Зло обязано быть великолепным

– Я мог бы перешить имеющуюся одежду под новое веяние моды. Это не сложно – за оставшееся время вполне можно уложиться.

Глава 12

Братья восприняли мою идею подшить всем одежду как шутку. Габриэль едва не расплакался, глядя на меня с иронией и спрашивая: «Насколько же сильно Ольгерт тронулся умом, раз научился шить?» А Михаэль лишь посмотрел на меня так, как смотрят на зверька, сделавшего что-то глупое, но милое.

«Ну да, они не знают, что у меня стаж работы швеёй – целых два дня, а сверху этой нелепой цифры более весомое пожизненное клеймо швеи своих же вещей».

– Давай так, подошьёшь себе наряд сам (не забудь про повязку на глаз, чтобы раньше времени не привлечь ещё больше внимания), а нашу одежду подошьют другие слуги. Брат, согласен? Если нет, я могу поискать другие варианты для нас, – подперев подбородок, предложил Габриэль.

– Мне не принципиально, в чём идти, – пожал плечами Михаэль. – Это ты здесь бывалый модник, Габри.

– Говорит мне тот, кому палец в рот не клади, дай загадочно походить возле аристократок. Они дамы со вкусом и без должной упаковки на тебя даже не взглянут, Михаэлюшка, – Габриэль чуть лукаво улыбнулся.

Глава семьи заалел, опуская глаза, будто его уличили в чём-то постыдном. В памяти Ольгерта нашлись десятки моментов влюблённости Михаэля, которые средний сын ненароком замечал, пока жил с братьями. Зачастую выбор нынешнего главы семьи падал на крайне сомнительных женщин, тогда как Габриэль вообще на девушек не смотрел, больше общаясь со сверстниками своего пола. Возможно, дело было в его юном возрасте, но почему-то казалось, что виной всему была мать.

– А мне нет смысла наряжаться, потому что в любом случае всё померкнет перед сиянием главного злодея современности, – указывая рукой на забинтованную меня, добавил Габриэль. – Великолепное зло в самом его ущербном состоянии.

«Подросток прав: я выгляжу совсем неподобающе злодею – вся забинтованная, замученная слугами, своей нелепой судьбой и тяготами жизни впроголодь. Да и этот великий святой совсем не торопится исчерпать свои силы и вернуть мне магию, с которой я в перспективе хоть что-то смогу представлять… В книжках и фильмах зло харизматичное, опасное, своенравное. Как сказал Габриэль, великолепное. Я же получаю по шапке от всего живого, признаюсь, иногда специально, но чаще всего мироздание пытается прикончить меня просто так».

Так, под гнётом тяжёлых мыслей о том, что надо бы или обелить свою репутацию, или жить согласно данной мне роли, прошли следующие дни. Михаэль не выгонял меня из моей спальни; подпускал лекаря и слуг лишь под своим чутким надзором и не мешал мне шить, пока сам работал. Все вместе мы ели, исключая вечера, когда матушка забирала Габриэля по своими делам. Её я всё ещё ни разу не встретила и почему-то совсем не горела желанием.

Иногда, когда брат начинал курить и тереть переносицу, очевидно устав от своей деятельности, я расспрашивала его о работе, на что парень охотно отвечал, посвящая меня в дела бухгалтерии, разного рода потерь и приобретений, денежных вложений; или зачитывал очередное гневное письмо, адресованное мне. Бывали и вызовы на дуэль, на которые Михаэлю приходилось отвечать лично, иногда отсыпая денег пострадавшим. Слушая обо всём, я всё сильнее понимала, в насколько шатком положении находится уже бывший род хозяина этого тела. Но, что удивляло меня снова и снова, братья относились ко мне терпимее любого, кому Ольгерт разрушил жизнь. А ведь они действительно потеряли очень многое: и колоссальные суммы денег, и влияние, и даже отца! Мне не хватало смелости заговорить на эту тему – решила не тыкать палкой в осиное гнездо: вдруг в нём всё ещё есть осы? Но благодарность внутри росла, не прекращая.

* * *

Незаметно наступил вечер «Икс».

Мы ехали в карете молча. Габриэль возмущённо сопел, всё ещё не отойдя от шока: его бесполезный брат, оказывается, всё это время недурно шил, а подросток искренне рассчитывал на мой провал и нелепый вид. Михаэль же мрачный как туча поглядывал в окно. Постепенно этот его настрой перешёл ко всем.

На мне был довольно невзрачный чёрный костюм, чтобы не выделяться из толпы. Глаз прикрывала повязка, надёжно скрывая метку раба, а волосы были убраны в хвост. Часть из них, правда, так и осталась неровной вьющейся чёлкой, немного скрывая лицо. Нужно было хорошо постараться, чтобы меня раньше времени не опознали собравшиеся, поэтому опознавательные знаки я скрыла заранее.

– Хоть условием нашего покоя и было твоё появление в светском обществе, но лучше оттянуть это по максимуму. Поэтому ты войдёшь в зал через проход для слуг и смешаешься с толпой. Мы с братом переговорим с нужными людьми и объявим, что теперь всё в порядке и ты не представляешь опасности, – прошёлся по плану Михаэль.

– Не могу гарантировать, что тебя не тронут. Аристократы легко могут натравить на нас своих слуг или налететь на тебя сами. Ты не будешь в безопасности, но мы обещаем сделать всё возможное, чтобы ты выжил сегодня. – Габриэль с сочувствием взглянул на меня.

– После того как накал спадёт, я объявлю, что наша семья выполнила условия, выдвинутые обществом, и теперь наши руки свободны от наложенных оков. Возможно, для демонстрации твоей слабости мне придётся применить кольцо. – Михаэль погладил перстень большим пальцем. – Слушай меня и делай всё, что потребуется. Понял, Ольгерт?

– Спасибо, – ответила я.

Это слегка взбодрило братьев, и они удивлённо уставились на меня.

– За что ты благодаришь нас? За то, что тебя сегодня могут на куски порубить? Ты сумасшедший ублюдок… – сказал Габриэль и посмеялся.

Михаэль хмыкнул что-то себе под нос. Карета остановилась.

– Точно! А ведь это идея. – Мои глаза широко распахнулись. – Слушайте…

* * *

Тихим шагом я прошла мимо слуг. Один хотел было меня остановить, но я встретила его широкой улыбкой, больше похожей на оскал. Будто бы всё поняв, чужак отступил, давая мне войти в пышный зал, заполненный самыми разными людьми. В воздухе стоял пряный запах трав и вина, девушки были сплошь в пышных платьях схожего кроя, мужчины же выделялись большим разнообразием изощрённых нарядов. Высокие потолки отражали зал, пол был устлан роскошными коврами; слуги суетились у длинных столов, занимаясь расстановкой новых закусок; играла спокойная музыка – оркестр находился где-то в глубине зала, но его было прекрасно слышно.

Скрывшись у стеночки, я облокотилась о статую льва, внимательно наблюдая. Как же переменилось настроение публики, когда объявили имена новых гостей:

– Михаэль и Габриэль из рода Мир!

Удивительно, что я попала в зал первее них. Глаза толпы впились в фигуры флегматично ступающих по коврам братьев. Послышался шёпот:

– Так это они, да? Приютили монстра!

– Я думала, этот мусор не появится на вечере. Мой аппетит испорчен.

– А где этот их ручной монстр? Я слышала, без него для них дорога в высший свет закрыта.

– Ты знала, что сегодня прибудут господин Люциус с женой? Не дай бог он столкнётся с ними…

Трёп людей смешивался. Темой разговоров становился то я, то братья, то непонятный мне Люциус. Михаэль же с Габриэлем за это время уже растворились в толпе, подготавливая почву для моего появления. Я скрестила руки на груди, выжидая, что же будет дальше. Глаз, который уже и перестал меня тревожить, как и другие ранения, начал неприятно ныть. Но эту боль можно было перетерпеть.

Темп музыки изменился. Почему-то выходило сосредоточиться лишь на ней. Она незаметно ускорилась (синхронно моему пульсу). Не желая ничего видеть, я закрыла глаза. Люди вызывали во мне лишь страх.

«Так зачем лишний раз на них смотреть?»

Новое объявление о задержавшихся гостях я встретила с прохладой. Представляли какую-то Хельгу с братьями, на что толпа как-то резко замолкла. После прозвучало имя Люциуса. То самое имя. Но и на этот раз народ не зашумел; напряжение, наоборот, стало физически ощущаться, будто струна, готовая в любой момент лопнуть.

Не выдержав этого чувства, я распахнула глаза. У входа в зал стояла колоритная группа людей. Сзади замерли самые нормальные из всего состава – совершенно одинаковые светловолосые мужчины. Красивые, но не более. К ним спиной прижималась хрупкая девушка с неровно обрезанными золотыми волосами и рубиновыми глазами. Удивительно, но она была первой леди на этом вечере, одетой в мужскую одежду, и выглядела затравленнее дикого зверя. Даже издалека было видно, насколько девушка в ужасе от всего происходящего. Она показалась мне знакомой, но я не смогла вспомнить её.

«Красивая, но испуганная лань», – пронеслось в моей голове.

Я подольше задержалась на ней взглядом, боясь посмотреть на главную фигуру вечера – на того самого Люциуса, ведь он был уродлив, как чума. Голый череп, покрытый нарывами, ожогами и язвами; искривлённое лицо, будто его прокрутили в мясорубке; один глаз скрыт за белой повязкой, а второй – испускает голубой свет. Сам же мужчина одет во всё белое. Кажется, ему было плевать на чужие взгляды. Он как главный герой готов стойко принять всё отвращение.

Судя по звукам, прозвучавшим в гробовой тишине, кого-то стошнило от вида этого мужчины. Хрупкая блондинка, стоявшая возле него, сжалась сильнее, а после схватила одного из близнецов за руку и потащила того вглубь зала.

Наконец толпа вновь ожила.

– Так это он? Тот, кто победил Ольгерта, – спросил один аристократ другого.

Они стояли почти вплотную ко мне, поэтому я не могла не расслышать их. Собеседник, стоящий подле, с напыщенной важностью ответил:

– Да, это тот выродок наградил Люциуса Мора, нашего героя, уродливыми шрамами. Этакая несправедливая жертва ради мира и бога.

– Но ведь бог пощадил этого монстра, – возразил собеседник.

Я перевела взгляд на белую фигуру Люциуса, аккуратно принимающего бокал у бледного как смерть слуги. Мужчина благодарно улыбнулся, но его уродливый оскал лишь сильнее напугал бедного парнишку с подносом, так что тот моментально испарился.

«Он больше похож на злодея, чем на героя… Ольгерт, что же ты с ним сделал?! – По телу пробежали мурашки. – Этому мужчине теперь всю жизнь выглядеть так, что его даже как героя никто не воспримет. Будут шарахаться, несмотря на его подвиг, прямо как сегодня. Ведь к этому лицу просто физически нельзя привыкнуть».

– Ты не понимаешь, он обрёк Ольгерта на длинную и ужасную жизнь. Это не милость, я тебя уверяю! Я ни разу не видел раба, который был бы рад своему положению, тем более в обществе, ненавидящем его.

– А если он снова нападёт?

– Как? Его лишили магии – это ведь тоже сделал наш бог. Вот вы, молодой человек, как думаете? Это милость или проклятие? И может ли отнятая самим богом магия вернуться к своему владельцу? – обращаясь уже ко мне, спросил аристократ.

Я слегка покраснела, ведь была поймана на том, что грела уши в чужом разговоре. Промямлила что-то про неисповедимую волю божью и ретировалась на балкон.

«Нет, так нельзя, я должна придерживаться придуманной идеи даже сейчас, пока меня не узнали…» – укорила я себя, облокачиваясь на перила балкона.

Шум толпы ушёл на задний план. В голове раз за разом крутился недавний диалог с братьями:

– Я могу притвориться дурачком. Таким, в меру сумасшедшим, чтобы вызвать к себе лишь насмешки. Как вы на это смотрите? – спросила я, смотря на братьев.

– Знаешь, в этом есть смысл… – уловил идею Габриэль.

– А я его не вижу, – нахмурился Михаэль.

– При появлении Ольгерта в толпе образуется напряжение. Настолько сильное, что разрядить его сможет лишь что-то нелепое. Например, внезапное помешательство того, кто внушал людям страх, – пояснил Габриэль.

На самом деле в моей голове всё не было настолько логично, но стоило младшему брату всё объяснить, как я торжествующе закивала головой.

– Да это же отличная идея! – Глава семьи выгнул бровь, застывая в раздумьях.

– Мы уже приехали, Михаэль, – решайся, будем ли мы так действовать или…

– Да, давайте попробуем. Но, Ольгерт, не переигрывай. Твою ложь могут раскрыть, и тогда наш спектакль выльется во что-то ужасное, что мы будем не в силах остановить.

Глава 13

Я стояла, отвернувшись от зала, и совершенно не хотела возвращаться обратно. Ветер дул прямо в лицо. Мысли успокаивались, и я медленно, но верно настраивалась на образ сумасшедшей.

«Что там вообще делают сумасшедшие? Бьются о мебель? Лезут к людям? Портят всем настроение?»

– Вот ты где! Я думал, не найду… – Лёгкая рука хлопнула меня по плечу, вырывая из мыслей. Я вздрогнула, разворачиваясь. Передо мной стоял брат. – У тебя талант теряться, скажу я тебе.

– Прости. Всё готово? – спросила я, рассматривая Габри. Подросток неуверенно кивнул.

– Не знаю… наши люди не пришли. Видимо, это измена. Придётся выкручиваться без их помощи. Пошли. И сделай лицо поглупей, – подталкивая меня вперёд, будто закрываясь щитом, командовал брат.

Я послушно шла обратно, возвращаясь в этот рассадник змей, только теперь, в отличие от моего появления через дверь для слуг, меня ой как замечали.

Тихий шёпот, множество глаз, впившихся в моё лицо. Улыбки предвкушения и утихающая музыка. Тут, как и на арене, явственно ощущалась жажда крови, направленная на меня и братьев. На миг даже накатила тоска по великому святому, сражение с которым я хоть немного себе представляла.

– Всё-таки привели этого монстра?! Я уж думал, не решитесь, – выступая вперёд, заговорил один из братьев-близнецов, которых я имела честь видеть ранее. Его угрюмая копия поспешно уводила девушку в мужском костюме подальше от меня. Но та всё равно юрко бросала на меня любопытные взгляды, пока её окончательно не скрыла толпа. Народ же постепенно образовывал круг, центром которого стали мы с братьями и этот светловолосый аристократ.

– Мы сдержали слово и привели Ольгерта сюда, чтобы доказать его безвредность для общества и нашу преданность короне, – выступая вперёд, спокойно начал Михаэль. – Вот, вы видите кольцо на моём пальце. Ольгерт! Сидеть!

Вместе с командой во мне проскользнул странный импульс – и тело само собой опустилось на колени, а глаза упёрлись в ковёр.

«Какое неприятное чувство. Никому не советую».

– Неужели вы думаете, что раз этот монстр встал на колени, то он безвреден для нас? Или вы считаете, что этот трюк вернёт к жизни всех тех, кого это чудовище убило?! – кричал белобрысый под одобрительные возгласы толпы.

Я медленно подняла голову, рассматривая полное злобы лицо незнакомца.

«Как же привычно видеть в чужих глазах ненависть, обращённую ко мне».

– Бог помиловал Ольгерта, многие были тому свидетелями. Неужели вы хотите это оспорить? – подался вперёд Габриэль, защищая меня.

«Я не ожидала, что братья попытаются меня выгородить, думала, отдадут на растерзание толпе…»

– По закону он теперь обязан быть в подчинении другого человека, как и другие рабы, без магии и под контролем, – продолжил Габриэль.

– Так ли это? В зале есть хоть кто-то, владеющий рабом, чтобы подтвердить эти слова? – вскидываясь, громко спросил блондин. Толпа ответила тишиной. – Видимо, нет.

– Господин! Простите меня за всё, я умоляю вас, не гневайтесь на раба! – вновь опуская глаза и подавляя рвущееся раздражение, молила я, подползая к мужчине и цепляясь за его штаны. Аристократ отскочили от меня, как от прокажённого.

«Не стоит пренебрегать милостью братьев – мне следует и самой себя защищать. Даже если эта защита унизительна».

– Ольгерт более не тот человек, что прежде. Он тронулся умом и теперь не представляет никакой угрозы. Да, Ольгерт? – спросил Габриэль.

Я заулыбалась, вскидываясь и пытаясь вновь обнять ноги аристократа.

– Да, братик! Я открыл глаза и видел ангелов. Это они создали мой новый путь. Путь в служении вам!

Сильный удар по животу выбил из меня весь воздух. Я покатилась по полу. Боль быстро сошла на нет, но этого импульса было достаточно. На меня накатывала истерика. Я лежала на полу в банкетном зале и хохотала, глядя на безупречно сверкающий потолок. Мой смех был неудержим, он эхом прокатывался по всему залу. Просто так остановить его у меня не вышло бы. Глаз горел, будто его расплавляли, но я не обращала на это никакого внимания.

– Ольгерт, хватит! – приказ Михаэля заткнул меня, отрезвляя. Взамен истерики пришла пустота и мерзкое ощущение фрустрации. – Иди ко мне.

Встав как собака, чтобы ещё раз подчеркнуть своё сумасшествие, я на четвереньках дошла до главы и села у его ног. Ткнувшись ему в бедро головой, словно пёс, требующий ласки, тотчас же получила неловкое поглаживание по голове. В глазах Михаэля так и читалось: «Переигрываешь». Вероятно, он был прав. И мне самой от этого шоу было более чем тошно, только вот взять и вновь вести себя адекватно означало бы подписать самой себе приговор.

Кто-то рассмеялся, прозвучали нелепые шутки про собак. Образ опасного убийцы рассыпался прямо на глазах. Оставался только жалкий сумасшедший пёс. Но, видимо, даже этой позорной демонстрации было мало. Аристократ поморщился, а после вскинул руку, указывая на замершего в толпе Люциуса Мора. Я и до этого, пока он стоял в стороне, ощущала этот ледяной, прожигающий мой затылок взгляд ярче всех прочих. Но теперь, когда главный герой, победивший монстра, сам того не желая, вышел на сцену, неприятное чувство усилилось. Я ненароком задержалась на холодном пугающем лице, не имея сил оторваться от завораживающего уродства. Мне очень не хотелось внезапно вспомнить, каким был этот мужчина до встречи с магией моего нового тела. К счастью, память Ольгерта по-прежнему была чиста в отношении Люциуса.

– Я могу принять, что этот монстр не выдержал всего того, что совершил, и тронулся умом, но совершенно не понимаю, почему в качестве трофея он достался не герою, спасшему империю, а члену прогнившей семьи, воспитавшей монстра! Разве не было бы безопасней для всех нас и честнее по отношению к звезде этого вечера Люциусу Мору, чтобы раб достался ему?! – не унимался один из близнецов.

– Позвольте… – начал было Габриэль.

– Сэр Игний, – мягко вмешался в разговор молчавший до этого Люциус Мор. Его баритон отдавал хрипотцой, будто горло ещё не до конца восстановилось, но даже так голос мужчины зачаровывал. Глубокий и мягкий, совсем не схожий с чудовищной оболочкой. – Позвольте вас остановить. Я понимаю, как глубоко вас ранили недавние события и почему вы требуете всё это, однако же суд над Ольгертом уже давно прошёл, а его решение неоспоримо. Отныне этот мужчина вычеркнут из аристократии, закован в оковы рабства и лишён магии вместе с рассудком. Все его поступки уже совершены, все погибшие люди не воскреснут, а города рано или поздно будут восстановлены. Прошу вас, давайте закроем эту тему, которую, должно быть, и сами братья Мир не хотели поднимать по своей воле. А касаемо того, почему же этот раб достался не мне, а его братьям, то я дам вам ответ. Потому что мне он не нужен.

В образовавшейся после слов Люциуса тишине особенно явно прогремел звон посуды. Игний – белобрысый аристократ – рефлекторно повернулся в сторону шума, как и многие другие, включая меня. Следом за звоном стекла послышался приглушённый вой:

– Отпусти! Не трогай! – блондинка в мужском костюме во всю брыкалась, вырываясь из объятий поддержки прислуги.

– Прошу меня простить, – первым оживился Люциус Мор и направился к девушке. Судя по всему, та разлила вино и порезала руку. Народ засуетился, сменив центр интереса с нас на неё. Туда же подтянулся и обеспокоенный Игний, разом потеряв весь интерес ко мне и сосредоточившись на сестре.

Я выдохнула, медленно поднимаясь на ноги.

– Вроде пронесло… – пробормотал Михаэль.

– Надо будет поблагодарить эту нерасторопную даму. Постой, это же твоя очередная сорвавшаяся пассия? Не знал, что она обручена с Люциусом, брат, – хохотнул Габриэль, кивая в сторону блондинки.

– Император выдал её за него в качестве награды за победу над Ольгертом, – со вздохом ответил Михаэль.

– Эту завидную красавицу? Он распоряжается аристократами как вещами, – цыкнул подросток. – Неужели хотел уравновесить красоту? Ха-ха-ха!

– Габри, не шути так. Мне жаль Люциуса, ведь ему досталась нелюбимая женщина, которая, как оказалось впоследствии, ещё и тронулась умом. Возможно, это её последний выход в свет: ты только посмотри, как она себя ведёт и как… выглядит.

– В последний раз, когда я её видел, у неё были такие длинные волосы и самое роскошное платье, что я только мог лицезреть. Все мужчины за ней хвостиком вились, восхищаясь её красотой, или чем там она вас привлекала? – спросил Габриэль так, будто бы и не знал вовсе, что мужчины находят в женщинах.

– Умом. Очень уж умной была… и да, красивой. Не думаю, что мне удастся с ней хоть раз ещё переговорить, – пробормотал Михаэль.

– Только через труп Игния, – хохотнул Габриэль.

Тем временем слуга покинул запуганную девушку, а его место занял Люциус, присев на колено и пытаясь осмотреть раны своей новоиспечённой жены.

Блондинка вырвала раненную руку из осторожной хватки своего мужа, что-то прокричала, резко подскочила и быстро удалилась в зону отдыха. Толпа загудела, чутко реагируя на конфликт молодожёнов.

– Прошу прощения за произошедшее. Я не знал, что сегодня нас посетят братья Мир, и потому не смог морально подготовить свою жену к этой болезненной встрече. Извините её, пожалуйста, и продолжайте это прекрасное мероприятие, – плавно поднявшись, попросил прощение Люциус. Мягкий голос заворожил присутствующих, иначе не объяснить, почему те сразу как-то оживились, бурно обсуждая насыщенный вечер. Братья-близнецы побежали за сестрой, которая громко захлопнула за собой дверь. Сам же Люциус скрылся на балконе.

– Я отлучусь ненадолго, – даже не смотря в сторону всё так же тихо переговаривающихся братьев, пробормотала я, шустро покидая зал. На излюбленном мною балконе закономерно был найден Люциус Мор. Он, напряжённый будто струна, смотрел куда-то в темноту. Облокотившись о перила, мужчина вздохнул и опустил голову.

– Здравствуйте, господин Люциус, – неловко постояв за спиной у отдыхающего аристократа, наконец произнесла я.

Мужчина еле заметно вздрогнул. Видимо, решил, что находится здесь один. Обернувшись, с удивлением уставился на меня. Чем больше я смотрела на этого совершенно некрасивого человека, тем более привлекательным он мне казался. Не своей внешностью, но личностью. Жесты, взгляды, слова, голос.

«Но он такой же последователь этого „доброго“ бога, как и те отвратительные люди, не забывайся!» – одёрнула я себя, сосредотачиваясь на собеседнике.

– Не думал, что ты решишься подойти ко мне… Ольгерт. – Люциус не ухмылялся, мужчина действительно не понимал, почему я здесь.

– Я пришёл сюда, чтобы извиниться.

– Если тебя послали твои братья, то прекращай. Ни мне, ни какой-либо другой жертве твоих игр нет дела до лживых извинений, – отмахнулся Люциус, теряя ко мне всякий интерес.

– Вы не правы! – хмурясь вспылила я. Руки сами собой сжались в кулаки, а тело подалось вперёд. – Я пришёл сюда, чтобы извиниться со всей искренностью и поблагодарить вас за победу над Ольгертом. – Глаз горел, пульсировал от боли, но я терпела, сжимая челюсть и глядя на поражённого мужчину. – И мне жаль, что вы и все те люди, города и сёла пострадали из-за меня! – мой голос резко упал, обратившись в шёпот. Сердце быстро-быстро билось в груди, вторя моим словам. – Я был монстром, но теперь это не так.

Застывший передо мной Люциус хмуро сверлил меня взглядом, а после подошёл поближе, всё так же внимательно наблюдая за моей мимикой и выискивая в ней хоть малейшую фальшь. Остановившись почти вплотную, мужчина поднял свою руку и коснулся моей глазной повязки, осторожно снимая её, обнажая саднящую метку. Я хотела было отвернуться от него, но словно приросла к месту.

– Не стоит тебе носить повязку: с ней только хуже. Метка реагирует на ткань и делает тебе больно. – Мужчина сделал шаг назад, опуская руку. Он был лишь немного выше меня, но значительно шире в плечах, поэтому несколько давил своим присутствием. – Надеюсь, твои слова правдивы и мне стоит в них поверить, Ольгерт. Наша битва уже закончилась, поэтому будет лучше, если мы более не будем пересекаться друг с другом. Это… плохо влияет на мою жену и шуринов. Пожалуйста, передай мои слова господину Михаэлю Миру.

Кивнув на прощание, Люциус хотел было уйти, но вдруг замер и добавил:

– И всё же ты правда сошёл с ума, Ольгерт. Я уже почти начал сомневаться.

Мужчина покинул меня первым, оставляя наедине с собственными мыслями. Метка наконец перестала гореть.

Глава 14

Весь остаток вечера я провела, забившись в дальний угол и не отсвечивая. У меня в самом деле был какой-то талант сливаться с местностью, потому как людей, желающих выяснить со мной отношения, оказалось чрезвычайно мало. А те, что были, робели, стоило мне начать извиняться и опускаться на колени. Больше внимания получал Люциус. Ох, сколько брезгливых взглядов он встречал от мужчин, а сколько испуганных – от дам, которые случайно на него натыкались. Людям было чрезвычайно сложно находиться подле героя, лишь потому что он не соответствовал их утончённому вкусу. И как бы я ни относилась к этому человеку, без должной подготовки его обличье действительно ужасало.