Зло обязано быть великолепным

«Интересно, он выкинул свой прошлый наряд, или его смогли отстирать от крови?»

Мужчина поприветствовал меня и подозвал к окну. Там уже стояло кресло и стул. Шторы раздвинуты, а там, за прозрачным стеклом, виднелась арена. Она была окружена кольцами трибун, взлетающими вверх, как в Колизее. Шумела толпа, регулируемая охраной в броне и шлемах.

Я уместилась на стуле и обратилась во внимание. Поп же занял место в кресле, закинув ногу на ногу. Я плохо понимала этого мужчину, казалось, он был полон противоречий: милосердия и жестокости, скуки и любопытства… Его живой взгляд мог легко смениться усталостью, удивлением или безразличием. Таким был первый человек в новом для меня мире. Были ли все остальные подобны ему? Если прислушаться к памяти Ольгерта, то выходило, что нет. Иные в его памяти представляли овец, не более. Очень узкая точка мышления, конечно.

Охрана подошла поближе, чтобы не пропустить шоу, тем самым выдернув меня из размышлений.

– Сегодня будет очень много жертв: народу нужно выпустить пар. Хорошо, что мы можем дать людям достаточно, чтобы умерить их пыл. – Поп скучающе откинулся на спинке кресла и уставился в окно.

Я заметила в толпе и молодых дам в платьях, и подростков со скучающими лицами, и даже мелких детей. Это шоу явно не для них…

– Дети тоже на это смотрят?

– Только отпрыски достаточно богатых аристократов. Нынче смотреть на жертвоприношение стало совсем накладно. – Казалось, повышением цен тот был доволен.

– Слишком большой спрос? – уточнила я.

– И падающий уровень преступности. Конечно, твоё появление, Ольгерт, всколыхнуло нижний мир, подкинув нам работы. Возможно, сегодня казнят и каких-то твоих друзей. Но разве не хорошо? Они отдадут себя богу, и все их грехи будут прощены. Однажды это произойдёт и с тобой.

– Я слышал про процесс казни. Неужели вам не страшно держать у себя… – я замялась, ведь прямо в этот момент на арену вывели гиганта, о котором мне так хотелось поговорить, сменив неудобную тему. Уродливого пятиметрового мужчину, раздутого, будто искусанного пчёлами, разодетого в одежды, похожие на наряд попа. И очень, очень жуткого. Потому что в глазах этой твари была лишь пустота, а на лице сияла странная задумчивая улыбка. Шею монстра украшал широкий ошейник; к нему также крепилась цепь.

– Тебя заинтересовал великий святой? Обычно его называют самим богом или представителем бога, но, по правде, изначально он был всего лишь служителем, как я. Обычным человеком. Самого достойного мужчину выбирают раз в пятнадцать лет, и он становится таким, – поп жутко улыбнулся, указывая пальцем на дезориентированную тварь. Казалось, он хорошо знал того, кем был этот монстр раньше.

– Но зачем это нужно? Можно же просто убить человека? Казнить повешением или утоплением, да отрубанием головы в конце концов?..

Я была в ужасе. Даже в этом жестоком и диком мире, где мне приходится предлагать такие мерзкие способы умерщвления, они кажутся менее жестокими, чем возможность перевариться в желудке несчастного мужчины, обречённого стать такой же жертвой в этом сумасшедшем цирке.

– Великий святой собирает силы тех, кого съест, и возвращает их души богу. Жертвуя собой, великий святой помогает церкви процветать. Это благородный и сильный поступок достойного. Ещё с давних пор святые обращались в великих и убивали врагов, – миролюбиво поделился поп. Кажется, выражение моего бледного шокированного лица вызывало в нём смех, но мужчина стойко держался.

– А для вас это безопасно?

«Если говорить о ситуации с точки зрения прагматизма, служители бога не стали бы подвергать себя опасности ради удобного экспорта душ своему начальнику. Или стали бы?»

– Конечно. После трапезы великий святой всегда засыпает до тех пор, пока мы вновь его не разбудим. Ему неважно, скольких съесть и когда, да и на людей с амулетом как на моей шее он никогда не нападёт, – указав на неброскую изогнутую полоску металла на шее, поп ухмыльнулся.

– Я всё ещё не понимаю, почему он такой большой, – тихо пробормотала я, рассматривая рваные движения твари, сопровождающиеся возгласами толпы.

– На всё есть свои причины. И на это в том числе.

– А касательно разума?.. – спросила я.

– Разум спит, защищая великого святого от глубоких травм. Бог любит своих детей и потому заботится о нас, даже если мы готовы пожертвовать ради него всем.

Стоило мужчине замолчать, как раздался сигнал и поднялись ворота. Мне было плохо их видно, но характерный звук сразу дал понять, что происходит. Глашатай выкрикивал имена преступников, пока те боязно выходили на пустую вытянутую арену. Гигант дёрнулся вперёд, но поводок натянулся, и монстр, хрипя, повис, вытянув огромные руки, то и дело распахивая и захлопывая огромную пасть. Это было достаточно жутко, чтобы пустой желудок свело и захотелось его опустошить. Хуже стало, когда тварь стала протяжно выть. Наконец все заключённые были выведены на арену. Послышались озлобленные крики. Видимо, зрители заметили моё отсутствие и начали возмущаться. Но их нарастающий гул утих сразу же, как цепь слетела с ошейника гигантского мужчины, и тот на бешеной скорости побежал к первому заключённому.

– Первая жертва всегда самая милосердная, – возбуждённо протянул поп.

За его спиной согласно хмыкнул один из охранников. Но я, глядя на то, как гигант сжирает кричащего заключённого, будто тот куриная ножка, согласиться с ними не могла.

Проглотив свою жертву, гигант провёл кровавыми руками по рту, пачкаясь ещё сильнее, и уже спокойнее пошёл на остальных людей. Те сопротивлялись, но без магии или оружия заключённые были слишком легкой добычей для монстра. Он сжимал их в ладонях, впечатывал в стену, топтал, громко жевал и отрывал конечности. В конце каждый из них оказывался в бездонном желудке твари.

– Как это понимать?! – вдалеке раздался злобный крик. Дверь в кабинет распахнулась, и я увидела влетевшего к нам полного мужичка в рясе. Тот заметил меня. Его лицо стало алым будто закат. – Почему этот отброс не на казни?!

Глава 5

Я сидела, посматривая то в окно, где творились кровавые сцены с участием великана, то на орущих друг на друга служителей церкви. Звук мне отключили магией, видимо, чтобы не подслушивала, поэтому приходилось развлекать себя нервным тихим выстукиванием композиции Эдварда Грига «В пещере горного короля». Тучный мужчина, с каждой минутой становившийся всё краснее и краснее, размахивал руками, тыкал пальцем в моего личного попа и топал ногами. Эти движения вызывали ужас, пробуждая мутные воспоминания из прошлой жизни, но оторваться от происходящего было невозможно. Поймав мой взгляд, припадочный совсем слетел с катушек и, размахнувшись, огрел меня по голове. Я не успела закрыться руками, поэтому тряпичной куклой повалилась на пол. В голове гудело, а во рту появился кровавый привкус.

«Больно…»

Магия, ограждающая меня от криков служителей церкви, слетела, и конец диалога мне всё-таки удалось услышать:

– Завтра этот мусор будет казнён. И мне всё равно, что ты об этом думаешь! Мы устроим шоу. Бесплатное, иначе нас сожрут с потрохами! И только посмей что-то выкинуть – заменишь текущего великого святого! – голос толстяка мне совсем не нравился: он внушал стойкую веру, что всё сказанное им будет точно исполнено, стоит лишь дёрнуться.

– Спасибо за понимание… – поп спокойно поклонился алому, будто помидор, коллеге, и толстяк наконец вышел, громко хлопнув дверью на прощание. Очень хотелось больше никогда в жизни его не видеть, но я понимала, что он, вероятно, успеет наделать дел даже до того момента, как гигант размажет меня по стене тонким слоем.

Поп слегка пошатнулся и упал обратно в кресло. Казалось, силы покинули служителя бога. Я понимала его как никто.

– Все вышли, – спокойно, даже устало произнёс поп.

От его голоса по спине пробежали мурашки – так звучат люди, которые вскоре умрут, хотя на очереди была только я, а свой выговор мужчина уже получил.

Охрана шустро юркнула за дверь. Я, едва сдерживая стон, поднялась, не зная, уходить ли мне с ними или остаться на месте. Больше хотелось уйти.

– Сядь уже, Ольгерт…

Поставив стул на место, осторожно присела. Рука слегка горела от боли: видимо, рана открылась; щека полыхала, равно как и ухо. Их я аккуратно ощупала, но сильных повреждений не обнаружила. Больше испугалась. Хотя странно, с такими-то габаритами тот боров был способен мне челюсть выбить и сотрясение мозга в подарок организовать.

– Как ты мог заметить, я не из тех, кто не держит слово. Но, похоже, бог хочет забрать тебя раньше, чем я предполагал.

– Или это лишь испытание для нас? Препятствие, которое он создал ради проверки вашей воли.

Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы собрать хоть немного убедительную речь воедино, но она, кажется, приободрила мужчину.

«Если бы и я в это верила…»

– Никогда бы не подумал, что бывший демонопоклонник сможет сказать что-то настолько мудрое.

Собеседник хмыкнул и невзначай сжал пластину, висящую на шее. Неожиданно его глаза распахнулись, а на лице появилась лёгкая улыбка.

– Да, думаю, это может сработать.

Я смотрела на попа, тот поднялся с кресла и направился к стеллажам. Увлечённо выдвигая и задвигая ящики, он что-то искал, едва не переворачивая стопки бумаг и заглядывая в каждый уголок. Мужчина был моей единственной надеждой выбраться из этого места живой, и идей, как обернуть всё в свою пользу, у меня уже не было. Нет, часть меня во всю размышляла об убийстве. Даже гипотетическом.

На фоне шли мои размышления, близкие к визуализации. Прямо как тогда, когда я спасалась от побоев в прошлой жизни, – адреналин сделал своё дело, но все решения не приводили к хорошему концу. Оставалось лишь чувство обречённости.

«Но смогу ли я покинуть эту комнату живой? А если смогу, охрана за дверью повяжет меня, даже если я беззвучно оглушу попа. И тогда он точно не будет помогать. А если бы и охраны не было, как бы я нашла выход из этого лабиринта? Шансы на успех столь малы и незначительны, что больше похожи на шутку. Нет. Это всё не то».

– Думаю, у меня нет причин сомневаться в том, что ты не торопишься на свою казнь? – издалека начал поп, идя в мою сторону. Он держал что-то в руке, плотно сжав кулак.

– Вы правы, – кивнула я.

– Тогда нам следует обговорить новые условия. Я помогу тебе выжить завтра, а ты будешь работать на меня без страха быть съеденным великим святым.

Слова смотрящего на меня мужчины звучали словно драгоценный подарок. Шанс не стать обедом той твари, шанс получить работу, шанс на более долгую жизнь, чем предполагалось. Слишком хорошо.

– Как вы это себе представляете?

Его побледневшие губы сложились в тонкую ухмылку, и поп произнёс:

– У меня есть одна идея. Ты заставишь великого святого склониться перед тобой, тем самым доказав свою невиновность. После чего тебя освободят из тюрьмы, отменив казнь. Пока всё не уляжется, побудешь в тени, а после я найду тебя, и мы продолжим нашу работу.

– Но как я это сделаю? Как заставлю его склониться? – поддавшись вперёд, спросила я.

– Поклянись, что, если всё получится… Нет. Когда всё получится, твоя жизнь будет моей, Ольгерт.

Я была мышью, прищемившей хвост в мышеловке, но обещать ему свою жизнь не было в моих планах и никогда не будет. Помочь, выдать секреты Ольгерта или сообщить свои знания – пожалуйста. Но положить жизнь на кон я не смогу. Да и, если всё выгорит, ему будет жаль так просто променять меня на одно жалкое заклинание.

– Я… клянусь быть полезным вам, если выживу завтра.

– Даже если твои слова лишь воздух, я всё равно тебя найду, и мы продолжим с того, на чём закончили, но уже на совсем других условиях.

Поп прикрыл глаза. По моей спине пробежали мурашки. Почему-то в его угрозу очень даже верилось. Вообще, мыслей не доверять таким заявлениям лучше было бы не допускать. Проще уж обмануть ожидания, чем получить законный удар в сердце.

– Вернём назад всё украденное, словно того позора никогда и не было. Держи. Надёжно спрячь её.

Поп протянул мне металлическую пластину. Она была ровно такой же, как и у него на шее. За окном раздались хлопки: великий святой, весь умытый кровью, медленно уходил с арены, а народ постепенно расходился. Несколько человек потеряло сознание, кто-то очистил свой желудок, но большинству было весело. Запоздало прогремело объявление о завтрашнем бесплатном представлении со мной в главной роли, будоража уходящих зрителей.

С небольшим промедлением я схватила подарок, а затем начала аккуратно развязывать бинты на ране.

– Хорошая идея. Спрячь её там, – кивнул мужчина, помогая убрать с глаз посторонний предмет.

За окном посыпал снег, сменяемый ливнем, который громко барабанил по окнам и крышам, смывал кровь и распугивал засидевшихся зрителей. Поп ловко завязал узел на моём запястье и встал, провожая меня к двери.

– Времени не осталось. Завтра незаметно поднеси к великому святому свою руку и крикни во всё горло: «Признай же меня невиновным, святой, ибо не согрешил я ни телом, ни душой!». Тогда он опустится на колени, признавая твою правоту. После я тебя найду.

Толкнув в спину, поп выпроводил меня за дверь к охране. Те кивнули мужчине и повели меня обедать. Я лишь успела поймать усталый, совсем уж неуверенный взгляд попа, перед тем как тот скрылся в своём кабинете.

Вплоть до ночи я находилась в мучительном ожидании. То и дело касалась пластины, таящейся под бинтами; бормотала слова, которые мне предстояло выкрикнуть завтра толпе; старалась не думать о том, что же со мной будет, если великий святой сожрёт меня быстрее, чем я сумею хоть что-то сказать. За окном лил дождь, а это значило, что арена будет скользкой, и шанс упасть, поскользнувшись, увеличился. Да, это, возможно, замедлит и его, но…

Думать о том, что будет, если я выживу, не представлялось возможным. Мягко говоря, я не верила в положительное завершение завтрашнего дня. Чудо, что поп вообще вмешался в мою судьбу и пошёл против других служителей бога. Если бы он не сделал это, то моё тело прямо сейчас переваривалось бы внутри гигантского монстра.

«Но, даже если я выживу завтра, служение этому типу всё равно принесёт мне скорую смерть. Что же за жизнь у меня такая? Каждый день её приходится выторговывать и крутиться, крутиться…»

Одно бесспорно – затаившаяся в груди надежда. Физическое воплощение шанса пережить ещё один день. И от этого становилось как-то легче. Незаметно для самой себя я задремала.

* * *

Посреди ночи я очнулась от топота ног. К моей камере направлялись пятеро: охрана, один незнакомый высокий мужчина и уже известный мне тучный поп. Последний прикрикнул, чтобы охрана распахнула дверь, и вальяжно зашёл ко мне. Сразу же заболела щека, по которой тот так грубо влепил мне оплеуху.

– Раздеть и обыскать, – скомандовал садист.

Двое охранников тотчас, жёстко хватая за руки, начали стаскивать с меня одежду. Я растерялась, и мне даже не пришло в голову сопротивляться. Вещи падали на пол. Уши покраснели от стыда. Ситуация была хуже некуда. Отношение ко мне как к какой-то вещи, а не к человеку хоть немного равному, злило, и на глаза накатывали слёзы. Но хуже было другое: одновременно с обволакивающим чувством позора меня парализовал страх. Страх, что этот обыск закончится для святош победой.

«Нужно было перепрятать эту чёртову пластину… – звенело в голове. – Ведь, если её найдут, проблемы будут ждать не только меня, но и того мужчину…»

– Где она? Куда ты её спрятал?! – прикрикнул толстяк.

Охранники повалили меня на пол. На рёбра обрушились тяжёлые удары ногами. Я сдавленно застонала и сжалась, пытаясь закрыть голову и защитить органы. Гадкая боль, которую нужно было перетерпеть, проглотить вместе с позором.

– Говори! – дёргая меня за волосы, потребовал вновь раскрасневшийся бочонок.

За его спиной с холодным выражением лица застыл его компаньон. Мои глаза заволокли слёзы.

«Несправедливо. Моей вины нет. Не убивала я никого, не заслужила этого отношения, это всего лишь глупая ошибка! Почему из-за неё я так страдаю?! Почему меня мучают и заставляют думать о том, как выцыганить лишний день жизни?! Почему ранят и кричат?! Чёртовы ангелы!»

– Я не понимаю, о чём вы!.. – чуть ли не воя от боли, произнесла я.

Мои руки с силой заломили, заставляя выпрямиться. Грубо сжали рану, отчего пластина вонзилась прямо в разрез, углубляя его. Бинты тотчас начали мокнуть. Это было настолько больно, что я прикусила губу, и из неё полилась кровь. Я была на волосок от того, чтобы позорно не разрыдаться. А этому сильному телу слёзы не шли.

– Он точно дал тебе что-то: не мог же всё просто так оставить, этот лис не такой… – зашипел толстяк.

– Демонопоклонникам язык легко не развязать. Пройдёмте в пыточную, – холодно предложил высокий служитель.

Ему, кажется, наскучил спектакль, и он хотел побыстрее со всем закончить. Я же совсем не была уверена, что смогу пережить пытку, не расколовшись. Да даже сейчас. Надави немного, и я взвою, не в силах сдержать рвущиеся рыдания.

– Простите, кажется, я что-то почувствовал… – вымолвил за моей спиной охранник.

«Нащупал-таки… И без пыток обнаружили, прямо в пульсирующей ране…»

– Как ты смеешь при нас подавать голос?! – заорал толстяк, но на его плечо опустилась костлявая рука коллеги.

– Не горячись ты так, дай ему высказаться, – холодно произнёс незнакомец.

– Прошу простить и спасибо за милость… – растерянно прощебетал охранник и начал вытягивать мою руку вперёд.

Я опустила голову, не в силах сопротивляться. Охранник разрезал бинт вместе с моей кожей. Я сдавленно зашипела от боли. Краем глаза увидела, как уродливым обломком торчит из старой раны серебристая пластина, заляпанная кровью. Она буквально утонула в руке, вызывая дикую боль. Пока я не увидела это собственными глазами, всё казалось не настолько ужасным.

– Какой приятный сюрприз. Кажется, ты был прав: в наших рядах затесался предатель, – хмыкнул высокий, подходя ближе.

Он ловко вырвал из моей раны чужеродный предмет, задумчиво рассматривая его, игнорируя мой сдавленный стон, а также льющуюся к ногам алую кровь.

– Что ж, можем идти. Этой ночью у нас образовалось очень много дел.

– Но я хотел… – начал было толстяк.

– Решил ослушаться? Оставь этого раба божьего: его завтра вести на арену. Если он не покажет шоу, то народ расстроится. Пойдёмте.

Охрана перестала удерживать меня. Все потеряли интерес к моей персоне, спокойно выходя наружу. Только раскрасневшийся бочонок был полон ярости, но ослушаться коллегу не смел.

Высокий бросил на меня последний взгляд, и вся процессия скрылась. Моя и без того хрупкая надежда пережить завтрашний день рассыпалась, будто песчаный замок.

Глава 6

Новый день наступил слишком быстро. Возможно, он и вовсе бы не начался, не останови я кровь. Самое отвратительное – в одно мгновение мне не хотелось её, эту самую кровь, останавливать. Но довольно быстро пришёл охранник и бросил к решётке бинт с новой формой. Среди одежды не нашлось спасительного кинжала или ещё одного отличительного знака служителей бога. Но я не расстраивалась, решила для начала заняться саднящими ранами, а потом уже планово впасть в отчаяние.

Вплоть до рассвета просидела у прутьев клетки, глядя на мутное небо за окном. Напряжение не дало сомкнуть глаз. Руки мои были замотаны бинтами и тканью порванной одежды. За длинными рукавами рубашки это оказалось незаметно, но ощутимо согревало в морозное утро. Жаль ноги нечем защитить: я как была босой, так и осталась. Кисти рук до конца оттереть тоже не вышло, поэтому на них всё ещё виднелась засохшая кровь, особенно под ногтями. За окном послышался гром. От этого звука всё внутри сжалось.

«Только бы не полил дождь…»

– Поднимайся.

Я так погрузилась в свои тревоги, что не заметила, как к моей камере подошли и отворили дверь. Охранник, стоило лишь подняться, шустро нацепил на меня знакомые массивные кандалы.

«Кажется, просто из-за того, что я ношу их, моя мышечная масса возросла: уж больно тяжёлые».

За спиной охранника стоял уже знакомый мне высокий служитель бога. Ни толстяка, ни усталого мужчины видно не было. Почему-то я до самого конца надеялась, что увижу последнего. Его отсутствие вызывало новую волну беспокойства. В отличие от борова, видеть которого я бы в жизни не пожелала.

В тишине я шла по ставшим знакомыми коридорам на собственную казнь. Ноги привычно мёрзли, а взгляд то и дело падал на опустевшие камеры. Ранее в них были обыденностью крики, обречённые взгляды, сумасшествие. Всех здесь удерживали будто скот в стойлах и ведь даже последнего ужина не дали. А в конце и без того депрессивного существования эта пугающая смерть… Живописные картины жёсткого пожирания монстром возникли перед глазами и не хотели исчезать. Теперь пришла и моя очередь.

– Ты ни о чём не хочешь спросить напоследок, Ольгерт? Или, может быть, помолиться, пока мы не пришли? – поинтересовался служитель бога, буднично шедший рядом.

– Хотел бы узнать, что стало с вашим предшественником, занимавшимся мной?

– Его повысили. Не переживай, вы скоро встретитесь, – ответил он таким скучающим голосом, что мне даже показалось, будто он не получил ни грамма удовольствия от моего вопроса.

– Может, и вы хотите мне что-то сказать? – на всякий случай уточнила я.

В этот раз собеседник слегка удивился и бросил на меня озадаченный взгляд.

– Нет.

Гул нарастал. Он вторил учащённому сердцебиению. Меня вытолкнули в чёрный коридор и захлопнули за собой дверь. Приказ звучал ясно: идти вперёд, иначе потащат.

На ватных ногах я шла навстречу не такой уж и неизвестности: вчера мне всё наглядно показали и рассказали, однако не знаю, хорошо это или всё же плохо. Вдалеке громко объявляли на всю толпу о грехах этого тела. О сожжённых деревнях, убийствах, оскорблении аристократии, служении дьяволу, косвенному убийству собственного отца (о последнем я и знать не знала). О надругательствах над трупами, об использовании запрещённых заклинаний, о покушении на власть и угрозу короне, аристократии да и богу в целом. И все эти речи не умолкали, список грехов, казалось, был бесконечен. Если бы крик людей в один момент не начал заглушать глашатого – он бы, наверное, никогда не заткнулся.

«В жизни не была столь знаменитой. Хоть перед смертью прославилась…»

Я же уже давно упёрлась в чёрную стену и ждала, когда механизм опустит её вниз, выпуская меня на арену. Устала уже ждать, когда судьба в очередной раз начнёт играть со мной в русскую рулетку.

Наконец-то загромыхал механизм, и стало видно сначала тяжёлое чёрное небо, сквозь которое острыми золотыми лучами пробивалось солнце. После стали заметны верхние ряды зрителей, средние, нижние. Наконец, я могла рассмотреть гиганта. Пугающую тушу огромных размеров, закутанную в тряпки служителей бога. Он, как и вчера, был в ошейнике и цепях. Вот только…

– Ох… – я сдавленно выдохнула, заметив знакомые усталые глаза, смотрящие на меня с чужеродным их хозяину голодом.

Я шагнула на арену. Под ногами мокрая земля вперемешку с песком. Расстояние между мной и монстром достаточно велико, но, зная, какой он быстрый… верить в то, что я смогу держать подобную дистанцию, у меня не было ни малейшего права. За спиной захлопнулся единственный выход к отступлению. Зрители радостно хлопали, только на вип-ложах, специально отделённых от остальных, не виднелось веселья. Они были почти как на ладони, так что обзор оказался крайне занимательным. Там, на этом самом ложе, восседала колоритная семейка, занятая истерящей, дёргающейся утончённой блондинкой. Им до моей казни дела не было никакого.

«Вот так, Оль, выглядят самые сливки этого религиозного общества. Посмотрела перед смертью? Молодец», – подразнила я себя напоследок.

Раздался сигнал, и огромная цепь с грохотом упала на землю. Монстр тотчас помчался прямо на меня, вытянув свои огромные руки вперёд. Земля затряслась.

Я словно приросла к месту, не в силах даже моргнуть. Гигант нёсся вперёд, спотыкаясь и путаясь в ногах, будто только-только научился ходить. Над головой завизжала блондинка из вип-ложи, перепуганная не меньше моего. И я, когда монстр был в нескольких метрах от меня, наконец смогла овладеть своим телом.

«Спасибо, мадам…» – мысленно поблагодарила я, пролетая вдоль высокой стены, уклоняясь от гиганта, стараясь не превратиться в фарш. За спиной раздался оглушающий грохот. Я обернулась и увидела, как из проломленной каменной кладки вылезает монстр, глядя на меня этими знакомыми глазами. По лбу чудовища лилась кровь, а его рот исказился в радостной ухмылке. Толпа закричала, раздались аплодисменты и даже лозунги, однако довольно быстро снова воцарилась тишина: зрители сосредоточенно наблюдали за шоу.

Отбежав достаточно далеко, чтобы хоть несколько секунд отдышаться, с силой ударила по стене. Массивные наручи слегка задребезжали, но даже не помялись.