Шепот кардинала: Тени Версаля

Жан-Батист огляделся. В этой части собора сейчас было мало людей. Он снял перстень и аккуратно вставил его в едва заметное углубление рядом с символом пчелы.

Раздался тихий щелчок, и небольшая часть основания отодвинулась, открывая крошечное пространство. Внутри лежал старинный ключ и маленькая записка.

Жан-Батист осторожно достал оба предмета, закрыл тайник и отошёл к ближайшей скамье, делая вид, что молится. Развернув записку, он прочитал всего одну фразу на латыни: "Cripta decem martyrum" – "Крипта десяти мучеников".

Крипта десяти мучеников… Жан-Батист напряг память. В Нотр-Даме было несколько крипт, но он никогда не слышал о такой. Возможно, это было старое название, известное только посвящённым?

Он незаметно спрятал ключ и записку и решил обратиться к одному из священников, но так, чтобы не вызвать подозрений.

– Отец, – обратился он к пожилому клирику, раскладывающему молитвенники, – я изучаю историю собора для небольшого трактата. Могли бы вы рассказать о древних криптах?

Священник поднял глаза:

– История собора, сын мой? Похвальный интерес. – Он оценивающе посмотрел на Жана-Батиста. – Что именно вас интересует?

– Я читал о некой крипте десяти мучеников, но не могу найти о ней информацию.

Лицо священника изменилось. Он напрягся, взгляд стал острым и внимательным.

– Откуда вы знаете это название, сударь?

– Из старой рукописи в библиотеке кардинала Ришелье, – не моргнув глазом солгал Жан-Батист. – Я его секретарь.

Священник заметно расслабился:

– Понимаю. – Он оглянулся по сторонам и понизил голос. – Эта крипта не упоминается в официальных документах собора уже почти три столетия. Она была… запечатана после определённых событий.

– Каких событий?

– Не здесь. – Священник покачал головой. – Если вы действительно от кардинала… Приходите сегодня в полночь к южному порталу. Стучите трижды, затем дважды. Вас встретят.

С этими словами он поклонился и отошёл, не дав Жану-Батисту возможности задать дополнительные вопросы.

Нотр-Дам, полночь

Ночной Париж был опасным местом. Жан-Батист, закутанный в тёмный плащ, быстро пробирался по пустынным улицам, держа руку на рукояти кинжала. Дважды ему пришлось уклоняться от подозрительных групп, маячивших в тёмных проулках. Но в конце концов он благополучно достиг цели.

Площадь перед собором была пуста и тиха. Только шум Сены и отдалённый лай собак нарушали безмолвие. Громадный собор, освещённый лишь лунным светом, казался ещё более величественным и таинственным, чем днём.

Жан-Батист подошёл к южному порталу и трижды, затем дважды постучал в тяжёлую дубовую дверь, как было указано.

Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Затем раздался скрип, и дверь приоткрылась. В щель выглянуло морщинистое лицо старика в рясе с горящей свечой в руке.

– Пароль? – прошептал старик.

Жан-Батист замер. Никто не говорил ему о пароле. Он лихорадочно искал в памяти что-нибудь подходящее, когда вдруг почувствовал, как перстень на пальце словно потеплел. И слова сами пришли на ум:

– Пчела знает путь к цветку.

Глаза старика расширились:

– Входите быстрее. – Он отступил, позволяя Жану-Батисту проскользнуть внутрь, и тут же запер дверь. – Следуйте за мной. И ни звука.

Они двигались через тёмный собор, освещаемый лишь одинокой свечой. Днём заполненный людьми, ночью Нотр-Дам казался совершенно другим местом – таинственным, почти нереальным. Каменные статуи, казалось, следили за ними. Витражи, даже в темноте, словно светились странным внутренним светом.

Старик привёл его к малозаметной двери рядом с одним из боковых алтарей. Достав связку ключей, он открыл её и указал на крутую винтовую лестницу, ведущую вниз.

– Там вас ждут, – сказал он, передавая свечу. – Я останусь здесь. На страже.

Жан-Батист начал спускаться по лестнице, держа свечу высоко, чтобы освещать путь. Ступеньки были стёртыми, скользкими от влаги. Воздух становился всё более затхлым, запах плесени усиливался.

Лестница, казалось, вела глубоко под собор, гораздо глубже, чем обычные крипты. Наконец, он достиг конца и оказался перед массивной железной дверью, покрытой странными символами и надписями на латыни. В центре двери был вмонтирован замок с необычной замочной скважиной.

Жан-Батист достал ключ, найденный в тайнике, и вставил его в замок. Идеальное совпадение. Он повернул ключ, и дверь со скрипом отворилась.

За дверью оказалась небольшая круглая комната с каменным полом, на котором была выложена мозаика в виде огромной пчелы. По периметру стояли каменные статуи – десять фигур в монашеских одеждах, с закрытыми лицами. Десять мучеников, догадался Жан-Батист.

В центре комнаты находился каменный стол, а на нём – книга в красном кожаном переплёте.

– Наконец-то, – произнёс голос позади него.

Жан-Батист резко обернулся. В дверях стоял человек в чёрном плаще с капюшоном. Он откинул капюшон, и Жан-Батист узнал утончённые черты маркиза де Ла Кроза.

– Я знал, что вы найдёте её, – сказал маркиз с улыбкой. – Граф Россини не ошибся в вас.

– Как вы меня нашли? – спросил Жан-Батист, чувствуя, как сердце колотится в груди.

– Я следил за вами с момента вашего возвращения в Париж. – Маркиз сделал шаг вперёд. – И я знал, что рано или поздно перстень приведёт вас сюда. К Красной книге.

Он указал на книгу на столе:

– Вот она. Ключ к новой эре человечества. К революции не только политической, но и… духовной.

– Или к катастрофе, – возразил Жан-Батист. – Кардинал рассказал мне о Филиппе де Ноае. О его эксперименте.

– Ах, да. Филипп. – Маркиз грустно покачал головой. – Талантливый, но неосторожный. Он пытался запустить процесс пробуждения без должной подготовки, без правильной структуры. – Он посмотрел на Жана-Батиста. – Его ошибка была в том, что он работал с маленькой группой в замкнутом пространстве. Энергия не могла рассеиваться, она… взорвалась внутрь.

– А вы хотите повторить тот же эксперимент, но с сотнями людей в Версале?

– С тысячами, – уточнил маркиз. – И с правильной архитектурой, позволяющей направлять и распределять энергию. Сады, фонтаны, расположение зданий – всё будет работать как единая система. Как… машина трансформации.

Он сделал ещё шаг вперёд:

– И Красная книга содержит необходимые знания. Схемы, формулы, символы, которые нужно встроить в структуру дворца. – Маркиз протянул руку. – Отдайте её мне, месье Ламбер. Станьте частью величайшей революции в истории человечества.

Жан-Батист колебался. Слова маркиза звучали убедительно. Но перед внутренним взором вставали образы из его снов – хаос, смешение сознаний, потеря индивидуальности…

– А если вы ошибаетесь? – тихо спросил он. – Если вместо пробуждения будет катастрофа?

– Всё великое требует риска, – пожал плечами де Ла Кроз. – Когда первые мореплаватели отправлялись к горизонту, они не знали, упадут ли с края земли. Когда учёные экспериментировали с новыми лекарствами, они не знали, вылечат ли болезнь или убьют пациента. – Он посмотрел Жану-Батисту в глаза. – Прогресс всегда сопряжён с риском. Вопрос лишь в том, готовы ли мы принять этот риск ради великой цели.

Жан-Батист медленно подошёл к столу. Красная книга лежала перед ним – древняя, таинственная, полная запретных знаний. Он протянул руку и осторожно коснулся кожаного переплёта.

И в этот момент в комнату вошли ещё двое – Селеста де Вивье и, к изумлению Жана-Батиста, мушкетёр Атос.

– Не делайте этого, месье Ламбер, – сказала Селеста. – Маркиз не рассказал вам всю правду.

Маркиз де Ла Кроз повернулся к вошедшим с ледяной улыбкой:

– Мадам де Вивье. И… шевалье де ла Фер? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли Атос?

Жан-Батист посмотрел на мушкетёра с удивлением:

– Вы знаете друг друга?

– К сожалению, – мрачно ответил Атос. – Мы с маркизом… старые знакомые. Я входил в ту экспериментальную группу, о которой вам рассказывал кардинал. Группу Филиппа де Ноае.

– Один из трёх выживших, – кивнул маркиз. – И один из немногих, кто полностью восстановился после… инцидента.

– Благодаря Селесте и её семье, – сказал Атос, бросив благодарный взгляд на женщину. – Они нашли способ… стабилизировать мой разум. Вернуть мне моё "я".

– Да, семья Орсини всегда славилась своими… целительными практиками, – с лёгкой насмешкой сказал де Ла Кроз. – Жаль только, что они используют свои таланты, чтобы сдерживать прогресс, а не способствовать ему.

– Мы сдерживаем не прогресс, а безумие, – холодно ответила Селеста. – То, что вы называете пробуждением, на самом деле – разрушение естественных барьеров психики. Барьеров, защищающих индивидуальное сознание от растворения в коллективном.

Она повернулась к Жану-Батисту:

– Помните медальон, который я дала вам? Он защищает вас от влияния маркиза. От его способности… манипулировать разумом через перстень.

Маркиз де Ла Кроз рассмеялся:

– Манипулировать? Я лишь открываю доступ к знаниям, которые уже есть в коллективной памяти ордена! – Он посмотрел на Жана-Батиста. – Разве я хоть раз принуждал вас? Разве не давал возможность выбора?

– Выбора, основанного на неполной информации, – возразил Атос. – Вы не рассказали ему о долгосрочных последствиях. О том, что происходит с разумом после… пробуждения.

– Потому что каждый случай уникален! – Маркиз начинал терять терпение. – Некоторые адаптируются легко. Некоторым требуется больше времени. Но результат стоит временных неудобств.

– Неудобств? – Атос горько усмехнулся. – Вы называете неудобством состояние, когда не можешь отличить свои мысли от чужих? Когда слышишь голоса людей, которых никогда не встречал? Когда воспоминания о событиях, которые произошли за столетия до твоего рождения, кажутся реальнее собственной жизни?

Он сделал шаг вперёд:

– Я провёл пять лет, пытаясь собрать осколки своего разума. Пять лет, учась заново быть… собой. И даже сейчас, спустя десятилетие, у меня бывают дни, когда я не уверен, кто я на самом деле.

Жан-Батист стоял неподвижно, глядя то на маркиза, то на Атоса и Селесту, пытаясь решить, кому верить. Красная книга лежала перед ним – источник знаний, способных изменить мир. Но к лучшему ли?

– Время истекает, месье Ламбер, – сказал де Ла Кроз, глядя на него испытующе. – Скоро здесь будут люди кардинала. Вы должны сделать выбор. Сейчас.

Жан-Батист глубоко вздохнул. Вся его жизнь, казалось, вела к этому моменту – выбору между старым порядком и новым, между осторожностью и риском, между безопасностью и прогрессом.

Он посмотрел на Красную книгу, затем на перстень на своём пальце. Граф Россини выбрал его. Доверил ему этот выбор. Почему?

И внезапно он понял. Не потому, что Россини считал его особенным или обладающим какой-то уникальной мудростью. А потому, что видел в нём человека, способного принять решение не на основе личных амбиций или идеологических убеждений, а на основе простого человеческого чувства – что правильно, а что нет.

– Я сделал свой выбор, – тихо сказал Жан-Батист.

Он взял Красную книгу со стола и подошёл к одной из статуй мучеников. У подножия статуи горела маленькая масляная лампа – вечный огонь в память о погибших.

– Месье Ламбер, что вы делаете? – напряжённо спросил маркиз.

Жан-Батист не ответил. Он открыл книгу и начал просматривать страницы. Древние символы, схемы, формулы, списки имён и мест – всё мелькало перед его глазами, и его феноменальная память фиксировала каждую деталь.

– Остановите его! – воскликнул де Ла Кроз, бросаясь вперёд.

Но Атос преградил ему путь, обнажив шпагу:

– Ни шага больше, маркиз.

Жан-Батист продолжал листать страницы, запоминая всё. Когда он дошёл до последней страницы и закрыл книгу, то повернулся к остальным:

– Теперь знания в безопасности. – Он указал на свою голову. – Здесь. И теперь я могу сделать то, что должно быть сделано.

С этими словами он бросил Красную книгу в огонь лампады.

– Нет! – закричал маркиз, пытаясь прорваться мимо Атоса.

Но было поздно. Сухие страницы вспыхнули мгновенно. Книга, существовавшая столетиями, хранившая секреты, способные изменить мир, превращалась в пепел на глазах.

Маркиз де Ла Кроз застыл, глядя на горящую книгу с выражением ужаса и отчаяния на лице:

– Вы не понимаете, что натворили… Столетия знаний… Надежда человечества…

– Книга была лишь инструментом, – спокойно ответил Жан-Батист. – Знания остаются. Но теперь они не будут использованы для рискованных экспериментов. Для насильственного изменения человеческой природы.

– Вы предали орден, – процедил маркиз.

– Напротив. – Жан-Батист покачал головой. – Я защитил его от раскола. От войны между фракциями, которая неизбежно последовала бы за получением книги любой из сторон.

Он повернулся к Селесте и Атосу:

– Знания не исчезли. Они здесь. – Он снова указал на свою голову. – И я буду делиться ими постепенно. С теми, кто готов использовать их ответственно. С теми, кто понимает, что прогресс должен идти рука об руку с осторожностью.

Селеста смотрела на него с изумлением и восхищением:

– Вы поступили мудро, месье Ламбер. Мудрее, чем многие члены ордена, прожившие столетия.

Маркиз де Ла Кроз медленно отступил к двери:

– Вы думаете, что победили, но это только начало. – Его глаза горели фанатичным огнём. – Версаль всё равно будет построен. И я найду другие способы реализовать свой план.

– Возможно, – согласился Жан-Батист. – Но без Красной книги ваш план будет неполным. А значит, менее опасным.

Маркиз бросил на них последний взгляд, полный ненависти, и исчез в темноте лестницы.

– Он не сдастся, – предупредил Атос. – Люди вроде де Ла Кроза никогда не отказываются от своих амбиций.

– Знаю, – кивнул Жан-Батист. – Но теперь у нас есть время. Время подготовиться. Время найти способ нейтрализовать его план, не уничтожая полностью.

Он посмотрел на пепел, оставшийся от Красной книги:

– Потому что маркиз прав в одном – мир нуждается в переменах. В прогрессе. Но не любой ценой. И не насильственным путём.

Селеста взяла его за руку:

– Пойдёмте отсюда. Скоро рассвет, и служители собора начнут свои обязанности. – Она помолчала. – Кардинал будет ждать вашего отчёта.

– Что мне сказать ему? – спросил Жан-Батист. – Правду?

– Всегда лучше говорить правду, – ответил Атос. – Но необязательно всю правду сразу.

Они поднялись по винтовой лестнице и вышли в собор, который уже начинал наполняться утренним светом, проникающим через витражи. Старик-священник ждал их у двери.

– Всё сделано? – спросил он.

– Да, – ответил Жан-Батист. – Крипта может быть запечатана снова. И, надеюсь, надолго.

Выйдя из собора, они разошлись – Атос отправился в казармы мушкетёров, Селеста – в Лувр к королеве, а Жан-Батист – в Пале-Кардинал, где ему предстоял непростой разговор с кардиналом Ришелье.

Но впервые за долгое время он чувствовал внутреннюю уверенность в правильности своего выбора. Он не спас мир и не изменил его – но, возможно, предотвратил катастрофу, которая могла бы стоить человечеству слишком дорого.

И это было не так уж мало для провинциального дворянина, волей судьбы оказавшегося в центре борьбы, определяющей будущее Европы.

Глава 6: Красная книга

Пале-Кардинал, утро, 21 июля 1630 года

Кардинал Ришелье выслушал доклад Жана-Батиста в полном молчании, не перебивая и не задавая вопросов. Его лицо, обычно выражающее ироничное любопытство или сдержанное удовлетворение, оставалось непроницаемым. Лишь иногда его пальцы начинали барабанить по столу – признак глубокой задумчивости или сдерживаемого раздражения.

Жан-Батист рассказал почти всё – о поисках Красной книги, о встрече с маркизом де Ла Крозом, Селестой и Атосом в крипте, об уничтожении книги. Он умолчал лишь о том, что успел запомнить её содержимое полностью, благодаря своей феноменальной памяти. Это было его личной страховкой – знанием, которое он не доверил бы никому полностью, даже кардиналу.

Когда Жан-Батист закончил свой рассказ, в кабинете повисла тяжёлая тишина. Кардинал смотрел на него долгим, изучающим взглядом, словно пытался проникнуть в самые сокровенные уголки его сознания.

– Вы уничтожили Красную книгу, – наконец произнес Ришелье. Это было утверждение, не вопрос.

– Да, ваше высокопреосвященство, – подтвердил Жан-Батист. – Я решил, что это единственный способ предотвратить её использование любой из фракций.

– Включая мою, – заметил кардинал с едва заметной ноткой упрёка.

– Включая вашу, – не стал отрицать Жан-Батист. – Я посчитал, что такое знание слишком опасно, чтобы быть сосредоточенным в руках одной группы. Даже если эта группа преследует благородные цели.

Кардинал поднялся и подошёл к окну, глядя на утренний Париж.

– Знаете, месье Ламбер, большинство людей на вашем месте выбрали бы иначе. – Он говорил, не оборачиваясь. – Они бы отдали книгу одной из сторон, той, которая обещала больше власти, влияния, богатства… В конце концов, что такое абстрактное "благо человечества" по сравнению с вполне конкретными личными выгодами?

Он обернулся и посмотрел на Жана-Батиста:

– Но вы рассудили иначе. Вы предпочли уничтожить источник потенциальной власти, чем отдать его кому-либо. Включая себя самого.

– Я всего лишь сделал то, что считал правильным, – просто ответил Жан-Батист.

– В этом-то и дело. – Ришелье слегка улыбнулся. – "Правильное" – редкий критерий в нашем мире, месье Ламбер. Особенно в мире политики и тайных обществ. Обычно люди руководствуются критериями "выгодного", "целесообразного", "эффективного"… Но не "правильного" в моральном смысле.

Он вернулся к своему креслу и сел:

– Должен признать, что восхищён вашим решением. Хотя как политик я, разумеется, предпочёл бы, чтобы книга попала в мои руки.

– Я понимаю, ваше высокопреосвященство. И готов принять любое наказание, которое вы сочтёте справедливым.

– Наказание? – Кардинал поднял бровь. – За что? За то, что вы проявили независимость суждений и моральную твёрдость? Нет, месье Ламбер. Я не наказываю за качества, которые ценю.

Он сложил руки домиком:

– К тому же, возможно, ваше решение было оптимальным в данных обстоятельствах. Маркиз де Ла Кроз непредсказуем и опасен. Если бы книга попала к нему, последствия могли бы быть катастрофическими.

– А если бы она попала к вам?

– Я бы использовал её с большей… осторожностью, – ответил кардинал. – Но всегда существует риск злоупотребления знанием. Даже с лучшими намерениями. – Он помолчал. – Может быть, граф Россини предвидел это, когда выбрал вас своим преемником.

– Вы думаете, он ожидал, что я уничтожу книгу?

– Возможно. Россини был мудрым человеком. И великим стратегом. – Ришелье задумчиво потёр подбородок. – Он мог рассудить, что в текущих обстоятельствах, с расколом ордена и амбициями де Ла Кроза, лучшим решением будет именно уничтожение книги.

Жан-Батист обдумал эту мысль. Если кардинал прав, и граф Россини действительно планировал такой исход, это многое объясняло. Включая выбор именно его, Жана-Батиста, с его специфическим набором качеств – феноменальной памятью, аналитическим умом и при этом сильным моральным компасом.

– Что теперь, ваше высокопреосвященство? – спросил он. – Маркиз де Ла Кроз не оставит своих планов относительно Версаля.

– Несомненно. Но без Красной книги его возможности ограничены. Он будет действовать наугад, экспериментировать. А это даёт нам время и преимущество. – Кардинал встал, показывая, что аудиенция подходит к концу. – Продолжайте свои обычные обязанности, месье Ламбер. И будьте готовы к новым заданиям, связанным с проектом Версаля. Я хочу, чтобы вы внимательно следили за действиями маркиза.

– Как прикажете, ваше высокопреосвященство.

Жан-Батист поклонился и направился к двери. Но голос кардинала остановил его:

– И месье Ламбер… Я понимаю, что вы, вероятно, успели ознакомиться с содержанием книги перед её уничтожением. С вашей памятью это было бы естественно.

Жан-Батист замер, не оборачиваясь, чтобы не выдать своего удивления.

– Я не прошу вас делиться всем, что вы узнали, – продолжил Ришелье. – Но если в этих знаниях есть что-то, что может представлять непосредственную угрозу короне или Франции, я рассчитываю на вашу лояльность.

– Разумеется, ваше высокопреосвященство, – ответил Жан-Батист, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Вы можете рассчитывать на меня.

– Я знаю, – почти мягко сказал кардинал. – Именно поэтому вы всё ещё здесь.

Улицы Парижа, полдень

После встречи с кардиналом Жан-Батист чувствовал потребность побыть одному, привести мысли в порядок. Он решил пройтись по улицам Парижа, наслаждаясь редким для себя свободным днём – кардинал дал ему отдых после бессонной ночи и напряжённых событий.

Июльское солнце припекало, но лёгкий ветерок с Сены делал жару вполне терпимой. Жан-Батист брёл без определённой цели, перебирая в памяти события последних дней и недель. Его жизнь изменилась кардинально с момента той роковой встречи с графом Россини на постоялом дворе. Из никому не известного провинциального дворянина он превратился в важную фигуру в игре тайных обществ, в человека, принявшего решение, которое могло повлиять на судьбу Европы.

Эта мысль одновременно пугала и вдохновляла его.

Проходя мимо рынка Ле-Аль, он услышал знакомый голос:

– Месье Ламбер! Какая удача!

Обернувшись, он увидел Селесту де Вивье. Она была одета гораздо проще, чем обычно – в скромное платье горожанки среднего достатка, без драгоценностей и вычурных украшений. Очевидно, она не хотела привлекать внимания, выйдя в город без сопровождения.

– Мадам де Вивье, – Жан-Батист поклонился. – Рад встрече. Хотя должен признать, что удивлён видеть вас здесь без свиты и охраны.

– Иногда полезно затеряться в толпе, – улыбнулась она. – Особенно когда нужно обсудить что-то… конфиденциальное.

Она взяла его под руку, как если бы они были супружеской парой или близкими друзьями, и повела к небольшой таверне на углу.

– Здесь мы сможем поговорить без лишних ушей.

Таверна оказалась тихим, уютным заведением с чистыми столами и приличной клиентелой – в основном, ремесленниками и мелкими торговцами. Они заняли столик в углу, и Селеста заказала вино и лёгкие закуски.

– Вы уже виделись с кардиналом? – спросила она, когда слуга отошёл.

– Да, сегодня утром.

– И что он сказал о вашем… решении?

– Был удивлён, но, кажется, не разгневан, – ответил Жан-Батист. – Он даже предположил, что граф Россини мог предвидеть такой исход.

– Интересная мысль. – Селеста задумчиво покрутила бокал в руке. – Альберто был мудрым человеком. И великим стратегом, как любит говорить кардинал. Возможно, он действительно планировал нечто подобное.

– А что думаете вы, мадам? – прямо спросил Жан-Батист. – Вы одобряете моё решение уничтожить книгу?

– Я… – Селеста замешкалась, подбирая слова. – Я думаю, что в данных обстоятельствах это было, возможно, лучшее решение. Хотя, признаюсь, часть меня сожалеет об утрате такого источника знаний.

– Книга уничтожена, но знания остаются, – тихо сказал Жан-Батист. – По крайней мере, некоторые из них.

Селеста внимательно посмотрела на него:

– Вы запомнили содержание.

– С моей памятью это было несложно, – признал он. – Хотя я не уверен, что понимаю всё, что запомнил. Многие символы, формулы, схемы… Они требуют интерпретации, контекста.

– Который я могу предоставить. – Селеста наклонилась ближе. – Моя семья хранит знания, параллельные тем, что были в Красной книге. Знания, передаваемые через поколения Хранителей Света.

– Хранителей Света? – удивлённо переспросил Жан-Батист. – Вы не говорили мне, что принадлежите к этому ордену.

– Потому что это не совсем так. – Селеста огляделась, убеждаясь, что их никто не подслушивает. – Хранители Света – не отдельный орден, а… противовес внутри Хранителей Печати. Группа семей, которые на протяжении столетий следят за тем, чтобы знания ордена не использовались во вред.

Жан-Батист вспомнил строки из книги, подаренной кардиналом в первый день их знакомства. Там упоминалось "Общество Света" как одно из тайных обществ, противостоящих Хранителям Печати.

– В книге, которую мне дал кардинал, говорилось, что Общество Света – противники Хранителей Печати.

– Намеренное искажение, – улыбнулась Селеста. – Созданное, чтобы запутать новичков и проверить их реакцию. На самом деле Хранители Света – это внутренний круг внутри самих Хранителей Печати. Своего рода… надзирающий орган.

– И ваша семья принадлежит к этому кругу?

– Уже много поколений. Женщины рода Орсини традиционно становились Хранительницами Света. Мы следили за балансом сил в ордене, предотвращали злоупотребления знанием, сдерживали тех, кто был слишком радикален или безрассуден.