Шепот кардинала: Тени Версаля

– Согласно Красной книге, каждый символ силы имеет свою противоположность, – объяснил Жан-Батист. – Символ, который может блокировать или перенаправлять энергетические потоки. Если маркиз встраивает в архитектуру Версаля символы усиления, мы можем встроить противоположные символы, которые будут… нейтрализовать эффект.

– И как это сделать практически? Король не одобрит изменений в плане, который ему представил маркиз.

– Эти символы не обязательно должны быть видимыми или очевидными, – сказал Жан-Батист. – Они могут быть скрыты в декоративных элементах, в пропорциях зданий, в расположении садовых дорожек… Архитектор, знающий, что искать, мог бы внедрить их без изменения общего плана.

– Нам нужен свой человек среди архитекторов, – задумчиво сказал кардинал. – Кто-то, кто может влиять на детали проекта, не привлекая внимания маркиза.

– У меня есть предложение, ваше высокопреосвященство, – осторожно сказал Жан-Батист. – Вместо того чтобы противодействовать плану маркиза напрямую, почему бы не модифицировать его? Сохранить общую структуру, которая понравилась королю, но внести небольшие изменения, которые превратят Версаль не в инструмент хаоса, а в… нечто другое.

– В нечто другое? – Кардинал поднял бровь. – Что именно вы имеете в виду?

– Место гармонии. Баланса. Центр не разрушения, а созидания. – Жан-Батист говорил с растущим энтузиазмом. – В Красной книге были не только схемы усиления деструктивных энергий, но и способы направления их в созидательное русло. Превращения потенциально опасной силы в полезную.

– Интересная мысль. – Ришелье выглядел заинтригованным. – Вы предлагаете превратить оружие маркиза против него самого. Использовать его же план, но с противоположной целью.

– Именно так, ваше высокопреосвященство.

– Это потребует тонкой работы, месье Ламбер. И глубокого понимания символов и формул из Красной книги. – Кардинал внимательно посмотрел на него. – Вы уверены, что справитесь?

– С помощью мадам де Вивье – да, – честно ответил Жан-Батист. – Её знания дополнят мои. Вместе мы сможем разработать необходимые модификации.

Кардинал долго смотрел на него, словно взвешивая риски. Наконец, он кивнул:

– Хорошо. Работайте с мадам де Вивье. Разработайте план модификаций. Но докладывайте мне о каждом шаге. – Он поднял палец. – И помните: наша цель – не просто нейтрализовать план маркиза, но и создать что-то положительное. Версаль, который станет символом не только мощи французской монархии, но и её… мудрости.

– Я понимаю, ваше высокопреосвященство.

– И ещё одно, месье Ламбер. – Кардинал подался вперёд. – Будьте осторожны с мадам де Вивье. Не потому, что я не доверяю ей намерениям, а потому, что… есть определённая опасность в слишком тесном сближении с ней.

– Опасность? – не понял Жан-Батист.

– Эмоционального характера, – мягко пояснил Ришелье. – Я видел, как она смотрит на вас. И как вы смотрите на неё. Это… естественно. Она красивая, умная женщина. Вы молодой, впечатлительный мужчина. – Он сделал паузу. – Но в нашем деле эмоции могут быть опасны. Они затуманивают рассудок. Заставляют принимать решения сердцем, а не головой.

Жан-Батист почувствовал, как краска заливает его лицо. Он не думал, что его влечение к Селесте так очевидно.

– Я буду осторожен, ваше высокопреосвященство, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Я не запрещаю вам… сближаться с ней, если оба того хотите, – с лёгкой улыбкой сказал кардинал. – В конце концов, я священник, а не тюремщик. Просто не позволяйте чувствам влиять на ваши решения в вопросах, касающихся Версаля и планов маркиза. Слишком многое поставлено на карту.

– Я понимаю.

Кардинал встал, показывая, что аудиенция окончена:

– Отдохните сегодня, месье Ламбер. Завтра я хочу, чтобы вы вместе с мадам де Вивье начали работу над планом противодействия маркизу. Я предоставлю вам кабинет здесь, в Пале-Кардинал, где вы сможете работать… не привлекая внимания.

– Благодарю, ваше высокопреосвященство.

– И помните: маркиз не оставит своих планов из-за уничтожения Красной книги. Он будет действовать, возможно, более осторожно, но не менее решительно. – Кардинал выглядел серьёзным. – Будьте готовы к противодействию. Возможно, даже к прямой опасности.

– Я буду начеку, – пообещал Жан-Батист, понимая, что эти слова – не просто формальность, а вполне реальное предупреждение.

Секретный кабинет в Пале-Кардинал, 26 июля 1630 года

Кабинет, предоставленный кардиналом, оказался небольшой комнатой в дальнем крыле Пале-Кардинал, со скромной мебелью и одним зарешеченным окном. Но главное его преимущество заключалось в полной изоляции – никто, кроме Ришелье, не знал, что Жан-Батист и Селеста работают здесь.

Селеста прибыла рано утром, под предлогом передачи письма от королевы кардиналу. Жан-Батист уже ждал её, расположив на большом столе все материалы, которые им могли понадобиться – карты Версаля, планы будущего дворца, свои заметки о символах и формулах из Красной книги.

– Итак, – сказала Селеста, осматривая разложенные материалы, – кардинал согласился с планом модификации, а не прямого противодействия. Мудрое решение.

– Это была моя идея, – признался Жан-Батист. – Я подумал, что вместо того чтобы просто блокировать план маркиза, мы можем преобразовать его. Использовать ту же энергию, но направить её к другой цели.

– Вы мыслите как настоящий Хранитель, – с одобрением сказала Селеста. – Баланс всегда предпочтительнее конфронтации. – Она наклонилась над планами. – Покажите, что именно задумал маркиз.

Жан-Батист указал на планировку садов и расположение основных зданий:

– Вот главная ось дворца, ориентированная на восход солнца в день рождения короля. А здесь, в садах, система фонтанов образует символ, похожий на тот, что был в Красной книге, – связанный с усилением энергетических потоков и истончением барьеров между реальностями.

Селеста внимательно изучила план:

– Да, я вижу. Это древний символ, использовавшийся в определённых… ритуалах трансформации сознания. – Она провела пальцем по линиям на карте. – А здесь, в расположении аллей, скрыт ещё один символ – связанный с расширением восприятия за пределы обычных чувств.

– Вы можете интерпретировать эти символы лучше меня, – заметил Жан-Батист. – Я запомнил их формы и общее назначение из Красной книги, но не все нюансы их действия.

– Моя семья веками изучала эти символы, – кивнула Селеста. – Мы называем их "ключами реальности" – формы, которые при правильном использовании могут влиять на то, как люди воспринимают мир. Или даже на сам мир.

Она взяла чистый лист бумаги и начала рисовать:

– Вот, смотрите. Каждый символ имеет своё… дополнение. Не противоположность, а именно дополнение, которое может изменить его действие, не блокируя полностью.

Жан-Батист внимательно наблюдал, как она рисует сложные узоры, похожие на те, что были в планах маркиза, но с тонкими изменениями.

– Если мы добавим эти элементы здесь и здесь, – продолжала Селеста, указывая на план садов, – энергия будет течь по-прежнему, но её эффект изменится. Вместо хаотического слияния сознаний, которое планирует маркиз, мы получим… более управляемое расширение восприятия.

– Расширение восприятия? – настороженно переспросил Жан-Батист. – Но разве это не опасно? После того, что случилось с группой Филиппа де Ноае…

– Есть разница между неконтролируемым слиянием сознаний и осознанным расширением восприятия, – объяснила Селеста. – Представьте: в плане маркиза люди теряют границы своего "я", не могут отличить свои мысли от чужих, свои воспоминания от коллективных. Это ведёт к безумию и хаосу.

– А в вашем плане?

– В нашем плане люди сохраняют целостность своего "я", но получают доступ к новым уровням восприятия. Способность яснее видеть связи между явлениями. Интуитивно понимать скрытые мотивы. Чувствовать эмоции других, не теряясь в них. – Она посмотрела на него. – Это то, что Хранители Света называют "пробуждением без растворения".

– Звучит всё равно рискованно, – заметил Жан-Батист.

– Жизнь вообще рискованное предприятие, месье Ламбер, – улыбнулась Селеста. – Но мы можем минимизировать риск, встроив определённые… защитные механизмы в саму структуру Версаля.

Она нарисовала ещё несколько символов:

– Вот эти элементы можно внедрить в орнаменты фасадов, в рисунок мощёных дорожек, в форму клумб. Они будут действовать как… стабилизаторы. Не позволят процессу выйти из-под контроля.

Жан-Батист внимательно изучал рисунки. Некоторые символы он узнавал из Красной книги, другие были ему незнакомы.

– Эти символы не были в книге, – заметил он.

– Потому что они происходят не из традиции Хранителей Печати, а из знаний моей семьи. – Селеста отложила перо. – Книга содержала много древней мудрости, но не всю. Некоторые знания передаются только устно, от учителя к ученику. Или, в случае нашей семьи, от матери к дочери.

– И вы уверены, что эти… модификации будут работать?

– Насколько вообще можно быть уверенным в чём-то, связанном с древними силами, – пожала плечами Селеста. – Но моя интуиция говорит "да". А интуиция женщин рода Орсини редко ошибается.

Они работали весь день, разрабатывая план модификаций проекта Версаля. Жан-Батист использовал свою феноменальную память, воспроизводя символы и формулы из Красной книги, а Селеста интерпретировала их и предлагала способы трансформации.

К вечеру у них был готов предварительный план – детальная схема изменений, которые нужно было внести в архитектуру и ландшафт Версаля, чтобы превратить потенциально опасный проект маркиза в нечто более позитивное.

– Осталось самое сложное, – сказал Жан-Батист, глядя на результат их трудов. – Как внедрить эти изменения в реальный проект без ведома маркиза?

– Для этого нам нужен союзник среди архитекторов, – ответила Селеста. – Кто-то, кто сможет незаметно внедрять наши модификации в процессе строительства.

– Кардинал говорил о том же. Но кого мы можем привлечь? Лево полностью под влиянием маркиза.

– Лево – главный архитектор, да. Но не единственный. – Селеста задумчиво покрутила перо в руках. – У меня есть на примете один человек. Молодой архитектор по имени Франсуа Мансар. Талантливый, амбициозный, не боящийся экспериментировать. И, что самое важное, уже знакомый с… определёнными аспектами нашего дела.

– Он Хранитель?

– Не совсем. Скорее… посвящённый. Его дед был членом ордена и передал внуку некоторые знания. – Селеста улыбнулась. – К тому же, Мансар имеет определённое влияние на короля. Людовик ценит его стиль и уже поручал ему несколько небольших проектов.

– Он согласится помочь нам?

– Если подойти к нему правильно… – Селеста кивнула. – Я могу организовать встречу. Но вы должны быть тем, кто убедит его. У вас есть определённый… дар убеждения, месье Ламбер. И искренность, которая внушает доверие.

Жан-Батист смутился от комплимента:

– Я сделаю всё возможное.

Они собрали свои материалы, тщательно сложив их в запираемый ящик, который должен был оставаться в секретном кабинете. Когда всё было готово, Селеста повернулась к Жану-Батисту:

– Вы проделали отличную работу сегодня. Граф Россини не ошибся в вас.

– Спасибо, но большая часть заслуги принадлежит вам, – искренне ответил он. – Без ваших знаний я бы не смог правильно интерпретировать символы из книги.

– Мы хорошая команда, – просто сказала она. – Как и должно быть.

Их взгляды встретились, и на мгновение между ними возникло напряжение – не враждебное, а иного рода. Жан-Батист внезапно осознал, как близко они стоят, как легко было бы сделать шаг вперёд, преодолеть то небольшое расстояние, которое разделяло их…

Но предупреждение кардинала эхом отозвалось в его сознании: "В нашем деле эмоции могут быть опасны."

Он сделал шаг назад и кашлянул:

– Я доложу кардиналу о наших успехах. Когда мы сможем встретиться с Мансаром?

Селеста, казалось, поняла его сомнения. Тень разочарования промелькнула в её глазах, но быстро сменилась деловым выражением:

– Я постараюсь организовать встречу в ближайшие дни. Как только будет известно время и место, я активирую медальон.

– Буду ждать, – кивнул Жан-Батист.

Они покинули кабинет разными выходами, чтобы не привлекать внимания. Жан-Батист направился прямо к кардиналу для доклада, а Селеста вернулась в Лувр к своим обязанностям фрейлины.

Их план был разработан, первые шаги намечены. Теперь предстояло самое сложное – реализовать его в мире, полном интриг, предательств и скрытых мотивов. В мире, где нельзя было полностью доверять никому, даже самым близким людям.

Глава 7: Заговор

Париж, мастерская архитектора Мансара, 30 июля 1630 года

Франсуа Мансар оказался энергичным человеком средних лет, с живым интеллигентным лицом и проницательными глазами художника. Его мастерская, расположенная в тихом квартале недалеко от Лувра, поражала обилием чертежей, эскизов, моделей зданий, развешанных по стенам и расставленных на столах.

– Мадам де Вивье говорила о вас с большим уважением, месье Ламбер, – сказал Мансар после представления. – Это редкость – она нечасто хвалит людей.

– Мы с мадам де Вивье работаем над общим проектом, – осторожно ответил Жан-Батист.

– Проектом, связанным с Версалем, как я понимаю, – кивнул архитектор. – И с определёнными… аспектами его планировки, которые интересуют не только эстетику, но и другие сферы.

Жан-Батист переглянулся с Селестой. Очевидно, Мансар был гораздо лучше посвящён в тайны Хранителей, чем она говорила.

– Да, – подтвердил Жан-Батист. – Нас беспокоят планы маркиза де Ла Кроза относительно Версаля. Мы считаем, что они могут быть… опасны.

– "Опасны" – мягко сказано, месье, – серьёзно ответил Мансар. – Если то, что я слышал о его намерениях, верно, результатом может быть катастрофа, выходящая далеко за рамки архитектурного провала. – Он указал на один из чертежей на стене. – Я был в группе архитекторов, первоначально рассматривавшихся для проекта. Видел ранние планы. И сразу заметил определённые… особенности планировки.

– Символы силы, встроенные в архитектуру и ландшафт, – кивнула Селеста.

– Именно. – Мансар подошёл к большому столу и развернул чистый лист бумаги. – Маркиз использует древние формулы, известные Хранителям, чтобы превратить Версаль в гигантский… усилитель. Место, где барьеры между разными уровнями сознания истончаются до предела.

– Вы знаете о Хранителях Печати? – прямо спросил Жан-Батист.

– Мой дед был членом ордена, – спокойно ответил Мансар. – Он посвятил меня в некоторые аспекты его истории и знаний. Особенно в те, которые касаются архитектуры и символики. Многие великие зодчие прошлого принадлежали к ордену, месье Ламбер. Строители соборов, дворцов, мостов… Они внедряли древние знания в свои творения, создавая не просто здания, а… инструменты трансформации реальности.

– И вы считаете, что маркиз де Ла Кроз пытается сделать то же самое?

– С одной существенной разницей. – Мансар нахмурился. – Старые мастера работали в гармонии с природными энергетическими потоками. Усиливали их, направляли, но не искажали радикально. Маркиз же стремится к резкому, насильственному изменению. К прорыву барьеров, которые, возможно, существуют не просто так, а для защиты.

– Защиты от чего? – спросил Жан-Батист.

Мансар и Селеста обменялись взглядами.

– От того, что лежит за пределами обычного человеческого восприятия, – осторожно ответила Селеста. – Существуют… сферы реальности, с которыми обычное сознание не готово взаимодействовать. По крайней мере, не напрямую и не в полном объёме.

– Вы говорите о… других мирах? – недоверчиво спросил Жан-Батист.

– Не совсем, – покачал головой Мансар. – Скорее о других измерениях того же мира. Представьте себе, что реальность подобна книге с множеством страниц. Мы обычно воспринимаем только одну страницу – ту, на которой находится наше физическое существование. Но есть и другие страницы. И иногда границы между ними становятся… проницаемыми.

Жан-Батист вспомнил странные сны, которые преследовали его с момента получения перстня. Видения других времён, других мест, других людей… Были ли это проблески тех самых "страниц реальности", о которых говорил Мансар?

– И Версаль находится в месте, где эти границы тоньше обычного? – догадался он.

– Именно, – кивнул архитектор. – Древние знали об этом. Друиды, римляне, затем тамплиеры… Все они отмечали это место как особенное. Точку соприкосновения нашего мира с… иными сферами.

– И что конкретно планирует маркиз? – спросил Жан-Батист, возвращаясь к практическим вопросам. – Какова его истинная цель?

– Мы не знаем наверняка, – вздохнула Селеста. – Но если судить по символам, которые он встраивает в план Версаля, речь идёт о массовом изменении сознания всех, кто будет находиться во дворце и садах. О своего рода… коллективной трансформации восприятия.

– Подобной той, что произошла в эксперименте Филиппа де Ноае?

– Похожей, но в гораздо большем масштабе. – Мансар подошёл к одному из чертежей. – Смотрите, вот план системы фонтанов и водоёмов, которую предложил маркиз. На первый взгляд – просто красивый архитектурный ансамбль. Но если наложить на него древний символ из традиции Хранителей…

Он взял прозрачную бумагу с нарисованным сложным геометрическим узором и положил поверх плана. Узор идеально совпал с расположением фонтанов, бассейнов и каналов.

– Видите? Это символ, известный как "Врата Порога". Древний знак, связанный с переходом между различными состояниями сознания. Или, если верить некоторым источникам, между различными реальностями.

Жан-Батист внимательно изучал наложение. Действительно, совпадение было поразительным. Слишком точным, чтобы быть случайным.

– Мы с мадам де Вивье разработали план модификаций, – сказал он, доставая свёрнутый лист из-за пазухи. – Изменения, которые, по нашему мнению, могут преобразовать потенциально опасную схему маркиза в нечто более… сбалансированное.

Он развернул чертёж на столе. Мансар склонился над ним, внимательно изучая предложенные модификации.

– Интересно… – пробормотал он. – Очень интересно. Вы используете древнюю технику "дополнения", а не "противодействия". Умный подход.

– Это была идея месье Ламбера, – с лёгкой гордостью сказала Селеста. – Я лишь помогла с интерпретацией символов.

– И вы хотите, чтобы я внедрил эти изменения в процессе строительства? – Мансар выпрямился, глядя на них. – Не будучи официально назначенным архитектором проекта?

– Мы надеемся, что вы найдёте способ, – сказал Жан-Батист. – Возможно, через влияние на Лево или других архитекторов. Или через прямое обращение к королю с предложениями "эстетических улучшений".

Мансар задумчиво потёр подбородок:

– Это сложно, но возможно. У меня действительно есть определённое влияние на Лево – он уважает моё мнение в вопросах пропорций и декоративных элементов. А король… он восприимчив к новым идеям, особенно если они представлены как улучшения его видения.

– Вы поможете нам? – прямо спросила Селеста.

– Да, – решительно ответил архитектор. – Не только потому, что уважаю вас и традицию, которую вы представляете, мадам де Вивье. Но и потому, что как архитектор я не могу допустить, чтобы великий проект был искажён для… сомнительных целей.

Он взял лист с их модификациями:

– Я изучу это более детально и разработаю способы внедрения изменений, которые не вызовут подозрений у маркиза. Это потребует времени и осторожности.

– Время у нас есть, – сказал Жан-Батист. – Строительство Версаля займет годы. Главное – заложить правильные основы с самого начала.

– Именно. – Мансар кивнул. – Фундаментальные элементы – ориентация главной оси, расположение основных зданий, планировка садов – вот что определит общий… эффект комплекса.

– Когда вы сможете начать? – спросила Селеста.

– Немедленно. – Архитектор улыбнулся. – По счастливому совпадению, король пригласил меня посетить Версаль завтра. Якобы для консультации по вопросам интерьеров, но я могу использовать эту возможность, чтобы осмотреть территорию и внести первые предложения.

– Будьте осторожны, – предупредил Жан-Батист. – Маркиз де Ла Кроз наблюдателен и подозрителен. Если он заметит, что вы вмешиваетесь в его планы…

– Я буду действовать крайне осмотрительно, месье Ламбер, – заверил его Мансар. – Всю свою жизнь я работаю при дворе, где каждый проект – это поле битвы амбиций и интриг. Я знаю, как продвигать идеи, не привлекая нежелательного внимания.

Они договорились о способе поддерживать связь – через надёжного слугу Мансара, который будет доставлять зашифрованные послания на условленный адрес. Прощаясь, архитектор крепко пожал руку Жану-Батисту:

– Я рад познакомиться с наследником графа Россини. Он был великим человеком и верным хранителем традиции.

– Вы знали его? – удивился Жан-Батист.

– Не лично, но через моего деда. – Мансар слегка улыбнулся. – В определённых кругах имя графа Россини было легендой. Хранитель Архива, обладающий не только совершенной памятью, но и мудростью, необходимой для правильного использования знаний.

Он посмотрел на Жана-Батиста оценивающим взглядом:

– Он выбрал достойного преемника, как я вижу. Человека, который понимает, что знание – инструмент, который может служить как созиданию, так и разрушению. Всё зависит от рук, которые его держат.

Эти слова эхом отозвались в сознании Жана-Батиста, когда они с Селестой покидали мастерскую архитектора. Действительно, знание само по себе не было ни добром, ни злом. Всё зависело от намерений того, кто его использовал.

И в этом была главная разница между ним и маркизом де Ла Крозом. Не в количестве знаний или силе, а в целях, которым они служили.

Сады Тюильри, тот же день, вечер

После встречи с Мансаром Жан-Батист и Селеста решили пройтись по садам Тюильри, чтобы обсудить дальнейшие планы. Летний вечер был тёплым, аромат цветов наполнял воздух. Парижане всех сословий прогуливались по аккуратным аллеям, наслаждаясь хорошей погодой.

– Я впечатлён Мансаром, – сказал Жан-Батист, когда они отошли на безопасное расстояние от мастерской. – Он гораздо глубже понимает символику Хранителей, чем я ожидал.

– Некоторые семьи хранят связь с орденом на протяжении поколений, даже если не являются полноправными членами, – ответила Селеста. – Особенно семьи мастеров – архитекторов, художников, скульпторов. Для их искусства знание древних символов и пропорций всегда было ценным.

Они шли по аллее, обсаженной подстриженными липами. Прохожие не обращали на них особого внимания – просто еще одна пара, наслаждающаяся вечерней прогулкой.

– Что вы думаете о словах Мансара насчёт "других измерений реальности"? – спросил Жан-Батист. – Это звучит почти как… суеверие.

Селеста задумалась, прежде чем ответить:

– Для современной науки – возможно. Но наука постоянно расширяет свои границы, не так ли? То, что вчера казалось суеверием, сегодня становится объектом серьёзного изучения. – Она посмотрела на него. – Подумайте о недавних открытиях в области оптики, математики, астрономии. О работах Галилея, Кеплера. Разве они не изменили наше представление о мире?

– Изменили, – согласился Жан-Батист. – Но одно дело – открытия, основанные на наблюдениях и расчётах, и совсем другое – разговоры о "других измерениях" и "барьерах между реальностями".

– А что, если это просто вопрос инструментов наблюдения? – предположила Селеста. – У нас есть телескопы для наблюдения за далёкими звёздами, микроскопы для изучения мельчайших существ. Но у нас нет… инструментов для наблюдения за теми аспектами реальности, которые лежат за пределами наших обычных чувств.

– Кроме нашего собственного сознания, – задумчиво сказал Жан-Батист.

– Именно! – Селеста оживилась. – Сознание – вот инструмент, который мы только начинаем по-настоящему изучать. И Хранители Печати веками исследовали его возможности, его… гибкость, его способность воспринимать то, что обычно скрыто.

Жан-Батист вспомнил свои странные сны, видения прошлого, которые казались такими реальными, словно он действительно был там.

– Я начинаю понимать, – медленно сказал он. – С тех пор, как я получил перстень, я вижу сны… о прошлом. О людях и событиях, которых не мог знать. Это… воспоминания предыдущих Хранителей Архива?

– Отчасти, – кивнула Селеста. – Перстень действительно связывает вас с коллективной памятью ордена. Но это также может быть пробуждение ваших собственных… скрытых способностей восприятия.

Они дошли до небольшого фонтана и сели на скамью рядом с ним. Брызги воды создавали приятную прохладу в тёплом вечернем воздухе.

– То, что планирует маркиз с Версалем, – это своего рода… принудительное пробуждение таких способностей у всех, кто будет находиться там? – спросил Жан-Батист.