Страсть герцогини

Единственным наследником Гертона являлся граф Спейд, представитель партии тори от округа Оксфордшир. Долгое время он отказывался использовать свой титул и вообще был ничем не лучше кузена. Спейд тоже не собирался жениться, хотя ему было уже тридцать шесть лет. Он увлекался политикой и посвящал ей все свое время. И Спейду, который готов был сутками заседать в палате общин, и Гертону, предпочитавшему вести веселый холостяцкий образ жизни в Европе, было не до герцогства. Оно было обречено…

У самого Раунтона тоже не было наследника мужского пола, и поэтому старая уважаемая фирма «Раунтон и Раунтон» должна была перейти в чужие руки, как только он выйдет на пенсию. При мысли об этом его пронзила острая боль. Раунтон тяжело вздохнул. «Пусть Гертон делает, что хочет», – устало подумал он.

Солиситор развернул аккуратно выглаженную, ожидавшую его на столе газету. Врач рекомендовал ему больше читать, чтобы справиться с приступами недомогания и боли в желудке. Некоторое время Раунтон без особого интереса просматривал светскую хронику, знакомясь с новостями из жизни легкомысленных особ. Внезапно его внимание привлек следующий абзац:

Последняя тенденция в высшем обществе приводит в замешательство. Посудите сами! Юная красавица, герцогиня Г., которая, несомненно, не может пожаловаться на скуку, учитывая, что ее приглашают на все развлечения в городе, появилась на знаменитом приеме в загородном доме леди Трубридж со своим учителем истории. Ходят слухи, что учитель – красивый молодой человек… Остается только надеяться, что герцог вернется наконец из-за границы и сам развлечет свою жену.

Раунтон прищурился, сразу забыв о недомогании и чувствуя прилив энергии. Он не собирался уходить на покой, пока не спасет род Гертонов. Это будет его последний акт верности, последний и лучший подарок герцогам Гертонам от преданных Раунтонов.

Сам он, по крайней мере, предпринял достойную попытку произвести на свет наследника, которому можно было бы передать фирму. Но у них с Мэри, благослови ее Господь, не могло быть детей. Что ж, пусть будет так. Однако у герцога была прекрасная молодая жена, и он вполне мог попытаться завести с ней детей, перед тем как вернуться на континент.

– Я заставлю его это сделать, – поклялся Раунтон тоном человека, привыкшего спорить с законом в угоду интересам клиентов. – Для этого мне придется прибегнуть к некоторым ухищрениям. Творческий подход – вот что требуется от меня.

Под напором старого герцога солиситор научился творчески обходить закон. Заставить нового герцога танцевать под свою дудку было, на его взгляд, не так уж трудно.

Глава третья

Семейная политика

Гостиница «Улыбка королевы», Ридлсгейт

На следующий день около шести часов вечера из кареты, остановившейся перед гостиницей «Улыбка королевы», вышли трое мужчин. Кэм сразу узнал среди них своего наследника Стивена Фэрфакса-Лейси, графа Спейда.

– Стивен! – воскликнул он и, вскочив со стула, заключил кузена в объятия. – Как я рад тебя видеть. Прошло уже лет восемь с тех пор, как ты приезжал ко мне в Ниссос!

Высвободившись из его объятий, Стивен сел. Его лицо озарила улыбка.

– С каких это пор у тебя вошло в привычку обниматься? Кстати, как прикажешь тебя называть? Обращение «ваша светлость» было бы, мне кажется, вполне уместным.

– Не городи ерунды! Я – Кэм, а ты – Стивен, и этого достаточно. Я давно уже отошел от всех этих нелепых формальностей, которые свято чтил отец. В Греции люди ведут себя так, как им хочется.

Раунтон сдержанно кашлянул.

– Ваша светлость, надеюсь, вы не сердитесь на то, что я попросил графа Спейда сопровождать меня. Нам нужно срочно обсудить одну чрезвычайно важную тему.

Кэм улыбнулся Стивену.

– Сержусь? Нет, конечно, мне очень приятно видеть кузена.

– Разрешите представить моего младшего партнера, мистера Финкботла, – промолвил Раунтон, указывая на молодого человека лет двадцати с небольшим, который сильно нервничал. – Он будет связным между вами и мной.

– Рад познакомиться с вами, сэр. Может быть, присядем? Здесь много стульев, а у хозяина есть превосходный бренди.

Стивен сел и вытянул ноги. Для человека его роста – а в нем было добрых шесть футов четыре дюйма[3] – даже час езды в карете казался настоящей пыткой.

– Ты постарел, Кэм, – неожиданно заявил он.

Герцог пожал плечами.

– Возраст – наш общий недостаток. Последние двенадцать лет я вел довольно беспокойную жизнь, – признался он.

Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, мистер Раунтон завел пространную речь о юридических трудностях, связанных с расторжением брака. Стивен тем временем, попивая коньяк, разглядывал кузена. Для человека, который долго жил в Греции, кожа Кэма была удивительно светлой. В мерцающем свете камина его брови казались нарисованными углем на пергаменте, а черты лица – слишком резкими. И только руки Кэма не изменились. Стивен смотрел на них с чувством смутной ностальгии. Он помнил, как в детстве эти длинные пальцы мастерили поделки из дерева…

– Ты все еще любишь мастерить, Кэм? – внезапно спросил он, воспользовавшись секундной паузой в речи солиситора.

На губах кузена заиграла улыбка.

– Вот, посмотри.

Наклонившись, он поднял с пола какую-то палочку.

– Что это?

– Дротик, – ответил Кэм, и его глаза заблестели. – У меня возникла идея: если поместить утяжелитель ближе к острию, дротик полетит быстрее по прямой.

Стивен протянул руку и взял тонкое древко. Как и все, что делал Кэм, дротик был красивой формы – гладкий, с заточенным острием и узкой канавкой. Ему не хватало только оперения.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Кэм кузена.

– При увеличении веса дротик начнет резко падать, – ответил Стивен. – Как только ты наденешь на него наконечник, оперение перестанет удерживать баланс. Дротик будет вращаться вокруг своей оси, и это сократит дальность его полета.

Кэм задумчиво посмотрел на кузена.

– Вероятно, ты прав, – признал он.

– Ты всегда был не силен по части механики, – заметил Стивен. – Помнишь судьбу тех лодок, которые ты вырезал из дерева?

– Почти все они сразу же тонули, – смеясь, сказал Кэм.

– Они бы не тонули, если бы ты придал им нормальную форму. Но ты всегда умничал, в этом и беда.

Мистер Раунтон решил, что пришло время перевести разговор на более деликатную тему, поскольку герцог явно пребывал в хорошем расположении духа.

– Ваша жена находится сейчас в Ист-Клиффе на приеме у леди Трубридж. Это примерно в часе езды отсюда, – сообщил он.

Взгляд глубоко посаженных глаз Кэма на мгновение задержался на лице солиситора.

– Жаль, что ее нет в Лондоне, – небрежно сказал он и снова занялся дротиком. – Я бы с удовольствием взглянул на эту девчонку после стольких лет разлуки. Но у меня нет времени разъезжать по деревням и селам.

По тому, как герцог стиснул зубы, Раунтон сразу понял, что его клиент намерен стоять на своем. Такое выражение солиситор часто видел на лице покойного отца Кэма. Однако у Раунтона на этот случай была заготовлена реплика.

– Судя по всему, подготовить документы о расторжении брака за неделю практически невозможно, – заявил он.

– А если постараться? – спросил герцог подчеркнуто добродушным тоном.

«Истинный сын своего отца», – мрачно подумал Раунтон.

– Тут есть еще одна проблема, ваша светлость.

– Какая же? – Герцог достал перочинный нож и стал заострять наконечник дротика.

– Я готов инициировать расторжение брака. Однако недавно с вашей женой произошло нечто такое, что осложнило ситуацию…

Кэм поднял глаза на солиситора.

– И что же с ней произошло?

– Герцогиня… – Раунтон замялся. – Герцогиня оказалась в центре скандала.

– Скандала? – довольно безучастно спросил герцог. – Джина? Не представляю, какой скандал могла устроить Джина. Бурю в стакане воды? Она милая малышка.

– Я полностью согласен с вами в том, что касается достоинств герцогини, милорд. Однако в глазах общества она предстает в менее благоприятном свете.

Кэм продолжал вертеть дротик в руках, его длинные пальцы искали неровности на поверхности древка.

– Вы меня удивили, – признался он. – Англичане, приезжавшие в Грецию – а их, поверьте, было немало, – в один голос восхваляли добродетели моей жены, считая своим долгом сообщить мне о ее безупречном поведении.

Раунтон промолчал.

– Я полагаю, они бы сообщили мне о недостойном поведении Джины, если бы оно имело место, – вздохнув, сказал Кэм.

– Если вы твердо намерены аннулировать брак в данный конкретный момент, – снова заговорил солиситор, – то вы, несомненно, добьетесь своей цели. Но боюсь, после этого ее светлости будет запрещено появляться в обществе.

– Я так понимаю, малышка Джина подожгла свечу с обоих концов, – сделал вывод Кэм и, взглянув на Стивена, спросил: – А ты что скажешь?

Стивен пожал плечами.

– Я не вращаюсь в высшем обществе. Но до меня доходили слухи, что Джина общается с молодыми замужними дамами…

– Замужними?

– Да, однако их поведение не отличается целомудренностью, – неохотно добавил Стивен.

Кэм нахмурился.

– В таком случае почему расторжение брака как-то повлияет на репутацию Джины?

Солиситор открыл было рот, чтобы ответить, но Стивен опередил его.

– Раунтон считает, что ты должен поддержать ее в трудную минуту. Он попросил меня тоже поехать на прием в усадьбу леди Трубридж.

Кэм хмуро посмотрел на дротик в своих руках.

Что он мог сказать Джине? Если она развлекается со своим маркизом, то в этом нет ничего плохого, в конце концов, она собиралась выйти за него замуж.

– Как только Джина выйдет замуж за Боннингтона, слухи прекратятся.

– Сомневаюсь, – промолвил Раунтон. – Это, конечно, смягчило бы ситуацию, но что, если их брак не состоится?

– Говорят, что Джина проводит время не с маркизом Боннингтоном, а с неким Уоппингом, своего рода слугой, – сообщил Стивен. – Поэтому возникают сомнения, что Боннингтон после этого захочет жениться на ней.

– Что за ерунда! – с негодованием воскликнул Кэм. – Уоппинг – домашний учитель, которого я сам прислал Джине. Нашел в Греции и отправил сюда.

Раунтон кивнул.

– Теперь вы видите, ваша светлость, насколько важным может быть ваше мнение по поводу сложившейся ситуации. Если вы проведете несколько дней на приеме у леди Трубридж, давая понять, что Уоппинг был нанят вами, это рассеет подозрения общества в недостойном поведении ее светлости.

Кэм на мгновение задумался.

– Но Джина постоянно писала мне о Боннингтоне, утверждая, что хочет выйти за него замуж. Где же здесь правда, а где домыслы?

– Не сомневаюсь, что ее светлость не кривила душой, – сказал Раунтон. – И после того, как вы дадите всем понять, каково ваше мнение, общество пересмотрит свое отношение к герцогине. Вы должны помочь ее светлости, в конце концов, вы ее муж.

– Вряд ли меня можно назвать ее мужем. То, что мы предстали перед алтарем двенадцать лет назад, не делает наш брак настоящим. Честно говоря, у меня язык не поворачивается назвать Джину женой. Мы с ней оба понимаем, что наш брак – фикция.

– Тем не менее я предлагаю нам обоим отправиться в Ист-Клифф, – вмешался Стивен. – Я могу позволить себе уехать из Лондона на пару дней. Возможно, ты не знаешь, Кэм, но парламент собирается только в начале ноября.

– Разумеется, я это знаю, бестолочь!

Стивен пожал плечами.

– Учитывая, что ты не проявил ни малейшего интереса к политической карьере и даже пальцем не пошевелил, чтобы занять место в палате лордов…

Кэм криво усмехнулся.

– Хотя ты и постарел, Стивен, но ничуть не изменился. Ты всегда обладал чувством ответственности. А у меня отсутствовала эта замечательная черта характера, и я об этом не жалею, – заявил он. – Я не вижу причин менять свои привычки, поэтому работаю дома, а не заседаю в палате лордов.

– И все же ты в долгу перед Джиной, – сказал Стивен.

– Ты не понимаешь. Мне нужно работать.

Стивен пристально посмотрел на кузена.

– Почему ты не можешь работать здесь? У нас тоже есть камень и резцы, а также красивые женщины, которые могут позировать тебе.

– Меня оторвали от работы над скульптурой из великолепного куска мрамора нежно-розового цвета. Ты хоть представляешь, сколько времени я уже потерял, приехав сюда?

– Разве это имеет значение? – спросил Стивен с наглостью политика, убежденного в значимости своего мнения.

– Да, черт возьми, имеет, – огрызнулся Кэм. – Работа для меня – это единственное, что имеет значение.

– Я видел твою Прозерпину, которую Сладингтон купил в прошлом году. Довольно милая работа.

– Только немного вызывающая, правда? Сейчас я работаю над Дианой. И мне, конечно, снова позирует Марисса.

– Да уж, – пробормотал Стивен и повторил: – Ты в долгу перед Джиной. Она была двенадцать лет замужем за тобой. Ты не можешь винить ее за то, что она подняла шумиху, когда ты уехал из Англии. Но как только она утратит титул герцогини, ее, скорее всего, вышвырнут из общества. Сомневаюсь, что она понимает, как жестоко обойдется высший свет с бывшей герцогиней, у которой подмочена репутация.

Кэм неосторожно срезал кончик дротика ножом, испортив его.

– Черт возьми! – Он с досадой бросил дротик на пол.

– Мы поедем вместе, – продолжал уговаривать его Стивен. – Я найду кусок мрамора, и ты высечешь из него еще одну Прозерпину.

Губы Кэма скривились.

– Я уловил ехидные нотки в твоем голосе, кузен. Тебе не нравятся римские богини?

Стивен промолчал.

– Ну хорошо, – наконец сдался Кэм. – Доделаю Диану позже. Надеюсь, Марисса не растолстеет за то время, пока меня не будет. Иначе мне придется морить ее голодом, чтобы она снова превратилась в богиню.

– Марисса – его любовница, – сообщил Стивен Раунтону и Финкботлу.

– Моя муза, – поправил Кэм. – Великолепная женщина! Сейчас я запечатлеваю ее в образе Дианы, выходящей из воды.

Стивен бросил на него мрачный взгляд.

– Не волнуйся. Я просто изображу пену вокруг ее бедер. – На лице Кэма появилась сардоническая улыбка. – Думаешь, все это чушь собачья?

– Именно так я и думаю, – резко ответил кузен.

– Людям нравятся мои работы. Их можно поставить в саду. Образ красивой женщины оживит аллеи. Я и тебе подарю садовую скульптуру.

– Ты сам себя не уважаешь, – бросив на Кэма свирепый взгляд, заявил Стивен. – И это мне больше всего не нравится.

– Тут ты ошибаешься, – возразил Кэм и, вытянув руки, посмотрел на них. Его кисти были широкими и сильными, с небольшими шрамами от ударов стамески. – Я горжусь своими богинями и неплохо зарабатываю на них.

– Не слишком убедительная причина, чтобы изображать обнаженных женщин, – огрызнулся Стивен.

– Но это не единственная причина. Мой талант, каким бы он ни был, заключается в изображении обнаженных женщин, Стивен. Мое призвание – не метание дротиков и не изготовление лодочек, а создание скульптур. Ничего другого я не умею. Но я могу придать женскому телу такой изгиб, что ты залюбуешься им, забыв обо всем на свете.

Стивен удивленно приподнял бровь, он как будто хотел что-то возразить, но промолчал.

– Пожалуйста, простите нас за семейную перепалку, джентльмены, – извинился Кэм перед Раунтоном и Финкботлом. – Стивен – наш подарок обществу, он защищает инвалидов войны и молодых людей, карабкающихся по карьерной лестнице…

– Тогда как наш Кэм сколотил целое состояние, продавая пухленьких обнаженных женщин из розового мрамора таким выскочкам, как Пендлтон Сладингтон, – перебил его кузен.

– Марисса вовсе не пухленькая, – мягко возразил Кэм, хлопнув Стивена по плечу. – Приятно было снова поспорить с тобой. Я скучал по общению с таким высоконравственным человеком, как ты, Стив!

Раунтон осторожно кашлянул.

– Значит ли это, что вы нанесете визит вместе с графом в поместье леди Трубридж, ваша светлость? – спросил он.

Кэм кивнул.

– Я только что вспомнил, что должен передать Джине подарок, присланный из поместья ее матери. Ну что ж, я готов доставить его лично… если Стивен добудет для меня блок мрамора размером в один фут.

– И ты снова придашь ему форму женского тела, – проворчал Стивен.

– Ты бросаешь мне вызов? – смеясь, спросил Кэм.

– Вовсе нет. Но я сомневаюсь, что ты сумеешь высечь из камня нечто иное, кроме женского торса в натуральную величину.

– Вряд ли я смогу высечь тело человека в натуральную величину из куска подобного размера. Но пообещай, что ты выставишь мою работу в своем доме на всеобщее обозрение, – потребовал Кэм.

– Договорились!

Раунтон почувствовал облегчение. Теперь оставалось только надеяться, что красота герцогини покорит сердце ее мужа. Солиситор сделал все, что было в его силах, чтобы свести супругов вместе и дать возможность природе взять верх над ними. Молодая герцогиня славилась яркой красотой своих рыжих волос и зеленых глаз. Отправляясь в Лондон, Раунтон вознес краткую молитву о том, чтобы Гертон не смог устоять хотя бы перед ее великолепными волосами, если все другие прелести Джины, вопреки ожиданиям, оставят его равнодушным.

Стивен остался в гостинице «Улыбка королевы» с кузеном, отправив слугу в Лондон за камердинером, кое-каким багажом и мраморной глыбой. Ему было приятно сидеть у горящего камина, попивая бренди и дружески препираясь со своим единственным родственником.

Ближе к вечеру к ним присоединился Таппи Первинкл. Его экипаж все еще ремонтировали в каретном сарае, и Таппи рассчитывал отправиться в путь только на следующий день.

– Как поживаете, сэр? – спросил он, пожимая руку Стивену, который сразу же проникся к Таппи симпатией. Ему понравились честные голубые глаза Первинкла.

– Прекрасно. У вас поместье в этих краях?

– Оставь его в покое, Стивен, – одернул кузена Кэм, отвлекшись от пятой попытки метнуть дротик в цель. – Дом Таппи находится в Кенте, так что он не из твоего округа. Он не может проголосовать за тебя.

Стивен поджал губы.

– Я спросил просто из вежливости, – заявил он и пояснил, заметив, что Таппи удивленно приподнял бровь: – Я член парламента от Оксфордшира.

Таппи кивнул:

– Поздравляю.

Стивен отвесил легкий поклон и повернулся к кузену.

– Как ты узнал, что я избран в парламент? Только не говори мне, что лондонская «Таймс» продается в Греции!

– Тем не менее это так. Хотя ничего интересного в этой газете нет, – сказал Кэм. – О тебе мне писала Джина. Я узнал от нее о твоей избирательной кампании. Мне даже удалось заполучить для тебя один голос.

Стивен бросил на него скептический взгляд.

– Это правда, я не шучу! – запротестовал Кэм. – За моим столиком как-то оказался один старый зануда по имени Питер Паркинсон. Он был из Оксфорда и торжественно пообещал мне проголосовать за тебя.

– Спасибо. И часто к тебе наведываются англичане?

– Все чаще и чаще, – ответил Кэм. – Полагаю, они приезжают ко мне из любопытства. Сам посуди: им не нужно платить даже два пенса, чтобы увидеть чокнутого английского герцога. Более того, они могут увезти домой красивую мраморную статую и установить ее в саду, если у них, конечно, есть деньги. В последнее время я беру за свои работы просто невообразимые деньги.

Стивен фыркнул.

– Пользуешься своим титулом, чтобы увеличить доходы?

– Безусловно. Во всех остальных отношениях титул бесполезен. Он годится, пожалуй, только для того, чтобы передать его сыну, а у меня нет желания обзаводиться потомством.

– Ты вполне можешь жениться, как только добьешься расторжения брака, – заметил Стивен.

– Это маловероятно, – проворчал Кэм.

Заметив кислое выражение на его лице, Стивен сменил тему.

– Что вы делаете в этих краях, лорд Первинкл? – спросил он.

– Я здесь проездом, еду навестить тетушку. Эта забавная старушка обожает устраивать приемы. Она хочет представить меня гостям как своего наследника, хотя я и не оправдываю ее ожиданий. – Таппи улыбнулся. – Она будет причитать до посинения, когда увидит, во что я одет, если мой камердинер не привезет вовремя багаж и я не успею переодеться. Он отстал по дороге.

– Что, черт возьми, не так с вашей одеждой? – удивленно спросил Кэм.

Таппи рассмеялся.

– Ничего, если сравнивать с вашей.

На Кэме была белая льняная рубашка, заправленная в серые брюки. Далеко не новая, вышедшая из моды, но удобная и чистая.

– Кто ваша тетушка? – спросил Стивен.

– Леди Трубридж из Ист-Клиффа.

– Если ваш экипаж не починят завтра, мы возьмем вас с собой, – сказал Стивен Таппи и обратился к кузену: – В этом поместье сейчас гостит твоя жена, Кэм.

Кэм что-то проворчал в ответ, не отрываясь от дротика.

Таппи поморщился.

– Значит, мы оба увидимся со своими женами.

Услышав это, Кэм поднял глаза.

– Вы говорили, что расстались с ней, – напомнил он новому другу.

– Да, но это не значит, что мы не видимся время от времени. Обычно это происходит на приеме, который тетушка каждый год устраивает в своем поместье. Я не могу его пропустить, иначе тетушка лишит меня наследства. Большую часть времени я провожу на рыбалке. В поместье есть отличная речка, где водится форель.

– И как же проходит этот прием? – спросил Кэм, продолжая строгать дротик.

– Как сущее недоразумение. Тетушка вообразила себя хозяйкой литературного салона. Ее окружает толпа скверных поэтов, распутных актеров и неуклюжих девиц, выбравших прием в ее поместье для дебюта. Ну и конечно, моя жена со своими подругами. Они ежегодно приезжают в Ист-Клифф. – Заметив удивление на лице Стивена, Таппи пояснил: – Это известная в обществе группа молодых замужних дам, которым смертельно надоела скучная повседневная жизнь. Они достаточно богаты, чтобы пренебрегать условностями, и щеголяют этим.

– И моя герцогиня входит в эту группу? – подняв голову, спросил Кэм.

Улыбка Таппи стала печальной.

– Именно так, ваша светлость. Насколько я знаю, она одна из ближайших подруг моей жены.

– Не называйте меня так, – раздраженно произнес герцог. – Я терпеть не могу все эти церемонии. Зовите меня Кэм, прошу вас. Почему вы не сказали мне вчера, что наши жены подруги?

– Я не придал этому особого значения, – удивленно ответил Таппи.

– Джина была очаровательной шалуньей в детстве. Помнишь, Стивен, тот случай на рыбалке? – спросил Кэм кузена и снова повернулся к Таппи. – Мы не взяли ее с собой, потому что она девочка, и тогда Джина прокралась за нами и, пока мы удили рыбу, стащила наш обед.

Стивен прыснул со смеху.

– Я совсем забыл эту историю, – признался он.

– И что она сделала с обедом? Выбросила его? – спросил Таппи.

– Нет, это было бы слишком просто. Мы сказали ей, что она не может пойти с нами, потому что девочки боятся червей и поднимают крик, увидев их. И тогда Джина вскрыла все пирожки и пирожные и засунула внутрь червей, а потом уложила все аккуратно назад в корзинку.

– Когда мы оправились от шока, – заговорил Стивен, – то долго смеялись. Мы остались без обеда, но червей у нас было столько, что хватило бы на неделю рыбалки.

Кэм ухмыльнулся.

– И, конечно же, на следующий день мы взяли ее с собой.

– Кстати, – добавил Стивен, – Джина поймала больше рыбы, чем каждый из нас.

– Когда я вспоминаю ее шалости, – задумчиво произнес Кэм, – мне становится понятным, почему Джина попала в дурную компанию.

– Насколько я знаю, она и ее подруги занимаются тем, что устраивают скандалы в обществе, – сказал Таппи. – Иногда мне кажется, жена ушла от меня только потому, что считала скучной семейную жизнь.

Стивен удивленно посмотрел на него.

– Это весьма легкомысленная причина для ухода от мужа, – заметил он.

Таппи пожал плечами.

– Все дамы из этой компании живут отдельно от своих мужей, – заявил он и кивнул на Кэма. – Вы сбежали за границу, подальше от супруги. Эсме Ролингс и ее муж уже сто лет не живут под одной крышей. И заметьте, он не делает секрета из своих любовных похождений. И наконец, леди Годуин…

– О, – перебил его Стивен, – это, если я ничего не путаю, жена Риса Холланда?

– Да, человека, который привез в свой дом в Мейфэр оперную певицу, – ответил Таппи. – По крайней мере, так говорят…

Стивен нахмурился.

– Значит, у всех этих дам, по существу, нет мужей, и они вольны делать, что хотят, – задумчиво произнес Кэм.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь легким скольжением ножа Кэма по дротику.

Глава четвертая

Прием

Поместье леди Трубридж, Ист-Клифф

Эмили Трубридж считала себя поистине счастливой женщиной.

Около двадцати лет назад ей удалось привлечь внимание мужчины, главными достоинствами которого были преклонный возраст и немалое состояние. И тем и другим он мог похвастаться с полным на то правом. В день свадьбы кузина шепнула Эмили на ушко, что ее новонареченный муж вдвое старше Мафусаила и богаче, чем Мидас.