. Когда принц закончил, мужчина прицепил почти пустую фляжку обратно на пояс и поучительно добавил:

– Прекрати думать, что каждый хочет тебя убить.

– А они не хотят? – искренне спросил лан Эккель, хлопая глазами.

– Вероятность мала, но Рэймонд в любом случае не позволит этому произойти.

Принц скривил губы, пустив взгляд в ту сторону, где недавно стоял капитан.

– Так уж я ему нужен? – спросил он, не глядя на собеседника.

– У него определённо есть на тебя планы.

– Вы… – неуверенно начал Реналь, зацепившись за фразу старшего помощника, как за спасительный канат. – Вы не знаете какие?

– Поверь, он сам не знает, – тихо усмехнулся Гэб, пожав плечами. – Советую тебе просто наслаждаться его расположением. Он редко когда проявляет к пленникам такое повышенное внимание. Точнее сказать, никогда.

– По правде сказать, меня это не слишком радует, – выдохнул юноша. – Капитан… Он пугает меня.

Старший помощник иронично заметил, подходя ближе к борту.

– Ну, скорее он отдаст кому-нибудь одно из своих колец, чем прекратит пугать тебя.

– Что-то мне подсказывает, что он с ними не расстаётся.

В подтверждение догадки Гэб кивнул, облокотившись о фальшборт. Реналь поступил точно так же, рассчитывая, что старший помощник расскажет немного больше. От капитана принц вряд ли когда-нибудь добьется чего-то интересного и важного, что помогло бы немного пересмотреть мнение о нём.

Мужчина долго думал, наблюдая за стайкой ярких рыб внизу, стоит ли без ведома Рэймонда что-то рассказывать. Его доверие для Гэба много значило, но иначе, так ему показалось, дело никогда не сдвинется с мёртвой точки.

– Он слишком ими дорожит, – осторожно начал помощник. – Не знаю, что должно произойти, чтобы он добровольно отдал кому-то одно из них. Лично я считаю это дуростью, но пусть занимается. А ты будь осторожен. Несмотря на обещание защиты, сильно не расслабляйся. У Рэймонда сложный характер. Не поймёшь, так хоть привыкнешь.

– Но команда ему доверяет, – почти шёпотом заметил Реналь.

– Мы доверили ему свои жизни и судьбы когда-то, так что сейчас его характер нас не волнует.

Гэб уже собирался уйти, но остановился на полушаге, не оборачиваясь. Несколько томительных секунд он молчал, чувствуя любопытный взгляд.

– Кто же тебе, кроме меня, расскажет, – вздохнул он. – Рэймонд мечтал стать рыцарем, но жизнь сложилась иначе. Разочарование изменило его курс, но не цель. В тот момент мы стали одной командой. Благодаря нему.

Он сделал короткую паузу, изучая Реналя с интересом, будто примеряя, подходит ли тому услышанное. Несмотря на всё: происхождение, обстоятельства, мнение других и отношение – Гэб не видел в присутствии принца на «Бунтовщике» ничего плохого. Только поэтому он так охотно объяснил кое-что, что явно скрылось от чужих глаз.

– Обрати внимание. Он был безоговорочно уверен, что ты выдержишь, иначе бы не поставил на кон собственную репутацию.

С этими словами Гэб медленно развернулся и ушёл, оставив Реналя наедине со своими мыслями.

На его ладонь скользнуло потухающее солнечное пятнышко. Поддавшись мыслям и усталости, принц невольно закрыл глаза.

Может, именно так выглядело начало доверия – не как вспышка света, а как тонкий луч, пробивающийся сквозь плотно сжатые веки?

Глава 5 «В танце со змеями укус неизбежен»

Человечество научилось превращать яд в лекарство, научилось выжимать выгоду из боли, а силу – из страха. Поэтому всякий, кто утверждал, что нет иного выхода, кроме как смириться, – глупец.

Там, где один видел крах, другой строил империю. Там, где один погибал от пули, другой рассчитывал её траекторию. Выживали не сильнейшие. Выживали приспособившиеся. Те, кто умел извлекать выгоду даже из собственного падения.

Именно так строилось настоящее благополучие – не из надежды на лучшее завтра, а из расчёта. Реналь понял это, когда попал на корабль. Рэймонд – когда родился.

Его жизнь никогда не была сладкой, скорее кислой: кому-то нравится, у кого-то вызывает слёзы. За неимением лучшего, Хейз, ещё будучи мальчишкой, пытался взять от своего существования максимум. Именно поэтому сейчас Рэймонд хватался за любую возможность обезопасить себя, вложить необходимое в собственное будущее. Он желал жить в достатке и ни в чём не нуждаться. Подобно принцам тратить деньги, не задумываясь, посещать скрытые от простого люда вечера, радовать глаз красивыми нарядами, а рот – вкусной едой.

«Бунтовщик» продолжал дрейфовать в водах Спокойного моря, лакомясь маленькими торговыми судами. Всё будто бы пришло в норму: пленники томились на корабле, выжидая своего часа; экипаж больше ни слова не сказал в сторону принца, всегда находящегося под присмотром капитана; пираты развлекали себя быстрыми абордажами и интересными безделушками, которые тащили на корабль.

Рэймонд стоял, наблюдая, как несколько матросов перемещали часть награбленного ближе к спуску в трюм. Кто-то уже запустил руку в содержимое одного из ящиков, за что получил нагоняй от Калеба. Это ему, как квартирмейстеру, предстояло поровну разделить добычу между всеми членами команды, поэтому мужчина тщательно следил, чтобы в карманы матросов не попало ничего лишнего.