На пути к тебе

Его дыхание скользнуло по моей коже, чуть прохладное после душа, но с таким контрастом к тому, как горели его пальцы на моей талии.

– Значит, ты сейчас туда? – прошептала я, не поворачиваясь, чувствуя, как его пальцы медленно поглаживают ткань моего лонгслива, будто не спеша прощаются с этим утром.

– Угу, – отозвался он у самого уха. – Нужно удержать Джея от убийства кого-нибудь из персонала. И убедиться, что мы вообще сможем там играть, а не утонем в эхо.

Я кивнула, всё ещё не оборачиваясь. Просто стояла в его объятиях, впитывая каждую секунду.

***

Я натянула куртку, спрятав подбородок в ворот, и вышла из общежития вместе с Ником. Улица встретила нас свежестью – утро было прохладным, но не резким.

– Начало в девять, – сказал он спокойно. – Если закончу раньше, то я тебя заберу.

– Не обязательно, – ответила я, глядя перед собой. – Я могу доехать сама.

– А я не хочу, чтобы ты ехала сама, – тихо, но уверенно сказал он.

Я на секунду прикусила губу, чтобы сдержать реакцию. Но всё равно уголки губ дрогнули – выдали больше, чем хотелось.

– Я могу с Клер доехать, – пробормотала я, стараясь звучать спокойно, будто между делом. Но голос всё равно выдал лёгкую неловкость, которую я никак не могла спрятать.

– А я могу забрать тебя сам, – спокойно ответил он. – Не потому что надо. Потому что хочу.

Я вздохнула и покачала головой, но уже без сопротивления.

Мы прошли ещё несколько шагов, и вдруг он остановился.

– Не смотри резко, – тихо сказал он, будто почувствовал первым, – но, кажется, у нас свидетели.

Я чуть повернула голову.

И замерла.

На асфальте у дороги, прислонившись к капоту своего авто, стоял Даниэль.

Но взгляд… взгляд был прямой. Жёсткий. Лишённый эмоций, но при этом насквозь пронизывающий.Спокойный, собранный, безупречный, как всегда.

Он смотрел на меня.

Я замерла. На полшага. На полвдоха.

А потом будто включилась обратно, вернулась в тело и заставила себя идти дальше – будто ничего не произошло. Хотя внутри всё оборвалось.

– Отлично, – протянул Ник, лениво запихнув руки в карманы. – Обрадуем жениха?

В его голосе звучала усмешка, но она была тёмной, глухой, совсем не игривой. Больше – как щит. Как способ не показать, что внутри и он напрягся не меньше моего.

Я резко повернулась к нему.

– Ник, тебе лучше сейчас уйти.

Он не сдвинулся с места. Только чуть прищурился, и губы дёрнулись в ленивой ухмылке.

– Серьёзно? – голос стал ниже. – После всего? Не проси об этом, Эл.

Я сжала губы, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Ник, пожалуйста, – мой голос был тише, но в нём скользнуло напряжение.

Он медленно выдохнул, а затем наклонился ближе, так, что только я могла его услышать.

– Эл, если ты до сих пор не поняла… я не уйду.

Я почувствовала, как сердце сжалось сильнее.

– Элли?

Я вздрогнула, словно очнулась, вынырнув из плотного, почти осязаемого напряжения между мной и Ником.

Я повернулась. Даниэль стоял в двух шагах от нас, его руки были в карманах брюк, а взгляд холоден, сосредоточен. Он смотрел прямо на меня, но уголки глаз дёрнулись, когда его взгляд на мгновение задержался на Нике.

– Кто это? – произнёс он спокойно. Слишком спокойно.

Воздух между нами мгновенно стал вязким. Прозрачным и тяжёлым, как перед грозой.

Я открыла рот, но не сразу смогла заговорить. Слова застряли где-то в горле, и в голове шумело только одно: сейчас всё изменится.

– О, Эл, – раздался голос Ника. Ленивый, тянущий, но с той самой узнаваемой колкостью, от которой всегда щемило под рёбрами. – Он же ничего не знает.

Я обернулась к нему, как на удар – резко, с внутренним всплеском страха. Его губы были растянуты в лёгкой полуулыбке, но глаза… глаза были тёмные, острые.

Он смотрел не на Даниэля – снова на меня.

– Ник… – тихо сказала я, но он только шагнул ближе. Не к нему. Ко мне. И я почувствовала, как внутри всё сжалось, будто что-то хрупкое уже дало трещину.

Я повернулась к Даниэлю, пытаясь сохранить хоть видимость контроля, и всё равно чувствовала, как голос срывается.

– Даниэль, давай потом поговорим.

Ник засмеялся.

Не громко – тихо, хрипло, и от этого только хуже. Смех был коротким, но в нём не было ни грамма веселья. Он звучал, как плевок в тишину. Как предупреждение.

– Серьёзно, Эл? – его голос стал ниже, чуть глуховатым. – Это так ты рассказываешь?

Я почувствовала, как сжалось горло. Грудь сдавило, будто кто-то поставил камень прямо посередине.

– Элли, что происходит? – Даниэль смотрел на меня, не сводя глаз. В его голосе не было ни агрессии, ни ярости. Только требование понять. Услышать правду, которую он, возможно, уже знал, но всё ещё не хотел признавать.

– О чём ты спрашиваешь, а? – голос Ника стал жёстче, холоднее. – О том, трахнул ли я её?

И мир на секунду замер.Слова повисли в воздухе, как удар. Резко. Без подготовки. Без фильтра.

– Ник… – прошептала я, чувствуя, как внутри всё рушится.Моё дыхание сбилось, как будто он выбил его прямо из груди.

Даниэль стоял неподвижно. Ни один мускул на его лице не дёрнулся. Только взгляд стал стеклянным. Пустым.

– Да, – протянул он, – я её трахнул. Долго, жёстко, так, что она до сих пор это чувствует, – бросил Ник, не отводя взгляда от Даниэля.

Холодными и смертельно точными.Слова были не просто грубыми – они были безжалостными.

Моё лицо вспыхнуло, будто по нему прошёл огонь, и не от стыда – от ужаса, от того, что он действительно это сказал.Я вздрогнула, как от пощёчины.

Я увидела, как лицо Даниэля исказилось от ярости, как его кулаки сжались до белых костяшек.

– Ты… – он задыхался, его грудь резко вздымалась, голос дрожал не от слабости, а от ярости, которую он сдерживал из последних сил. – Ты, ублюдок…

Он рванулся вперёд – резко, срываясь с места, как будто всё, что сдерживало его до этого момента, просто лопнуло.

– Даниэль, нет! – крикнула я, но голос сорвался.

Ник успел. Он поймал его в движении – резко, жёстко, без лишних слов. Словно знал заранее, что так и будет. Его рука врезалась в плечо Даниэля с такой силой, что тот буквально застыл на месте, как будто наткнулся на бетонную стену.

– Не вздумай, – прохрипел Ник, сжав его сильнее, и одним резким движением развернул, прижав к капоту. Металл под ними глухо звякнул, отозвавшись напряжением, накопленным в воздухе.

– Ты думаешь, ты первый, кто бросается, когда правда не по вкусу? – его голос был низким, хриплым, опасно спокойным.

– Ты – ублюдок, – процедил он, срываясь на яростный шёпот.

Ник не моргнул. Только чуть склонил голову, глаза прищурились, и голос стал ещё ниже:

– А ты – слабак, – голос Ника был низким, почти без эмоций, но именно это делало его страшнее.

Он разжал пальцы и сделал шаг назад, давая Даниэлю свободу. Движение было точным, почти равнодушным – как у человека, который больше не видит в противнике угрозу.

Даниэль выпрямился, тяжело дыша, его пиджак был перекошен, взгляд горел – но не от победы, а от унижения.

– Ты считаешь себя лучше меня? – его голос стал надрывным. – Думаешь, если она лежала под тобой, то это даёт тебе право унижать меня?

Ник ухмыльнулся – медленно, лениво, с тем самым холодным спокойствием, которое только разжигало.

– Ты и сам охуенно справляешься, – бросил Ник и подошёл ближе. Шаг – медленный, выверенный. Взгляд – прямой, острый, сдержанно презрительный. – Я тут ни при чём. Это ты выставляешь себя на посмешище.

– Закрой рот, – выдохнул Даниэль, грудь вздымалась от бешенства. – Ты понятия не имеешь, кто я и что между нами было.

– О, поверь, – Ник чуть склонил голову, уголки губ дёрнулись в насмешке. – Я знаю, кем ты был. Глянцевая обёртка. Семейный проект. Муж с витрины, блядь.

Он сделал ещё шаг ближе, почти вплотную, не отводя взгляда.

Он усмехнулся – зло, холодно, с нажимом.– А ещё я знаю, что ты так и не дотронулся до неё. Ни разу. Не по-настоящему.

– Хоть обручальное кольцо на палец надевай – она никогда не стонала твоё имя. Даже в мыслях.

Даниэль замер. На долю секунды. А потом взорвался.

– Заткнись, блядь!!! – выкрикнул он, сорвавшись вперёд.

Я бросилась между ними:

– Хватит, Ник!

Он больше не видел меня. Видел предательство. Видел слабость. Видел то, что хотел сломать.Но Даниэль не слушал. Его взгляд метнулся ко мне – бешеный, перекошенный.

– Это всё ты… – прошипел он, будто выплёвывая яд. – Ты это допустила. Ты ему дала зелёный свет, сука!

– Даниэль… – я сделала шаг навстречу, пытаясь остановить, успокоить, хоть как-то удержать. – Перестань…

Его рука взлетела.– Нет. Ты хотела настоящего? Хотела грязи?

Я не успела отойти.

Открытая ладонь. Звонкая, резкая. По лицу. По мне.Удар.

Я отшатнулась, всё в голове загудело. Боль вспыхнула в щеке. Сердце сжалось так сильно, что я не смогла вдохнуть.Мир качнулся.

Я инстинктивно схватилась за лицо, щека пульсировала, будто её обожгли, а во рту растекался привкус крови.

– Эл! – голос Ника прозвучал, как удар. Резкий. Хриплый. Слишком низкий, слишком опасный.

Я едва слышала его – всё вокруг гудело, будто меня выбросило из реальности. В глазах плыло, дыхание сбивалось, а в ушах отдавался только один глухой, болезненный пульс.

Я почувствовала, как его руки подхватили меня – крепко, быстро, как будто он боялся, что я упаду.

Он прижал меня к себе, его пальцы легли на мою щёку, осторожно, но в них дрожала ярость. Такая, что могла разорвать.

– Ты её ударил.– Ты… блядь… – прошипел он, глядя поверх моей головы на Даниэля. Голос стал тише. Опаснее.

Ник отстранился.Я хотела остановить его. Сказать: «Не надо». Но горло сдавило, губы не слушались.

Его лицо было мёртво спокойным. Каменным. Ни одного лишнего движения. Только взгляд – как лезвие.

– Ты правда решил, что тебе это сойдёт с рук?

– Это не… – начал Даниэль, но Ник не дал ему договорить.

Даниэль отлетел назад, рухнул на капот машины, соскользнув вниз, как тряпичная кукла.Он ударил. Резко. Чётко. Прямо в скулу.

– Ник, – прошептала я, голос дрогнул. – Не надо…

Второй удар. В живот – с такой силой, что тот захрипел, пытаясь вдохнуть.Он не слышал. Или не хотел. Ещё один шаг.

– Тебе показалось, что ты можешь просто ударить её, да? – голос Ника уже срывался, но всё ещё сдерживался. – Что если ты не справился как мужчина, то сможешь справиться как животное?

Он схватил его за воротник, рывком приподнял.

– Ник, хватит! – вскрикнула я, бросаясь вперёд, хватаясь за его руку, пытаясь остановить, вцепиться, втянуть обратно в реальность.

– Он тебя ударил, Эл, – сказал он, глядя куда-то сквозь Даниэля, как будто всё ещё не мог осознать этого до конца.

– Отпусти его, – прошептала я.

Ник не двигался. Его пальцы всё ещё вцеплены в воротник Даниэля, дыхание тяжёлое, грудь вздымалась. Он будто не слышал меня – или слышал, но не мог поверить, что я прошу его остановиться.

– И ты просишь меня его отпустить?– Он тебя ударил, Эл, – повторил он, но уже тише. Грубее. Глуше. – Чёрт, да он ударил тебя, понимаешь? Он сжал челюсть, в глазах вспыхнуло нечто тёмное, сломанное.

– Да, – выдохнула я, заглядывая ему в глаза. – Отпусти, Ник.

Пауза. Пять бесконечных секунд. И только потом – его рука медленно разжалась.

Он оттолкнул Даниэля. Так резко, что тот едва не упал, но Ник даже не посмотрел на него.

– Уёбывай, – бросил он хрипло, без эмоций, с той ледяной уверенностью, которая резала сильнее любого крика.

Даниэль стоял на месте ещё секунду. Его грудь тяжело вздымалась, лицо было перекошено – не столько от боли, сколько от злобы и унижения. Он бросил на меня короткий, острый взгляд, в котором плескалась целая буря – предательство, обида, ярость, – и ни капли сожаления.

Он вытер кровь с губы тыльной стороной ладони, резко, зло, будто хотел стереть не только кровь – но и то, что только что произошло. Всё своё унижение. Свою слабость. Меня.

Просто отвернулась. Без слов. Без эмоций.Я отвела взгляд.

Как щелчок.И только тогда услышала, как хлопнула дверца машины. Резко. Глухо. Как точка.

Через несколько секунд – звук шин. Он уехал. Навсегда или нет – я не знала. Но в этот момент хотела, чтобы навсегда.Мотор взревел.

А я всё стояла. Сжав кулаки. Дыша неровно. Стараясь не разрыдаться прямо там.Позади повисла тишина. Густая. Почти вязкая.

– Эл, – голос за спиной.

Ещё нет.Я вздрогнула. Не обернулась. Слёзы будто горели где-то под кожей, но я не позволяла им выйти.

– Эл, посмотри на меня, – тише, но ближе.

– Не сейчас, – выдохнула я. Глухо. Почти беззвучно.

Я чувствовала, как он замер. А потом услышала шаг. Один. Второй.

– Ты злишься?

– А ты ожидал другого? – я резко обернулась, глаза блестели. – После того, что ты сказал?

Он не отступил. Не опустил взгляд. Только сжал челюсть, будто борясь с чем-то внутри.

– А что, ты хотела тянуть дальше? – его глаза вспыхнули. – Хотела продолжать встречаться с ним за семейными ужинами? Надевать это ёбаное кольцо?

Я обернулась, и голос сорвался:Я остановилась. Резко. В груди что-то дернулось – от боли, от гнева, от усталости.

– Не смей. Ты не имеешь права так говорить.

Ник шагнул ближе. Его взгляд потемнел, как гроза.

– Я не притворяюсь! – выкрикнула я. – Я просто не успела!– Не имею? – проговорил он глухо. – А кто тогда имеет? Он? Твои родители? Ты, когда притворяешься, что между нами ничего нет?

– Да ты никогда не успеваешь, Эл! – сорвался он. – У тебя всегда ещё не время. Всегда «потом». Он ударил тебя, Эл, – прорычал он. – И ты всё равно стоишь здесь и защищаешь его?

Я побледнела.

– Ты тоже, – слишком тихо прошептала я, и сама испугалась того, как это прозвучало. Сломано. Уставше.

– Что? – Ник замер.

Я подняла глаза. Они жгли. Не от слёз – от боли, от усталости, от всего, что накопилось.

Он сделал шаг вперёд, будто хотел что-то сказать, объяснить – но я подняла руку, не давая.

– Ты решил унизить его, рассказав, что переспал со мной, – я выдохнула это медленно, будто каждое слово было гвоздём, забиваемым в воздух между нами. – Не потому что хотел защитить меня. Не потому что хотел сказать правду. А потому что злился. Хотел ударить. По нему. По мне.

Ник замер. Ни шагом вперёд, ни назад. Только его грудь всё так же тяжело вздымалась.

– Ты использовал меня, Ник, – я с трудом сглотнула, голос дрогнул. – Чтобы показать, что ты круче.

– Ты серьёзно? – выдохнул он глухо. – Ты правда думаешь, что это было про “круче”?

Я открыла рот, но он не дал вставить ни слова. Шаг вперёд. Слишком близко. Голос – жёсткий, ровный, без капли колебания.

– Ты не представляешь, как меня бесило это всё. Что ты жила в двух мирах. Что ты целовала меня, а потом надевала на палец кольцо. Что ты засыпала со мной, а просыпалась в жизни, где я никто.

Я стояла, не двигаясь. Потому что каждое его слово било точно.

– Я никогда не собирался рассказывать ему. Но ты, блядь, молчала, – выдохнул он, сжимая кулаки так, будто только это мешало ему разбить что-то к чёрту. – Молчала, когда он пришёл. Молчала, когда он спрашивал. Молчала, когда я стоял рядом.

Он смотрел в меня, как в прицел. Ровно. Чётко. Без попытки смягчить.

– Я сказал ему не потому что хотел самоутвердиться. А потому что ты не сказала. Потому что ты так и не сделала шаг. Потому что если бы я этого не сделал, ты бы всё так же стояла и говорила: «потом».

– Ты прав, – тихо сказала я.

Не в обвинении. Не в отчаянии. Просто… правда.

Мои плечи опустились. Я не смотрела на него. Не потому что боялась – потому что не могла.

– Я правда всё испортила.

Пауза. Воздух между нами будто стал плотнее. Он молчал, и это было хуже слов.

– Но я не хотела… – я сглотнула. – Просто не знала, как правильно.

Медленно подняла взгляд.

– А ты…

Голос дрогнул, но я всё же договорила:

– А ты выбрал самый больной способ.

Он не отвернулся. Не попытался оправдаться. Только челюсть сжалась сильнее.

– Может, – выдохнул он. – Но, по крайней мере, теперь всё на месте.

Я слабо улыбнулась. Не от облегчения. От горечи, которая сжигала изнутри.

– Да, – кивнула я, делая шаг назад. – На месте.

Сделала шаг назад, потом ещё один… И ещё один.

Я чувствовала, как что-то внутри медленно обрушивается. Без звука. Без крика. Просто осыпается, как пепел после пожара.

Он не пошевелился. Даже не попытался меня остановить. Просто смотрел.

Я развернулась и пошла.

Тихо. Ровно. Почти спокойно. Как будто и не разлеталась только что на куски. Как будто всё – действительно на месте.

Но внутри всё было не так. Ничего не осталось. Ни сил. Ни слов. Ни воздуха. Только пустота. И шаги, глухо отдающиеся в груди.

***

Ник.

Я не пошёл за ней.

В первый раз за всё время, что знал Эл, я позволил ей уйти.

Просто стоял.

Смотрел, как она медленно исчезает за углом. Как не оборачивается. Не замедляет шаг. Не даёт ни шанса.

От бессилия. От злости. От желания сорваться и разбить что-то – кого-то – всё.Сжатые кулаки зудели.

Горело внутри.Я чувствовал, как в груди пульсирует всё, что она оставила: тишину, обрывки слов, взгляды, которые не успели стать действиями. И это чувство…

Чёрт.

Я направился к машине, вставляя ключ в замок зажигания и резко выкручивая руль. Колёса визгом скользнули по асфальту, я надавил на газ сильнее, чем следовало.

Я не помнил, как доехал. Не помнил светофоры, не помнил улиц. Только стиснутую челюсть, онемевшие пальцы на руле и её голос в голове.Повороты дороги размывались. Знаки – мимо. Люди – мимо. Всё – мимо.

«Ты использовал меня, Ник.»

Каждое слово – как битое стекло внутри. Не потому что она была не права. А потому что, может, и была.

Но она не знала, что иначе я не умел. Не знал, как сказать мягко. Как не рвать, если внутри всё горело к чёрту.

Я въехал на задний двор клуба, резко заглушил двигатель. Стукнул дверцей – слишком громко, слишком резко – и пошёл к чёрному входу.

Дверь хлопнула за спиной, и внутри клуба встретила глухая, пустая тишина. Только низкий гул колонок и обрывки настроек – кто-то на сцене ковырялся в проводах.

– Ты наконец-то, мать твою, приехал, – раздалось сбоку. Джей. – Звук в жопе. Басы не держат. И… ты что, снова не отвечал? Ты где был?

Я прошёл мимо, не оглянувшись. Он замолчал.

Почувствовал, что лучше не трогать.

На сцене – Вел. Гитара в руках, наушники на шее. Он только кивнул, встретившись со мной взглядом. Никаких слов. Слишком много молчания с самого утра.

Я поднялся на сцену. Взял микрофон. Пальцы всё ещё дрожали.

– Подай мне звук, – бросил в сторону звукаря.

Микрофон пискнул, выдал искажённый хрип. Я выдохнул. Долго. Сквозь зубы. И вдруг – без предупреждения – ударил кулаком по стойке.

Сзади что-то упало.Металл дрогнул под рукой, звук пошёл по сцене, как хруст трещины.

– Остынь, блядь, – пробурчал Джей. Но даже он говорил тише, чем обычно.

Я выпрямился. Пальцы дрожали.

Ни хера не остыл. Ни капли.

Спрыгнул со сцены – резко, с тяжёлым приземлением, будто хотел почувствовать удар пятками в пол. Хоть что-то, что отзовётся телом, если внутри уже всё сдохло.

Прошёлся по проходу между кресел. Пустота вокруг давила почти физически. Свет от сцены тянулся за мной, вытягивал тень – длинную, разбитую, как я сам.

Развернулся.Остановился.

– Давай ещё раз, – бросил в зал, не глядя.

Джей отреагировал с полуслова, не комментируя. Просто дал нужный уровень. Гудение колонок подхватило пустоту, и я снова оказался внутри музыки.

– Стой, блять, ты не слышишь?! – сорвался я, резко обернувшись к пульту. – У тебя там что, уши забиты?! Я себя вообще не слышу!

Я выдохнул.

Через нос, медленно.

Раздражение на секунду вспыхнуло в груди – и тут же упало обратно.

Я вернулся к сцене, поднялся.

Подошёл к монитору, наклонился к стойке.

– Верха – на пять процентов вниз. Бас чуть притуши, он перекрывает гитару. Микрофон – сухой, без ревера, я сам вытяну.

– Звукарь поднял большой палец из-за пульта.

Джей хмыкнул.

– Вот теперь ты в себе.

Я не ответил. Просто снова взял гитару.

Струны отозвались чисто, без грязи. Первый аккорд лёг ровно, будто под кожу. Голос – на грани хрипоты, но наконец – в балансе.

– Ещё чуть-чуть верха добавь. И оставь так, – бросил в зал.

Щелчок.

Мгновенная реакция – без слов, без лишнего. Всё легло.

Всё. Готово. Никакой фальши. Никаких поблаже.Я кивнул сам себе, провёл пальцами по струнам – короткий, уверенный перебор.

– Пойдет, – выдохнул я и опустил гитару.

Не глядя на ребят, я спрыгнул со сцены, тяжело, с отдачей в колени.

– Куда ты? – крикнул Джей за спиной, но я не обернулся.

Прошёл мимо колонок, за кулисы, вглубь техкоридора. Там, где гул становится глухим. Где не слышно никого.

Где можно, наконец, выдохнуть.

Я опёрся о стену и закрыл глаза. Лоб коснулся холодного бетона.

«Ты использовал меня.»

А ты опять молчала.

Я сжал кулак – до хруста в пальцах, до боли в суставах – и со всей силы врезал в стену.

Бетон не дрогнул. А вот я – да.

Боль прошлась по костяшкам, разлетелась в предплечье, но внутри стало хоть на секунду тише. Хоть немного – яснее. Хоть как-то – живее.

Она не выбрала. И это тоже выбор.

Чёрт.

Я ударил ещё раз.

– Сука… – выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как дрожат руки.

Боль рванула вверх по руке, обожгла плечо и стянула грудную клетку.

Я вжал лоб в бетон сильнее, как будто мог провалиться сквозь него, исчезнуть, стать частью этой стены – глухой, немой, твёрдой. В отличие от меня.

– Рейн, – голос Вэла раздался где-то за поворотом. Приглушённый, но напряжённый. Слишком живой для этого мёртвого коридора.

Я не ответил. Просто выдохнул. Медленно, сквозь стиснутые зубы.

Сжал руку – раскалённую, пульсирующую. Как будто пытался удержать в ней остатки контроля, остатки себя.

Шаги приближались. Ровные, быстрые. Я знал – он найдёт. Эти стены ничего не скрывали. Ни шорохов. Ни слабости. Ни меня.

– Ник, какого хера… – Вэл вышел из-за угла и замер.

Взгляд – сразу на руку. Потом – на стену. На тёмный отпечаток костяшек. И обратно на меня.

– Серьёзно? – тихо. – Ты играть как собираешься?

– Всё нормально, – голос сорвался на хрип.

Вэл усмехнулся – не зло, не издевательски. Просто горько.

– Ага. Конечно.

– Не сейчас, Вел, – резко перебил я. – Просто… не сейчас.

Он замолчал, но не ушёл. Мы стояли в тишине, слышно было только, как где-то на сцене проверяли микрофон, и снова пикнул усилитель.

– Она придёт? – спросил он вдруг, глядя на кровавый след на стене.

Я молчал. Потому что не знал. Потому что если скажу «нет», это прозвучит, как приговор. А если скажу «да» – как надежда.

А я, блядь, ненавидел надежду.

***

Гримёрка убивала своей тишиной.

Никаких шуток, никакой возни, даже Джей не ёрзал как обычно. Вел сидел на подоконнике, уткнувшись в телефон. Тревор, в своём худи с капюшоном на голове, молча крутил в руках палочки.

Я сидел у стены, бутылка виски в руке. Не то чтобы хотел бухать. Просто не хотел думать. Разбитая рука пульсировала, но я даже не перебинтовал. Пусть болит.

– Ты уверен, что вывезешь? – проронил Джей.

– А мне не надо стоять, – отозвался я глухо. – Мне надо петь.

– И, конечно, пить, – буркнул Вэл, не поднимая глаз от экрана.

Я усмехнулся. Почти без звука.

– Скажешь спасибо, если я не начну разносить гримёрку.

– Лучше разнеси сцену, – вставил Тревор.

Скорее… настороженная. Как перед чем-то важным. Перед боем.Тишина повисла снова. Но на этот раз – не такая гнетущая.

Я смотрел в пол. На свои ботинки. На капли крови на руке. Они подсохли, стали тёмными, почти чёрными. И всё равно бросались в глаза

– Сука, как же вы все тихо дышите, – выдохнул Джей, резко вставая. – Можно хоть кто-то включит хоть одну грёбаную колонку?

Но никто не двинулся.

Я снова посмотрел на бутылку в руке. Половина. Остаток терпения. Остаток меня.

– Хули ты… – начал Джей, и в следующую секунду вырвал у меня бутылку из рук.

И, может, он действительно его имел.Легко. Без предупреждения. Как будто имел право.

Я замер. Внутри на миг всё сжалось. Не от действия – от его спокойствия. От того, что знал, что делал.

– Не сейчас, Рейн, – бросил он. – Не перед выходом.

Я медленно поднял на него взгляд.

– Поставь обратно, – голос сорвался на глухой хрип.

– Да пошёл ты, – рыкнул он в ответ, – ты и так на грани. И не надо делать вид, что ты справляешься.

Я вскочил. Стул с грохотом отлетел в сторону. В комнате повисла мгновенная, колючая тишина.