На пути к тебе

Я сделала короткий, неглубокий вдох, а он наклонился ближе, его губы скользнули вдоль моего виска, дыхание обжигало кожу, заставляя внутри всё сжиматься.

Его рука скользнула вниз – лениво, неторопливо, кончиками пальцев проходясь по тонкой ткани футболки, пока не остановилась на животе. Тёплая ладонь, лёгкое, но настойчивое прикосновение.

Я замерла, не решаясь пошевелиться, но сердце отбивало бешеный ритм.

– Ник… – мой голос был тихим, слишком мягким.

Он не отстранился.

Его пальцы скользнули ниже, легко, почти лениво сжимая ткань трусиков, а затем уверенно отодвинули её в сторону.

– Ты уже такая мокрая, – его голос стал глуже, хриплее, как будто он сам едва держал себя в руках.

Его рука скользнула между моих бёдер, и я вздрогнула, когда тёплые пальцы коснулись самого чувствительного места – медленно, точно, с той ленивой уверенностью, от которой у меня перехватило дыхание.

– Ник… – голос сорвался на стон, но он только сильнее прижал меня к себе, его губы скользнули по шее, оставляя жаркие, влажные поцелуи.

Ник усмехнулся, склонившись ближе, его губы задели уголок моего рта.

– Раздвинь ноги, Эл, – его голос был хриплым, тёмным, будто срывающимся изнутри, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от этих слов – приказывающих, обжигающих, желанных.

Я подчинилась, не думая, не сопротивляясь – просто раздвинула ноги, позволяя ему больше, глубже, сильнее. Его пальцы тут же скользнули туда, где я уже горела от желания, легко, но уверенно погружаясь внутрь, и я зажмурилась, уткнувшись в его плечо, чтобы не закричать.

Ник застонал у моего уха, его дыхание стало тяжелее, грубее, и пальцы начали двигаться – медленно, мучительно точно, каждый толчок сводил с ума.

– Ты не поедешь к нему, – его голос был низким, хриплым, пропитанным желанием и чем-то гораздо сильнее – требованием, собственничеством, жаждой обладать до конца.

Его пальцы двигались глубже, сильнее, заставляя меня дрожать в его руках, как будто он знал – каждое слово, каждое движение сейчас впечатываются в память и тело навсегда.

Я вскрикнула в его плечо, не в силах сдержаться, а он только сильнее прижал меня к себе, словно этого было мало. Словно он хотел, чтобы я растворилась в нём без остатка.

– Поняла меня? – прошептал он прямо в ухо, его голос сорвался почти на рычание, и я не могла ответить – только кивнула, задыхаясь, сгорая в его руках.

Ник усмехнулся, его губы нашли мою шею, оставляя за собой горячие, ленивые поцелуи.

– Вот и умница.

Он убрал руку, и прежде чем я успела опомниться, развернул меня, заставляя облокотиться ладонями на холодное стекло. Контраст температур пронзил до дрожи, и я резко вдохнула, чувствуя, как по телу прошла волна жара, накрывшая от головы до пят.

Ник встал сзади, вплотную, его ладони сжали мою талию, крепко, намеренно, не оставляя ни шанса ни на сомнения, ни на мысли.

– Посмотри на себя, – прошептал он, его голос был низким, срывающимся, словно он сдерживал себя из последних сил. – Вся дрожишь. И знаешь почему?

Я с трудом выдохнула, не в силах ответить, и в следующее мгновение он прижался ближе, губами к уху.

– Потому что тебе это чертовски нравится.

Он потянул за край футболки, медленно, лениво, будто наслаждаясь каждым движением, каждым моментом, когда ткань поднималась вверх, открывая мою спину, обнажая кожу под его горячими ладонями.

Я почувствовала, как ткань скользнула по телу и тут же оказалась где-то за спиной, а его пальцы скользнули вдоль позвоночника – уверенно, точно, и по телу пробежала дрожь.

Ник наклонился ближе, его грудь прижалась к моей спине, горячая, напряжённая, и я услышала у самого уха его голос – хриплый, тёмный:

– Держись, Эл.

Его рука зацепила мои трусики, и в следующее мгновение я услышала характерный звук рвущейся ткани. Я ахнула, резко вдохнув, и почувствовала, как прохладный воздух коснулся оголённой кожи.

– Они только мешали, – выдохнул он, обжигая поцелуем моё плечо, и его ладони тут же скользнули вниз – уверенно, требовательно, оставляя следы жара там, где касались.

Его ладони уверенно легли на мои бёдра, чуть сильнее надавливая, заставляя раздвинуть ноги шире. Я подчинилась, дыхание сбилось, сердце грохотало в груди, и каждый нерв был обнажён до предела.

– Вот так, – его голос был низким, обволакивающим, пропитанным абсолютным контролем.

Я затаила дыхание, когда почувствовала, как он медленно, но уверенно входит в меня – глубоко, с ленивой, мучительной осторожностью, растягивая этот момент, словно наслаждаясь каждой секундой.

Я всхлипнула, выгибаясь навстречу, впиваясь пальцами в стекло, а он лишь сжал мои бёдра крепче.

– Ник… – выдох сорвался с губ снова, сорванный, дрожащий, и я почувствовала, как он усмехнулся у моей кожи.

– Слышать тебя – сводит с ума, – прошептал он, и в этих словах было столько тёмного желания, что я едва удержалась на ногах. Его ладони крепче сжали мои бёдра, притягивая к себе, и он вошёл глубже, заставляя меня вскрикнуть.

Я едва стояла, ноги подгибались, и только его руки удерживали меня, не давая упасть, не давая исчезнуть в этом вихре ощущений. Он двигался внутри меня – глубоко, жадно, каждый толчок отдавался пульсом в висках, сводил с ума.

– Посмотри, – голос Ника был хриплым, сорванным. Он потянулся, чуть приподняв мой подбородок, и я взглянула на стекло. Наши отражения, сливаясь с огнями ночного города, были словно нереальны – моя спина прижата к его груди, его руки на моих бёдрах, его тело за моей спиной.

– Видишь, Эл? – его губы коснулись моей шеи.

Я не могла ответить, только всхлипнула, прижимаясь к нему, ощущая, как он заполняет собой всё пространство – внутри меня, вокруг, в каждом ударе сердца.

Ник застонал, низко, сдавленно, и начал двигаться быстрее – рвано, требовательно, каждым толчком выбивая воздух из лёгких.

– Скажи, что ты моя, – его голос сорвался на рычание, пальцы впились в мою талию, удерживая крепче.

– Твоя…

Дрожь пронзила моё тело, разрываясь жаром в груди и отдаваясь где-то глубоко внутри. Я не могла дышать, думать, говорить – только чувствовать его.

Его движения стали жёстче, глубже, и я вскрикнула, не сдержавшись, растворяясь в ощущениях, которые поднимались.

Я вскрикнула, когда всё внутри вспыхнуло ярче, сильнее, вырвалось наружу волной, и я рухнула в неё, задыхаясь, дрожа, не в силах больше держаться. Оргазм накрыл внезапно, сильно, сводя с ума, и я вцепилась в стекло, чтобы не упасть, ощущая, как реальность рушится.

Ник зарычал, низко, срываясь, и через мгновение последовал за мной – его тело дрогнуло, толчки стали неуправляемыми, жадными, как последний вздох, как последняя нота. Он разрядился глубоко, жёстко, прижимая меня к себе так, словно хотел впитать, запомнить, оставить след на коже, в сердце.

Он не отпустил, прижался лбом к моей спине, горячее дыхание обжигало кожу, и я услышала его шёпот – едва различимый, словно сорванный:

– Я не отпущу тебя.

Мурашки пробежали по спине, сердце сжалось, будто от этих слов всё внутри стало ещё тоньше, ещё уязвимее.

Ник не размыкал хватку, подвёл меня к кровати. Его руки крепко держали, не давая ни единого шанса отдалиться.

Я не сопротивлялась – просто шла ощущая, как моё тело дрожит, не слушается, будто всё ещё находится во власти его прикосновений. Когда мы подошли, и мои колени коснулись края матраса, Ник сел первым, но не отпустил. Наоборот – притянул к себе, ближе, теснее, оставляя между нами едва ли дюйм.

– Иди ко мне.

Я шагнула вперёд, и он тут же уложил меня рядом. Его руки обвили мою талию, – не давя, а защищая, обволакивая своим телом, своим дыханием, своим теплом.

Я закрыла глаза, наслаждаясь каждым его движением – тёплым, медленным, будто он сам ещё не хотел отпускать этот момент. Его рука лениво скользила по моей талии, пальцы водили по коже лёгкими кругами, и внутри становилось спокойно… по-настоящему.

– Ник, – тихо позвала я, не открывая глаз.

– Что?

Я сделала вдох, приоткрыла глаза и, глядя в потолок, выдохнула:

– Сколько тебе лет?

Пару секунд он молчал, а потом коротко усмехнулся, его пальцы остановились, а подбородок лёг на моё плечо.

– Серьёзно, Эл? – в его голосе звучала лёгкая ирония.

Я кивнула, не открывая глаз.

– Просто скажи.

Он медленно выдохнул, его пальцы лениво скользнули по моей талии, сжимая кожу.

– Двадцать три, – наконец ответил он.

Я слабо улыбнулась, ощущая, как его губы снова коснулись моего плеча.

– А тебе?

– Девятнадцать, – ответила я тихо, всё ещё держа глаза закрытыми.

Ник ничего не сказал сразу. Его пальцы продолжали лениво скользить по моей талии, оставляя после себя жаркие следы.

– Ммм, совсем малышка…

– Поэтому ты меня так называешь? – я приоткрыла глаза, желая посмотреть на него.

Но Ник только ухмыльнулся, его пальцы всё так же медленно, лениво скользили по моей талии, будто ему нравилось дразнить меня даже в этом.

– О, Эл, ты правда думаешь, что дело в возрасте? Я называю тебя малышкой, потому что ты смотришь на меня так… – он медленно провёл пальцами по моей талии, почти не касаясь, но от этого движения у меня по коже пробежали мурашки.

– Как?

Ник прижался ближе, и я ощутила, как его губы коснулись моего виска, тёплые, ленивые. Его дыхание обжигало кожу, а пальцы всё так же медленно скользили по моей талии, сводя с ума этой неспешной, дразнящей нежностью.

– Как человек, который впервые видит что-то запретно сладкое, – прошептал он, и от его голоса по спине пробежала дрожь.

Я судорожно сглотнула, и он заметил.

– Видишь? – его губы почти касались моей кожи, но он намеренно не торопился. – Вот почему.

Я не могла дышать.

Он был прав.

Я смотрела на него именно так.

Медленно, почти неосознанно, я провела пальцем по его браслету – тонкому кожаному ремешку с металлической пряжкой, потёртой и тёплой от его кожи.

– Ты всегда его носишь… – прошептала я, проводя подушечкой пальца вдоль шва, чувствуя, как Ник чуть напрягся под моим прикосновением. – Кто его подарил?

– Никто, – его голос прозвучал неожиданно мягко, почти спокойно. – Я сам купил.

Я удивлённо посмотрела на него, а он, не отводя взгляда, продолжил:

– Мы тогда отыграли первый концерт. Нам выплатили гонорар. Копейки по нынешним меркам, но для нас это было… как первый шаг. Что-то настоящее, заработанное. – Он чуть усмехнулся, но в этой усмешке чувствовалось больше, чем просто воспоминание. Что-то тёплое. Личное.

– В общем, мы отмечали, – продолжил он, его пальцы чуть крепче обвили мою талию. – Ну и каждый купил себе по какому-то сувениру, чтобы помнить, с чего всё начиналось.

Он взглянул на браслет, на мои пальцы, скользящие по потёртой коже ремешка, и в его глазах мелькнуло что-то тёплое, странно мягкое для Ника. Он молча расстегнул его и взял мою руку.

Я удивлённо посмотрела на него, но он ничего не сказал. Лишь аккуратно обернул браслет вокруг моего запястья – дважды, потому что моя рука была гораздо тоньше его.

Щелчок застёжки прозвучал особенно тихо, но отчётливо, и я затаила дыхание, глядя, как ремешок лёг на мою кожу.

– Так даже лучше, – пробормотал он, не отпуская мою руку, его пальцы чуть сжали моё запястье поверх браслета. – Тебе идёт.

Я всё ещё не могла сказать ни слова, только смотрела на него, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Что-то тёплое, трепетное, медленно расползалось по груди, наполняя её до краёв.

Я опустила взгляд на браслет, провела пальцами по коже, и уголки губ сами собой дрогнули в слабой, почти застенчивой улыбке.

– Зря ты это сделал, – тихо сказала я, поднимая на него взгляд. – Я его теперь тебе не отдам…

Ник усмехнулся, медленно, лениво, и в его глазах вспыхнул знакомый огонь. Он склонился ближе, губы едва коснулись моей щеки, прежде чем он прошептал:

– И не надо. Я и не собирался забирать.

***

Каждая мышца ныла, напоминая о вчерашнем – о каждом его прикосновении, о каждом взгляде, о том, сколько раз он заставлял меня терять голову. Я проснулась, ощущая приятную усталость во всём теле.

Тёплый свет медленно пробирался сквозь шторы, ложась на постель мягкими золотистыми пятнами, и в этой тишине я слышала только ровное дыхание рядом. Ник лежал рядом, его рука покоилась на моей талии, будто по привычке, будто он не мог не чувствовать меня.

Я повернула голову, взглянув на его лицо – спокойное, расслабленное, лишённое той дерзости, к которой я привыкла.

Я улыбнулась, закрыв глаза, и, не сдержавшись, коснулась браслета на своём запястье. Он был там. Всё ещё тёплый. Всё ещё его.

Теперь – мой.

Я медленно перевернулась на бок, натягивая простыню выше, и тут же почувствовала, как тёплая рука лениво скользнула по моей талии, притягивая меня ближе.

– Проснулась? – голос Ника прозвучал хрипло, низко, совсем близко к уху, и я почувствовала, как его губы чуть коснулись моей шеи.

Я кивнула, не открывая глаз, улыбаясь в подушку.

– Не совсем…

Он тихо усмехнулся, его пальцы лениво пробежались вверх по моей спине, рисуя какие-то узоры.

– Можешь валяться хоть весь день, – его голос был низким, чуть хриплым, с той самой ленивой ноткой, от которой у меня сжималось в груди.

– Соблазнительно, – пробормотала я, лениво потянувшись, но тут же застонала, ощущая, как тело ноет после вчерашнего.

Ник тихо усмехнулся, притянул меня ближе, его рука уверенно легла на мою талию, пальцы скользнули по коже, едва касаясь, будто нарочно дразня.

– Жаловаться поздно, Эл, – прошептал он, его губы вновь коснулись моей шеи, оставляя ленивый, тёплый поцелуй. – Ты знала, на что шла.

– Я и не жалуюсь, – выдохнула я, прижимаясь к нему ближе, утыкаясь лбом в его ключицу, вдыхая его запах. – Я наслаждаюсь…

Он не ответил, просто крепче обнял, ладонью медленно провёл вверх по спине, и мы замерли так, в тишине, без слов. Всё было правильно. Просто… спокойно.

Я слышала, как бьётся его сердце, ровно, уверенно, и в этом ритме растворялись все мысли. Я хотела остаться в этом моменте как можно дольше – без времени, без обязательств, только он и я.

Резкий звук телефона разорвал тишину.

Я вздрогнула, Ник тихо выругался, но не пошевелился, лениво продолжая водить пальцами по моей спине.

– Не бери, – пробормотал он, голос был хриплым, сонным, но в нём звучало упрямство.

Я всё же потянулась к тумбочке, чтобы хотя бы посмотреть, кто звонит.

– Эл… – в голосе Ника послышалось тихое предупреждение.

– Просто гляну, – прошептала я, дотягиваясь до телефона.

Экран мигнул, и я замерла, прочитав имя. Сердце дрогнуло.

– Кто? – голос Ника стал жёстче.

– Мама, – прошептала я, опуская телефон и сжимая его в ладони.

– Ответишь? – он смотрел на меня, голос был ровным, но в нём чувствовалась осторожность.

Я устало кивнула.

Пальцы дрожали, когда я провела по экрану, поднося телефон к уху.

– Алло, – сказала я, но голос прозвучал хрипло.

– Ты что, только проснулась? – мамин голос прозвучал слишком резко, почти обвиняюще, и я поморщилась.

– У меня выходной, – пробормотала я, стараясь звучать непринуждённо, будто ничего не случилось.

– Элли, я звоню, чтобы напомнить: сегодня вечером мы встречаемся с родителями Даниэля. Восемь часов, ресторан Сильвер Грейс.

Слова прозвучали чётко, без пауз, как установленный факт. Не вопрос. Не просьба. Решение.

Я застыла.

Моё сердце пропустило удар, а пальцы сильнее сжали телефон.

Я совершенно забыла об этом ужине.Родители Даниэля. – Элли? – мамин голос стал строже, холоднее, как удар по нервам. Она ждала ответа. Требовала его.

Я сглотнула, чувствуя, как Ник ещё больше напрягся рядом. Его рука больше не двигалась, но его хватка не ослабла. Он ждал вместе со мной. И, кажется, уже знал, что я скажу.

Я медленно выдохнула, пытаясь вернуть голос, который застрял где-то в горле.

– Да, мам, я помню, – сказала я тихо, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Надеюсь, ты не планируешь опоздать? – снова её тон. Строгий. Контролирующий.

Я закрыла глаза, чувствуя, как всё внутри сжимается, и выдохнула сквозь зубы:

– Нет.

– Хорошо. Даниэль за тобой заедет.

Я кивнула, хотя она не могла этого видеть. И, не сказав больше ни слова, услышала её привычное:

– До вечера.

Щелчок. Связь прервалась. Я нажала «отбой» и тут же положила телефон на тумбочку, будто он обжигал пальцы. Некоторое время я просто сидела, опустив голову, а затем почувствовала на себе взгляд Ника – тяжёлый, пронизывающий.

– Ты собираешься идти? – его голос прозвучал ровно, почти тихо, но от этой ровности стало только хуже.

Я провела рукой по лицу, глубоко выдыхая, стараясь собраться, заглушить бешеное биение сердца, которое будто било тревогу.

– Ник… – начала я, но он тут же перебил, не повышая голоса.

– Просто ответь, Эл.

Его голос был низким, немного хриплым, но в нём я ощутила жёсткость. Не гнев – нет. Что-то глубже.

Я сглотнула, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Это просто ужин, – выдохнула я, почти умоляя его взглядом не придавать этим словам вес, которого они не должны были нести.

Ник не шевельнулся. Даже не дёрнулся. Но в его взгляде мелькнуло что-то тёмное, опасное, слишком тихое. Слишком острое.

– Просто ужин? – он повторил мои слова медленно, растягивая каждую букву, будто пробуя их на вкус. – С твоим женихом. С его родителями. С твоими родителями.

Я стиснула зубы, дыхание сбилось, и в голове звенело только одно: не так… не сейчас.

– Ник…

Его голос стал хриплым, низким, и в нём не осталось ни капли прежнего спокойствия. Он не дал мне договорить. – Ты правда думаешь, что можешь трахаться со мной два дня, а потом просто пойти и сесть за один стол с ним?

Эти слова ударили, как пощёчина. Прямо. Безжалостно. Грубо. Но правдиво.

Он сел, простыня сползла с его плеч, обнажая загорелую кожу.

– Ты не понимаешь… – я села рядом, голос дрожал, но я пыталась говорить спокойно. Хоть как-то.

Он тут же резко повернулся ко мне, перебивая, и его глаза были другими – тёмными, острыми, опасно яркими.

– О, я всё прекрасно понимаю, Эл, – его голос был хриплым, почти срывающимся, и в нём звучала боль, спрятанная за злостью. – Ты можешь делать что угодно. Спать со мной, стонать моё имя, позволять мне делать с тобой то, о чём ты даже не смела думать, – он подался вперёд и я почувствовала, как перехватывает дыхание. – А потом красиво оденешься, сядешь рядом с ним и будешь мило улыбаться, словно ничего не было?

Я застыла, не в силах отвести взгляд, ощущая, как эти слова рвут что-то внутри, оголяя до боли, до слёз, которые не могли выйти.

Я закрыла глаза, пытаясь хоть на секунду отсечь этот огонь, прежде чем снова встретиться с его взглядом.

– Это всего на пару часов, – выдохнула я, почти шёпотом, и голос предал меня – слишком тихий, слишком хрупкий.

– А потом что? – его голос стал ниже, темнее, почти звериным.

– Я не могу не пойти… – прошептала я, голос сорвался, предательски дрогнул.

Ник отпрянул на долю секунды, будто мои слова ударили сильнее, чем всё, что было до этого. Его глаза сузились, в них вспыхнуло что-то опасное, болезненное, неумолимо холодное.

– Иди, Эл.

Я замерла.

– Иди, – повторил он глухо, вставая с кровати. Его движения были резкими, плечи напряжены, взгляд отрешённый. – Раз тебе так надо, раз ты уже всё решила – иди.

Я не двигалась, сжимая простыню в пальцах, будто в ней была хоть какая-то опора.

– Ты злишься… – прошептала я, не зная, что ещё могу сказать, как остановить его.

Он усмехнулся – резко, без эмоций, и в этой усмешке не было ничего, кроме холода.

– А ты думала, я, блять, буду в восторге? – он обернулся, его голос стал жёстким, словно режущий. – Думала, я просто поцелую тебя и скажу: «Хорошо, Элли, иди поужинай с ним, а потом возвращайся, если захочешь»?

Я не смогла ответить. Сердце колотилось так громко, что заглушало всё.

– И знаешь что, пока ты будешь сидеть там с ним, – его голос стал ниже, почти вкрадчивым, опасно спокойным, – вспомни, чьи руки были на тебе этим утром.

Но он смотрел на меня холодно, без жалости, будто уже закрылся.

– А я, – его голос был глухим, резким, без эмоций, – я вспомню, что ты всё равно ушла.

Я сглотнула, чувствуя, как внутри поднимается паника, липкая, удушающая. Всё происходило слишком быстро, и я не могла остановить это.

– Это всего один ужин, – попыталась я снова, тише, слабее, будто сама не верила в эти слова.

– Конечно, – Ник усмехнулся, коротко, без радости, и развернулся, направляясь к тумбочке. Достал сигарету, закурил, сделал глубокую затяжку, выпуская дым медленно, лениво. Только потом снова посмотрел на меня.

– Тогда не удивляйся, если, когда ты вернёшься, меня уже не будет.

Эти слова ударили сильнее, чем должны были. Словно нож под рёбра. Сердце сжалось до боли, дыхание перехватило. Я резко вдохнула, словно захлебнулась.

Не сказав ни слова, я вскочила с кровати, собрала одежду с кресла и почти вслепую направилась в ванную. Пальцы дрожали. Дыхание рвалось, но я держалась.

Я чувствовала его взгляд на спине. Он жёг, прожигал насквозь. Но я не обернулась. Потому что знала – если посмотрю в его глаза, то, возможно, не смогу уйти.

***

Дверь в ванную закрылась за мной с тихим щелчком, отрезая меня от Ника и от напряжения, что висело в комнате. Я включила воду, но даже её шум не мог заглушить стук крови в ушах.

«Когда ты вернёшься, меня уже не будет.»

Его слова снова пронзили меня, как нож. Медленно, точно, с тем весом, который я не могла игнорировать.

Я положила тунику на столешницу, облокотилась на раковину и взглянула на себя в зеркало. Губы припухшие от его поцелуев. На шее – лёгкий след от его прикосновений, не грубый, нет – скорее… пометка. Напоминание.

Я провела пальцами по губам, будто стирая воспоминания о нём. Но они были везде. Под кожей. В глазах. В каждом вдохе.

Глубокий вдох.

Но почему внутри всё кричит, что это ошибка?

Глубокий выдох.

Я делаю то, что должна. Я быстро умылась, собрала волосы в аккуратный пучок, надела шорты и топ. Хотела взять тунику, но… остановилась. Сверху оставила его футболку – мягкую, тёплую, пахнущую им. Просто потому, что не могла иначе.

Когда я открыла дверь, Ник всё ещё был в комнате.

Он стоял у окна, курил, и даже не повернулся, когда я вышла из ванной.

– Ник… – мой голос был тихим, почти неслышным, но он всё равно отреагировал.

Он повернулся, но не полностью. Только так, чтобы бросить на меня взгляд – отстранённый, сдержанный, почти равнодушный. Почти.

– Оставь, Эл. Ты уже всё решила.

Эти слова прозвучали, как приговор. Холодный. Финальный.

– Это нечестно, – выдохнула я, сжимая пальцы в кулаки, не зная, как справиться с болью, которая поднималась внутри.

Ник усмехнулся. Без радости, без тепла. Только тень на губах.

– Нечестно? – он приблизился ещё больше, заставляя меня поднять голову. Его пальцы легко скользнули по ткани футболки, в которой я была.

– Знаешь, что ещё нечестно? – прошептал он, и голос его стал ниже, темнее, в нём звучало напряжение, сдерживаемая злость, обида. Всё вперемешку.

Я не ответила. Просто смотрела в его глаза.

– То, что ты носишь мою одежду, но идёшь к нему, – его голос стал жёстче, резче, и пальцы сжались на ткани. – То, что твоя кожа пахнет мной, но ты всё равно будешь сидеть за его чёртовым столом, улыбаться, делать вид, что ты – его.

Я сглотнула.

– Это всего один ужин, – выдохнула я, сглотнув, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой, болезненный ком.

Ник усмехнулся.

– Конечно, – отозвался он, будто соглашаясь, но в голосе была пустота. – А потом будет, всего лишь свадьба, да?

Я молчала.

– Мне просто интересно, ты правда думаешь, что после этого я буду тебя ждать?

Я затаила дыхание.

Но он уже развернулся, показывая, что разговор закончен.

Я схватила телефон, запихала его в сумку, движения были резкими, почти отчаянными. Сердце стучало громко, не давая ни думать, ни дышать. Потом взяла кольцо – оно лежало на краю тумбочки, холодное, чужое. Я посмотрела на него всего секунду, и этого хватило.

Без лишних движений я положила его в сумку, словно вместе с ним запечатывала всё, что не имело отношения к Нику.

Каждый шаг отдавался внутри тяжестью, но я не замедлилась.

Если бы посмотрела на него сейчас – возможно, не смогла бы уйти.

Я дотянулась до дверной ручки, но прежде чем повернуть её, услышала его голос.

– Надеюсь, он этого стоит.

Я закрыла глаза, чувствуя, как эти слова врезаются в меня глубже, чем должны были.

Я не обернулась.

Не могла.

"Надеюсь, он этого стоит."