Дом злых ведьм с холма. Том II

– Ах, Русланчик, пошли скорее мыть руки, нам надобно поспеть к обеду! – проговорила Мэри, поскорее уводя сына с глаз беспричинно разгневавшейся бабушки.

Никто не мог взять в толк, отчего Филиция была не в духе, но руки мы мыли тщательнее обычного. Вернувшись гурьбой в столовую, к нашему окончательному изумлению мы обнаружили Глена Монтеро, что вполне по-домашнему восседал за обеденным столом по правую руку от места, что обычно занимала Филиция. Сама же госпожа Альдофин шла позади нас и не сразу заметила гостя. Она слегка вздрогнула от визга, что тут же подняли девочки, едва завидев господина Монтеро. Кузины облепили его со всех сторон, и даже маленький Русланчик, что редко позволял себе проявлять всплески радости и смеха, помчался со всех ног к загадочному вампиру, будто он являл собой его родного человека.

– Дядя Гил! – визжала Франческа, оглушая нас. Она повисла у Глена на шее, не давая ему тем самым двинуться с места.

– Как давно вы приехали? – совсем ребячливо спросила Роберта, в нетерпении переминаясь на месте, словно маленький ребенок.

– Ой! – вы посмотрите какой костюм, матушка! – ахнула Мэри, – очень красиво… Это по последней эльфлянской моде? Я видела что-то похожее в эльфлянском журнале.

– Дядя Гил, а ты привез подарки? – тут же без стеснения спросила Франческа.

– Франи! Как тебе не стыдно! – упрекнула сестру Скарлетт.

– Матушка, ну что же вы… не хотите обнять дядю Гила? – язвительно проговорила Рири, намеренно задевая мать.

Вопросам не было конца, кузины хотели расспросить гостя обо всем на свете, в то же время, не давая ему ответить ни на один из них. Лишь Филиппа молча сидела рядом с господином Монтеро и прижималась к нему, словно к самому родному человеку на земле. А Руслан взобрался к нему на колени, ощущая себя невероятно по-свойски.

– Ну, тихо, тихо, – засмеялся Глен, – ваша драгоценная матушка не желала меня впускать, вот и пришлось зайти в дом без чьей-либо помощи.

– Мама, ты что! – возмутилась Франческа.

– Как так можно?! – подхватила Рири.

– Ну, ничего, я виноват перед вашей матушкой. Фили? – он проникновенно поглядел на Филицию, словно вымаливая у нее разрешения остаться.

– Виноват? – бросила с презрением госпожа Альдофин, – мягко сказано. Но раз пришел, то отобедай с нами – девочки всегда рады тебе.

– А ты? – заискивающе улыбаясь, спросил он.

Холодно поглядев на Глена, Филиция уселась на свое место и яростно начала расправлять салфетку.

– Познакомься, – решила тетушка переключить внимание на меня, – Милон Оскар Альдофин, мой племянник и глава нашего клана – с недавнего времени живет с нами.

Я почтительно поклонился, Глен высвободился из плена объятий, и мы пожали друг другу руки.

– Не знал, что у нас осталась родня, – улыбнулся он, – очень рад, что вы присоединились к нашему семейству.

К нашему?!

– И я рад, – промямлил я и с вымученной улыбкой добавил, – очень.

– Пора садиться за стол! – скомандовала Филиция, – Алессандра!

Она выпалила имя домоправительницы, словно она была для нее спасательная веревка в самый ужасный шторм, потому что госпожа Альдофин уже не знала, куда ей деться от проникновенного взгляда господина Монтеро, который не сводил с хозяйки дома своих карих и озорных глаз. А под таким настойчивым взглядом недолго было и растаять.

Госпожа Алессандра спешно выбежала из кухни и, завидев гостя, тут же заулыбалась и громко запричитала, не обращая внимания, как Филиция все больше глядит на нее с укором.

– Господин Монтеро! Как я рада вас видеть! Как давно вы не заглядывали в нашу скромную обитель! А то мы уж все растерялись насчет вашей помолвки, а вы снова тут! Ну, теперь-то я спокойна!

На последних словах Филиция пришла в такое негодование, что глаза ее поползли на лоб. Она поджала губы, тяжело дыша, и сделала тут же равнодушный вид.

– Я тоже рад вам, милая Алессандра, – расплылся в сердечной улыбке Глен, вставая из-за стола и беря домоправительницу за руки, как старого доброго друга.

– О, богини! – драматично воскликнула она, спохватившись, – я же не накрыла на вас, сейчас же принесу прибор.

– Да, не утруждайтесь, – отмахнулся Глен.

– Нет-нет! Вы что!

Алессандра вмиг скрылась в недрах кухни. Господин Монтеро сел обратно на свое место, а кузины продолжали глядеть на него. С момента появления гостя в доме все их внимание было всецело обращено к нему, отчего я даже испытывал толику ревности.

– Девочки, я, безусловно, всем привез подарки, – произнес господин Монтеро, видя, как все жаждут от него каких-либо объяснений, – я был в дальней части материка, побывал на островах Гороторо, заезжал в Эльфдяндию и конечно открывал для себя новые и новые земли! Я все вам обязательно расскажу, а пока что будьте хорошими девочками – идите и помойте руки.

– Но мы их уже мыли! – возмутилась Франческа так, словно ее отправляли на каторгу.

– Вот как! – осекся Глен, видимо рассчитывая спровадить кузин, дабы уличить момент для разговора с Филицией, – ну в таком случае, хорошо покушайте.

– Ладно, так уж и быть, – обречено ответила Франческа.

Все на время отвлеклись на обед, поглощенные трапезой, а Глен, уличив момент, украдкой положил на стол ту самую розу, что пытался подарить Филиции еще в салоне шляпок.

– Ты забыла цветочек, хотя ты сама как цветочек.

Да, ядовитый.

От этих слов непроницаемое лицо Филиции дрогнуло, и я видел, что ей стоило немалых усилий подавить улыбку. И Глен заметил это – он и сам улыбался во весь рот – легкий гнев его возлюбленной лишь умилял его, не производя нужного эффекта, хотя бедная тетушка так старалась показать всем своим видом, что обижена.

Затем беседа потекла легко и приятно, несмотря на то, что госпожа Альдофин весь разговор оставалась непреклонна по отношению к гостю, не изменяя ни на секунду своей холодности. Господин Монтеро рассказывал нам множество забавных историй, которые привез из последних странствий. Жизнь его была полна опасностей и красок, я и сам часто слышал невероятные россказни о его приключениях, где-то приукрашенные, а где-то порой и шокирующие.

Мы разговаривали, кузины с предельным вниманием слушали господина Монтеро, не смея перебить, тетушка с высокомерным видом молча попивала кровь из бокала. И все были так милы и спокойны, что я пожалел, что господин Монтеро раньше не наведывался в наш особняк, ведь такого тихого обеда я не мог припомнить с самого приезда.

– И вы, правда, спаслись бегством от пиратов? – не унимался я, ведя себя словно ребенок, которого занимали невероятные истории рассказанные взрослыми, – а сирен вам удалось повстречать?

– Да, – протянул Глен с наслаждением, – была там одна сирена на корабле – сестренка моя. Вот корабль и потоп – не зря моряки верят, что женщина на судне к беде… хотя, – смущенно признался он, – формально это я его потопил. Эх, жаль она больше не участвует в моих странствиях!

– В этом доме, – подала голос Филиция с невероятно важным видом, – мы не говорим о Лоле Монтеро.

– Да, что ты, милая? А кто говорит? Я разве где-то упомянул имя моей сестры? – с лукавым видом спросил Глен, подмигивая мне.

Хитрая улыбка умиления проступила на лице Филиции и она мигом постаралась ее подавить. Но как госпожа Альдофин ни сопротивлялась, бастион ее пал задолго до начала военных действий.

– Твоя сестра сущий дьявол, – отрезала Филиция, – доверять ей нельзя. Надеюсь, ее нога никогда не переступит порога моего дома.

– Она такого же мнения о тебе! И хотя вы терпеть друг дружку не можете, вас все же объединяет одно важное дело – вы обе просто обожаете меня, – улыбаясь словно лис, поглядел на нее Глен, выжидая какое впечатление он произвел своими провокационными словами.

– Не льсти себе, Лола никого не обожает, кроме себя любимой, – возмутилась Филиция.

– Так выходит, ты признаешь, что обожаешь меня? – подловил ее господин Монтеро.

Девочки украдкой захихикали, Филиция возмущенно поглядела на предмет своего обожания.

Она ничего не ответила. После чая, который нам с Рири, Скарлетт и Русланом подала Алессандра, мы плавно переместились в гостиную. Кузины с трепетом и с замиранием сердца ожидали обещанных подарков и гостинцев. Господин Монтеро не обманул их надежд и привез каждой именно то, чего им хотелось больше всего, будто он знал девушек, как свои пять пальцев.

Роберта получила в подарок хрустальное украшение для волос на предстоящую свадьбу. Этот жест Глен сопроводил тихим одобрением выбора жениха Роберты. Он пожелал девушке счастья, обнимая ее, словно родную дочь…

Погодите… именно в тот миг в мою душу интуитивно закралось подозрение.

Хм.

Франческе Глен подарил перстень, который когда-то принадлежал императрице Зижель. Каким образом он оказался здесь, вместо того, чтобы храниться в сокровищнице Рахатска, господин Монтеро тактично умолчал. Франческа не верила своему счастью, визг стоял такой, что у меня заложило уши, но я был искренне рад ее неописуемому восторгу.

Филиппе достался миниатюрный чемоданчик со всем необходимым для будущего врача. Глен мягко советовал девушке не забрасывать медицину и не отворачиваться тем самым от собственного таланта, ведь это когда-нибудь может спасти кому-то жизнь.

Рири вручили ожерелье из чистого золота обрамленное драгоценными камнями, что переливались на солнце завлекающим и дразнящим блеском. Она заворожено глядела на подарок и была весьма довольна.

Скарлетт преподнесли набор редких эльфлянских трав, которые по эту сторону океана было не достать. Неприступная стена, что Скарлетт возвела ото всех окружающих мужчин, на этот раз дала трещину и пала – девушка с благодарностью обняла господина Монтеро, и в ее глазах переливался завороженный блеск, словно все ледники ее души в один миг оттаяли.

Не оставили без гостинцев и Мэри с Русланом – племянник получил деревянный меч из вишневого дерева, какие обычно делал в Морионии вымерший клан «Убийц нечисти». Я с любопытством вместе с племянником рассмотрел подарок и пришел в удивление от того, что по моим скромным наблюдениям он оказался настоящим. Мэри вначале разволновалась от такого серьезного подарка, но Глен заверил ее, что малец силен духом, и управиться с мечом лучше любого взрослого.

Самой же Мэри Глен подарил красивое лазурное платье из легко шифона, которое должно было так завораживающе развиваться при ходьбе, что у многих могло захватывать дух. Это был очень смелый шаг, ведь всем было известно, что Мэри не изменяет своему траурному платью вот уже пять лет и менять его она не намерена. Все настолько привыкли видеть ее исключительно в черной одежде, что позабыли те времена, когда она носила светлые платья и шляпки. Но Глен был преисполнен энтузиазма, он был твердо намерен вытащить Мэри из затянувшегося траура, который делал ее жизнь несчастной. Ему казалось несправедливым, что такая прекрасная девушка, в самом расцвете своей молодости должна чахнуть и походить на тень от самой себя, когда мир так полон жизни.

Мэри поначалу с тревогою взглянула на платье, недоверчиво оглядывая его, будто ища в нем изъян. В глазах ее, однако, читалось, как ей до смерти хотелось примерить обновку. Глен о чем-то с ней поговорил, и они пришли к компромиссу, что Мэри обязательно наденет платье к какому-нибудь значимому событию, но ей нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Все были так увлечены своими подарками, что не заметили, как их матушку тоже не обделили вниманием – Глен достал из кармана серебряный локет украшенный засушенными васильками и тихо произнес:

– Я помню, как он тебе понравился, когда мы гуляли по вишневой аллее близ океана в Эльфляндии. Я раздобыл его, хоть это было непросто. Для тебя, милая.

Лицо госпожи Альдофин просветлело, словно лучи Эльфлянского солнца коснулись его, глубоко будоража в душе самые сокровенные воспоминания. Она вмиг растаяла, будто и не было той холодности, которую она так упорно источала из себя. Глен ласково убрал волосы с шеи Филиции и застегнул цепочку с украшением. Она прижала локет к груди, мечтательно о чем-то задумавшись.

Глен наклонился к ее уху и шепотом настойчиво спросил:

– Обожаешь?

Она повернулась к нему, заглянув в озорные, но такие искренние глаза и коротко шепнула:

– Обожаю.

Все это время я спокойно сидел в кресле, наблюдая за своими домочадцами и участвуя в рассмотрении подарков из чистого любопытства. Я поражался, как Глену Монтеро удалось так правильно и точно подобрать подарки для всех дам – у него многому можно было научиться, безусловно. Даже Алессандра не осталась обделенной – ей был торжественно вручен набор для написания писем, включая отменные перья, новенькую чернильницу и бюваре. Все женщины в доме были так счастливы и спокойны, как легко за одно мгновение они изменились, стоило их сердец коснуться любви и внимания! Женщины и впрямь хрупкие существа – им так мало нужно для счастья.

– Милон, – подозвал меня господин Монтеро, – я и тебя не оставлю без подарка, не переживай.

– А? – не понял я.

– Вот, возьми, – он протянул мне сложенный перочинный ножик, – я немало бед миновал благодаря ему. Ты здесь остаешься за старшего, пока меня нет, так что пусть он тебе послужит. Только осторожней – его лезвие ядовито.

– Ну что вы, господин Монтеро, я не могу его принять, – смутился я, никак не ожидая подобного внимания к моей скромной персоне.

– Нет-нет, – решительно замотал головой Глен, – ты – семья, так что должен тоже что-нибудь получить в подарок.

Я – семья?

Кузины, расцеловав своего дарителя, с веселым и громким щебетом унеслись наверх прятать богатства в своих покоях. Я же заметив, как пристальный взгляд господина Монтеро упал на Филицию, тоже предпочел удалиться. Не подыскивая никаких предлогов, лишь пробормотав короткое «Прошу прощения», я поспешил выйти из гостиной.

Господин Монтеро, не теряя времени, без излишних церемоний впился в губы Филиции с невероятной страстью, рожденной долгой разлукой. Госпожа Альдофин, позабыв о своих обидах, что диктовали ей правила поведения с гостем на протяжении всего обеда, ответила ему взаимностью и влюбленные упали на диван. Но не долго им предстояло наслаждаться долгожданным уединением – во входные двери нетерпеливо постучали.

Филиция подскочила, словно застуканная девица, и, выглянув в окно гостиной, воскликнула:

– Это Редьярд! Немедленно прячься! – приказала она в невероятном волнении, но Глен и не собирался послушаться – вмиг он оказался возле дверей и не долго думая отворил их.

Немое изумление застыло на лице господина Больфис, как только он увидел, кто ему отворил двери. Позади него виднелась шикарная карета, отделанная дорогим бархатом, на ее крыше поблескивала золотая корона.

Значит, карету себе заимел, а семье своей приобрести не удосужился! И разъезжает себе спокойно пока его дочери ходят пешком в центр пригорода!

Все это я украдкой наблюдал, прячась под лестницей.

Ну, куда уж ниже падать казалось бы.

– Глен?! – наконец обрел дар речи господин Больфис, – что ты тут делаешь?!

– Соблазняю твою жену, – спокойно ответил господин Монтеро, собираясь уже поскорее закрыть перед носом Редьярда двери, – ты не вовремя.

– Что ты сказал?! – взъерепенился Больфис, силой отворяя дверь и врываясь внутрь, словно ураган, – Филиция!

На столь грубый оклик из гостиной со всей своей невозмутимостью выплыла Филиция с таким видом, будто ничего вопиющего в этом доме отродясь не происходило.

– Ты явился Редьярд, что случилось? – спросила она.

– Ты! С ним! – в ярости размахивал руками Больфис, теряя слова на ходу. В глазах его пылал страх вперемешку с гневом – он до смерти боялся потерять свою жену, а вместе с ней и ту часть власти, которая принадлежала Филиции.

– Что ты развопился с порога? – нахмурилась Филиция, недовольно отшвырнув палец ревнивца, которым он в нее тыкал, – Глен приехал в гости к девочкам.

– Неужели?! Только к ним? – прищурился Больфис, весь так и полыхая подозрением, он забавно расставил руки в боки, выглядя вовсе не устрашающе, а скорее комично.

– Перестань, выглядишь жалко, – в презрении фыркнула Филиция, зашагав обратно в гостиную.

Глен все это время с легкой улыбкой наблюдал за Редьярдом, глядя на него словно на глупенького ребенка.

– Чего ты уставился на меня? – огрызнулся Больфис.

– Расслабься, а то неловко за тебя, – Монтеро наклонился и прошептал, – может, она и играет роль твоей жены – но сердце ее принадлежит мне. Ты ведь с самого начала знал, на что идешь, не так ли?

Фыркнув подобно Филиции Редьярд ничего не ответив, проследовал в гостиную.

– Ну и чего тебе понадобилось в моем доме? – спросила его тут же Филиция, величественно восседая на диване.

– Я пришел к Франческе, к ней с минуты на минуту явятся женихи – мне нужно, чтобы она выглядела прилично. Иди и приведи ее в порядок, а то она вечно ходит, как неряха.

– Ты чего раскомандовался? – гробовым голосом рявкнула Филиция, – ты, что же решил мою Франи сватать без моего разрешения?

– Она и моя дочь тоже! – возмутился Больфис. На сей раз он не присмирел, видимо охватывающее его возмущение придавало ему храбрости.

– Ты даже не помнишь, как их зовут! А тут решил выдать замуж! Прекрати корчить из себя заботливого папашу! Если бы ты хорошо знал свою дочь, ни за что бы на свете не устраивал смотрины.

– Хочу и устраиваю! Тем более я ее предупредил, когда мы виделись в столице.

Филиция смерила неугодного мужа коварным взглядом и зловеще произнесла:

– Ну, хорошо, раз твоя воля такова, будет тебе дочь в приличном виде!

И с этими словами госпожа Альдофин направилась к двери, где Глен все это время стоял, облокотившись на дверной косяк, и взирал ссору супругов со стороны. Филиция попыталась протиснуться мимо него, но господин Монтеро намеренно не уступил ей дорогу, чтобы госпожа Альдофин непременно коснулась его, когда ей пришлось выйти.

Редьярд, все еще объятый не покидающим его возмущением, плюхнулся на диван, Глен спокойно сел напротив него, туда, где только что сидела Филиция.

– Женихи, надеюсь, принцы? – весело спросил Глен, постукивая пальцами по подлокотнику дивана.

– В смысле? – нахмурился Редьярд.

– В прямом, – пожал плечами господин Монтеро, – ты, что же не знаешь, что Франческа намеревается выйти замуж только лишь за принца и ни за кого больше?

– Чего? – еще пуще сдвинул брови Редьярд, – выйдет она за того, за кого я скажу.

– Ну-ну, – лишь ответил Глен, слегка улыбаясь.

В этот миг в гостиную вошла Алессандра с щеточкой от пыли. Она, намеренно проигнорировав нового гостя, продолжила заниматься уборкой.

– Алессандра! Будет ли обед? – осведомился Редьярд.

– Мы уже пообедали, господин Больфис, – беспечно ответила Алессандра.

– Так мне на это плевать, подавайте новый! – начинал опять злиться Редьярд.

– Вы не изволили явиться вовремя к столу, хотя за столько лет должны были уже выучить расписание приемов пищи в этом доме, и имеете наглость приказывать мне подавать новый обед? – отчитала она его с присущей ей строгостью, – неслыханная дерзость!

И с этими словами домоправительница гордо вышла в библиотеку, вызвав своей речью невероятный взрыв хохота у господина Монтеро.

– Чего ты хочешь? – уставился на него Редьярд, – и что с того, что она тебя любит больше? Я ее законный муж вообще-то и имею все права на нее, ее дом и дочерей! Я могу распоряжаться ее жизнью, ведь она полностью принадлежит мне!

Сопроводив эту запальчивую триаду самодовольной улыбкой, Редьярд откинулся на спинку дивана, закинув ногу на колено, и победоносно уставился на своего соперника.

Господин Монтеро лишь равнодушно усмехнулся, приподняв бровь прямо как Филиппа, и чуть поддавшись вперед, проговорил:

– Послушай, ведь Холодный принц официально еще не признан мертвым, а если это так, то он настоящий муж Филиции. Но, – он улыбнулся так, словно рассказывал о самой удачной афере в своей жизни, – дело в том, что накануне их свадьбы с Филицей я похитил госпожу Альдофин из ее покоев, и мы обвенчались с ней в ближайшей церкви. А так как я вполне себе живой (относительно), сижу здесь перед тобой, это означает, что неважно мертв ли Холодный принц, иль жив, я ее законный муж, а все последующие браки признаются незаконными. И ваш в том числе.

Господин Больфис застыл в ужасе, глядя на господина Монтеро. Он не мог пошевелиться какое-то время, пытаясь принять новую информацию, которая сбила с него не только спесь, но и лишила дара речи.

– Она моя, ясно? – произнес Глен более серьезным тоном, – я упустил ее по собственной глупости, но намереваюсь исправить это. Так что не мешай, сделай милость – занимайся своей Вампирской империей.

– Это не может быть правдой, – замотал головой Редьярд, как завороженный, – ты смеешься надо мной, намерено лжешь.

– Ну, конечно, – с сарказмом согласился Глен, – думай, как тебе хочется. Но факт остается фактом – Филиция моя жена.

Тут во входную дверь вновь постучали, не дав господину Больфис что-либо ответить. Хотя по его виду, точно можно было сказать, что господин Больфис и не намеревался что-либо отвечать, ведь слова покинули его.

– Ваши женихи прибыли, господин Больфис, – известила Алессандра с небывалым ехидством, – их там столпилась тьма, вы, что же свезли к нам целый вампирский бордель?

– Так впустите же их скорее Алессандра! – нетерпеливо бросил Редьярд.

– Ваши же женихи, вы и впускайте, – ответила Алессандра надменно, – а то я больно нерасторопна, особенно для такой старой рухляди, – добавила она язвительно и с этими словами вновь скрылась в недрах библиотеки.

Пока что они вели препирания, кто именно откроет двери, их решил открыть я. К тому же я хозяин дома и глава клана, и кому как не мне первым надобно увидеть и оценить претендентов на сердце одной из моих кузин. Я был так поглощен мыслями об этом, что напрочь позабыл о своем решении не попадаться на глаза главе Вампирской империи после того, как я лично ему испортил аукцион. Но я не страшился встречи с ним, в конце концов, я позволил себе данную шалость лишь только потому, что знал, на что шел.

Не успел я открыть двери, как множество пар красных глаз уставились на меня, заполняя всю подъездную аллею. Если бы я не был заранее уведомлен, что нас посетят женихи, подумал бы, что вновь вампиры напали на наш дом. Видимо, приняв во внимание прошлые ошибки, господин Больфис решил прислать не одного и даже не двух женихов, а целую кучу, дабы взять крепость штурмом. Я пробежался по ним беглым взглядом и сразу убедился, что передо мной элита вампиров – все они были хорошо и роскошно одеты, кто-то был в сопровождении камердинеров, кто-то прикрывался зонтиком от изредка выглядывавшего солнца. Многие стояли в солнцезащитных очках, которые носила лишь вампирское общество, у людей такое пока что было не принято.

Они как-то странно, не мигая, глядели на меня, я уставился на них в ответ в совершенном изумлении и непонимании, отчего они смотрят на меня и не заходят внутрь.

– Добрый день, впустите нас, пожалуйста, мы без приглашения войти не сможем, – тихо и смущенно проговорил вампир, который стоял ко мне ближе всех.

– А, точно, – сообразил я, наконец, – впустить вас…всех, – пробормотал я и поспешно добавил, – минуточку, мне нужно кое-что уточнить.

Я захлопнул двери и в несколько шагов оказался в гостиной.

– Господин Больфис, – обратился я к главе Вампирской империи.

– Милон! – воскликнул он, так как до этого не видел меня, – рад видеть…

– Да-да, – нетерпеливо перебил я его, – вот ваши вампиры, которых там целая армия собралась. Подскажите, вы, что же изволите их всех впустить в наш дом?

– Конечно, а в чем проблема? – не понял он.

– Видите ли, едва ли тетушка обрадуется, что с десятки вампиров получат приглашение беспрепятственно посещать ее дом, – постарался деликатно объяснить я, параллельно размышляя о том, как они вообще прошли через барьер?

– Ты что же думаешь, мои приближенные станут пролазить в дом моих дочерей, когда им заблагорассудиться? – оскорблено ответил Редьярд, – они вампиры благородные и воспитанные и таким не занимаются!

– Да-да, – негромко согласился Глен, так и источая из себя сарказм.

– Ой, кто бы говорил, – сморщился Редьярд, закатывая при этом глаза.

– Прошу прощения, – откланялся я, поняв, что в этой части дома решать данную проблему будет бесполезно.

Не став выслушивать их дальнейшие препирательства, я поспешил обратиться с этим вопросом непосредственно к тетушке. Перескакивая лестничные ступени, я в два шага оказался наверху и постучал в спальню двойняшек.

– Входите, – раздался голос Филиции, и я быстро отворил двери, оказавшись в комнате Филиппы и Франчески, в которой раньше мне бывать не доводилось.

Комната была большая, светлая, с двумя мягкими кроватями с пологом, с туалетным столиком, что тянулся вдоль окна, камином, креслами, маленькими полками для книг, и ширмой, отделяющей основную часть комнаты от ванной. На полу лежал пушистый ковер, на окнах висели полупрозрачные занавеси, по бокам от них громоздились тяжелые портьеры. Кузины копошились с Франческой за ширмой – оттуда бесконечно доносились вскрики, ворчания, восклицания и все в этом роде. Филиция стояла возле туалетного столика и равнодушно поглядывала в окно.