Полная версия:
Зло обязано быть великолепным
«Чёрт…»
Монстр вновь летел на меня, но в этот раз времени отскочить не оказалось.
«Не надо было в стену ударять… Только время зря потеряла».
– Да что же… Давай! Ты справишься!.. – едва подавляя рвущуюся дрожь, я помчалась навстречу бегущей твари.
Неуклюжие огромные руки почти ухватили меня за голову, но я успела пригнуться, кувыркнувшись вперёд, прямо меж колоссальных ног гиганта. Раздался новый грохот, очередная стена заимела вмятину. Ладони жгло: я расцарапала их о песок. Щёки были мокрыми от выступивших слёз. Вздрагивая, не давая себе ни секунды передохнуть, бросилась в сторону разбитой каменной кладки. Мышцы, совсем не используемые все дни в неволе, слегка ныли, но тело Ольгерта было достаточно выносливым, чтобы продержаться подольше и продать свою жизнь подороже. Острые обломки каменной стены выглядели надёжно; они валялись в песке будто драгоценные сокровища, которые было бы непростительно не подобрать. Один из них, вытянутый и хоть немного напоминающий кинжал, я оставила при себе и следом схватила ещё один камень, но поменьше. Тело Ольгерта умело охотиться. Оставалось лишь довериться ему и кинуть в гиганта чёртов камень. Желательно в глаз.
Вот монстр не торопясь подходит ко мне, будто гадая, что же я предприму. Кидаю в него камень, – тяжёлый, зараза! – и он ударяет великого святого в плечо, заставляя огромное тело качнуться.
«А я целилась не туда…»
Злой рёв вторит моей истерике, и вот я снова бегу, раздирая ступни в кровь и едва не рыдая во весь голос. В исступлении бью камнем по кандалам, но ничего не выходит, только царапины оставляю и совсем уж мелкие вмятины… Внезапно огромная рука хватает меня, поднимая над землёй высоко-высоко. Отвлекаясь на истерику, я даже не почувствовала приближение гиганта… Рёбра стиснула горячая ладонь. Я сдавленно пискнула, глядя на приближающееся огромное лицо с усталой улыбкой. Вторая рука твари тянется к моей голове, – видимо, тот решил просто её оторвать, – но я дёргаюсь, со всей силы ударяя острым камнем в место между гигантским большим пальцем и ногтевой пластиной. Хватка гиганта ослабевает, он разевает свой огромный рот, оглушая нелепым криком, а я выдергиваю из его раны своё оружие и уже во всю выкарабкиваюсь из захвата.
«Как же высоко!»
Голова кружится, ноги начинают дрожать. Прикусываю губу, заставляя себя не смотреть вниз. Два быстрых удара острым камнем по глазам – почти везение… Меня с силой сбрасывают на землю. Мгновения полёта проходят будто вечность. А после тело врезается в кучу песка. Откашливаюсь, грудь ломит от острой боли, и трудно дышать. Сдавленно глотаю воздух, смотрю на чёрное небо над головой, а на заднем фоне воет от боли гигант. Слышу, как он заваливается на бок, когда мне на нос падает первая капля дождя. После падения с такой высоты я должна была умереть, но даже позвоночник не сломала. Стоит ощутить вторую крупную холодную каплю надвигающегося шторма, поднимаюсь на ноги. Стараясь как можно реже и неглубоко дышать, пьяной походкой бреду к скрюченному огромному монстру. Он сжимает ладонями лицо, из закрытых глаз льётся кровь. Кусок облюбованного мной камня валяется рядом. Поднимаю его, борясь со стоном: острая боль сковывает торс.
«Как бы рёбра осколками не пошли и не проткнули органы…»
Удар. Безжалостно всаживаю осколок прямо в огромное ухо, и гигант раскрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег. Одно уверенное движение, и вот огромные зубы во всю жуют мои кандалы.
– Только руки мне не откуси, малыш… – шепнула я.
Замечаю, что глаза гиганта уже почти восстановились. Видимо, у этих божьих тварей неплохая регенерация. Но даже так избавиться от мысли, что я избивала опасного младенца, у меня не выходило. Возможно, потому что мне чудом удалось пережить его нелепую ата…
Мощный удар рукой снёс меня с места, не дав закончить мысль, и я вновь отправилась в полёт. Приземление – и темнота.
Очухиваюсь, когда меня вновь держат огромные руки. В этот раз, правда, не сжимают так сильно. Глаза у него восстановились, но не до конца: мутные какие-то. А вот из уха всё ещё льётся кровь, камень всё ещё в нём… В моих же ушах неясное жужжание: видимо, мне повредило слух. Руки не слушаются. Кажется, вдобавок мне ещё и выбило суставы, когда я играла с зубами великого святого. Бросаю на обвисшие конечности скучающий взгляд, пока гигант примиряется, как лучше меня сожрать, и замечаю: кандалы помялись. Их смяло так, что они теперь даже работать нормально не могут. На макушку упали новые капли начинающегося дождя. Я слабо улыбнулась, замечая потоки маны, вновь доступные моему измученному телу.
– Да, сегодня всё-таки мой день!
Несколько мгновений тело жадно впитывало ставшую доступной силу, пассивно восстанавливая моё довольно избитое тело. Гигант, будто почувствовав изменения, жадно принюхивается; его жуткое лицо кажется озадаченным. Хотела бы я растянуть это на подольше, но не могу: в любое мгновение этот огромный ребёнок сотрёт меня в порошок, и – хвала небесам! – это мгновение ещё не наступило. Вызываю импульс, отчего символы, бережно выведенные на моей груди и животе, начинают излучать неприятный жар.
Заклинание «Переселение сознания» я бережно вывела на своём теле своей же кровью, когда поняла грустную реальность: иных способов выйти отсюда живой попросту нет. В моей голове мелькала мысль вырезать, выцарапать знаки, но было банально нечем это сделать. Так что пришлось надеяться на отсутствие дождя и проверок. К счастью, мне повезло. И теперь я могла разделить своё сознание на две части, заселив одну в гиганта, а вторую оставить при себе.
Знакомое чувство работы заклинания сменилось странной раздвоенностью. Одна часть ещё несколько мгновений просуществовала в сознании и отключилась (та самая, что звалась Ольгертом), а вот вторая кристально чётко ощущала себя в теле неповоротливого гиганта. Высота и иные размеры временного тела были крайне непривычными, мысли плавали будто в киселе, а внутри какая-то странная зияющая пустота, пожирающая всё на своем пути.
Наконец, пошёл ливень.
Глава 7
Дождь тяжёлыми каплями барабанил по стремительно намокающему телу. За пределами арены вспыхнула магия, защищая зрителей от ливня – они совсем не торопились покидать свои места, во все глаза наблюдая за мной. Неуклюжее огромное тело плохо подчинялось командам; голова туго соображала, но нужные слова всё-таки всплыли перед глазами и, надеясь, что голосовые связки гиганта способны извергать слова, гулко, будто бы борясь с кашлем, я провыла:
– Я, святой, признаю тебя невиновным, ибо не согрешил ты ни телом, ни душой! – И медленно опустилась на колени, поднимая руку с Ольгертом, лежащим на ней, над собой.
«Вообще, не уверена, что подобное допускается, но так как моё главное тело спит сладким сном, то другого выбора у меня нет».
Толпа закричала, будто не веря. Кто-то захлопал, засвистел; заревел ребёнок.
«На самом деле я надеялась на аплодисменты и лозунги „Да он же святой!“, но что вышло, то вышло…»
Я подняла огромную голову, но толком рассмотреть людей, скрытых за пеленой всё нарастающего дождя, не смогла. Накрыв Ольгерта сверху ладонью, чтобы его тело больше не мокло, я тотчас ощутила (вместе с раскатом грома), как обжигает руку и ослепляет глаза молния.
– А-а-ах!
Острая боль не помешала мне держать в безопасности своё главное тело, по которому, возможно, тоже прокатился удар электричества. Опустив руки, чтобы получше их рассмотреть, сразу же почувствовала вонь горящей плоти. Огромная кисть продолжала дымиться; несмотря на дождь, почернела, и от неё в сторону сердца тянулись ветви ожогов. Судя по тому что я всё ещё полноценно существую, с моим главным телом всё в порядке.
«Вовремя я накрыла его. Истинно божья воля…»
Моё тело затряслось от хохота, который было почти невозможно остановить. Публика затихла, заметив перемены в происходящем. А они только отошли от спецэффекта в виде молнии…
«Вот и первый минус бытия гигантом – все молнии твои», – размышляла я, не зная, куда себя деть. Вроде бы и бой окончен, и слова сказаны, и смех тоже кончился, а пауза затянулась.
– Великий святой провозгласил раба божьего Ольгерта невиновным! Это беспрецедентный случай! Случай, когда с нами вновь заговорил бог! Возрадуйтесь, люди, господь слышит нас и даёт шансы даже таким, как этот убийца!.. – глашатай наконец пафосно на всю округу заголосил и не замолкал, затягивая и без того слишком длительное представление. А вот моё сознание начало затуманиваться. Силы сами собой начали заканчиваться. Неловко покачнувшись, тело, будто само, побрело в сторону огромной цепи и открывающегося гигантского прохода.
За спиной прогремели цепи, в полусне я дошла до странной застеленной сеном комнаты, больше напоминающей конюшню, и опустилась на колени. Осторожно отложив своё главное тело, обняла себя за колени, стараясь лишний раз не тревожить израненную руку и уткнувшись головой в ноги. Стремительно погрузилась в глубокий сон.
* * *Очнулась, казалось, спустя вечность. Открыла чужие глаза, глаза гиганта. Вокруг меня толпились служители бога.
«А я думала, Ольгерт проснётся быстрее».
Рука уже не болела, регенерация гигантов истинно великолепная.
– Очнулся. Давайте уже проведём эту проверку и посмотрим, вдруг нас всё-таки водят за нос, – начал какой-то мужчина. Из-за собственных габаритов мне было видно лишь макушки неизвестных.
– Тот убийца невиновных, даже несмотря на поломку кандалов, отрезан от магии – ничего подозрительного, кроме того, что он обмотал себе израненные руки. Ни излучения магии, ни намёка на плату. Это точно: я только пришёл оттуда, – слегка запыхавшись произнёс другой.
– Если бы наши знания не были украдены, мы могли бы глубже подойти к изучению этой проблемы, – выплюнул третий.
– И ты туда же… Хватит об этом говорить, а то закончишь так же, как нынешний великий святой, – ворчал первый.
– Хотел бы я отправить этого парня в пыточную. Если бы не его брат… – вновь начал третий.
«Мой брат? Точно, у Ольгерта же есть живые и здоровые родственники-аристократы. Неужели брат решил помочь? Помогла бы я дяде, если бы с ним что-то такое произошло? Да чёрт его знает…»
– Да, гадкий тип. Ничего, мы его ещё поймаем. Давайте приступать, – мотнул головой первый, вырывая меня из мыслей.
– А если он и правда невиновен? – осторожно спросил запыхавшийся парень.
– Чушь не неси. Давайте возьмёмся за руки, братья…
Мужчины схватились за руки, и меня окружила странная магия. Не знаю, сколько они вокруг меня хороводы водили, потому что изредка я впадала в дрёму, но, судя по раздражённым голосам, святоши так ничего и не обнаружили.
«Да, будь это странное заклинание не таким скрытным, его бы никто не использовал. Как же хорошо…»
Почти что сразу после того, как моё гигантское новое тело уснуло, очнулся Ольгерт. Я распахнула свои глаза и увидела белый потолок. На секунду показалось, что это родная больница, но, рассмотрев обстановку и себя, была вынуждена резюмировать: я всё ещё в чужом мире и совсем не в своём теле. Небольшая уютная комната (кабинет местного врача или компактный лазарет – не знаю, что это) оказалась пуста. Я лежала на неудобной койке, не скованная ничем, хотя ожидала увидеть хотя бы привычные кандалы. Из окна дул ветер и колыхал светлый тюль. На стене висела картина, на которой была изображена армия людей в белом, – среди них выделялись гиганты, – сражающаяся с противостоящими им тёмными. Под ней виднелась и вторая картина, ясно показывающая странную границу пышной зелени и мёртвого леса с выглядывающими из него тенями. Память Ольгерта подсказывала, что эти картины – иллюстрации исторических событий. Но я не могла вытянуть точную информацию: что и когда было, – расстроилась. Рядом стоял шкаф, забитый книгами, бумагами, колбами и банками. В углу ютился такой же заваленный стол. Я попыталась встать, но тело оказалось очень слабым, хоть и полностью излеченным от ран.
Дверь открылась. В комнату вошла невзрачная девушка с подносом. Удивлённо вскинув брови, она поставила поднос на стол и ушла, так ничего и не сказав. Новая попытка подняться, предпринятая позже, сопровождалась немым осуждением девушки и новой мотивацией. Перед этим я, правда, решила всё-таки осмотреть себя. Мой живот оказался перебинтованным. Видимо, это было необходимо. На тазобедренном суставе едва держались старые добрые чёрные штаны. Я была рада даже такой одежде: всё лучше, чем голой расхаживать. Руку украшали почти незаметные полоски шрамов – новых и старых.
«Магия – это, конечно, круто, ещё бы сам мир не был таким сумасшедшим…»
Доковыляв до подноса, упала на стул и, придвинув еду, жадно вцепилась в кусок мяса. Вкусного настоящего мяса! Запивая супом, отламывая от мягкой лепёшки по кусочку, вытирала им тарелку и бросала пропитанный остатками пищи прямо в рот. В конце опустошила стакан ледяной воды и, откинувшись на спинку стула, блаженно вздохнула. Глаза были слегка влажными от нахлынувших чувств. Не выдержав, я оскалилась, вскинула руку вверх, сжимая ладонь в кулак, и тихо прошептала восторженное:
– Да! Живая!
С трудом поднявшись, почувствовала, что двигаться стало намного легче, чем до долгожданного завтрака. Сытая и довольная я хотела было вернуться в кроватку, но заметила узкое высокое зеркало, стоящее у стены. Любопытство потянуло меня к нему, пересилив желание поспать ещё немного. Хоть я и знала, как выглядит Ольгерт, однако в своих воспоминаниях он редко смотрел на собственное отражение. То есть, что волосы у него чёрные, он знал, что глаза голубые – тоже. Об этом редком контрасте ему часто говорили окружающие. О том, что он немного нескладный, ему тоже говорили. И что сутулится вечно. Но в отражении меня встретил совсем не сутулый несуразный щенок, едва переступивший порог совершеннолетия. Нет. Я видела худощавого мужчину с рельефным прессом, бледной кожей, очень красивым лицом и алыми, будто драгоценные камни, глазами.
– А вот это интересно…
«То, что ангел мне подправил внешность, я ещё не забыла, но вот глаза менять-то зачем?»
– Какие жуткие глаза. Я действительно теперь на злодея похожа… – красивое отражение повторяло за мной, чуть сощурившись и жадно рассматривая, запоминая каждую деталь. На миг мне от своего же взгляда стало неловко, и щёки Ольгерта слегка заалели. – Замечательно, я сама у себя во вкусе… – простонав недовольному отражению в лицо, быстро отвернулась от него и вернулась в кровать. Больше рассматривать своё новое тело не хотелось. Закутавшись в одеяло и решив, что сил на большее у меня нет, отключилась.
* * *Проснулась от того, что на меня кто-то смотрит. Уже стоял ранний вечер. Солнце медленно скрывалось за небосводом, его было видно во всё так же распахнутое окно. Рядом с этим самым окном стоял и курил мужчина, стряхивая пепел прямо на пол. Обычно он не даёт людям понять, что курит. Видимо, не в этой ситуации. Проморгавшись, я смогла получше рассмотреть его. Чёрные короткие волосы, очки в тонкой оправе, местный модный костюм аристократа с вышитым гербом семьи на торчащем из грудного кармана платке. Однозначно хозяин этого тела был с ним знаком.
– Брат…
– Проснулся? Я уж думал, не дождусь. Заключение пошло тебе к лицу, и не скажешь, что именно ты, урод, перебил столько народу. – Брат медленно подходил ко мне, его лицо было полно брезгливости. Затянувшись, он сказал. – Начинай благодарить нашего младшего братика уже сейчас: если бы он не настоял, я бы не пришёл и не спас твою грязную шкуру.
– Спасибо… – не зная, куда себя деть и что сказать, я буркнула первое, что пришло в голову.
Старший брат цыкнул и отвернулся.
– Я же сказал: не меня, а младшего брата, падаль. Вставай, нам нужно сходить к их главному, и поедем домой.
– Они согласились меня отпустить?.. – я была в полном шоке.
«Так просто выпустят?»
– Они были вынуждены согласиться. Если бы не наша семья, тебя бы уже по-тихому прирезали и пустили бы на сувениры для верующих. Прям как ты, когда зарезал мою девушку, – выплюнул брат, первым выходя из комнаты.
В голове мелькнул неясный образ рыдающего старшего брата Ольгерта над хрупким изломанным телом. Кажется, она была прислугой. Имя не вспоминалось: оно стёрлось, как и многие другие имена. Я думала, что не нагружаю себя ими, но они действительно просто будто бы вычеркнуты из моей памяти. Как и было вычеркнуто то, что Ольгерт, оказывается, убил дорогого брату человека. А до этого ещё и подбрасывал тому трупы зверей…
«Как ты вообще пересилил себя и помог мне после всего, что этот идиот натворил?» – поднимаясь и выходя за братом Ольгерта, размышляла я.
Мужчина ждал меня за дверью, докуривая. Удивительно, но никакой охраны рядом не наблюдалось. Кинув на меня недовольный взгляд, он язвительно выдал:
– Ты так и пойдёшь? Одежда на стуле, Ольгерт. Тебе все мозги на арене выбило?
Покачивая головой, мужчина проводил смущённую меня долгим взглядом, пока я не захлопнула дверь, скрываясь в лазарете. Всё ещё алая от стыда я вернулась к нему через пару минут, одетая в новую рубашку, плотные брюки и первую для меня в этом мире обувь, и даже накинула на плечи тёмный модный в этом мире сюртук.
Едва кивнув, мужчина пошёл вперёд. Я же попробовала повторить эту мужественную походку, но вышло посредственно. Спустя пару минут брат скрылся за дверью. Я вошла за ним и оказалась в каком-то зале для молитв.
– Рад, что вы наконец пришли. Я знаю, вы тоже торопитесь, поэтому закончим со всем побыстрее. Почитайте пока бумаги, молодой человек. А вы, Ольгерт… Мы в последний раз осмотрим вас, закончим со всем и, надеюсь, никогда более не увидимся, – подзывая к себе, произнёс уже знакомый мне высокий служитель бога.
– Надеюсь… – пробубнила я сама себе под нос, подходя к этой шпале.
Мужчина начал водить руками и излучать в меня свою гадкую магию, от чего мои волосы встали дыбом и захотелось опустошить желудок.
– Хм… – изрёк служитель бога. – Видимо, и правда магии в тебе больше нет.
– Нет? – постаралась удивиться я. Вспомнилось, что моё тело как бы сознание потеряло, а значит, и знать ничего не должно. – Что вообще происходит? Я помню, как был на арене…
– Бог решил, что ты искупил свои грехи, Ольгерт. Это истинно чудо. Взамен он забрал твою магию.
– Магия не вернётся? – спросил брат.
– Не думаю. Если только Ольгерт нас не обманывает. Но вы отказались от процедур, нужных для выяснения правды.
– Пыток. Никто из моей семьи не будет подвержен им, – рыкнул брат.
– Боюсь, теперь Ольгерт не может быть полноправным членом вашей семьи: на бумаге всё написано, – покачал головой служитель бога.
Я молчала, впитывая новую информацию, и никак не вмешивалась в разговор.
– Даже так… Мы уже решили этот вопрос. И хорошо, что мой брат лишился этой мерзкой магии. От неё только одни проблемы, – улыбнулся брат.
– Тёмная магия… Да, он бы в любом случае был бы лишён этой мерзости. Ошейник или божья милость – всё одно. – Святоша засмеялся. – Ольгерт, теперь остался последний обряд, без которого я не имею права тебя отсюда выпускать. Ты хочешь, чтобы Михаэль это видел? Или ему лучше выйти?
– Видел что?..
– Я выйду. Как закончите, позовёте.
Отложив бумаги, мой новый брат тихо покинул комнату, оставляя меня наедине с улыбающимся служителем бога.
Глава 8
Стоило нам с многоуважаемым служителем бога остаться вдвоём, меня попросили сесть на стул, игнорируя вопрос, будто бы его и не было вовсе, и подали деревянную толстую веточку. На ней явственно сохранились следы от укусов, поэтому я с непониманием уставилась на мужчину.
– Ты бы в зубы её взял, дружок, если они тебе дороги. И постарайся не кричать и не дёргаться, ладно?
– Что вы собрались со мной сделать?
– Единственное, что позволит тебе, отбросу общества, в нём существовать. Но ты можешь отказаться, и мы вновь пригласим тебя на арену. И будем приглашать до тех пор, пока ты не убьёшься.
Служитель бога выглядел как ангел, а звучал будто дьявол.
– Я всё ещё не понимаю, о чём вы. Я же теперь безобиден, без магии, что ещё вы хотите со мной сделать?
– Только лишь поставить на твоём красивом личике метку, доказывающую, что мы не оставили всё как есть.
– Метку?..
– Неужели ты всё ещё не понял, Ольгерт? Метку раба, которым ты станешь через несколько минут. – Мужчина указал на мой глаз и провёл под ним своим сухим, шершавым пальцем. Я дёрнулась в сторону от чужих рук. – Вот тут, на самом видном месте. Я уверен, тебе доводилось убивать таких и ставить на них опыты, или что ещё делают такие чудовища, как ты.
– Это… навсегда?.. – спросила я.
Мужчина удивлённо на меня посмотрел.
– Конечно нет. Если у тебя случайно появится ребёнок, то его дитя будет уже свободным человеком. Дольше двух поколений метку не передают. Или ты и это вдруг позабыл?
Выбора у меня было не много: или гнить в тюрьме, или носить метку на лице. И то, и другое похоже на выбор между меньшим и большим злом. Хотелось плакать. Времени на размышления мне тоже не дали, заранее решив мою судьбу.
«Значит… рабство, да? В воспоминаниях Ольгерта нет ни одной положительной истории, связанной с рабами. Хотя сам хозяин тела их любил. Святоша во всём прав, ведь это самый удобный материал для опытов и расходник для заклинаний. Мне конец…»
Опустошённая я зажала в зубах деревяшку и с нескрываемой ненавистью ко всему происходящему посмотрела на всего такого правильного и хорошего служителя бога. Тот миролюбиво улыбнулся, будто бы прощая меня за все грехи, и начал напевать странную песню на незнакомом языке. Вместе с ней из воздуха начало проявляться облако света, постепенно формируясь в неочевидно сложный узор. Он сиял, ослепляя, а ещё дико фонил магией, словно воздух становился тяжелее, надавливая на тело со всех сторон и странно грея его. Наконец, сияющий символ был готов. Будто произведение искусства, от которого не оторвать взгляда. Как вдруг он медленно стал приближаться к моему лицу. Не выдержав жара и сияния, я зажмурилась и через секунду ощутила, как моя кожа лопается, расплавляясь и закипая. Боль шла следом за пониманием. Глаз горел, веко словно разъело, и свет стал проникать прямо в зрачок, лишая меня в целом способности видеть. Деревяшка в моих зубах предательски хрустнула и надломилась, впиваясь в язык и нёбо до крови. Руки сжимали подлокотники стула, едва не ломая его, а эта пытка всё не кончалась и не кончалась. Я выла, даже не сдерживаясь, рыдала, хотя часть слёз закипала ещё в глазу. Хотела подскочить, но что-то невесомое цепко держало меня за плечи, с силой вдавливая в стул и не давая сделать лишних движений.
Наконец эта невыносимая боль отступила. Сияние ушло куда-то внутрь, оставляя меня наедине с пульсирующими ранами и вонью горящей плоти.
– Как же иронично, что пострадал именно глаз, да, Ольгерт? Ничего, со временем заживёт, не стоит так плакать. Ох, кажется, теперь ты не сможешь какое-то время говорить… – хмыкнул служитель бога.
Я подняла на него единственный непострадавший глаз. С трудом расслабила ладони, всё продолжавшие сжимать подлокотники стула и протянула их ко рту, аккуратно вытаскивая из него обломки деревяшки и бросая их прямо на мраморный пол. Кажется, рот несильно пострадал. Заноз не осталось, всего пара небольших ран. Сплюнула кровь на пол, а после попыталась коснуться пострадавшего глаза. Руки предательски дрожали.
– Не стоит его трогать. Ещё заразу занесёшь, – покачал головой служитель бога. На этих словах к нам вернулся брат Ольгерта. Он бросил на меня слегка тревожный взгляд, но тотчас натянул на лицо маску безразличия. У меня закружилась голова. – Михаэль, я завершил ритуал, возьмите это. Эта вещь – подтверждение, что у раба есть хозяин. Если её не будет, то с ним смогут сделать всё, что душе угодно. Как она работает, вы, должно быть, уже знаете.
Память Ольгерта тоже подсказывала, как функционирует эта вещь, только сам парень имел дело лишь с детьми рабов, те были ещё не свободными, но уже не находились под должным надзором. Их можно было легко купить. Легче, чем чистокровных, обеспеченных связью с хозяином через предмет. Раб не может специально навредить хозяину, раба всегда находят, если хозяин подаст запрос о его пропаже; раб может выбрать себе хозяина, отдав ему тот самый предмет, а в случае, если его отберут, раба могут насильно присвоить. А вот его дети это скорее рабы на половину. Из-за метки такой человек не может работать, жениться или покупать вещи без помощи человека, не имеющего метки. А ещё за убийство рабов во втором поколении ничего не будет.
Ольгерт хотел себе чистокровного, ведь после войны рабами были довольно известные люди, а после шанс на искупление – становление рабом – и вовсе стал минимальным: всё чаще начали прибегать к казням, и новые поколения рабов становились всё меньше, а цены за них, наоборот, росли.
