Зло обязано быть великолепным

Память вновь покрылась рябью. Понятно было только одно – силы света победили. И в конечном итоге его бросили в тюремную камеру, приговорив к смерти путём жертвоприношения местному богу. Да… И теперь я не отсиживаю срок, а жду дня, когда выпадет первый снег, чтобы стать жертвой божества и умереть от рук безмозглого гиганта в пять метров ростом. Ольгерт отозвал свой контракт, пожелав расплатиться душой заранее, потому что не хотел отдавать свои силы богу добра и любви. Сукин сын…

«И как вы прикажете мне выйти из этой ситуации живой?! В незнакомом мире, в камере, без магии, не умеющей ничего, приговорённой к казни?! Я была права. Этот красноглазый святоша действительно оказался мошенником».

Мне нужно было хорошенько обо всём подумать. Всю ночь я судорожно копалась в прошлом Ольгерта. И чем больше копалась, тем более неправильными мне казались воспоминания; они действительно рябили и обрывались, накладывались и перемешивались… Если бы не закон, обязывающий всех, кто приговорён к смерти, встречать её в качестве жертвенного подношения какому-то богу, это тело давно бы растерзала толпа… И правильно бы сделала. Образы горящих деревень, кричащих людей и едва не физически ощутимый запах крови, дыма и горящего мяса были просто ужасны. Я видела много фильмов и читала уйму книг, в которых происходили подобные перформансы, но видеть такое в чужих воспоминаниях из первых рядов оказалось слишком для моей психики.

«Возможно ли вообще выйти отсюда живой?»

Как я поняла, опираясь на знания Ольгерта, эта клетка подавляла магию, не требующую платы. «Не требующая платы» – о чём-то таком говорил и ангел. Он обещал, что я смогу пользоваться магией и не платить за неё. Например, Ольгерт, так как у него был маленький запас маны, мог с помощью демона добиться небывалой силы, но платой за неё были выкошенные как скот люди. До этого мужчина пользовался дорогостоящими кристаллами маны и жертвовал рабами, похищенными людьми или своей кровью.

Как я поняла, в этом мире есть люди владеющие и не владеющие маной. Этакое классовое разделение на магов и неудачников. Чем больше этой силы внутри тебя, тем меньше приходится платить извне. А у Ольгерта мало маны… Это удручало. Ведь, если бы он имел большой запас сил, я смогла бы наколдовать что-то запретное и сбежать. Прямо как он сам, когда решил снести полконтинента.

«Стоп. Как бы я сбежала, не зная, как этой магией пользоваться?!»

Заклинания Ольгерта основывались на том, что нужно чертить круги, читать тексты, крошить камни маны и убивать людей. Опора стояла на жертвах: или по факту, или в долг. Отдача за этот подход была ужасающей. Она превышала возможности рядовых магов, которые противодействовали Ольгерту. Его учитель явно знал и другие штуки, однако не делился и крупицами этих знаний с Ольгертом, да и парень особо не думал над этим. Он смирился со скудностью своих сил и действовал в опоре на жизни людей, с лёгкостью закладывая и свою собственную душу на алтарь безумства.

Мне стало интересно, как ощущается эта хвалёная мана, но, сколько бы ни пыталась её ощутить, ничего не выходило. По воспоминаниям тела я понимала, как это работает, однако всё без толку. Видимо, здесь нельзя не только колдовать, но и даже ощутить саму ману.

«Но почему в моей голове стоит такая чёткая формулировка? Неужели этот дурак умудрился прямо здесь вызвать дьявола и договориться о раннем уходе из жизни?!»

* * *

Адаптация к тюремной жизни шла тяжко. Одиночное прозябание в четырёх стенах хоть и создавало благополучную атмосферу для раздумий, но совершенно не способствовало оптимизму. Утро – каша. День – выход на прогулку с другими заключёнными. Как я поняла, несколько часов можно было посидеть, помолиться местным светлым и добрым богам в тюремном храме. Или пройтись, на небо посмотреть. Даже качалки не было, о книгах вообще молчу. Стены высокие, на ногах кандалы, ещё и другие заключённые смотрят так, будто сами хотят зарезать меня во имя этих божков. Говорить с другими приговорёнными запрещено. Как и подходить к ним. Это сделано ради безопасности, ведь важна каждая жертва. А ежедневный выход из камеры – это лишь проявление «милосердия». И кандалы блокируют магию, так что сбежать не выйдет. После прогулки шёл обед, ужин и отбой. Всё, конечно, уже в своей камере. Я думала о том, чтобы навязаться на общественную работу, но заключённых не напрягали даже намыванием полов. Иногда их по одному выводили и тащили куда-то, но всегда возвращали обратно. Один, правда, по возвращению, кажется, потерял рассудок: бессвязно что-то мычал. Жуть. Лазеек, как выбраться наружу, не было. А времени оставалось всё меньше и меньше. В один момент я поймала себя на том, что при каждом пробуждении первым делом подпрыгиваю и подтягиваюсь на решётке окна, чтобы посмотреть, идёт ли снег.

В день, когда я особенно остро ощутила близость собственной смерти, меня вытащили из клетки и повели в просторную комнату. Усадив за стол, оставили сидеть. Роскошный кабинет, как подсказывала память, мог принадлежать местному священнику. Его-то я и встретила.

Глава 3

Местный не очень молоденький поп в рясе и с блаженным выражением на лице сел напротив меня за массивный деревянный стол. Внешне он напоминал типичного офисного работника. Если бы не одежда, я решила бы, что мужчина вышел после рабочего дня выпить невкусный кофе. Не потому, что ему необходим кофеин, нет, чтобы дольше не возвращаться домой к нелюбимой жене с младенцем на руках.

– Вот мы и снова встретились с тобой, сын божий, – приподняв уголки губ, начал поп. Образ усталого работяги за тридцатник дополнился: в рабочее время он наверняка впаривал никому не нужное барахло. Успешно.

– …Ага, – я напряжённо кивнула.

– Я рад, что ты наконец принял бога, Ольгерт. Скоро состоится твоя казнь, и я понимаю, что никогда нельзя быть готовым к этому, но могу помочь тебе на твоём последнем пути.

Я молчала, сверля взглядом собеседника. Не дождавшись моего ответа, он продолжил:

– В прошлый раз мы не договорились, но, кажется, теперь ты готов к сотрудничеству.

– Сотрудничеству?..

– Освежу твою память. В прошлый раз мы беседовали об обмене. Ты – делишься запретными знаниями демонопоклонников, а мы – даруем тебе отсрочку от жертвоприношения.

«Как бы мне ни было жутко, это напоминало выигрышный лотерейный билет. Слишком удобно в этих угнетающих условиях, в чём подвох?»

– Обычно от этого отказываются, потому что выдача подобных знаний – довольно болезненный процесс. Но не лучше ли немного потерпеть боль и пожить подольше? Тем более для тебя, ведь бог наделил тебя такой силой не просто так, Ольгерт, – молодой поп воодушевился: видимо, увидел что-то в моём лице. – Я уверен, ты был рождён для этой миссии.

– До моей казни остались считанные дни, – аккуратно начала я. – Не поздно ли вновь предлагать мне эти условия?

Поп улыбнулся. Было в этой улыбке что-то садистское, напоминающее оскал довольного дяди. Меня еле заметно передёрнуло.

– Чем ближе казнь, тем это выгоднее для тебя, разве нет?

Я робко кивнула. Всё было именно так. За дни в новом мире я поняла, что других вариантов протянуть дольше у меня нет.

«Зачем только служителям света знания демонопоклонников?»

– Так что? Ты готов послужить своему богу, Ольгерт? Готов пожить подольше, в первый раз в жизни сделав что-то хорошее, и заслужить прощение?

Мужчина придвинулся вперёд, от него исходило какое-то сияние, будто он и правда был святым.

– …Готов.

«Я готова испытать боль, но прожить подольше. Выиграть как можно больше времени, чтобы вырваться из этой клетки наружу».

Поп, видимо, прочитал в моих глазах решимость, улыбнулся и, потирая руки, поднялся. «Божественная лампочка» медленно погасла.

– Тогда завтра тебя заберут в лабораторию. Не беспокойся, больше одного заклятия в день мы изучать не будем. Мы же не садисты какие-то! – Мужчина беззлобно рассмеялся.

Поп махнул рукой, как-бы прощаясь. Он был доволен как чёрт. От этого вновь стало не по себе. Видимо, я обрекла себя на что-то худшее, чем смерть от рук местного уродливого служителя божества.

* * *

На следующий день меня, сонную и голодную, повели в непонятном направлении. Массивные кандалы, сжимающие запястья, напоминали подшипники и звонко бились друг о друга. Если постараться, ими можно оглушить одного-двух врагов. Жаль, охраны слишком много, а так идея неплохая: ударить и убежать. Ещё бы мне смелости на такое хватило.

Лаборатория. Я бы назвала это скорее спортзалом. Большой разлинованный зал с окнами под потолком и правда отдалённо его напоминал. Из отличий – цепи вместо канатов; турники, которые явно не для того, чтобы на них подтягивались; массивный стол и несколько угрюмых мужчин, сверлящих меня взглядом.

– Так… И что мне делать? – оглядывая замерших незнакомцев, спросила я.

– Порядок прост. Рассказываешь, что за заклинание, мы говорим, подходит ли оно нам. После – расчерчиваешь его структуру и демонстрируешь результат под куполом, – сзади появился знакомый поп. Я обернулась на него. Мужчина был довольным. – Садись за стол.

Я осторожно опустилась на стул и зависла над пустыми листами бумаги. Взгляды незнакомцев впились в меня в ожидании.

– А как я продемонстрирую заклятие, если для него нужна жертва? – робко спросила я, даже не пытаясь шелохнуться.

Поп удивлённо вскинул брови, а после махнул рукой. Один из мужчин поднялся с места, скрываясь за узкой дверью. Спустя несколько секунд он уже тащил к нам истощённого старика.

– Мы используем жертвы, конечно же.

«Я не могу взять и убить человека. Точно нет. Значит…»

– Какое заклинание ты хочешь нам показать?

– «Разделение сознания» подойдёт? – неуверенно предложила я.

Благодаря этому заклинанию можно было значительно ускорить работу мозга, занимаясь несколькими делами сразу; повысить концентрацию или работать быстрее. Оно не делает тебя умнее, скорее, ты быстрее начинаешь принимать глупые решения. Ещё вчера я перед сном долго перебирала в голове те немногие заклинания, что хранила память Ольгерта. Судорожно разбиралась, на что вообще способна и что можно показать, а что не стоит. Да и просто пыталась понять, как магия работает. Для человека из другого мира эта информация шла туго. Ещё и опыта видеоигр у меня никогда не было… Так что это было сложно.

– О, чудесно, приступай, – мужчина кивнул.

И я торопливо начала записывать символы, которые были будто бы выжжены в моей черепной коробке. Само заклинание было лишь придатком более серьёзного, сложного в реализации «Переселения сознания». В случае с ним разделённое сознание помещалось в жертву и управляло её телом некоторое время. Магия, пока действует заклинание, блокировалась и у мага, и у жертвы, что делало обоих беззащитными. Но за ограниченное время можно было переписать наследство, убить нескольких человек или подставить кого-то. Главное здесь – не дать телу жертвы преждевременно умереть, иначе половина сознания не сможет вернуться в тело мага, и тот останется овощем до конца своих дней. Я бы могла поделиться этими знаниями, но убивать несчастного старика ради этого – выше моих сил. А в случае с «Разделением сознания» можно было ограничиться лишь кровью: маны этого тела, боюсь, не хватит. С каждым нанесённым на бумагу символом становилось всё хуже. Внутри всё начало пылать, перед глазами поплыло. Я будто теряла свою жизнь, пока наносила один за другим странные знаки. Они напоминали руны, и я совсем не понимала, что они значат. На середине этого хлопотного процесса силы кончились, и я оторвалась глотнуть воздуха.

– Не останавливайся! – прогремело за спиной, и руки попа сжали мои плечи.

Я едва дёрнулась, вскидывая голову вверх. Жуткое ощущение, что за моей спиной дядя, а не представитель церкви, заставило тело рефлекторно сжаться. Лицо мужчины было напряжено.

– Мне нужно всего пару минут, чтобы прийти в…

– Пиши. Дальше, – зашипел мужчина, сильнее сжимая пальцы.

Я рефлекторно продолжила выводить символы. Сердце бешено билось в груди и никак не могло успокоиться, будто возмущаясь моим поведением.

С последним выведенным на листе символом меня выключило. Я лишь ощутила, что меня удержали от стремительного падения головой о стол. Проснулась уже на полу. Люди, которые до этого безмолвно стояли поодаль, теперь образовали круг. От их ладоней исходил красный свет, сформированный в купол. В центре него были я, глава этих болванчиков и молчаливый старик. Моя левая рука оказалась свободной от кандалов, а голова ощущалась тяжёлой, будто свинцовой.

– Пришёл в себя? Отлично, тогда осталось последнее – реализация заклинания. Прошу тебя, без глупостей.

Мужчина протянул мне нож. Я медленно поднялась, принимая оружие. Тёплая улыбка тронула чужое лицо, и мой собеседник вышел за пределы купола. Я же застыла, глядя на старика. Поняв, что моё внимание обращено к нему, тот спокойно поднял голову и хрипло, даже как-то заторможенно произнёс:

– Пожалуйста, я бы хотел умереть без лишних страданий – режьте шею.

«Резать шею ради такого пустякового заклинания?!»

Мне было страшно даже просто руку ему порезать, а старик говорил о лишении его жизни. Я в ужасе замерла.

– Ольгерт, тебе нужно переступить через себя, чтобы выиграть себе новый день и светлое будущее всему миру, – мягко начал поп.

«Как он понял мои тревоги? Служители церкви умеют читать души?»

Не знаю, говорил ли мужчина всё понимая или вслепую, но его слова меня приободрили. Напомнили о главном. Выживании. Глубоко вздохнув, я переложила нож в левую руку и не жалея сил разрезала плоть.

Кровь лилась по кандалам алыми змеями, капая на пол. Горячая.

«Нет смысла резать невинного незнакомца, когда и моей крови хватит».

Разрез был знатным. Я опустилась на колени и начала судорожно выводить символы, макая пальцы в собственную кровь. Металлический запах наполнял лёгкие, а изнутри будто выходила тёмная энергия. В этот раз выводить символы было в разы сложнее, но благодаря мане, которую я наконец могла ощутить и даже использовать, процесс шёл быстрее. Я завершила изображение и активировала заклинание. В это же мгновение разум будто очистился.

– Я… закончил.

Зажав рану левой рукой, поднялась. Тёмные маги так не делают, но так наглядней. Да и ошибиться не получится, а я ведь и могла за неимением опыта случайно подорвать себя. Хорошо, что всё вышло как надо.

– Да, вижу… Хотя эффект еле ощутим. Мне вот интересно, как вы, демонопоклонники, используете это заклинание?

– Это значительно ускоряет работу с бумагами, – незамедлительно соврала я. В плюсы разделения сознания можно было записать новую особенность: с ним ответы кажутся правдоподобнее, так как сказаны тотчас. Удобно при нужде соврать.

Мужчина засмеялся:

– Удивительно, даже вам, приспешникам дьявола, не чужда бумажная работа. Как же жаль, что тебе, ставшему главным злодеем десятилетия, суждено потерять рассудок из-за заклятия, помогающего быстрее разбираться с бумажными делами.

– Что?.. Потерять рассудок? – переспросила я.

– Ещё недавно было невозможно вернуть потерянные знания: демонопоклонники умирали, стоило им лишь помыслить поделиться своими знаниями с нами. Мы же обнаружили лазейку, но платой даже за самое ничтожное заклинание выступает сначала знакомая тебе боль, а потом и мгновенная потеря рассудка. Поэтому, как только сила «Разделения сознания» перестанет работать, ты, Ольгерт, опаснейший из магов, также перестанешь существовать. Не считаешь такую смерть ироничной?

– Вы мне соврали…

– Я подарил тебе безболезненный конец, Ольгерт. Разве это не милосердно? – поп улыбался, будто уже победил.

Возможно, не действуй на меня заклинание, я бы потратила всё время мира, чтобы всё понять и прийти к решению, или отчаялась бы, приняв свою несправедливую судьбу, но…

«Прости, старик», – с сожалением подумала я, падая на пол.

Несколько символов проявились будто сами собой за мгновение: скорость восприятия улучшила и реакцию тела, которое резко и чётко нанесло финальные знаки. Остатки маны послали импульс. Хорошо, что плата мне была не нужна. Но долго я не продержусь. Всего ничего, несколько секунд вне своего тела в обличии старика. Не больше. И не частью, как было прописано в оригинальном заклинании, нет, целиком.

Словно пьяная, я стояла над телом мужчины. Над моим новым телом. Старика, в котором мне посчастливилось оказаться, чем-то накачали, да и само ощущение старости было до ужаса неприятным. Заклинание сработало чётко, без сбоев, лишив оба тела магии, и теперь нужно было лишь дождаться, когда мана кончится и я вернусь обратно. Если откат с потерей разума имеет долгосрочный эффект, то, возможно, это мои последние секунды в этом отвратительном мире.

– Так, кажется, его магии хватило лишь на несколько минут. Жаль, я надеялся на более долгий разговор.

Главный святоша вернулся в круг. Он нагнулся, подбирая окровавленный нож, лежащий подле моего тела.

– Теперь мне следует повторить полученный материал. Не в обиду, старик.

Мой контроль над телом жертвы исчез всего за секунду до того, как в его горло вонзился нож. Я лишь успела заметить страшный блеск чужих глаз и вновь оказалась на полу в шкуре Ольгерта. Руку обожгло забытой болью. Я застонала, поворачиваясь к попу. Мужчина меня не замечал. Видимо, мысленно повторял мои символы. Мёртвое тело старика лежало у его ног, но святоша не замечал даже того, что его белые одежды немного замарались в крови. Я осторожно потянула кандалы вверх, чтобы они болезненно плотно сжимали руку чуть выше раны. Поток крови значительно снизился. Страх умереть в следующие несколько минут практически сошёл на нет. Маны внутри тела не было от слова совсем. Последствия использования «Разделения сознания» в виде жуткой мигрени и тошноты от «Переселения сознания» суммировались с новой психологической травмой. Мне определённо нужно было время, чтобы подумать обо всём, что я чудом пережила.

«Но как же я рада, что всё ещё жива…»

Глава 4

Пока я приходила в себя, магия вокруг стихала. Поп стоял рядом, не замечая меня, и отдавал команды своим подчинённым. Заклинание, показанное мной, он снял сам, почти не воспользовавшись им.

– …Тело обработайте от ран и унесите в камеру.

Когда речь зашла обо мне, я всё-таки решила подать голос:

– Надеюсь, наш договор всё ещё в силе?

– Твою божью мать! – отскочив от меня, словно от призрака, до этого радостный поп теперь выглядел белее мела. – Ты… все ещё не потерял рассудок? Как?!

– Видимо, бог и правда выбрал меня, чтобы я делал добро до тех пор, пока могу, – ответила я, едва сдерживась, чтобы не добавить чего лишнего или злобы.

«Чтобы выжить, нужно держать голову холодной. Наша шкура первостепенна», – эхом звучало в голове.

Сорваться сейчас, после того, как я едва вырвалась из лап смерти, было бы чертовски неприятно. Но знал бы их прогнивший бог, как мне хотелось.

– …Видимо, так оно и есть… – Поп окинул меня нечитаемым взглядом и задержался на окровавленной руке, будто гипнотизируя её. Вонь смерти и металла окутала пространство, отчего было трудно дышать. – Принесите бинты и кандалы! Купол не снимать.

Один из мужчин, поддерживающих барьер, кивнул и скрылся.

– Значит, вам теперь не остаётся другого выхода, кроме как последовать воле бога и исполнить своё обещание – отсрочить мою казнь, – тщательно подбирая нужные слова и смотря собеседнику в глаза, говорила я.

Даже думать о том, чтобы опустить взгляд на труп, мне сейчас было противопоказано. Разрыдаюсь.

– Я держу своё слово, – медленно кивнул поп.

Его приспешник уже бежал обратно, держа в руках бинт и второй наручник. В запасе было ещё немного времени до того момента, как меня лишат магии, и нужно было им воспользоваться. Так что я аккуратно начала всасывать всю подходящую для меня силу, застывшую в воздухе. Тело охотно впитывало то, что осталось от старика. Тёмные, видимые лишь мне потоки маны медленно давали небольшому внутреннему резерву заполниться до предела.

Поп защёлкнул кандалы, отрезая меня от магии и, взяв бинт, пошёл к выходу.

– Снимайте, – махнув рукой, скомандовал мужчина, и барьер пал. – А ты – за мной.

Я послушно шла вперёд, ощущая двух охранников за спиной. Мы недолго петляли по коридорам, но даже этого хватило, чтобы потерять достаточно крови. Она всё капала и капала на каменный пол, хотя я старалась посильнее прижать рану. Перед глазами мельтешили чёрные «мушки», хотелось спать, тело плохо слушалось. Вообще, стоило остаться без доступа к магии, как мне резко поплохело.

Наконец мы оказались в знакомом кабинете попа. Мужчина усадил меня на стул и, приказав охранникам выйти, начал осматривать рану на руке. Я ненадолго потеряла сознание, обмякнув на стуле. Очнулась же от того, что в меня тонким потоком вливалось что-то тёплое. Открыв глаза, обнаружила попа, пускающего мне в рану какой-то золотой свет. От этого она, казалось, зарастала, но не до конца. Сам мужчина выглядел устало, капли пота текли по его хмурому лицу.

– Глубоко же ты нож всадил, – ворчал мужчина. – Больше помочь не могу, остаётся только забинтовать тебя.

– Спасибо, – рассматривая собеседника, поблагодарила я.

Он беззлобно цыкнул и начал стягивать запястье бинтом. Завязав приличный бантик, мужчина наконец сел за стол, вытер мокрый от пота лоб и произнёс:

– Давай обсудим, как будет проходить наше сотрудничество… Ещё раз.

Я робко кивнула, сосредотачиваясь на разговоре.

* * *

Родная камера. Стоило за моей спиной щёлкнуть механизму замка, я медленно отползла к стене и, сжавшись в клубок, тихо расплакалась. Накопленный стресс просил выхода, поэтому льющиеся из глаз слёзы было просто не остановить.

«Как же я ждала этой чудесной возможности дать слабину».

Беззвучно всхлипывала, стискивала зубы. Дрожь волнами накатывала, сменяясь жуткой тошнотой и беспамятством.

«Даже хорошо, что за сегодня меня так и не покормили, иначе кто знает, что стало бы с моей новой одеждой».

Стоило истерике немного утихнуть, как я облокотилась о каменную стену и откинула голову назад. Глаза опухли от слёз, но разум вновь прояснился.

«Роль божьей овечки мне совсем не шла даже в прошлом своём теле, но, видимо, местные сектанты пытались держать слово, поэтому на завтрашней казни меня не будет. Я бы не сказала, что этот факт меня особо радует, ведь второй раз провернуть аферу с сознаниями я, скорее всего, не смогу. И что тогда будет?.. Потеряю рассудок…»

Но даже тут, в этом безвыходном положении, мне вновь повезло. Поп не понял, как мне удалось провернуть эту махинацию, и явно загорелся изучением такого чудесного человека, как я. Завтра же для него важный день: казнь тех, кто гнил в этой тюрьме вместе со мной, поэтому он не сможет взять и уйти играть в учёного. Наоборот, мужчина придумал чудесный выход из ситуации: он пригласил меня посидеть вместе с ним в кабинете и посмотреть из окна на шоу. Видимо, чтобы я прониклась и выдала все известные мне заклятия, отдаляя себя от перспективы быть убитой местным божеством.

В памяти Ольгерта не было как таковых заметок по поводу жестоких казней, устраиваемых местными святыми. До последней войны подобного не было, а после – билеты на подобное шоу раскупались за месяцы. Между светлыми и тёмными разницы нет. Просто черпают силу от разных богов и, собственно, всё. Светлые, кажется, даже хуже. Строят из себя не пойми что. Даже этот поп, убивший старика ради мелкого заклинания. Меня уже просто от одной этой набожности начинает тошнить.

«Надеюсь, завтра, когда я буду сидеть с попом в его кабинете, у меня появится возможность сбежать из этой чёртовой тюрьмы. Потому что завтрашний день кончится, и моя шкура вновь будет в опасности. Очередные опыты и вытаскивание из меня заклинания… Что может быть лучше?..»

Из хорошего – после нашей недолгой беседы меня вместе с другими заключёнными потащили в душевые, и я наконец-то помылась. Чистая чёрная грубая рубашка и простые штаны выдавались на выходе. Мне даже удалось вырвать свой размер! Так что отныне волосы не висят соплями, тело не воняет, зубы чистые, а ещё нормальная одежда. Даже следов крови нет. Жаль бинты промокли, но если их ненадолго снять и подождать, когда те высохнут, то рану вновь получится перебинтовать.

Обдумывая дальнейший план действий и ненадолго сняв бинты, я поудобнее устроилась в своём облюбованном углу и уснула.

* * *

На следующий день меня и правда повели в кабинет попа. Ночью я забыла снова перевязать руку, но ничего страшного не произошло: тонкая корка облепила порез. Тем не менее забинтовать его всё-таки следовало, и я занималась этим, пока охранники тащили меня вперёд. Других заключённых вели в противоположную сторону; они смотрели на меня злобно, с непониманием и брезгливостью.

Поп был в своём кабинете. В этот раз он сменил одежды на чёрные с золотыми вставками. Они немного перекликались с теми, что были на заключённых.