Страсть герцогини

– Она не спит с ними! Это не так! – вскричала Джина.

Себастьян пожал плечами.

– Тогда, может быть, она занимается с ними любовью не в постели, а в саду!

– Эсме не позволит ни одному мужчине…

Себастьян презрительно хмыкнул.

– Ты сама-то в это веришь?

– А ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-нибудь утверждал, что спит с ней? – спросила Джина.

– Джентльмены не хвастаются своими победами.

Джина не на шутку рассердилась.

– Прекрати сейчас же! Ты не имеешь права так говорить!

Себастьян, глубоко вздохнув, огляделся по сторонам. К счастью, никто не вышел вслед за ними на террасу.

– Может, нам лучше вернуться в дом, ваша светлость? – Он подал ей руку.

Джина, заколебавшись, подняла на него глаза.

– Не люблю злиться на тебя.

И что он должен был на это ответить? Джина придвинулась ближе.

– Я бы хотела немного прогуляться.

– После того, что произошло вчера, я зарекся ходить с тобой на прогулки, – медленно произнес Себастьян.

Джина молча протянула руку, ее зеленые глаза сияли в лунном свете.

– Ты настоящая ведьма, – со вздохом сказал маркиз и взял ее за руку.

Они подошли к небольшой рощице и остановились. Она положила ладони ему на грудь, а затем они скользнули вверх к шее Себастьяна.

– Не делай этого! – резко бросил он. – Мы не должны выходить за рамки приличий.

– Поцелуй меня, – прошептала Джина. – Поцелуй меня, пожалуйста!

Он наклонил голову и припал к ее губам. Но при этом Себастьян даже не попытался обнять невесту. Когда он отстранился, Джина увидела, что его глаза холодны и в них нет даже намека на желание.

– В чем дело?

– Где твоя девичья скромность? – ровным голосом спросил он. – Я не желаю целовать тебя в роще. Ты моя будущая жена, а не любовница. Все эти тайные ласки в потемках оставь своим испорченным подружкам!

Джину вновь охватил гнев, но она подавила его.

– Когда ты так себя ведешь, – медленно произнесла она, – у меня возникает ощущение, что ты меня не хочешь, Себастьян. Мне кажется, ты стремишься жениться на ее светлости, герцогине Гертон, а не на мне, Джине.

– Разумеется, я хочу жениться на тебе! Но ты дорога мне, Джина, и я не могу позволить себе обращаться с тобой как с легкодоступной девицей.

– Поцелуй меня, – снова попросила Джина. – Никто еще не терял девственность от поцелуя.

Вздохнув, Себастьян снова склонил голову. Сначала поцелуй был простым касанием губ, но затем его тело пробудилось, ему передалось возбуждение Джины, и постепенно их поцелуй стал более глубоким. Вскоре она оказалась в его крепких объятиях. Джина провела кончиками пальцев по его лицу – носу, подбородку, скулам…

И тут Себастьян выпустил ее из объятий.

– Этого достаточно?

– Конечно, – ответила она. – Давай вернемся в дом!

Джина предложила это, потому что Себастьян заслужил поощрение.

Он одарил ее самодовольной улыбкой.

– Давай! – радостно согласился он.

Ну что ж, когда они поженятся, все будет по-другому. Ей больше не придется чувствовать себя охотником, выслеживающим добычу. После свадьбы Себастьян сможет свободно выражать свою любовь к ней – хотя бы только в пределах супружеской спальни.

Когда они подошли к дому, маркиз вдруг остановился.

– Надеюсь, ты знаешь, что я хочу жениться на тебе, – тихо сказал он.

– Знаю.

Он погладил ее по щеке.

– Потому что я люблю тебя. Но я боюсь испортить твою репутацию, вот и все.

Она улыбнулась.

– Я понимаю, Себастьян.

Когда они вошли в бальный зал, как раз объявили контрданс. Они заняли позицию рядом с раскрасневшейся смеющейся Каролой и ее партнером. Каждый раз, когда Джина оказывалась в паре с Себастьяном, она улыбалась ему так обольстительно, что у него от смущения багровели кончики ушей.

– Джина, – прошипел он, когда они закружились в танце.

– Неужели это любовь? – спросила она так тихо, что никто, кроме него, не мог расслышать ее слова.

Маркизу показалось, что ее глаза выражают неприкрытую похоть, и он испугался.

– Джина, вдруг кто-нибудь заметит, с каким вожделением ты на меня смотришь?

Она захихикала, и Себастьян наконец осознал, что его невеста действительно выпила слишком много шампанского. Покружив Джину, он передал ее следующему партнеру, как того требовал танец, а когда снова заключил в объятия, она откинула голову, и на ее обнаженные плечи упали рыжие локоны.

– Почему ты выглядишь так… так обольстительно? – процедил он сквозь зубы.

Поведение невесты по какой-то причине стало бесить его.

Джина взглянула на свое платье из тонкого шелка с розовой отделкой.

– Да, у меня слишком глубокий вырез, – признала она.

– Вот именно! – с вызовом воскликнул Себастьян.

– В последнее время мне кажется, ты постоянно сердишься на меня, – посетовала она. – Мое платье не более смелое, чем наряды большинства дам.

И она была права.

– Прости, но все дело в том, что ты скоро станешь моей женой. И я хотел бы быть единственным, кто восхищается твоей роскошной грудью.

Джина снова захихикала и прильнула к нему, чтобы закружиться в его объятиях в последней фигуре контрданса.

– Глупенький, – с улыбкой прошептала она, коснувшись пальцами его щеки. Маркиз крепче сжал ее в своих руках, и волосы Джины упали на черный рукав его сюртука. – Обещаю, что буду устраивать для тебя приватные танцы.

Кэмден Уильям Серрард, герцог Гертон, войдя в бальный зал в сопровождении Таппи Первинкла и своего кузена Стивена Фэрфакса-Лейси, нетерпеливо огляделся, надеясь увидеть Джину. Но ее нигде не было. Длинная вереница танцующих пар медленно двигалась в центре зала по диагонали. В этот момент ему бросилась в глаза великолепная молодая дама, которая смеялась над своим мужем. Ее тело, тянувшееся к мужчине, как лоза к солнцу, так явно выражало желание, что Кэм почувствовал жжение в груди. Она откинула голову, и светло-рыжие локоны, словно золотистый шелк, упали на ее плечи и спину.

– Боже мой, – восхищенно произнес Кэм, – кто эта красавица?

– Которая? – спросил Стивен.

– Вон та, что танцует с мужем.

Стивен вгляделся в пару, которая заинтересовала кузена, и усмехнулся.

– А почему ты спрашиваешь?

– Из нее вышла бы прекрасная Афродита, – мечтательно произнес Кэм. – Хотя она ведет себя, прямо скажем, вызывающе. Мне кажется, эта темпераментная леди готова съесть мужа живьем прямо здесь, в зале.

Стивен расправил плечи, и улыбка сошла с его лица.

– Это не ее муж, – решительно заявил он.

– Не ее?

– Нет. – Он сдержанно кашлянул. – Ее муж – ты.

Глава шестая

Встреча супругов

Какой бы ни представляла себе Джина первую за двенадцать лет разлуки встречу с блудным мужем, она знала, что радости ей эта встреча не принесет. Но, к счастью, все ее страхи не оправдались. Отвлекшись на мгновение от танца, она заметила в толпе джентльмена с подвижным, красивым ртом и густыми черными бровями. Выпустив руку жениха, Джина закричала:

– Кэм!

Она ринулась к нему через зал, бормоча на ходу:

– Ты совсем не изменился. Впрочем, нет, ты вырос и стал солиднее. Привет, Кэм! Это я, Джина – твоя жена!

Его улыбка осталась прежней – кривой, дразнящей. Именно такой запомнила ее Джина.

– Конечно, это ты, Джина, – промолвил Кэм и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

Она крепко обняла его.

– Боже мой, как ты вырос! Я так рада видеть тебя! Я скучала по тебе! Почему ты редко писал, негодник?

– Ты засыпала меня письмами, я просто не успевал отвечать на них, – посетовал Кэм.

– Хоть бы попытался, – с укоризной сказала Джина.

– Разве мог я сравниться с тобой в супружеской преданности? – промолвил Кэм, беря жену за руку. – Покинув Англию, я постоянно перечитывал твои письма. Они были моей единственной связью с домом.

Ее лицо просветлело.

– Какая же я глупая, Кэм! Я так обрадовалась встрече с тобой, что совсем забыла представить тебя своему жениху. – Джина подтолкнула вперед высокого джентльмена, стоявшего за нею. – Кэм, позволь представить тебе маркиза Боннингтона. Себастьян, это мой муж, герцог Гертон.

Кэм был удивлен тем, что сразу же почувствовал неприязнь к маркизу. У него вызвало досаду то, что этот человек был чертовски хорош собой. Боннингтон, несомненно, принадлежал к числу тех англичан, которые едут в Грецию единственно для того, чтобы постоянно жаловаться на отсутствие там туалетов и цивилизованной пищи.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказал он, кланяясь. – Джина много писала мне о вас.

Маркиза его слова, казалось, застали врасплох. Он тоже поклонился.

– Надеюсь, неосмотрительность ее светлости не расстроила вас. Ей не следовало затрагивать столь интимную тему в письмах.

Кэм задумчиво посмотрел на него. Судя по всему, маркиз был педантом. Но Кэма не касалось, за кого Джина собирается выйти замуж.

– Она сделала это только потому, что мы дружим с детства, – заявил он.

Джина с улыбкой взяла Боннингтона под руку.

– Не стоит волноваться из-за Кэма. Он мой старый друг. Я отношусь к нему как к брату, и, естественно, я писала ему обо всем самом важном, что происходило в моей жизни. Видишь ли, – сказала она, поворачиваясь к Кэму, – Себастьян ревностно оберегает мою репутацию. Ему неприятна мысль о том, что кто-то может догадаться о наших планах на будущее.

Кэм приподнял бровь. Учитывая то, с каким обожанием Джина смотрела на своего маркиза во время танца, только слепой не догадался бы о намерениях этой парочки пожениться сразу, едва она получит развод.

– Тогда перестань приторно улыбаться ему, Джина, – сказал Кэм, удивляясь резкости своего тона. – Нужно быть полным идиотом, чтобы не догадаться о вашей близости.

Услышав эти слова, маркиз взял себя в руки и приосанился.

– Между нами не было никакой близости, – возмутился он. – Ничего, что могло бы вызвать у вашей светлости хоть малейшее беспокойство. Я слишком уважаю герцогиню.

– Хм, – пробормотал Кэм.

Глядя на маркиза, он почти поверил, что тот воздерживался от интимных отношений с Джиной. Правда, Кэм не понимал, как ему это удавалось.

– А теперь, когда весь бальный зал знает о нашей теплой встрече после долгой разлуки, не хочешь ли ты, жена, поздороваться со Стивеном? – спросил герцог.

Стивен все это время с удивлением наблюдал за происходящим, стоя за спиной кузена. Услышав его слова, он шагнул вперед и учтиво поцеловал Джине руку.

– Рад снова видеть тебя, моя дорогая.

Кэм огляделся в поисках Таппи, но тот исчез.

– Вы, конечно, знаете моего кузена, Стивена Фэрфакса-Лейси, – обратился он к маркизу, который стоял с невозмутимым выражением лица.

– Я имел удовольствие работать с мистером Фэрфаксом-Лейси в парламенте, – ответил Боннингтон, кланяясь Стивену. – Всегда рад встрече с членом семьи герцогини.

– Наедине вы тоже называете Джину герцогиней? – с любопытством спросил Кэм.

Джина рассмеялась.

– Конечно, нет, дурачок, – ответила она вместо маркиза. – Но Себастьян всегда строго соблюдает правила этикета и ведет себя безупречно в обществе.

Кэм посмотрел поверх ее головы на Боннингтона. Бедняга кипел так, что, казалось, вот-вот взорвется. Быть одновременно безупречным и помолвленным с Джиной – дело нелегкое.

– Мы со Стивеном идем играть в карты, – заявил Кэм. – Я обещал ему.

– Даже не потанцевав? – удивилась Джина.

– Как-нибудь обойдусь без танцев.

Кэм хотел дать шанс ее жениху с лицом, как у каменного истукана, прийти в себя.

– Хорошо, – весело сказала Джина. – Но я ворвусь в комнату для игры в карты и выгоню вас оттуда в бальный зал, если вы задержитесь там надолго. – Она наклонилась к Кэму, и он уловил легкий аромат ее духов, отдающий яблоневым цветом. – Я пытаюсь уговорить Стивена жениться, – прошептала она. – Мне кажется, я нашла подходящую девушку.

– А мне ты тоже собираешься найти жену? – с интересом спросил герцог.

– Разве ты планируешь снова жениться, Кэм? – удивилась Джина. – Я думала, ты считаешь, что брак не для тебя.

– До сих пор брачные узы не сковывали моей свободы.

Джина фыркнула.

– Какой ты глупый! Это потому, что мы живем в разных странах!

Кэм, перестав улыбаться, отступил от нее на шаг. Меньше всего ему хотелось, чтобы маркиз превратно истолковал его дружеские отношения с Джиной.

Он учтиво поклонился.

– Рад был встретиться с подругой детских лет после долгой разлуки, – произнес он, стараясь громко и четко выговаривать все слова. – Как только я улажу неотложные дела, мы продолжим наше общение. И с вами тоже, лорд Боннингтон.

Это должно было заткнуть рот сплетникам. Теперь все будут знать, что он приехал в Англию по неотложным делам. К тому же герцог совершенно ясно дал понять, что не препятствует общению жены с маркизом.

Повернувшись, Кэм вместе со Стивеном поспешно удалился в комнату для игры в карты.

– Редкостный зануда! – с отвращением произнес он, когда они вошли в помещение, где в воздухе висела пелена от сигарного дыма.

– Кто? Боннингтон?

– Разумеется.

– Ты прав, сегодня вечером он показал себя не с лучшей стороны, – задумчиво произнес Стивен, – но на самом деле маркиз неплохой человек. Я слышал, что он заботится о своих арендаторах. Боннингтон унаследовал титул от дяди. Всякий раз, когда мы оцениваем количество голосов, которое можем получить в верхней палате, я знаю, что могу рассчитывать на него.

Кэм раздраженно пожал плечами.

– Послушать тебя, так Боннингтон – просто святой. Но он не пара Джине и, судя по всему, это знает. Он похож на больную корову. Через месяц маркиз сойдет от нее с ума.

– О чем ты говоришь?

– Боннингтон еще пожалеет о том, что связался с Джиной, – заявил Кэм, плюхаясь в удобное кресло.

– Ты не возражаешь, если я закурю? – Стивен достал трубку.

– Непременно пожалеет! – продолжал Кэм, барабаня пальцами по столу. – Ты заметил, какой затравленный у него вид? Вероятно, он сделал Джине предложение, но вскоре понял, что поступил опрометчиво. Маркиза покорила ее красота… Боже, кто бы мог подумать, что малышка Джина превратится в такую красавицу? Но маркиз упустил из виду, что за ночью следует отрезвляющее утро. Сможет ли он выносить Джину за завтраком?

– Думаю, она будет прекрасной собеседницей за столом, – заявил Стивен, набивая трубку табаком.

– Слишком бойкой, я бы сказал.

– Я не согласен, что Боннингтон неизбежно разочаруется в Джине, – продолжал Стивен, поднося горящую спичку к трубке. – Он по уши влюблен в твою жену и считает, что ему повезет, если он женится на ней.

– Он еще плохо знает ее! – воскликнул Кэм. – Дьявол! Я не разрешал тебе курить!

– А я не спрашивал твоего разрешения. Я только спросил, не возражаешь ли ты.

– В таком случае вот тебе мой ответ: возражаю! Терпеть не могу, когда ты пускаешь дым мне в лицо.

– Что привело тебя в столь отвратительное настроение?

– Бренди! – рявкнул Кэм проходящему мимо лакею и снова бросил сердитый взгляд на кузена. – Отвратительное настроение? С чего ты взял? Я весел и беззаботен. Ты просто забыл, как я себя обычно веду, кузен.

– Я ничего не забыл. Помню, что мне приходилось вправлять тебе мозги с шестилетнего возраста едва ли не каждую неделю.

– А я помню, как пытался выбить из тебя дурь в тот день, когда тебе исполнилось двенадцать.

Стивен вздрогнул.

– А ты помнишь, чем все это закончилось? Боже, я думал, твой отец не выпустит нас из подвала.

Глаза Кэма потемнели.

– Да, отец был на редкость отвратительным типом. Я совсем забыл о том случае. Кажется, мы провели в подвале весь день?

– И еще полночи. Там было темно, холодно и сыро. Помню, мне ужасно хотелось есть.

– А я был страшно напуган. Отец сказал, что, если я буду плохо себя вести, мне станет являться призрак покойной мамы. Много лет после этого я панически боялся темноты.

Стивен отложил трубку и посмотрел на кузена.

– Это было подло с его стороны, Кэм. Он пугал тебя привидением, в которое якобы превратилась твоя мать?

– К сожалению, это так. Много лет я боялся, что покойная мама может выскочить из шкафа, одетая в белую простыню, и напугать меня до полусмерти.

Кэм налил себе стакан бренди, который принес лакей.

– Я ничего не знал о твоих страхах. Помню только, что ты постоянно шутил, рассказывал веселые истории, чтобы я перестал плакать. Мне было ужасно стыдно перед тобой, потому что сам ты никогда не плакал, ни разу при мне не проронил ни слезинки, хотя был на пять лет младше.

– Ты приезжал к нам на лето…

Стивен кивнул.

– Да, когда родители отправлялись на континент.

– Знаешь, я до сих пор боюсь темноты и порой рассказываю анекдоты, чтобы побороть страх.

Стивен затянулся, сочувственно поглядывая на кузена, и тот отвел взгляд. Он ненавидел, когда его жалели, но еще больше ненавидел притворство. В жизни, которую он для себя выбрал, не было места лжи, свойственной тем, кто стремится защитить свое высокое положение в обществе. Ложь ради статуса была характерной особенностью его отца.

– Она не винит тебя за то, что ты долго не возвращался, – произнес Стивен после паузы.

– Кто? Джина? С какой стати она должна меня винить?

– Потому что ты ее муж, дуралей. Потому что ты отвечаешь за нее, но многие годы пренебрегал этой ответственностью.

– О чем ты говоришь? Я, знаешь ли, не взял ни одного пенни из доходов с родового поместья. Как-то в припадке ярости я поклялся отцу, что ничего не возьму, и сдержал слово. – Кэм с негодованием взглянул на Стивена. – Я живу на доходы от продажи мраморных статуй, изображающих пухлых девиц, как ты их описываешь.

Стивен вздохнул.

– Джина твоя жена, Кэм. Ты женился на ней, когда ей было одиннадцать, и уехал на двенадцать лет. И ты полагаешь, что твоя ответственность заключалась лишь в открытии банковского счета на ее имя?

Кэм с невозмутимым видом улыбнулся.

– Примерно так оно и есть. Тебе не удастся привить мне, неразумному, глубоко укоренившееся в твоей английской душе с рождения чувство ответственности. Меня в этой жизни волнует только одно: где мне достать мрамор для очередного шедевра. Мы с Джиной знаем, что на самом деле не женаты. Так зачем мне было возвращаться, если она меня об этом не просила? – Кэм сделал глоток бренди. – В любом случае теперь я наконец приехал и готов передать свою так называемую жену маркизу.

Стивен фыркнул.

– Как ты думаешь, она сейчас снова танцует с ним? – вдруг спросил Кэм.

Ему почему-то расхотелось сидеть в уютной мужской компании.

– А тебе какое дело? Скорее всего, маркиз бросит ее после того, как вы расторгнете брак, и ей придется переехать жить в какой-нибудь скромный домик на севере.

Кэм встал так резко, что, задев стол, пролил бренди на полированную поверхность.

– Дай мне знать, когда решишь прекратить читать мне нравоучения, хорошо, кузен? Я умираю от скуки, когда ты начинаешь поучать меня.

Герцог вышел из комнаты, чувствуя угрызения совести. Ему не следовало давить на Стивена. Но его слишком часто поучал в свое время отец, большой ценитель морали, и Кэму это надоело. Его губы скривились. Ответственность! Во имя ответственности отец запирал его в темном чулане, уничтожал чувство уважения к матери, обвенчал с девочкой, которую Кэм до свадьбы считал двоюродной сестрой.

Джина выделялась среди других дам в бальном зале, как ярко горящий факел среди петард. Сейчас она танцевала не со своим маркизом, а с полным джентльменом средних лет. Прислонившись к стене, Кэм наблюдал за ними. Его жена не была красавицей в строгом смысле этого слова, она уступала Мариссе, у которой были глубоко посаженные глаза и широкие скулы средиземноморской богини. Зато у Джины были прелестные губы. У Кэма чесались руки изобразить их в мраморе. Хотя превратить живые трепетные губы в камень было бы непростой задачей.

Статуи Мариссы не казались изображением реальной женщины в камне. Ее скульптурные портреты выглядели как воплощение фантазии, как грезы мужчины о женщине – спокойной, чувственной, восхитительно томной, молчаливой. Джина была похожа на живое пламя. Непонятно, откуда она унаследовала свои раскосые глаза… Ее эмоциональная энергия била ключом, и воспроизвести ее было почти невозможно.

Танец подходил к концу, и Кэм направился туда, где стояла Джина. Когда он подошел, она, обернувшись, улыбнулась.

У него перехватило дыхание.

Боже мой, как повзрослела Джина! В одиннадцать лет она была долговязой девочкой с большими зелеными глазами и вечно выбивающимися из косичек волосами. Но сейчас бальное платье почти не скрывало женственные изгибы ее фигуры. Легкая летящая ткань подчеркивала ее высокую грудь и красоту длинных стройных ног. «Без сомнения, французские туалеты рассчитаны на такую соблазнительную фигуру, как у Джины», – невольно подумал Кэм. В подобном наряде Марисса выглядела бы полноватой.

– Привет, Кэм, – сказала Джина. – Ты вышел потанцевать со мной? Но, боюсь, я уже обещала этот танец…

– Привилегия мужа – танцевать с женой вне очереди, – спокойно произнес Кэм, беря ее за локоть. Несколько пар уже встали в круг, и он подтолкнул ее вперед, хотя Джина пыталась высвободить свою руку.

– Достаточно! Достаточно! Нам нужны всего три пары, – суетился распорядитель бала, пожилой джентльмен. – Итак, внимание! Танцуем контрданс «Дженни собирает груши», прошу вас, следите за шагами!

Кэм с веселым изумлением взглянул на Джину.

– О чем это он?

– О танце, дурачок! – прошептала она. – Делаем восемь шагов по кругу, а потом поворачиваемся.

– Что-что?

Заиграла музыка.

– Следи за мной и повторяй движения! – сказала Джина, беря Кэма за руку.

Это понравилось Кэму. Он взял за руку дородную матрону, стоявшую в круге справа от него.

– Двигаемся приставными шагами в левую сторону, – прошипела Джина.

Широко улыбаясь, Кэм стал вместе со всеми двигаться по кругу влево. Но поскольку Джина не дала ему вовремя знак остановиться и сменить направление, он вдруг наткнулся на нее и уперся в ее бедро. Ему это тоже понравилось. У Джины, несмотря на стройность, были прекрасные женственные формы. Она бросила на него предостерегающий взгляд, и он сменил направление движения. Затем Джина, остановившись, повернула его лицом к себе.

– А теперь партнеры смотрят друг на друга, – прошептала она. – Выводи меня в круг.

Кэм засмеялся.

– Зачем?

– Так надо.

Она резко потянула его за собой, и Кэм понял, что подчиняется ей только ради удовольствия держать ее за руку.

Кэм со смехом огляделся по сторонам.

– Мы должны флиртовать, Кэм! – зашипела на него Джина.

– Что?!

– Я знаю, это нелепо, но мы должны мило беседовать друг с другом в этот момент танца.

Флирт с Джиной не казался Кэму нелепым, скорее нелепой была необходимость в танце двигаться вприпрыжку и постоянно кланяться. Когда они наконец снова встали в круг, Кэм, кажется, поклонился уже в десятый раз.

– Ну что ж, это было забавно, – промолвил Кэм, когда танец закончился. – Английское высшее общество, скачущее вприпрыжку по кругу. Где еще такое увидишь?

– Разве в детстве у тебя не было учителя танцев? – с удивлением спросила Джина.

– Периодически он появлялся, но ненадолго. Если ты помнишь, отец не ладил с прислугой.

– В Греции, наверное, нечасто танцуют.

– О, греки любят танцевать! Причем всей деревней.

– Ты танцуешь с ними? – спросила Джина, с интересом поглядывая на мужа.

Он совсем не походил на того мальчика, которого она помнила. О свадьбе в ее памяти сохранилось мало воспоминаний, а Кэм был тогда долговязым, худым, как жердь, юношей, который обожал вырезать фигурки из дерева.

Но теперь герцог стал совсем другим – большим, широким в плечах, сильным мужчиной. «Вылитый отец», – подумала она, глядя на него. У Кэма были мускулистые руки, вероятно благодаря занятиям скульптурой. Раньше Джине не приходило в голову, что ваяние связано с упорным физическим трудом. В бальном зале среди элегантно скользящей по паркету знати Кэм с его безоглядно открытой улыбкой и искорками смеха в глазах казался чужаком, забредшим сюда по ошибке.

– Раньше ты был вполне нормальным, – удивленно произнесла Джина.

– А теперь – нет?

Кэм ждал ответа, приподняв бровь.

– Ты не вписываешься в это общество, – заявила она, надеясь, что ее слова не обидят его.

– А я и не хочу вписываться, – быстро ответил он. – Я же вижу всю глупость так называемого высшего общества, Джина. Хочешь, я схожу к столику с напитками и что-нибудь тебе принесу?

– Было бы неплохо, – сказала Джина, радуясь возможности отправить этого варвара с поручением куда-нибудь подальше. – Я, пожалуй, выпью бокал шампанского. Розового.

Кэм огляделся и ткнул пальцем в лакея, стоявшего у двери.

– Эй, любезный! Принеси нам два бокала розового шампанского!