Братство

– Вы что-нибудь читали на тему крещения? Может быть, отца Александра Шмемана «Водою и духом»? – поинтересовался Андрей.

Соня сделала какое-то неловкое движение вроде пожимания плечами, и Андрей заметил, что сверху на кофте у неё белёсое пятно – то ли от молока, то ли от пюре или мороженого.

– Советую вам почитать, очень хорошая книга… А как вы вообще пришли к вере? Если говорите, что не в семье. Были какие-то учителя, наставники?

– Да никого не было, – Соня покопалась в сумке, сунула начавшим возиться детям две баранки. – В школе, в библиотеке читала детскую Библию. Такую с синей обложкой, знаете? Вообще, я всегда чувствовала, что Бог есть. Это нельзя знать, только чувствовать. Но Он был как будто далеко, а я сама по себе, а сейчас стал ближе. Я молюсь, и Он отвечает мне. Вот, с начала лета. Чш-ш, чш-ш… Ну, иди сюда, – она вытащила из коляски недовольно стучащую по поручню дочку.

Андрей поймал себя на мысли, что готов был слушать эту девушку сколько угодно долго. Детская наивность и, похоже, полнейшее незнание приходской жизни сочетались в ней с невесть откуда приобретённым христианским опытом. Трудно было поверить, что она впервые причастилась всего четыре месяца назад. Андрею вспомнился старик Смиренников – такую фамилию ему дали на Аляске русские миссионеры, который сподобился видеть ангелов, и те научали его христианской вере. Тут было что-то похожее, только перед Андреем сидел не старик, а совсем молодая женщина – замотанная бытом, маленькими детьми, не очень аккуратно причёсанная, но бескрайне симпатичная и лицом, и душой.

– Знаете, я этого ведь никому не говорила, кроме вас, – будто угадала мысли Андрея Соня. – Кому мне было сказать? Я начала причащаться, и словно окно у меня в комнате помыли. Всё стала так остро переживать, и про себя стала понимать, как во мне мало добра. Вот даже родителей…всегда думала, что уж маму люблю точно, а теперь и то сомневаюсь – любовь ли это? Теперь мне кажется, что я люблю мало. Хотя, знаете? Когда была на первой исповеди, мне батюшка сказал, что людей нельзя любить слишком сильно, больше всех надо любить Бога.

– Помните, у кого это вы исповедовались?

– Да, у отца Михаила, такой высокий, с чёрной бородой… Он вроде бы главный у вас.

Андрей переборол в себе желание как-то оспорить или прокомментировать совет настоятеля, и заговорил о другом:

– Вы сказали, что молитесь, и Бог даёт ответ. Как это у вас бывает?

Соне пришлось встать, взять за руки капризничащую девочку и начать ходить с ней по комнате. Очевидно смущаясь, она объяснила:

– Ответ бывает разный – когда через другого человека, когда через книгу или какой-то знак… Или просто ты начинаешь ясно понимать, как поступить. А вот однажды в августе я попросила: «Господи, дай мне, пожалуйста, Евангелие, у меня нет». И назавтра прихожу сюда на аллею, а на лавочке лежит книжка.

– Да-а, чудеса, да и только… Я вижу, с вами всё серьёзно, —напускной иронией Андрей попытался скрыть своё восхищение. – Приходите к нам на катехизацию. Это значит – научение в вере… Вам в первое время Господом был дан очень большой аванс, так бывает…такие случаи описаны в литературе. Но это состояние будет у вас продолжаться не всегда, наступят искушения, трудности; христианин даже переживает чувство богооставленности…

– Трудности у меня есть уже сейчас, – грустно добавила Соня.

– Тем более, тем более вам необходима поддержка. У нас есть некоторый кружок молодёжи, мы по субботам проводим евангельские встречи, а сейчас, в ближайшее время, собираемся вместе с моим другом начать настоящее, масштабное научение в вере. Кроме образования, мы все, и я не исключение, конечно, получим возможность жить настоящей общиной, вместе ходить на службы, разделять беды и радости друг друга…

Сонино лицо засияло таким восторгом, что Андрей поневоле остановил речь.

– Что-то не так? – на всякий случай спросил он.

– Нет, просто… – она смущённым жестом забрала волосы назад. – Я ведь уже видела ваше объявление на сайте, и хотела к вам прийти, но побоялась. Как же, думаю, я просто так вот приду…

– Чего тут бояться?

– Ну как – чего… Нужна ли я? Может быть, там у вас все опытные, церковные, а я ничего не знаю…

Андрей начал сердиться:

– Во-первых, у нас все равны, потому что перед Богом. А, во-вторых, уж вы-то знаете и понимаете достаточно. В общем, приходите на катехизацию.

– Когда?..

– Послезавтра. Она будет по вторникам. В шесть тридцать. Нет, в семь. В семь.

– Послезавтра?… Не могу обещать, отец…Андрей.

– Почему? Это ведь то, чего вы хотите.

Лицо Сони, до сих пор просветлённое радостью, снова приняло то грустно-растерянное выражение, которое иногда Андрей видел у неё в храме.

– Муж с работы приходит по-разному, обычно около восьми… И мне не с кем оставить детей.

– Берите их с собой. У нас уже есть помощница для таких случаев, – Андрей сказал это, будто был уверен, что с ребятишками не будет проблем, хотя сам не знал, как обернётся дело.

– Хорошо… Может, когда-то изредка буду оставлять… Хотя нет – муж у меня очень против… Я не знаю, как он вообще меня отпустит… не знаю, получится ли приходить…

– Опять двадцать пять, – Андрей снова начал раздражаться. – Как-то же вы в храм ходите? И такой опыт переживали… В крайнем случае будете по «Скайпу» подключаться. Но это раз в месяц, а хотя бы два раза в месяц надо быть лично. Сами понимаете, какая община по интернету?!

– По «Скайпу» я точно не буду, – Соня вдруг выпрямилась, заговорила твёрдо. – Я приду сама. В семь вечера, правильно?

– Да, да… Приходите обязательно. В это же здание, только на первый этаж.

***

Семён позвонил вечером накануне, почти ночью.

– Слушай, а как мы их потом познакомим всех?

Андрей вздохнул:

– Нашёл, о чём переживать… Будет ближайшая Пасха, всех пригласим в храм, а потом на совместную трапезу в нашу же воскреску.

– Это да, это да… Но вот как бы им с самого начала дать понять, что они вместе? И что они – церковь?

– Мы же сразу объясним: вы пришли на катехизацию, это научение основам христианской веры…православной, и если почувствуете себя христианами, то вот… – Андрей говорил уже не так уверенно.

– Я же про что говорю? Помнишь, в послании коринфянам как… «Вы говорите каждый про себя: я Павлов, я Аполлосов, я Кифин, а я Христов». Вот чтобы они понимали, что они все будут одно, и вместе с теми, кто стоит в храме и никуда не ходит – тоже одно.

– Про тех, кто стоит в храме, я бы не торопился делать выводы. Вообще ты немного похож на девушку из сказки, которая перед свадьбой плакала, что родится ребёночек, спустится в погреб за пивом, там на него упадёт топор и убьёт.

Семён усмехнулся:

– М-да. С девушкой меня ещё никто не сравнивал. Ладно. Первые три беседы предварительные, там посмотрим, кто останется, решим, что дальше…

Андрей собирался прийти в воскреску за полчаса до встречи, но перед самым уходом позвонила мама и задержала на пять минут, потом он обратил внимание на то, что ботинки довольно грязные и успел отчистить один влажной салфеткой, как вдруг поймал себя на мысли, что должен сейчас откинуть абсолютно всё и сосредоточиться на главном. Смахнув пыль с носка второго ботинка, он перекрестился и поспешил к лифту.

Он нисколько не удивился, заметив семейную пару Шлоссер, Володю и Марину. Оба, как прилежные ученики, заняли место за первой партой, и даже приготовили тетрадь для записей. При виде этой тетради Андрея охватил холодок сомнений: сможет ли он сказать что-то этим людям, которые всё-таки старше его на двадцать лет? Но при мысли об отце Агафангеле, без стеснения говорившем со старыми и малыми, он понемногу успокоился.

«Делай, что должно, и будь, что будет», – сказал Андрей про себя слова Марка Аврелия и мысленно осенил себя крестным знамением.

Катя, Алёна и Саша – их наряду с остальными участниками Покровского братства полугласно называли «старшими» – тоже пришли заранее.

– Разлейте чай, я вскипятил, – распорядился Андрей.

Послушная Катя немедленно ушла за пластиковыми стаканами и заваркой.

– А у меня финики есть и сушечки, – потряс пакетами Саша.

Андрей искренне обрадовался тому, что ребята по собственной воле участвуют в организации встречи.

– Алёна, вы разговаривайте с людьми, чтоб они себя чувствовали уютнее. Говорите им: проходите, сейчас принесут чай, чувствуйте себя как дома…

– Да, отче, – улыбнулась крупными губами Алёна.

Пока народ подтягивался, с удовольствием разбирал бесплатный чай и угощение, рассаживался на места, Андрей наблюдал за всеми с олимпийским спокойствием. Но когда за последним пришедшим аккуратно затворилась дверь, ему вдруг вспомнился возглас «Двери, двери!», который он, дьякон, так часто произносил не задумываясь. А ведь именно при этих словах священник в алтаре снимал покров с дискоса и Чаши, и дальше шли самые главные молитвы службы.

– Здравствуйте, – Андрей, как обычно, пытался скрыть волнение под напускной строгостью и не улыбнулся пришедшим людям даже краешком губ.п – Сегодня мы собрались с вами на предогласительную беседу. Чтобы понять слово «предогласительный», надо вначале разобраться с тем, что такое, собственно, оглашение. Оглашение, или катехизация – это научение в вере. Это передавание христианского учения с целью приобщения слушателей к полноте христианской жизни. И это приобщение должно стать не эпизодом вашей биографии, а живым вхождением в церковь…

Андрей сделал паузу, огляделся. Марина Шлоссер за первой партой смотрела на него преданными глазами, держала наготове ручку. С интересом смотрели Володя Шлоссер, звонарь Саша, молодая семейная пара – девушка по виду была русская, а кучерявый горбоносый парень – каких-то кавказских кровей. Смущение и раздражение у Андрея вызвали пожилые женщины – их было целых три, все старше Марины, на вид уже настоящие бабушки. Он не знал, как говорить с такими – они ведь наверняка имеют уже больше десятка лет церковного стажа, знают каждую обрядовую мелочь.

«Разберёмся, – сказал себе Андрей. – Господь знает, кого привести».

– Сегодня говорить о христианстве трудно, – снова заговорил диакон. – Кто скажет, почему?

– Потому что сегодняшняя религия – это бытовое язычество, – послышался знакомый звонкий голос.

Андрей против своей воли одобрительно улыбнулся, узнав Софию с первого слова.

– Да, в язычество люди легко скатываются в любые времена, – он увидел Соню сидящей в третьем ряду с одним ребёнком на руках. – Это, так сказать, естественное состояние нашего падшего естества. Но в нынешний век пламенной любви к комфорту и благополучию языческие отношения с божеством, то есть «ты мне – я тебе», особенно популярны.

– А что, разве в христианстве не такие отношения? – послышался другой женский голос.

Андрей внимательно посмотрел на спрашивающую. Это была ухоженная, очень привлекательная женщина чуть старше Сони. Её вопрос звучал достаточно вежливо, но в карих глазах таилась насмешка, и Андрей понял, что главное для него – оставаться уверенным, непоколебимым.

– Нет, в христианстве совсем другие отношения с Богом. Основанные на взаимном доверии. Мы, люди, доверяемся Богу. А Он – Он тоже верит в человека. Не насилует его, не принуждает поклоняться себе. Терпеливо ждёт, когда мы откликнемся. В Евангелии есть цитата: «Се, стою у двери и стучу; если кто услышит голос мой и отворит дверь, то войду к нему». Кстати, как вас зовут?

– Алина, – ответила скептик.

– И Юлия, – отозвалась сидевшая с ней рядом полноватая, с ярко накрашенным лицом женщина, очевидно, подруга.

– А меня – отец Андрей. Я ведь представился?

– Батюшка, вообще-то, нет, – мягко сказал Володя Шлоссер.

Андрей поневоле снова улыбнулся.

– Ну вот, с остальными познакомимся в своё время тоже… Итак, продолжаем. В обывательском сознании бог – это ведь кто? Это дед Мороз, исполняющий желания. Молишься ему, и он, такой добренький волшебник, преподносит тебе подарочек.

– Иногда всё же преподносит, – сказала одна из пожилых дам.

– Иногда! – охотно подхватил Андрей. – Именно. Господь даёт только то, что считает нужным. Не выполняет наши хотелки, а даёт лишь потребное, истинно полезное. То, что мы хотим, дают шаманы…точнее, те, кто стоят за шаманами. Однако взимают за это высокую плату… Впрочем, об шаманстве и оккультизме вообще поговорим в другой раз. Сегодня – о молитве. Молитва – одна из вещей, которые отличают христианство ото всех других верований.

– В буддизме также есть молитва, – возразила красивая Алина, и её подруга выразила всяческое согласие одним насупленным взглядом.

– Там есть нечто, именуемое молитвой. Различий много, но главное – к чему стремятся буддисты? К абсолютному ничто. К отказу от себя и слиянию с некой божественной сущностью. А христианам не требуется отказ от себя. Им требуется очищение своего сердца, то есть возврат к себе. И вот с этим очищенным сердцем мы уже способны соединиться со Христом. Поэтому путь к Богу – это и путь к себе настоящему. И вот кто является нам лучшим примером настоящей молитвы: дева Мария из Назарета. Вся её жизнь до обручения, до шестнадцати лет, согласно преданию, прошла в молитве.

– Предание никто не проверял! – раздался ворчливый голос из второго ряда.

– Прогноз погоды тоже никто не проверял, – нашёлся Андрей, тут же вызвав одобрительные смешки. – Хотите верьте, хотите – нет. Так вот. Она всегда жила в общении с Богом. Очистила сердце и поэтому стала способна вместить Духа Святого. Можно сказать, что Бог её одарил?

– Ну да.

– Можно, наверное....

– Не знаю.

– Можно, – дал ответ Андрей. – Только это не тот подарок, о котором может возмечтать обыватель. Подарки Бога – это всегда ответственность.

– Не рыба, а удочка, – подхватила вдруг Соня.

– Да. да… Представляете, какой это подарок – быть матерью Господа на земле?! Это вам не просто здоровьица, счастьица, удачной сдачи экзамена… Когда вы что-либо просите у Господа, вы говорите, что готовы принять на себя ответственность. Даже если просите здоровья. Что вы будете делать с этим здоровьем? Будете приносить людям хоть какое-то добро? Некоторые даже себе приносят один вред, – он усмехнулся. – Или вам, для вашего же блага, лучше поболеть, чтоб не наломали дров?

– Да уж! – усмехнулся в ответ Саша-звонарь.

– Я вам скажу неожиданную вещь: прежде чем назвать себя христианином, нужно очень хорошо подумать. В Библии есть книга Руфи, и там свекровь несколько раз спрашивала невестку, готова ли она идти за нею… Свекровь отговаривала её. И вы не думайте, что Бог вас тянет насильно, нет… Он Сам сотворил человеческую свободу. Так что вы вольны верить церковному преданию или нет, молиться или медитировать, приходить сюда в следующий раз или лучше остаться дома у телевизора… Но для тех, кто придёт, мы проведём ещё две подобные встречи, а далее начнётся настоящее оглашение. На которое я позову не всех.

– Мы уж сами как-нибудь решим, приходить или не приходить, – дерзко ответила Алина.

– Решайте, конечно, – спокойно ответил Андрей, в душе довольный такому неравнодушию даже самой скептично настроенной слушательницы.

Ещё пятнадцать минут они посвятили чтению Евангелия, а затем, после молитвы «Отче наш», стали расходиться. Андрей чувствовал себя счастливым и всю недолгую дорогу до дома думал о том, что сейчас эти люди тоже вернутся домой и будут рассказывать своим близким о Боге – пусть самыми простыми словами, как умеют, но всё же будут проповедовать.

Глава 6. Денис

Видеть он начал в детстве. Впервые это случилось в четыре года. Тогда были просто пятна, скачущие, чёрно-фиолетовые. От них делалось страшно, и в то же время было жарко любопытно: откуда они? Когда появятся вновь? Ближе к школе пятна стали иногда обретать форму: крутящегося столба, пульсирующей звезды или даже подобия человеческой фигуры. Один из них как-то на глазах у Дениса выпил глоток молока, оставленного на кухне бабушкой в специальной плошке. Бабушка делала это накануне первого числа каждого месяца: говорила, молоко для вумурта, домашнего духа. Лесным и водяным духам бабушка при случае выливала водку или домашнюю самогонку. Она заговаривала головную, зубную боль – будто снимала рукой, лечила раны, умела привораживать. Впрочем, всё это Денис слышал со слов мамы и подтвердить не мог. Мама почти ничего не знала и не умела, разве что весной закапывала в огороде яйца, чтобы урожай был хорошим. Когда маленький Денис плакал и морщился от боли – он родился едва живой, дважды вокруг его шеи обвилась пуповина – бабушка взялась за него крепко. Рассказывали, что и окунала в холодную воду, и «допекала» в печке, и носила на поляну в лес. К двум с половиной Денис стал спокойно спать и почти перестал болеть. А когда ему было восемь, бабка вполне осознанно собралась на тот свет. Денис помнил, что не хотел находиться с ней в её последние три мучительных дня, но словно не мог уйти – какая-то сила держала его рядом с постелью умирающей.

– Жаль, что у меня нет ни одной внучки, – сказала бабушка тогда. – Но зато есть внук.

На похороны Денис не пошёл, остался дома. Вскоре память о бабушке стал изглаживаться, заслоняться новыми впечатлениями. До седьмого или восьмого класса Денис ничего не видел, не слышал и не чувствовал – был таким же слепым и глухим, как большинство людей. И только потом, когда он стал превращаться в мужчину, начались сны – яркие, страстные, в которых его, подростка, яростно ласкали не только земные девушки, но и какие-то сверхъестественные существа, исполненные вожделения и невыразимо притягательные. В реальной жизни не было ничего хотя бы близко подобного этим снам по силе ощущений. Правда, однажды приятель показал Денису, как можно ловить «собачий кайф», давя на сонные артерии. Он попробовал: потемнело в глазах, бросило куда-то в пропасть, потом накрыло необыкновенным чувством счастья, эйфории. Но он испугался того, что после пробуждения с трудом мог вспомнить, где находится и кто стоит рядом, и впоследствии пробовал душить себя всего два или три раза, когда на сердце было особенно плохо, но наслаждение получил уже меньшее.

Среди девчонок Денис не был особенно популярен, потому что не умел водить мотоцикл и не отличался лёгкой весёлостью, так приятной девушкам – скорее наоборот, был угрюм и зажат. Впрочем, две поклонницы у него всё же имелись: одна обдавала долгими взглядами в школе, про другую шепнула мать, с интересом ждавшая, как её сын будет превращаться в ухажёра. Но эту роль Денис для себя не выбирал. Испытать близость с женщиной ему хотелось давно, но робкие одноклассницы для этого не подходили. В деревне была безотказная девчонка, которая с четырнадцати лет пошла по рукам и могла бы стать доступной добычей, но связаться с ней Денису мешала брезгливость: он боялся заразиться дурной болезнью и к тому же испытывал раздражение при мысли, что этой девчонкой до него пользовались другие. Он решил отложить своё посвящение в мужчины до поездки в город на учёбу.

Мать и отец провожали единственного сына со слезами. Он же прощался с ними легко и даже не пытался этого скрыть. В городе его поселили у тётки, старшей папиной сестры, с которой Денис очень быстро рассорился, потому что та пыталась указывать ему, как жить и диктовала свои правила – что покупать к столу, как говорить со старшими, во сколько возвращаться. В колледж радиоэлектроники и информационных технологий Денис поступил легко, специальность программиста ему нравилась, и поэтому он был уверен, что место в общежитии для него найдётся. Оно и вправду нашлось, но возникла неожиданная проблема – приходилось ждать целый месяц до ноября, пока из общаги не выселится занимавший койко-место парень. И Денису пришла в голову странная, но захватившая его до одержимости идея: провести весь этот месяц на улице. Не унижаться, просясь переночевать у однокурсников, не возвращаться к тётке, а самому решить эту проблему. Друзей Денис планировал завести, но в глубине души понимал дружбу как неравные отношения: тот, у кого сила воли больше, верховодит, другой – подчиняется. Дениса устраивала только первая роль, но пока что ему следовало накопить энергию и выждать время, дабы нечто собой представлять.

Он хотел проверить себя на стойкость, узнать, сможет ли выжить в самых суровых условиях, и первые несколько дней ночевал просто под мостом, накрывшись курткой. Кроме холода и неудобств, одолевал ещё и голод – деньги, присланные родителями, остались у тётки, а забирать их Денису не было никакой охоты. После учёбы он подрабатывал грузчиком и уже через пару дней работы смог наесться досыта. Решился вопрос и с квартирой: в свои восемнадцать лет он смог самостоятельно найти и снять жильё – комнату в гостинке, «убитую», но свою. Он продолжал хорошо учиться и через полгода сменил подработку – вместо таскания тяжестей начал ремонтировать компьютеры. Это получалось с переменным успехом, но всё же приносило доход. Родители, конечно, продолжали помогать. У отца в городе, помимо сестры, жила и тётка – бездетная старуха со своей двухкомнатной квартирой. Денис раньше только слышал о ней, даже не звонил по телефону, но тут стал наведываться в гости. Откуда-то он знал, что бабкина квартира достанется именно ему, и других вариантов тут не может быть. Он вообще многое знал наперёд, всегда чувствовал, что по жизни его ведёт чья-то лёгкая рука – оттого ему всё удаётся, и поступление, и работа, и учёба.

Через год двоюродная бабка отошла на тот свет, а у Дениса на руках была дарственная. Теперь ему не хватало только одного – женщины. Она встретилась совершенно случайно, подошла к нему в магазине и сама заговорила. Сблизились они очень быстро, и не только телесно: Денис почти сразу заметил, что знает, о чём она думает, чего хочет. В желаниях они проявляли единодушие, возлюбленная никогда не перечила, но однажды вдруг заявила, что ей страшно рядом с Денисом, что он подавляет её.

– Как это? – напоказ удивился он, хотя понял, что имеется в виду.

– Я не знаю! Но ты как будто видишь меня насквозь!

Она была старше на два года, окончила институт и хотела начать работать, но Денис ей не позволял. С заработками всё обстояло отлично, и ему совсем не хотелось, чтобы жена – он стал называть возлюбленную женой – погружалась в какую-то иную жизнь, туда, где не было его. На этой почве они разругались и разошлись. Привыкнув жить с женщиной, Денис первым делом за два дня отремонтировал квартиру и зарегистрировался на сайте знакомств. Однако дела в этом плане пока не клеились, и он решил, что зарабатывает уже достаточно, чтобы временно использовать проституток. Самые дешёвые, с трассы, его, конечно, не устраивали – пугала возможность заразиться. Два раза он обращался к индивидуалкам. Одна из них безупречно сделала своё дело и молча удалилась. Другая, сидя после быстрой случки в халате на голое тело, долго изливала душу, плакалась на жизнь, и Денис с удивлением признал, что именно она понравилась ему больше – с ней он почувствовал себя сильным, способным на жалость к падшему, провинившемуся существу. Подумав немного, он разместил в группе «Контакта» объявление о том, что ищет сожительницу: с размером груди не менее третьего, способную убираться и готовить хотя бы простые блюда. Взамен он будет предоставлять ей квартиру и обеспечивать продуктами. Под сообщением появилась масса гневных и ехидных комментариев, но Денис только усмехался: меньше чем через неделю ему позвонили три кандидатки, из которых он выбрал наиболее покладистую и симпатичную. С этой девушкой у него завязалось что-то вроде дружбы: он покупал ей йогурты и фрукты, помогал с учёбой (она была студенткой техникума), но боялся, как бы она не привязалась к нему слишком сильно, и всегда напоминал, что она может уйти, как только захочет. Всё закончилось признаниями в чувствах и слезами, и Денис тогда впервые понял, что, похоже, для женщин секс трудно отделим от любви, если это не профессионалки.

С сожительницей пришлось расстаться, но Денис почему-то был уверен, что один будет недолго. Так и вышло. Соню он приметил сразу, хотя она выглядела скромно: среднего размера грудь, тусклый макияж, отсутствие туфель на ногах – она, как ребёнок, ходила по чужой квартире босиком. В ней вообще было много детского: большие светлые глаза с пушистыми ресницами, немного пухлые губы со слабой, будто извиняющейся улыбкой, голубоватые вены на запястьях, привычка наклонять голову набок, когда она слушала, звенящий голос. Она казалась воплощением ангельской чистоты, но вместе с тем в Соне таилось что-то порочное, и Денис буквально с первых дней стал одержим идеей вытянуть на свет это тёмное, таящееся в душе его новой подруги. Она казалась совершенно беззащитной, да, собственно, такой и была – родители гораздо больше заботились о выпивке, чем о дочери, братья жили своей жизнью, хотя к младшему она питала излишнюю, нездоровую привязанность, которую Денис надеялся вскоре оборвать. Денису хотелось опекать Соню, создать для неё, как для нежного цветка, все условия, в которых можно будет расти и радовать его своей красотой. Он с удовольствием чувствовал её зависимость от себя, но и сам покорялся Соне: она вызывала в нём, несмотря на свой ангельский облик, жгучее вожделение. Ему всё время хотелось видеть её обнажённой. Несколько раз он просил у Сони разрешения на откровенную фотосессию, убеждал, умолял, но она приходила в страшное смущение и категорически отказывалась. Тогда Денис выждал момент, когда она крепко заснула, откинул с неё одеяло и сделал в полутьме несколько снимков с разных ракурсов, которые сохранил на телефоне в особой папке.