Братство

Технически она оказалась не девственной, но Дениса этот факт разочаровал мало: по её словам, всё произошло единожды и случайно, страсти и любви она ещё не испытывала, и он имел полное право считаться Сониным первым мужчиной. Он прямо говорил ей о своих желаниях – и в постели, и вне её, а она всегда слушала и ни единой просьбы не оставляла без внимания.

Пришло время, когда Денис решил, что именно такая женщина достойна стать его женой, и предложил Соне руку и сердце. Она казалась спокойной и счастливой, а главное – благодарной. Денис сочувственно думал о том, что в детстве и юности его супруга настрадалась, и теперь решил яростно оберегать её от всяческих вредных влияний. Он по-прежнему чувствовал в ней нечто порочное и в глубине души боялся, что гены алкоголиков, разрушительный сценарий родительской семьи всё-таки могут проявиться. Но Денис был уверен в себе и рассчитывал на то, что после рождения детей его авторитет в семье увеличится ещё больше.

Однако произошло иначе: родив близнецов, Соня стала почему-то ускользать от него. Денис видел, что материнский инстинкт у неё развит мало, и терпеливо напоминал ей об обязанностях матери. Соня по-прежнему была послушной, общения и постели не избегала, но душой – Денис чувствовал это – иногда была далека. Он уже достаточно хорошо знал женщин и понимал, что Соне, скорее всего, нужно просто отдохнуть. Он дал ей деньги на парикмахерскую, на покупку новой одежды. Но это обрадовало её далеко не так сильно, как Денис рассчитывал. Сонина душа по-прежнему ускользала, и вскоре он даже понял, куда: в православную церковь.

Денис раньше не интересовался религией, хотя прекрасно знал – вернее, чувствовал, что церкви помогают верующим в жизни, но взамен забирают волю. Он надеялся, что Соня ограничится несколькими походами в храм, но она продолжала ходить туда снова и снова, и главное, всякий раз возвращалась довольной, наполненной, будто получала подпитку. Вначале он пытался отвадить её от церкви разумными аргументами: показывал статьи о попах-взяточниках, о лицемерии священников и глупости прихожан, отдающих последние гроши жадным барыгам. Но Соня, видно, не привыкнув с детства по-настоящему ценить деньги, только пожала плечами и на все аргументы отрицательно качала головой. Дениса злило то, что она даже не пыталась найти возражения, просто ограничивалась робким «Это не так». Но при этом в ней чувствовалась необыкновенная убеждённость, словно кто-то или что-то внушали ей нужные мысли.

К середине лета Денис окончательно понял, что та энергия, которой Соня подпитывается в церкви, ему физически неприятна. В те дни, когда она ходила в храм, он чувствовал слабость, разбитость, тошноту. Ошибки тут быть не могло. Денис забеспокоился всерьёз и решил отправить жену вместе с детьми в деревню к своим родителям, а самому вплотную заняться изучением природы религии.

Он проводил за компьютером всё свободное от работы время и с ужасом открывал для себя, что такое христианский эгрегор, как он внушает верующим нужную информацию, лишает их самостоятельности суждений.

«Подключение к эгрегору происходит в момент крещения, – с волнением читал Денис. – Ребёнок разрывает связь с родителем и становится так называемым рабом божьим, то есть делается энергетическим донором для эгрегора. Кроме того, крещение закрывает третий глаз, блокирует возможности ясновидения, вообще заметно урезает возможности мышления, отупляет».

– Она никогда не крестит моих детей! – прорычал Денис вслух, сжимая кулаки.

Далее книга несколько утешала, говоря, что если ребёнок или взрослый человек перестаёт ходить в церковь, молиться, принимать участие в обрядах, его связь с эгрегором ослабевает и даже сходит на нет. Крепче всего связь становилась, если верующий отдавал милостыню в храм, покупал там предметы, особенно на постоянной основе, а также проходил обряд причастия. Это слово Денис, конечно, слышал, но никогда не любопытствовал, в чём именно заключается данное действо.

«Наибольшее сходство в причастии проявляется с магией вуду, – гласила книга. – Там также едят плоть и пьют кровь поверженного врага, навеки соединяя его сущность со своей. В христианстве же верующий соединяет свою сущность с сущностью умершего человека, их кумира Христа. Таким образом, он присоединяется к миру мёртвых, привлекает к своему телу неорганических существ, в народе – бесов».

***

За две недели Денис страшно истосковался по детям. С самого их рождения, с того момента, как он взял на руки Данила и Дашку, Денис чувствовал, что оба этих малыша – его плоть от плоти и кровь от крови, продолжение его рода. У них такие же носы, как у него, такие же пухлые губы, как у его матери, и, может быть, когда Данил станет старше, то будет ходить слегка враскачку, как его отец. И Денис не мог допустить, чтобы его любимые дети, его собственность, вдруг стали принадлежать какому-то тёмному богу, который закроет им глаза, сделает слепыми и тупыми овцами, как сам открыто обещает в Библии.

Соскучился Денис и по Соне, хотя поначалу не желал отдавать себе отчёт в этом. Даже споткнувшаяся, вставшая на ложный путь, она оставалась его женой – женщиной, принимавшей в себя его семя, родившей и выкормившей его детей. И он пообещал себе, что сделает всё возможное для её спасения и отрезвления. Кто бы мог знать, что в ней опьянение проявится не так, как в её слабовольных родственниках, а в виде религиозного дурмана?..

В ночь перед приездом Сони Денис увидел сон: перед ним был купол церкви, весь окружённый каким-то сизым туманом. Купол и туман приближались, словно он летел к ним по воздуху, и в тёмно-серой массе Денис начал видеть отдельных существ, не похожих ни на что живое: они были словно тяжёлые мокрые тряпки, какими моют пол, однако производили впечатление разумных, наделённых волей созданий. Иные из них были посветлей и казались вроде старых чехлов от мебели, внутри которых светился тусклый огонёк. Эти существа, что были полегче, спускались вниз к окнам храма, заглядывали внутрь, прилеплялись к стёклам. Другие, тяжёлые, оседали сверху. Денис не видел у них ни глаз, ни ушей, однако даже во сне отлично понимал, что они должны видеть и слышать. Более того – они ели. Да, они питались. Сомнений не было – эти существа потребляли энергию, которую приносили в храм верующие.

Проснувшись, Денис мельком увидел в окне золотые купола храма, и его передёрнуло от брезгливости. Быть пищей для каких-то мерзких тварей! Если бы Соня только знала! Он пообещал себе, что расскажет ей всё.

Но когда Соня, отдохнувшая, посвежевшая и по-прежнему желанная, вошла в его дом, Денис вдруг почувствовал, что не может вот так сразу её напугать. Чего доброго, она решит, что муж сошёл с ума. Нет, он должен был её подготовить к настоящим знаниям. А для этого предстояло больше узнать самому. Подходящей литературы было много, но Денис решил остановиться на книгах Кастанеды. В юности, учась в техникуме, он уже обращался к ним, но тогда было много забот по обустройству быта, захватила суета. Теперь ему ничто не мешало учиться, тем более что способности к познанию тонкого мира он ощущал в себе постоянно.

Выйти в пространство, называемое у многих авторов астралом, оказалось не слишком сложным делом. Денис быстро освоил дыхательную технику, помогавшую расслабить тело. Отключать внутренний голос, мешающий сосредоточиться на ощущениях, он умел уже давно. Оставалось главное: поймать миг, в который человек переходит от бодрствования к сновидению. Для этого было необходимо концентрироваться две-три минуты на одном и том же образе, не отвлекая своё внимание ни на что иное. Фокус удался Денису не сразу, но через три подобные тренировки он почувствовал, что комната плывёт перед глазами, а его собственное тело раскачивается, будто в люльке. Вскоре показались какие-то лица и фигуры – знакомые и незнакомые; все они шептали и говорили нечто невразумительное, но в хаосе их голосов через неопределённое время стал особенно отчётливо слышен один, за которым и следовало пойти вглубь, в сновидение.

Тело уже не просто раскачивали, а бешено дёргали из стороны в сторону, и в конце концов Денис почувствовал, будто его вырвали с корнем из самого себя и выбросили в густую, осязаемую тьму. Постепенно тьма начала редеть, высветляться, как серое предрассветное небо.

Он огляделся и увидел себя в собственной квартире. Ладони и ступни изнутри были подсвечены синеватым светом, но в остальном он казался себе таким же человеком, который ложился этой ночью спать. Он поднялся до потолка, проскользнул к двери и ничуть не удивился тому, что он открылась сама собой.

В первый раз энергии хватило лишь на то, чтобы выплыть из дома на улицу – там Дениса или, верней, его астральную проекцию напугала некое существо, напоминающее чёрную собаку. Но в последующие выходы Денис продвигался всё дальше. Он летал по улицам города, а мимо него проносились странные твари – человекообразные и похожие на птиц, имеющие лицо и совершенно бесформенные. Каждый раз, отправляясь во внетелесное путешествие, он ставил перед собой конкретную задачу, постепенно усложняя условие: выйти на балкон, оказаться наверху самого высокого здания в городе, увидеть кого-нибудь из прославленных людей. Последнее сбывалось легко: Денис встречался с Пушкиным и Куртом Кобейном, подолгу беседовал с ними, но после пробуждения не помнил ни слова из этих бесед.

Однажды, почувствовав, что уже достаточно окреп, он пожелал увидеть подлинную сущность христианской веры. Его выбросило на тёмную длинную улицу (впрочем, в астральном мире всегда царил полумрак), вдоль которой брели души и сущности. Тут были светлые детские души, таявшие, будто на огне, и уходящие куда-то в более высокие слои пространства. Были и заблудившиеся – люди, которые, как догадался Денис, не успели понять, что умерли, и метались по поднебесному миру в поисках пристанища. Но большинство обитателей астрала жили там, судя по всему, долгое время. Неизвестно, как долго они брели по этой бесконечной улице, но в конце концов путь им преградил орёл с огненными глазами. В какой-то момент Денису показалось, что лицо у этого орла человеческое. Он, как многие обитатели здешнего мира, имел иссиня-чёрный цвет, а высотой уходил в бесконечность. Белая вспышка яркого сияния сделала видимыми его перья – или то, что было на них похоже. Но смотреть на него оказалось невыносимым, потому что исходящие от орла сияние ослепляло и причиняло боль.

Все сущности, находившиеся на улице (которая больше стала напоминать огромную закрытую шкатулку) пали ниц и затаились. Орёл подходил к ним, поддевал клювом вырывающиеся из них маленькие клочки пламени, похожие на подожжённую вату, и склёвывал эти жалкие клочки, после чего отправлялся дальше. Денис не ощущал от орла никакой любви или внимания – нет, он просто исполнял свою работу, вскрывал глубинную суть каждого из приходящих в его мир, – и, как правило, не отыскивал чего-либо стоящего. Пройдя неизмеримое количество душ, он наконец приблизился к Денису и заставил его замереть в страхе, потому что от крылатой огнеглазой птицы не стоило ожидать чего-то доброго.

«Зачем ты здесь?» – послышался откуда-то из непостижимой глубины грудной голос.

Денис проснулся с ясным осознанием того, что это величественное и равнодушное существо и было – бог.

***

Когда Соня в очередной раз заикнулась о боге, Денис прервал её:

– Бог! Покажи мне его! Ты хотя бы раз его видела?!

Она, испугавшись резкого тона, принялась что-то лепетать о молитвенном общении. Денис, сдерживая раздражение, терпеливо объяснял:

– Как ты можешь молиться кому-то, кого не знаешь и не видела? Ты видела этого самого бога, который кружится возле вашей церкви?

– Он вовсе не кружится.... Он просто везде.

– Ты – ты его чувствуешь?! Ты его слышишь? Или просто веришь чужим басням? – закипал Денис, не в силах пока признаться, что он уже видел сущностей, которых Соня и её одурманенные товарищи по несчастью принимали за бога.

– Я его слышу и знаю, – голос Сони дрогнул, но слова её были тверды.

Денис судорожно провёл рукой по лицу, пытаясь понять, что она имеет в виду: просто выдавание желаемого за действительное или вполне осознанную связь с неорганическими существами. Он посмотрел на жену пристально, однако не увидел в её лице ничего, кроме растерянности и тени страха, и вздохнул:

– Если бы ты знала… Я пока не могу сказать тебе, но скоро покажу и докажу, чем вы на самом деле занимаетесь в этом месте…

– Чем же? – Соня сделала попытку улыбнуться, хотя выражение испуга всё ещё оставалось застывшим в её глазах.

– Отдаёте свою энергию.

– Мы отдаём её везде, это же закон физики. Слушай, ведь ты можешь просто прийти в церковь вместе со мной! – сказала Соня живо, даже весело.

– Ну уж нет.

– Почему?! И детей возьмём с собой.

– Нет!! – крикнул Денис в полный голос. – Чтобы я никогда не видел, что ты потащила в церковь хоть одного из наших детей.

– П-почему?.. – Сонины губы побледнели, дрожали.

– Я сказал – никогда!! Детей прочь от этой заразы. Объясню чуть позже, чтобы ты поняла… – Денис глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться. – Но имей в виду, Соня: если я узнаю, что ты притащила Дашку или Данила… Я не отвечаю за себя, я не знаю, что с тобой сделаю. Ты поняла?!

– Д-да…Да…

Соня плакала, но на сей раз её слёзы не вызывали у Дениса ничего, кроме раздражения, а когда она стала ещё и хватать ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба, он, не сдержавшись, крикнул:

– Иди отсюда! Вытри слёзы, хватит выть!

Какое-то время она даже не заикалась о боге, убрала со своей полки маленькую икону Георгия Победоносца и всего лишь один раз за сентябрь напросилась в храм, причём после визита в это место вела себя так, будто сходила в супермаркет – не выражала никаких эмоций. Денис уже начал было успокаиваться, как вдруг в начале октября жена огорошила его новостью:

– Мне нужно тебе кое-что сказать: я буду ходить в воскресную школу для взрослых. Один раз в неделю.

– Чего?..

Соня стояла перед ним напряжённая, выпрямленная, со сжатыми в полоску губами.

– Куда, куда ты будешь ходить?

– Я… я буду ходить в школу…на курсы для взрослых при храме. Ты же сам говорил, что я сама не понимаю, что такое православие, христианство… Вот я и хотела бы узнать.

Денис всё ещё не мог поверить в то, что она говорит серьёзно:

– Узнать у кого? У попов, которые существуют для надуривания народа? У тебя проблемы с логикой. Не зря по математике была тройка.

Он нарочно хотел оскорбить Соню, но та только моргнула своими большими глазами и ничуть не смутилась:

– Я же говорю, что многое не знаю. Ты уже мне рассказывал про веру. Теперь я хочу послушать и другую сторону.

Её слова прозвучали так неожиданно, что Денис не нашёлся, как возразить. Он зашёл на сайт храма, рассеянно полистал вкладки и совершенно не впечатлился – сайт был скучный, хотя и технически правильно оформленный, рассчитанный уж никак не на молодёжную аудиторию, как её представлял себе Денис.

– Ладно, сходи, – смягчился он, подумав, что трёп о боге в любом случае безопасней обрядов.

Он согласился посидеть с детьми и отпустил её на первую беседу. Соня вернулась почти через два часа и вовсе не выглядела радостной, как после посещения храма. От неё не веяло чем-то чужим, она просто казалась обычной, даже скучной, и это, как ни странно, раззадорило Дениса:

– О чём вы хоть там говорили?

Она пожала плечом, равнодушно поправила прядку русых волос:

– Так… Что такое христианство, как оно возникло, чем отличается от других религий.

– Типа, историческая справка?

– Да, да… Суп будешь?

«Поп, который всё это ведёт, сам, конечно, не верит, – подумал Денис. – Посмотреть хотя бы фильм «Дух времени», сразу становится понятно, что Иисус никогда не рождался, и все мотивы христианства взяты из других религий. Или он прагматик и не верит ни во что, или понимает, что настоящее знание совсем другое… Но тогда бы не торчал в церкви. Нет, конечно, прагматик. Плохо то, что такие как он, наживаются на верунах. И особенно плохо, что Сонька стала глупеть… Это всё эгрегор, запечатал, закрыл ей возможности познания. Надо вывести её из равновесия, чтобы она поняла, какая глупость всё это христианство».

Следующая встреча выпала на четырнадцатое октября, и Денис подготовился заранее.

– А я знаю, какой у вас, верунов, праздник, – произнёс он с заранее заготовленной улыбкой.

– Какой? – удивлением Соня выдала себя.

– Сегодня покров богородицы. Это праздник про то, как один мужик по имени Андрей обкурился и вместе со своим корешем поймал глюки. Им почудилось, что по потолку ходит баба, над всеми плачет. И в конце она кинула Андрюхе с учеником свой платок, а он стал блестеть, как молния. Но никого не убил, обошлось.

Соня молчала, и лицо её казалось маской.

– Я что-то переврал? – весело спросил Денис. – А, вместе с бабой ещё появилась куча святого народа.

Соня продолжала молчать. Денис подошёл к ней, осторожно взял за тонкое запястье.

– Она не баба! – неожиданно гневно вскричала Соня, выхватив руку. – Она приснодева!

Денис был покороблен тем, что на него повысили голос:

– Кто? Приснодева? То есть она, типа, родила сама по себе? Соня, ты такая большая девочка, и не знаешь, как получаются дети?! Тебе напомнить? Дети получаются от мужчин. Так что и вашу богородицу кто-то сношал.

По лицу Сони катились слёзы:

– Замолчи, замолчи…

– Кажись, она жила со стариком, и понятно, что он как мужчина был уже никуда не годен. Поэтому, пока дедок сторожил овец, ваша Мария бегала к приятному ухажёру… Зов природы, понимаешь.

– Замолчи!!

Сонино лицо пылало, она размазывала слёзы руками, всхлипывала. Денис попытался приблизиться к ней, но она выставила вперёд руку, отталкивая его.

– Ну, извини, извини, пожалуйста, – жена вправду казалась несчастной, и Денису стало всё-таки жаль её. – Я только хотел, чтобы ты размышляла логически. Правда, извини, я грубый иногда… Просто я опытней тебя, знаю жизнь и как это всё бывает… Во-первых, женщина не может без мужчины. Без мужчины она превращается в фурию или занудную стерву. Она высыхает. И уж точно не бывает святой. – Денис заметил на лице жены что-то похожее на уязвлённую гордость и поспешил добавить. – Но и мужчина без женщины тоже плохо живёт. Думаешь, почему старики такие вредные? У них просто уже всё упало. Они ни к чему не способны и достают молодых своими придирками. Что, скажешь, я не прав?

– П-прав, – кивнула Соня.

– А как сюда пишется твоя богородица и всякие святые отшельники?

Соня подняла на него ещё не высохшие от слёз глаза и с совершенно глупым видом проговорила:

– Им помогал бог.

***

Всю зиму она проходила на эти курсы. Впрочем, не всю: выпал почти месяц из-за того, что они в конце декабря поехали к родителям на новый год, а потом Соня с детьми осталась у предков, пока до середины января не потеплело – в начале зимы стояли жуткие морозы. Денис удивлялся тому, что мать долго не хотела отпускать Соню: главной причиной, конечно, были внуки, но обе они, свекровь и невестка, явно нашли общий язык. Кольке, приёмышу матери и отца, уже исполнилось пятнадцать лет – он-то и был темой многих разговоров межу мамой и Соней. Отец изначально не одобрял идею с опекой, хотя пацан по сути был именно его родственником, и думал ограничиться редкими визитами в интернат. Но мать просто сорвалась: вынь да положь опеку. Теперь ей приходилось приучать парня к порядку, заставлять его учиться, а учиться он явно не хотел. Тут, видно, и стала помогать Соня. Денис совершенно не понимал мать, не мог взять в толк, почему она, никогда не отличавшаяся особенной сентиментальностью, вдруг решилась усыновить чужого ребёнка. Сам он вначале не испытывал к Николаю абсолютно никаких чувств, даже интереса, а позднее стал испытывать лёгкую неприязнь, потому что видел: именно из-за этого чужого парня отец стал урезать себя в деньгах, раздражаться, спорить и ссориться с матерью. Отца он понимал хорошо: чужака на своей территории терпеть непросто, даже уговаривая себя, что это свой.

Денис отпускал Соню не каждый раз, пропускал одну или две встречи в месяц, просто чтобы убедиться в своём контроле. Он говорил, что сегодня у него работа, даже если никакой работы не было. Однажды он просто сидел в кофейне с менеджером Артёмом, отдыхал после трудового дня. Соня ни разу не поспорила, не возмутилась. Она недавно начала подрабатывать за компьютером, писала небольшие тексты на сайты – эту халтурку ей подкинул сам Денис, и Соня ничего не имела против такого заработка, даже казалась им увлечённой. Больше того, она стала ходить в церковь реже, только два раза в месяц, а в остальные дни с вечера субботы уезжала с детьми к своей родне. Эти поездки тоже не очень нравилось Денису, но, поскольку влияние Сониных родственников на их жизнь было минимальным, он закрывал на это глаза. Тем более ни задёрганная Сонина мать, ни быдловатые братья, ни тем более папаша – существо, уже вряд ли достойное звания человека – не были похожи на людей, посещающих храм.

– Если бы бог побольше помогал таким, как твоя родня, они бы жили по-другому, – сказал однажды Денис.

– Да, наверное, – ничуть не возразила Соня.

Её покорность временами раздражала.

– Расскажи хотя бы, кто у вас там ходит на эти встречи? Что это за народ?

– Я же говорила тебе. Простые люди. Двадцать семь человек. Есть молодые и старые.

– Говорила в общих чертах. Расскажи, как их видишь ты. Раньше вы друг друга не знали, а теперь-то познакомились.

Соня внимательно посмотрела на него, скорее всего, пытаясь угадать, в добром ли расположении духа пребывает муж и, зачерпывая пюре для Дашки, стала рассказывать:

– У нас там есть Руслан, он нерусский, кажется, дагестанец. Может быть, наполовину. У него много вопросов насчёт христианской веры…

– Да он умеет думать! – Денис не удержался от ироничного комментария. – Прости, продолжай.

– Так вот, Руслан…и у него есть жена, Саша, он русская. Изначально это она пригласила мужа, но теперь он проявляет даже больший интерес, чем сама Саша. Ещё есть Алексей, это художник. Он работает в детской художественной школе, женат, но нет детей. И он очень переживает из-за этого. Его жена тоже ходит в бр…на встречи, только в другую группу. Руководители говорят, что так будет лучше усваиваться информация, когда супруги в разных группах.

– Психологический эксперимент! – искренне похвалил Денис. – Ну, а девушки?

– Девушек много, в полтора раза больше…то есть женщин, потому что есть пожилые. Есть Наташа, она безработная, потеряла ребёнка. Алина – работает врачом, говорят, хорошо получает. Ей нравится буддизм, она увлекается картинами Николая Рериха и даже сама рисует… Есть её подруга Юля. А ещё есть Марина Шлоссер, такая хорошая, добрая женщина. Она раньше занималась йогой.

– Ни черта она не занималась, если от йоги перешла к православию.

– Вообще она делает ремонты… И её муж тоже.

Денис усмехнулся:

– И муж был йогом?

– Вроде бы да… Ещё они занимались фен-шуем.

– Почему я раньше не спросил? Ты меня прямо повеселила… Там у вас один персонаж круче другого. Мне давно пора к вам сходить и самому посмотреть. Решено, в следующий раз иду вместо тебя.

Соня отрицательно покачала головой:

– Там уже нельзя. Отец Андрей, ну, руководитель, говорит, что группа закрылась.

– В смысле?! Я имею право прийти и посмотреть, куда ходит моя жена.

Соня отвернулась на секунду, опустила глаза:

– Хорошо, я предупрежу его. Только прошу тебя – не смейся над ними. Смейся лучше надо мной, но не над ними.

Встречи с зимы проходили уже не в маленьком здании напротив храма, а на седьмом этаже офисного центра, который находился за несколько остановок от их дома. По дороге Денис думал о том, как ему вести себя с этими людьми: сразу атаковать их знаниями, тонко троллить по ходу беседы или в самом деле оставить в покое и попытаться прислушаться к тому, что будет говориться. В юности он пару раз бывал на собраниях баптистов, куда его затащили приятели из техникума, и несколькими вопросами довёл проповедника до явного замешательства. Это был плотненький, лысоватый человечек, который, как попугай, твердил цитаты из Библии, а когда ему говорили ту же самую мысль немного другими словами, впадал в ступор.

Денис ожидал и здесь увидеть подобного персонажа, но с самого порога просторного офиса его встретил молодой парень среднего роста, со слегка волнистыми тёмными волосами до плеч. Парень смотрел уверенно и несколько хмуро.

– Вы, наверное, Денис? Соня рассказывала о вас. Проходите.

«Что за чёрт?», – пронеслось у него в голове.

Он сел чуть поодаль от двери. На его глазах офис наполнялся людьми. Некоторые из них радостно приветствовали друг друга, обнимались. Другие просто садились на выбранные места. Парень и двое девушек поставили столики, быстро организовали чай.