Страсть герцогини

Элоиза Джеймс

Страсть герцогини

© Eloisa James, 2002

© Перевод. В. Суханова, 2025

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Глава первая

Разговор в спальне герцогини Гертон

Усадебный дом леди Трубридж, поместье Ист-Клифф

– Так как же он выглядит?

Последовала пауза.

– У него черные волосы, это я точно помню, – неуверенно произнесла Джина.

Сидя за туалетным столиком, она завязывала узелки на ленточке для волос. Эмброджина, герцогиня Гертон, редко давала волю эмоциям. Одна из ее гувернанток часто повторяла, что герцогиня должна всегда оставаться герцогиней. Но сейчас Джина пребывала в панике. Даже герцогини иногда нервничают.

Эсме Ролингс расхохоталась.

– Ты не знаешь, как выглядит твой собственный муж?

Джина нахмурилась.

– Тебе легко смеяться. Это не твой муж, вернувшись с континента, рискует застать тебя в эпицентре скандала! Я буду настаивать, чтобы Кэм аннулировал наш брак и дал мне возможность выйти замуж за Себастьяна. Прочитав ужасные сплетни в «Татлере», он решит, что я распутная женщина.

– Не решит, если он тебя знает, – фыркнула Эсме.

– В том-то и дело, что он меня не знает. Что, если он поверит слухам обо мне и мистере Уоппинге?

– Уволь своего домашнего учителя, и сплетни улягутся через неделю.

– Я не стану увольнять бедного мистера Уоппинга. Он проделал долгий путь из Греции, чтобы стать моим наставником. Бедняге некуда идти. Кроме того, он не сделал ничего плохого, и я, кстати, тоже, так почему я должна вести себя так, словно провинилась?

– Ты поступила опрометчиво. То, что Уиллоби Броук и его жена видели тебя с учителем в два часа ночи, не могло остаться без последствий.

– Мы просто наблюдали за метеоритным дождем! Но ты мне так и не ответила. Что, если я не узнаю собственного мужа? – Джина повернулась и пристально посмотрела на Эсме. – Это будет самым унизительным моментом в моей жизни!

– Ты сейчас похожа на плохую актрису в мелодраматической пьесе. Не беспокойся, дворецкий доложит о его приходе, и у тебя будет время собраться с мыслями. «О, мой дорогой супруг, – произнесла Эсме, бросив на Джину умильный взгляд. – Разлука с вами была для меня настоящим мучением!»

Эсме начала кокетливо обмахиваться веером.

Джина состроила недовольную гримасу.

– Судя по всему, ты часто произносишь подобные фразы, – заявила она.

– Разумеется. Мы с Майлзом всегда любезны при встрече… Слава богу, они происходят довольно редко.

Джина отложила ленту, на которой было уже пятьдесят узелков.

– Посмотри, у меня дрожат руки. Вряд ли кому-то в жизни довелось пережить то, что сейчас переживаю я!

– Ты преувеличиваешь. Представь, что чувствовала бедная Кэролайн Пратт? Ей пришлось сообщить мужу, который весь предыдущий год провел в Нидерландах, о своей беременности!

– Да, должно быть, это было нелегко, – согласилась Джина.

– Хотя на самом деле она оказала мужу неоценимую услугу. Что, скажите на милость, случилось бы с поместьем, если бы ей не удалось произвести на свет наследника? В конце концов, они были женаты уже более десяти лет. Пратту следовало бы отблагодарить Кэролайн, хотя он наверняка этого не сделал. Мужчины – настоящие невежи.

– И все же меня пугает предстоящая встреча с Кэмом, – вздохнув, призналась Джина. – Мне кажется, я не узнаю его, даже если дворецкий доложит о его приходе.

– Ты говорила, что все детство провела рядом с ним.

– Да, но сейчас он уже взрослый мужчина. Когда мы поженились, Кэм был еще безусым мальчишкой.

– Многие женщины мечтают о том, чтобы их мужья уехали на континент, – заметила Эсме.

– По существу, Кэм мне не муж. Я считала его кузеном до того самого дня, когда нас поженили.

– Не понимаю, что тебя смущает. Браки между кузенами не редкость в нашем окружении. А вы с Кэмом даже не кузены, если разобраться. У тебя приемная мать, она не рожала, а только вырастила тебя.

– Мать – не родная, муж – не муж… – с горестным видом промолвила Джина. – Кэм выпрыгнул из окна через пятнадцать минут после того, как отец заставил его произнести супружеский обет. И ему потребовалось целых двенадцать лет, чтобы вернуться.

– Мой супруг, когда уходил от меня, по крайней мере, вышел через парадную дверь, как цивилизованный мужчина.

– Кэма трудно было назвать в то время мужчиной. Ему исполнилось восемнадцать всего за несколько дней до бракосочетания, – заметила Джина.

– Ты удивительно хороша в этом розовом платье, – с улыбкой сказала Эсме. – Кэм расплачется при мысли, что когда-то по дурости выпрыгнул из окна твоей спальни.

– По глупости! Я некрасивая, слишком худая, и волосы у меня цвета моркови. – Джина посмотрела на себя в зеркало. – Ах, если бы у меня были такие глаза, как у тебя, Эсме. А мои – мутные, цвета грязи.

– У тебя не мутные глаза, а зеленые, – поправила ее Эсме. – Что же касается красоты… Посмотри на себя внимательно! Ты похожа на Мадонну эпохи Возрождения: такая же стройная, грустная и немного заплаканная. Вот только цвет волос не вписывается в общую картину. Ты унаследовала его от своей скандальной мамаши, рыжей француженки?

– Откуда мне знать? Отец не желал говорить о ней. Я понятия не имею, как она выглядела.

– Да, ты вылитая Мадонна, – заявила Эсме, лукаво подмигнув подруге. – Бедняжка, ты до сих пор еще девственница, хоть формально и замужем!

В дверь постучали, и в спальню вошла Энни, горничная герцогини.

– Ваша светлость, вас желает видеть леди Первинкл, – доложила она.

– Попроси ее войти, – ответила Джина.

Карола Первинкл была невысокой, восхитительно пухленькой женщиной, с кудряшками, обрамлявшими личико в форме сердечка. Увидев Эсме, она взвизгнула от восторга.

– Дорогие мои! Я прибежала к вам, хотя уже давно пора было бы переодеться, но я узнала от леди Трубридж поразительную новость о том, что муж Джины возвращается! – затараторила Карола.

– Это правда, – заявила Джина. – Мой муж действительно возвращается в Англию.

Карола всплеснула руками.

– Как романтично!

– Ты полагаешь? Я не вижу ничего романтичного в том, что мой муж аннулирует наш брак.

– И он едет из Греции только для того, чтобы дать тебе свободу и позволить выйти замуж за человека, которого ты любишь? Не сомневаюсь, в глубине души он ужасно страдает от мысли, что навсегда потеряет тебя, его сердце разбито…

Эсме поморщилась так, словно у нее свело желудок от колик.

– Порой меня удивляет, почему я до сих пор дружу с тобой, Карола, – сказала она. – На мой взгляд, муж Джины безумно рад, что избавится от нее. Наши с тобой мужья, несомненно, тоже ухватились бы за возможность аннулировать брак. Почему же супруг Джины должен быть другим?

– У меня иное мнение на этот счет, – заявила Карола, подняв свой маленький носик. – У нас с мужем бывают разногласия, но он никогда не аннулировал бы наш брак.

– А мой вполне мог бы это сделать, – сказала Эсме. – Просто он слишком добродушен, чтобы сказать об этом открыто. Когда мы только разъехались, я изо всех сил старалась разозлить его и заставить развестись со мной, но он оказался настоящим джентльменом. Однако если бы у него была возможность расторгнуть брак, не потеряв лицо, он ухватился бы за нее.

– Вот глупышка, – сказала Джина, с нежностью глядя на подругу. – Значит, ты губишь свою репутацию только для того, чтобы привлечь внимание Майлза?

Эсме печально улыбнулась.

– Твои слова недалеки от истины. Не понимаю, почему со мной дружит настоящая герцогиня? Чем я заслужила такую честь?

– Потому что я выхожу замуж. К кому же мне обратиться за советом, как не к тебе? – В глазах Джины зажегся озорной огонек.

– Да уж, лучше спросить совета у Эсме, чем у меня, – захихикав, сказала Карола. – Мы с мужем расстались всего лишь через месяц или около того после свадьбы. А Эсме прожила со своим супругом больше года.

– По правде говоря, это тебе следовало бы давать советы, Джина, – заявила Эсме. – Мы с Каролой расстались со своими супругами и с тех пор не боимся скандалов в обществе. Но ты всегда вела себя как образцовая замужняя герцогиня!

– И поэтому кажусь вам скучной, – запротестовала Джина.

– Ну, по сравнению с нашей подмоченной репутацией…

– Говори за себя, – перебила ее Карола. – Моя репутация, быть может, и слегка подпорчена, но еще до конца не погублена.

– Ну что ж, моих черных пятен хватит на нас троих, – беспечно сказала Эсме.

Карола направилась к двери.

– Мне пора, нужно заняться своей внешностью, иначе сегодня вечером я буду выглядеть как растрепанная ведьма.

Она выскользнула за дверь.

Эсме вскочила со стула.

– Пожалуй, я тоже пойду. Дженни собирается уложить мне волосы в греческом стиле, и я не хочу задерживаться. Берни придет в отчаяние, если я сегодня не появлюсь.

– Берни Бердетт? Мне казалось, ты говорила, что он зануда, – напомнила Джина.

Эсме лукаво улыбнулась.

– Меня не интересуют качества его характера, моя дорогая.

– Ты же помнишь, леди Трубридж говорила, что сегодня приезжает твой муж?

– Разумеется, – пожав плечами, сказала Эсме. – Майлз непременно приедет. Леди Рэндольф Чайлд уже здесь, не так ли?

Джина прикусила губу.

– Это всего лишь слухи. Возможно, Майлз хочет видеть тебя.

Поклонники сравнивали голубые глаза Эсме с сапфирами из-за их цвета и красоты. Но ее взгляд не только сиял, как драгоценные камни, но был таким же твердым. Однако он смягчался и теплел, когда Эсме смотрела на Джину.

– Обожаю вас, ваша светлость, – промолвила Эсме и, наклонившись, чмокнула подругу в щеку. – Мне нужно переодеться, я должна выглядеть как роковая женщина. Нельзя допустить, чтобы леди Чайлд затмила меня красотой.

– Это невозможно, – убежденно заявила Джина. – Ты просто напрашиваешься на комплимент.

Эсме с ее шелковистыми черными локонами, соблазнительными губами и восхитительными изгибами тела с первого сезона сравнивали с самыми красивыми куртизанками Лондона. Многие считали, что она обошла соперниц и теперь была вне конкуренции.

– Разве ты сама не напрашивалась на комплимент, когда называла свои глаза мутными и сокрушалась по этому поводу?

Джина махнула на нее рукой.

– Это не одно и то же. Любой джентльмен мечтает переступить порог твоей спальни и готов ради этого на многое. В то время как во мне мужчины видят лишь строгую, тощую герцогиню.

Эсме фыркнула.

– Да ты совсем чокнутая! Попробуй рассказать Себастьяну о том, какая ты невзрачная. Уверена, он сможет красноречиво описать твое прелестное лицо, белоснежную кожу и так далее. Мне пора!

Послав воздушный поцелуй, Эсме удалилась.

Джина глубоко вздохнула.

– Какой позор! – тут же заговорила Энни, взяв в руки расческу. – Леди Ролингс – одна из самых красивых женщин в Лондоне, а ее муж не скрывает своих отношений с леди Чайлд. Как ему не стыдно!

Джина молча кивнула.

– Вы знаете, муж леди Ролингс попросил предоставить ему гостевую комнату рядом с комнатой леди Чайлд, – добавила Энни.

Джина испуганно посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Неужели?

– Чему здесь удивляться? Это, оказывается, в порядке вещей у господ, – продолжала горничная, причесывая Джину. – Теперь, когда я стала старшей служанкой, миссис Мэсси не таясь ведет при мне разговоры, и я узнаю много нового о жизни господ. Вы представить себе не можете, как нелегко было ей и леди Трубридж разместить гостей, выполняя все их капризы.

– Представляю… – запинаясь, произнесла Джина и поклялась, что они с Себастьяном не будут изменять друг другу, когда поженятся.

Бедная Эсме!

Глава вторая

Встреча герцога с поросенком и солиситором[1]

«Ну вот я и вернулся на родину», – мрачно подумал Кэмден Серрард, стряхивая дождевую воду с полей шляпы. В его итальянских ботинках, в которых он шагал по слякоти, хлюпала вода. Дождь лил как из ведра, и сквозь его пелену Кэм с трудом мог разглядеть дорожку, ведущую от причала.

– Осторожно, сэр!

Кэм повернулся, но не успел отскочить в сторону, и по его забрызганным грязью ботинкам процокали маленькие острые копытца вырвавшегося на свободу поросенка.

Кэм с угрюмым видом побрел туда, где, судя по огням, находилась гостиница. Какого черта судно причалило к богом забытой пристани на окраине Ридлсгейта? Капитан «Розы», ничуть не смутившись, во всеуслышание объявил, что допустил небольшую навигационную ошибку. По его словам, в этом не было ничего страшного, так как до Лондона всего час езды дилижансом. Но с точки зрения Кэма, до Лондона отсюда было как до Луны, учитывая непролазную грязь, которая простиралась во всех направлениях, насколько хватало глаз.

Войдя в гостиницу, Кэм был обескуражен, снова увидев наглого поросенка, носившегося между креслами. Здесь же находились Филлипос, слуга Кэма, который прибыл раньше него и, по-видимому, уже заказал номер, хозяин гостиницы, а также постоялец – светловолосый мужчина, читавший книгу у камина. Он едва поднял глаза, когда вошел Кэм.

Джон Мамби, хозяин гостиницы, бросился к широкоплечему аристократу, стоявшему в дверях его заведения.

– Добрый день, ваша светлость! Для меня большая честь приветствовать вас в моей скромной гостинице «Улыбка королевы». Могу я предложить вам что-нибудь освежающее? – услужливо спросил хозяин.

Кэм скинул плащ на руки подошедшего Филлипоса.

– Принеси что-нибудь на свое усмотрение, – буркнул Кэм. – И прошу, ради бога, не называй меня «ваша светлость».

Мамби растерянно заморгал, но быстро пришел в себя.

– Конечно, милорд, – сказал он, широко улыбаясь. – Проходите, пожалуйста! Лорд Первинкл, я вынужден попросить вас убрать эту свинью. Мы не допускаем домашний скот в общественные места.

Светловолосый господин с обиженным видом поднял голову.

– Черт возьми, Мамби, ты только что разрешил оставить животное здесь, – с негодованием заявил он. – Ты же знаешь, что оно не имеет ко мне никакого отношения.

– Его купил ваш кучер, сэр, – сказал хозяин гостиницы, – и я не сомневаюсь, что он вернется за поросенком, как только починит экипаж. Если вы не возражаете, сэр, слуга отнесет его в сарай на заднем дворе.

Первинкл кивнул, и прислуживавший в гостинице мальчик, взяв поросенка под мышку, вышел вместе с ним под дождь.

Кэм опустился в удобное кресло перед камином. Честно говоря, ему было приятно вернуться в Англию. Он покинул родину в восемнадцать лет, преисполненный ярости, но всегда с глубокой нежностью вспоминал дымный пшеничный запах английских пабов. «С этим ничто не сравнится», – подумал он, когда Мамби подал ему кружку с пенным элем.

– Или вы предпочитаете бренди? – спросил хозяин. – Признаюсь, сэр, один друг время от времени поставляет в мой трактир бутылочку-другую отменного бренди через заднюю дверь. Приятный напиток, хоть и французский.

«Скорее всего, это капитан моего судна, – лениво подумал Кэм. – Наглый тип занимается контрабандой. Неудивительно, что мы причалили в этом богом забытом месте».

Он сделал большой глоток эля. А впереди его ждала порция контрабандного бренди… Жизнь налаживалась!

– Я решил подать сначала жареного фазана, – взволнованно сообщил Мамби, – а потом, возможно, немного свежей свинины.

– Насколько свежей? – забеспокоился Кэм.

Ему не хотелось, чтобы на ужин подали знакомого поросенка.

– Свинью забили на прошлой неделе, – заявил Мамби. – Мясо висело на крюке, пока не созрело. Моя жена очень вкусно готовит свинину, сэр. Можете мне поверить.

– Хорошо, и принесите мне бренди! – распорядился Кэм.

– Слушаюсь, сэр! – не скрывая радости, ответил Мамби, и перед его мысленным взором выросла кучка блестящих монет.

Вскоре выяснилось, что в гостинице имелась площадка для метания дротиков, и постояльцы не преминули устроить состязание. Затем оказалось, что лорд Первинкл не только умеет метко отправлять дротики в мишень, но и, как и Кэм, питает истинную страсть к рыбной ловле. А когда герцог узнал, что Таппи Первинкл учился с ним в одной школе с разницей всего в пять лет, между ними сразу же установились дружеские отношения, какие бывают только у тех, кто знал друг друга с детства или вместе, потеряв чувство меры, пил французский коньяк.

Когда Мамби спросил, не желает ли Кэм отправиться в путь с первыми лучами солнца, герцог ответил отрицательно. Его вымотало утомительное путешествие из Греции, длившееся целых сорок пять дней и сопровождавшееся штормом в Бискайском заливе. К тому же Кэм не чувствовал необходимости спешить в Лондон. У него было достаточно времени, чтобы встретиться с женой.

Таппи, который несколько лет назад расстался с супругой, согласился с доводами нового друга.

– Она, рассердившись на меня, уехала к матери и до сих пор находится там, – рассказал Таппи. – Устав от ее упреков, я не стал уговаривать ее вернуться. Так мы и живем до сих пор врозь.

– Попроси солиситора приехать ко мне завтра утром, – приказал Кэм Филлипосу. – Я хорошо плачу ему, и он вполне может присоединиться ко мне за завтраком.

Филлипос всегда восхищался способностью своего господина выглядеть свежим и бодрым наутро после ночного кутежа. Но, несмотря на это, он сомневался, что на сей раз герцог действительно захочет встретиться с солиситором на рассвете, учитывая, что на столе стояла откупоренная третья бутылка коньяка. Тем не менее он поклонился и отправил с курьером в столицу срочное сообщение с требованием, чтобы мистер Раунтон, эсквайр, солиситор из адвокатской конторы «Раунтон и Раунтон», встретился завтра рано утром со своим уважаемым клиентом Кэмденом Серрардом, герцогом Гертоном.

На самом деле у Филлипоса не было причин для беспокойства. Эдмунд Раунтон, солиситор герцога Гертона, был неглупым человеком. Он слишком хорошо знал покойного отца Кэма и, предположив, что нынешний герцог своими повадками недалеко ушел от родителя, решил приехать после полудня, когда его клиент, выспавшись и плотно позавтракав, будет пребывать в добром расположении духа.

Около двух часов дня сияющий Раунтон в строгом сюртуке и сорочке с тугим накрахмаленным воротничком вышел из кареты у гостиницы, ощущая спазмы в желудке. Встречи с отцом Кэма были для него всегда нелегким испытанием. Короче говоря, проекты старого герцога обычно выходили за рамки закона, и он взрывался от ярости, услышав малейшие возражения.

На первый взгляд, нынешний герцог был не похож на отца.

– Добрый день, мистер Раунтон, – сказал он, быстро вставая со стула.

У него были такие же темные глаза, как у покойного отца, но более веселые. Сердитый взгляд черных глаз старого герцога и бледное лицо делали его похожим на Вельзевула.

Раунтон поклонился.

– Ваша светлость, искренне рад видеть вас в добром здравии. Хорошо, что вы вернулись на родину.

– Да, хорошо, – согласился Гертон, указывая на стул. – Однако я пробуду в Англии недолго, и мне нужна ваша помощь.

– Всегда к вашим услугам, ваша светлость, – учтиво ответил солиситор. – Все, что вы прикажете, будет тотчас же исполнено.

– В таком случае приказываю вам не называть меня больше «ваша светлость», – потребовал Кэм. – Я терпеть не могу формальностей.

– Разумеется, ваша… то есть слушаюсь, сэр.

Солиситор окинул взглядом молодого герцога. Гертон был без пиджака, в рубашке с закатанными по локоть рукавами, с обнаженными мускулистыми предплечьями. По правде говоря, Раунтон находил подобный неформальный стиль одежды неприличным.

– Я намерен расторгнуть свой брак, – начал Гертон. – Не думаю, что процедура займет много времени, учитывая обстоятельства. Все знают, что брак не был настоящим. Как вы думаете, сколько времени потребуется на оформление документов?

Раунтон пришел в замешательство и растерянно заморгал.

– И еще я хочу повидаться с Биксфидлом, пока я здесь, – продолжал герцог. – Я не собираюсь вносить какие-либо изменения в управление поместьем – дела идут неплохо. Но мне надо убедиться, что у Стивена все будет в порядке.

При этих словах у солиситора отвисла челюсть.

– Я, конечно, выделю приличную сумму жене на содержание, – добавил Гертон. – Она была удивительно любезна все это время.

– Вы хотите аннулировать свой брак, ваша светлость? – спросил Раунтон, встрепенувшись.

– Именно так.

– Правильно ли я понял, что вы намерены передать принадлежащее вам поместье своему кузену… графу Спейду?

Герцог выглядел совершенно нормально, хотя был немного взъерошен и неряшливо одет. Судя по тому, как странно торчали его волосы, он забыл причесаться. Однако несмотря на неопрятный вид, он не показался солиситору пьяным.

– В конечном счете родовое поместье и титул все равно перейдут к Стивену или его сыну. Мне они не нужны. Я поклялся отцу, что не притронусь к его имуществу, и никогда не брал ни пенни оттуда.

– Но… как же ваш наследник… ваша жена… – пролепетал Раунтон.

– У меня нет других наследников, кроме Стивена, – заявил Гертон. – И у меня есть жена только на бумаге. Учитывая, что я не собираюсь снова жениться, я хотел бы как можно скорее избавиться от родового поместья.

– Значит, вы хотите аннулировать брак и не намерены снова жениться?

Герцог начал проявлять признаки нетерпения.

– Разве я неясно выразился? – раздраженно спросил он.

– Подготовка документов о расторжении брака – относительно простая задача, ваша светлость. Но судебный процесс требует времени. Он продлится больше недели.

– Даже учитывая наши обстоятельства? В последний раз я видел жену, когда ей было лет одиннадцать-двенадцать! Неужели найдется глупец, который будет утверждать, что мы успели вступить в брачные отношения?

– Вряд ли кто-то станет опровергать факт отсутствия между вами брачных отношений, учитывая юный возраст вашей жены, – согласился Раунтон. – Однако решение суда о расторжении брака должны утвердить парламент и регент. А это требует времени. Боюсь, вам придется задержаться в Англии…

– Я не могу, – быстро произнес Гертон. – У меня дела в Греции.

– Но как же… – начал было Раунтон.

– Я сказал: не могу! – рявкнул герцог, и солиситор понял, что он не шутит. – Я впадаю в бешенство, если слишком долго нахожусь вдали от своей мастерской. Вы же не хотите, чтобы безумный герцог бродил по сельской местности, пугая людей, не так ли? – Гертон встал, давая понять, что разговор окончен. – Почему бы вам не попытаться ускорить дело? Я подпишу бумаги, а дальше вы будете действовать самостоятельно.

Сэр Раунтон медленно поднялся, размышляя о том, сколько юридических препятствий ждет его впереди.

– Я вынужден буду часто встречаться с вами для обсуждения деталей… – произнес он с некоторой тревогой.

– Я рассчитываю остановиться в этой гостинице на пару дней, – сообщил герцог. – Мне сказали, что здесь есть хорошие места для рыбалки. Почему бы вам не разузнать о них и не вернуться сюда завтра?

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответил Раунтон.

Он понял, что молодой герцог был похож на своего отца: они оба требовали невозможного и хотели, чтобы им принесли все желаемое на блюдечке еще вчера.

– В таком случае я буду с нетерпением ждать встречи с вами за ужином. Заранее благодарю!

Герцог поклонился.

Вернувшись в Лондон, Раунтон устроился в своем уютном кабинете в одном из зданий судебных иннов[2] и долго размышлял о сложившейся ситуации. Ему было ясно как божий день, что герцог собирается аннулировать брак, а потом сбежать обратно в Грецию – или где он там пропадал последние двенадцать лет? И плевать Кэм хотел на судьбу герцогства Гертон!

А ведь отец и дед Эдмунда Раунтона верой и правдой служили герцогам Гертонам! И будь он проклят, если позволит высокомерному молодому ничтожеству, который заботился только о том, чтобы придать форму безжизненным кускам мрамора, забыть о своем долге!

– Я не могу позволить мальчишке наплевать на титул, – бормотал солиситор, нервно расхаживая вокруг письменного стола.

Отдать древнее, прославленное предками герцогство в новые руки было рискованным делом.

Разумеется, Раунтон мог понять, отчего Кэм сбежал за границу. Он до сих пор помнил, как юноша с искаженным от ярости лицом бормотал клятвы верности, женясь на девочке, которую до того утра считал своей кузиной. Раунтон не удивился, когда после церемонии бракосочетания жених выпрыгнул в окно, и с тех пор его в Англии больше никто не видел. Кэм не вернулся домой, даже когда умирал его отец.

– Упокой, Господи, его душу, – машинально произнес Раунтон, вспомнив родителя нового герцога, и тут же добавил: – Старый ублюдок!