Страсть герцогини

– Он не тряпка.

– Конечно, нет, – сказала мать. – Сразу было видно, что он унаследовал семейную способность ясно мыслить и быстро соображать. Как и ты, дорогая, – примирительно добавила она.

Джина не стала напоминать, что она не кровная родственница Гертонов.

– Думаю, было бы неплохо обсудить письмо с Кэмом, – задумчиво произнесла она.

Мать кивнула.

– Помощь нам не помешала бы. Нам в первую очередь понадобится человек, который доставит деньги шантажисту.

– Мне не нравится идея платить за молчание.

– А мне не нравится мысль, что ты станешь изгоем. Нельзя дразнить болванов, иначе они ополчатся на тебя, поэтому мы заплатим любые деньги, чтобы ты могла выйти замуж за Боннингтона, если тебе этого, конечно, хочется. После свадьбы нам не придется больше платить! Что бы там ни думал автор письма, светское общество никогда не подвергнет остракизму супругу очень богатого маркиза. Но нам надо спешить, ты должна выйти замуж сразу же после того, как твой первый брак будет аннулирован.

– Себастьян уже получил специальное разрешение.

– Превосходно. Я оставлю тебе это злополучное письмо, чтобы ты могла показать его мужу, дорогая. Поговори с ним как можно скорее, хорошо? – Леди Крэнборн замялась. – Может быть, я зря спрашиваю, но все же скажи: ты ведь избавилась от этого наделавшего столько шума учителя?

– Нет, – ответила Джина.

– Нет?! – вскричала леди Крэнборн. – В письме, отправленном сразу после той скандальной статейки в газете, я велела тебе немедленно уволить его!

В такие моменты Джина обычно вспоминала, что леди Крэнборн и отец Кэма были родными братом и сестрой.

– Я не могу уволить его, мама. Учителя принял на службу мой муж…

– Не понимаю, зачем ты вообще привезла его на великосветский прием, – заявила мать. – Это ужасный маленький…

– Он вовсе не ужасный, – перебила ее Джина. – Просто немного несуразный.

– В нем есть что-то странное. Не понимаю, почему ты не оставила его в поместье, раз уж не можешь уволить.

– Он изъявил желание поехать со мной.

– Изъявил желание?! – голос леди Крэнборн сорвался на визг. – Ты считаешься с желаниями слуги?! Идешь у него на поводу? Чего еще он хотел? Нанести визит в Букингемский дворец? Неудивительно, что «Татлер» заинтересовался вашими отношениями!

– Мама!

– Леди не ведут себя как девицы из простонародья! – негодовала мать. – Мы не теряем достоинства и не совершаем экстравагантных поступков, которые могут позволить кому-то порочить нашу добродетель. О чем ты только думала, Эмброджина?

– Да, с моей стороны это было неразумно, – согласилась Джина. – Я только сказала, что мне жаль пропускать наши занятия, и учитель тут же выразил желание сопровождать меня. Он был так убедителен, что я не могла оставить его дома. Он для меня не обуза, мама. Мне нравится изучать историю Италии.

– Этот человек должен уехать, – суровым тоном произнесла леди Крэнборн. – Я немедленно поговорю с твоим мужем. А теперь мне нужно идти. Если мы не увидимся за завтраком, тогда до свидания, дорогая.

И леди Крэнборн удалилась с таким выражением лица, которое ясно давало понять, что она успокоится только тогда, когда учитель истории покинет дом с сумками в руках.

Глава восьмая,

в которой прекрасные мужчины резвятся на берегу реки

Леди Трубридж организовала пикник на берегу реки Сэдлер, протекавшей в глубине сада. Джина вместе с Эсме спустилась с холма к берегу.

– Боже мой! – воскликнула Эсме, когда они приблизились к реке. – Кто этот очаровательный молодой человек?

Джина посмотрела на того, кто привлек внимание подруги.

– Это актер, – ответила она. – У него какое-то нелепое театральное имя. Кажется, его зовут Реджинальд Джерард.

Столы были накрыты в тени старых ив, которые, словно сплетничающие матроны, сплетали свои ветви у самой воды. Актер перепрыгивал с одного выступающего из воды валуна на другой и, срывая яблоки с низко свисающих веток яблонь, бросал их молодым дамам, стоявшим поодаль.

Время от времени он спотыкался и делал вид, что вот-вот упадет в реку. Каждый его неосторожный шаг вызывал негромкие взвизги у стайки девушек, толпившихся на берегу.

– Что за отвратительное зрелище! – раздался над ухом Джины знакомый голос.

Она повернулась, чтобы улыбнуться мужу. Он, конечно, не знал, что Джина провела все утро, поглядывая на дверь гостиной в ожидании его прихода.

– Привет, Кэм!

– Ты представишь меня? – спросил он, бросив оценивающий взгляд на Эсме.

Эсме сделала реверанс, уголки ее губ слегка дрогнули.

– Это леди Ролингс, – представила Джина. – Эсме, познакомься, пожалуйста, это мой муж.

– Вы прелестны, – сказал Кэм, целуя ее руку.

Джина почувствовала досаду. В конце концов, Кэм был женат, а Эсме замужем, к чему эти восторженные комплименты!

– О, смотри, Эсме, – промолвила она. – Вот и Бердетт.

Оторвав взгляд от Кэма, Эсме помахала Берни, который тут же подбежал к ней с поспешностью хорошо выдрессированного ретривера.

– Здравствуйте, – весело поздоровался он. – Меня зовут Берни Бердетт.

Кэм поклонился.

– Герцог Гертон, – представился он.

– О, – придя в замешательство, произнес Берни, но его лицо тут же просияло. – Рад знакомству, ваша светлость!

Использовав правильное обращение к герцогу, он окончательно пришел в себя.

– Молодец, Берни, – похвалила его Эсме, беря за руку. – Давайте сядем за стол, господа!

Кэм шел рядом с Джиной, но его взгляд был прикован к изящной спине Эсме. Джину снова охватила досада.

– Не понимаю, зачем он ей нужен? – тихо спросил Кэм.

– Берни…

– …настоящий болван? – подсказал Кэм.

Эсме и Берни тем временем подошли к реке. Сняв сюртук, Берни, ни секунды не колеблясь, пересек неширокую реку, грациозно перепрыгивая с камня на камень и посрамив молодого актера с его чересчур театральными фокусами.

– Ага, – насмешливо сказал Кэм, – теперь я начинаю понимать…

Джина проследила за его взглядом. Намокшие серые брюки Берни плотно облегали его невероятно стройные мускулистые ноги. Солнце играло в его золотистых волосах. Берни Бердетт как никогда был хорош собой. Добравшись до другого берега, он протянул руку, чтобы сорвать яблоко, и белое полотно рубашки натянулось на его красиво очерченных плечах. Через несколько секунд он снова был рядом с Эсме.

– Да… – пробормотала Джина.

– Только не впадай в транс, – промолвил Кэм. – Физическая красота – это еще не все.

Она с любопытством посмотрела на мужа.

– Я думала, скульпторы ценят красоту превыше всего.

Кэм пожал плечами.

– Я мог бы изваять фигуру Бердетта, но я не в состоянии что-либо сделать с его мозгами. Он все равно выглядел бы болваном.

Берни отдал добытое им яблоко Эсме и в качестве награды поцеловал ее руку.

– Как она может выносить его общество? – задумчиво произнес Кэм, наблюдая за этой сценой.

В тоне Кэма не было презрения, только искреннее удивление.

– Эсме высоко ценит красоту, – объяснила Джина. – В то же время она выбирает друзей, у которых… которые…

– Не отличаются большим умом? – подсказал Кэм.

– Ну, что-то в этом роде, – неохотно согласилась Джина.

Кэм пожал плечами.

– Обычно так поступают мужчины. Считается, что идеальная любовница должна быть красивой, веселой и недалекой. Берни, похоже, соответствует всем этим требованиям.

– А ты… – Джина осеклась.

Она понимала, что ей не следовало говорить все, что приходит в голову. Но непосредственность и живое любопытство Кэма располагали к этому.

– Сейчас у меня нет любовницы, – ничуть не смутившись, заявил он. – Но когда она была, то в точности соответствовала требованиям, которые я только что назвал.

– Жены тоже должны быть такими? – спросила Джина, чувствуя, что у нее портится настроение.

– От них требуется не красота, а в первую очередь покорность, – ответил Кэм. – Как ты думаешь, смогла бы ты быть послушной, если бы мы были женаты по-настоящему?

– Я никогда не задумывалась об этом, – сказала Джина, бросив на него взгляд из-под полуопущенных ресниц. Такой обольстительной улыбки, как у ее мужа, она еще никогда не видела. – Но сомневаюсь, что смогла бы быть покорной. Послушание не входит в число моих достоинств.

Она повернулась, чтобы подойти к Себастьяну, но Кэм преградил ей дорогу.

– Никто не требует от жены, чтобы она всегда была послушной.

Кэм как будто потешался над ней, и Джина не понимала, зачем он это делает.

– Не понимаю, о чем ты.

– Покорность – сложный вопрос, – мечтательно произнес он. – Например, что касается спальни, то нужно выбирать жену…

– Можешь не объяснять, – прервала его Джина. – Я понимаю, что не ты выбрал меня в жены.

– Совершенно верно, – согласился Кэм. – Помню, отец говорил, что ты вырастешь красавицей, и его предсказание, безусловно, сбылось.

Джина изумленно уставилась на него.

– Твой отец действительно говорил такое?

Кэм кивнул.

– А что здесь удивительного?

– Когда я начала выезжать в свет, он заметил, что я должна радоваться, поскольку уже ношу обручальное кольцо и мне не нужно выставлять себя на рынок невест. Я сочла это оскорблением.

– И правильно, – согласился Кэм. – Отец был мастером по части оскорблений. Пожалуй, на любое его замечание можно было обидеться.

– Я не так красива, как Эсме, – внезапно вырвалось у Джины, и она тут же прикусила язык.

С какой стати она произнесла эти жалкие слова?

Кэм посмотрел на Эсме.

– Да, леди Ролингс, несомненно, обладает классической красотой, она одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видел, по крайней мере в Англии.

– Не понимаю, почему мы обсуждаем эту глупую тему, – сказала Джина, стараясь казаться беззаботной.

– Идите сюда! – крикнула им Эсме, махая рукой.

Кэм тут же зашагал к классической красавице, а Джина направилась к Себастьяну. Она решила, что ей не следует проводить много времени с мужем, чтобы не потерять шанс получить развод.

Себастьян сидел в одиночестве за маленьким столиком с выражением лица, которое Джина называла пуританским. Она села на стул спиной к Эсме и Кэму.

– Как себя чувствует леди Ролингс? – недовольно хмурясь, спросил Себастьян. – Похоже, ей здесь все нравится.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Джина, оглянувшись.

Сиявшая от удовольствия Эсме устроилась между Берни и Кэмом. Герцог, наклонившись к ней, что-то говорил с умным видом.

– Думаю, если она займется твоим мужем, это ускорит развод, – заметил Себастьян.

– Разумеется, – пробормотала Джина.

Себастьян сидел лицом к столу, за которым находилась Эсме, и, казалось, не сводил с нее глаз. За ужином, состоявшим из мяса барашка под соусом бешамель, он не переставал шипеть, комментируя флирт Эсме с мужем Джины.

– Если соблазнение герцога пойдет такими темпами, то одним твоим разводом дело не обойдется. Ролингс тоже потребует развод, – заявил Себастьян.

Джине стало не по себе.

– Себастьян! – наконец одернула она его. – Не кажется ли тебе, что это я должна расстраиваться? Но мне все равно. Кому повредит, если Кэм и Эсме решат поближе познакомиться? Никому.

Она взяла кусочек мяса, но оно оказалось сухим и безвкусным.

– Наверное, ты права. Но мне не нравится, когда хорошего человека втягивают в интриги.

– У тебя навязчивая идея! – раздраженно сказала Джина. – Честно говоря, с твоей стороны невежливо обсуждать эту тему в моем присутствии.

Удивление на лице Себастьяна сменилось испугом.

– О, прости меня, Джина. Я совсем забыл, что у тебя опыта не больше, чем у юной девушки.

– Я не настолько наивна, как тебе кажется.

– И все же я настаиваю, чтобы ты приняла мои извинения. – Голубые глаза Себастьяна улыбнулись Джине с такой теплотой, что ее сердце, несмотря на раздражение, растаяло. – Я упустил из вида твою наивность. А ведь это одно из качеств, которые я больше всего люблю в тебе, Джина: ты так чиста, словно темные стороны жизни не властны над тобой.

– А что будет, когда мы поженимся и я потеряю невинность? – прямо спросила она.

Себастьян улыбнулся.

– Ты и тогда сохранишь налет невинности. В тебе есть что-то нетронутое, чистое, незамутненное. Это признак хорошего воспитания, порядочность, заложенная в тебя с детства.

– Себастьян, я хочу… – начала было Джина, решив, что настал момент рассказать жениху про незаконнорожденного брата, о котором она совсем недавно узнала.

Но тут леди Трубридж захлопала в ладоши, привлекая к себе внимание, и Себастьян мгновенно повернулся к хозяйке дома.

– Прошу внимания! – весело воскликнула леди Трубридж. – У меня объявление! Мистер Джерард согласился устроить небольшое представление в уик-энд, прочитать по ролям несколько сцен из Шекспира. Кто хочет принять участие в чтении?

К ужасу Джины, маркиз снова нахмурился.

– Выступать с профессиональным актером? Это верх неприличия!

– Себастьян, – с укором сказала Джина, – иногда мне кажется, что это твое любимое выражение.

Он открыл рот, но промолчал. К своей радости, она увидела прежнего Себастьяна, которым он был до того, как зациклился на своем титуле.

– Я становлюсь слишком нудным, ты это хочешь сказать?

Джина благодарно улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Совсем чуть-чуть.

– Я думал об этом прошлым вечером. Мой отец был старым занудой. Ты права, Джина. Я становлюсь ханжой.

Судя по всему, эта мысль пугала его. Джина похлопала жениха по руке, жалея, что не может приласкать его. Более бурное проявление сочувствия шокировало бы не только Себастьяна, но и всех присутствующих.

– У меня есть ты, – сказал он, глядя ей в глаза.

– Да, у тебя есть я, – подтвердила Джина.

– Как мило! Одна удача на двоих: у нас обоих есть Джина, – раздался вкрадчивый голос Кэма у нее за спиной. – Разве это не удивительно?

– Да, я счастливчик, – заявил Себастьян нарочито громко.

– Так же, как и я! – усмехнулся Кэм.

– Мы с Джиной вызвались принять участие в чтении Шекспира, – неожиданно сообщил Себастьян и встал так резко, что чуть не опрокинул стул. – Прошу нас простить…

– Не смею вас задерживать. Я сам подумывал, не присоединиться ли мне к участникам представления. Кстати, леди Ролингс тоже хотела поучаствовать в чтениях, – заметил Кэм и, повернувшись, помахал Эсме.

К неудовольствию Джины, ее лучшая подруга улыбнулась герцогу так тепло, что она пришла в замешательство. Эсме не имела права откровенно соблазнять ее мужа!

– Пойдем, Себастьян! – раздраженным тоном произнесла Джина и направилась к леди Трубридж.

Молодой актер Реджинальд Джерард находился в окружении трепещущих от волнения дебютанток, которые смущенно хихикали и умоляли поручить им роль героини. Но их надежды быстро развеяла леди Трубридж.

– Простите, барышни, – заявила она, отгоняя их ярким носовым платком, – но мы с вашими матерями решили, что играть в пьесе для незамужних девиц довольно неприлично. Я не хочу, чтобы на моем приеме разразился скандал! – Леди Трубридж хладнокровно игнорировала тот факт, что ее приемы неизменно являлись главной темой для сплетен и пересудов в обществе. Первые два месяца после начала светского сезона только о них обычно и говорили. – Мистеру Джерарду придется довольствоваться замужними дамами. Вот вы четверо идеально подходите!

Джина увидела, как у Реджинальда Джерарда вытянулось лицо. Было ясно, что он не рассчитывал устраивать представление с женатыми парами. Вероятно, актер надеялся соблазнить богатую наследницу и бежать с ней, чтобы тайно обвенчаться.

– Я согласен с вами, миледи, – поддержал Себастьян хозяйку дома. – Драматическая проза может пагубно воздействовать на неокрепшие умы юных леди.

– Какую пьесу вы выбрали для чтения? – поинтересовался Кэм.

– Я хотел бы предложить несколько сцен из «Много шума попусту», – ответил молодой актер. Несмотря на разочарование, он взял себя в руки и вежливо поклонился. – Разрешите представиться! Меня зовут Реджинальд Джерард.

– Кажется, я видел вас в Ковент-Гардене в прошлом сезоне, – сказал Себастьян, кланяясь. – Я маркиз Боннингтон, а это герцогиня Гертон и леди Ролингс. И еще герцог Гертон, – добавил он.

Реджинальд улыбнулся.

– Думаю, мы сможем разыграть очаровательное представление. Герцогиня сыграет Геро и…

– Нет, – перебил его Кэм. – Мы с герцогиней лучше сыграем Беатриче и Бенедикта. Мы ведь женаты, и мне было бы весьма неприятно представлять ее в спальне другого мужчины.

– О, разумеется, – поспешно согласился Реджинальд.

Себастьян нахмурился.

– Что это за история со спальней? – недовольным тоном спросил он.

– В пьесе Клавдио… это, наверное, будете вы, милорд… увидев женский силуэт в окне спальни другого мужчины, решил, что его невеста Геро не верна ему.

– Все это представляется мне в высшей степени неприличным, – нахмурившись, заявил Себастьян. – Вы полагаете, что эта пьеса подходит для великосветского общества?

– В прошлом сезоне она прошла в театре с большим успехом, – вежливо сообщил Реджинальд. – К тому же мы разыграем всего пару сцен. Если что-то вам с леди Ролингс покажется не совсем удобным, мы пропустим эту часть. Предлагаю встретиться в библиотеке перед ужином и выбрать сцены для чтения.

Джина почувствовала теплую руку на своей талии.

– Как ты думаешь, мы продержимся вчетвером хотя бы час?

– Что ты имеешь в виду?

– Надеюсь, ты заметила, что твой жених неравнодушен к прекрасной леди Ролингс? – Кэм кивнул в сторону маркиза и Эсме.

Взглянув на них, Джина увидела, что Себастьян что-то увлеченно рассказывает Эсме, которая рассеянно ест яблоко.

– Похоже, вы с моим женихом товарищи по несчастью, – сказала Джина.

Кэм рассмеялся.

– Что поделаешь! Твоя подруга красива, обладает пышными формами и к тому же довольно дружелюбна.

Джина поджала губы.

– Она вовсе не дружелюбна – в том смысле, который ты придаешь этому слову!

– Бьюсь об заклад, Боннингтон сейчас отчитывает ее за излишнее дружелюбие.

Джина снова посмотрела на подругу. Действительно, на щеках Эсме, жующей яблоко, выступил румянец.

– Из нее получилась бы великолепная Диана, – мечтательно произнес Кэм.

– Диана, античная богиня-девственница? – с оттенком скептицизма спросила Джина.

– Странно, не правда ли? Возможно, несмотря на все ее дружелюбие, Эсме на самом деле недотрога. Может быть, она согласится позировать мне.

Джина взглянула на мужа. Он смотрел на Эсме оценивающим взглядом мастера-ювелира, разглядывающего бриллиант.

– Я думала, ты уже работаешь над образом Дианы. Неужели тебе интересно ваять сразу две фигуры одной и той же богини?

– Все женщины разные. Называя их именами античных богинь, мы пытаемся выразить то, что видим в их взгляде, на их лицах. Леди Ролингс, например, вызывающе дерзкая, красивая, даже эротичная, но в то же время она сдержанная. Думаю, Эсме не делит постель с Бердеттом, хотя и ведет себя так, будто он ее любовник.

Джина посмотрела на мужа с уважением.

Когда они с Эсме поднимались на холм, возвращаясь в усадебный дом, Джине захотелось узнать, смотрит ли Кэм им вслед. Она собралась уже оглянуться, но Эсме схватила ее за локоть.

– Не оглядывайся! – прошептала она, в глазах у нее плясали лукавые огоньки. – Я уверена, что он смотрит, но ты же не хочешь, чтобы он догадался о твоих чувствах?

– Ты о Себастьяне?

– Вовсе нет! Вот еще! – фыркнула Эсме. – Я имею в виду твоего чудесного мужа!

– Что ж, я рада, что ты высокого мнения о нем, – язвительно сказала Джина.

– Конечно, я ведь разбираюсь в мужчинах. – И тут Эсме осенило, и ее глаза стали круглыми от изумления. – Джина, надеюсь, ты не думаешь, что я…

– Нет, разумеется, нет! – попыталась разуверить ее Джина, но не сумела скрыть ревности. У Эсме были очаровательные ямочки на щеках. Неудивительно, что все мужчины, которых она встречала на своем пути, влюблялись в нее. Джина считала, что герцог не был исключением.

– У тебя все на лице написано! – заявила Эсме. – Но ты ошибаешься. Мне не нравятся умные мужчины. – Она положила руку на локоть Джины. – Могу я сказать тебе кое-что?

Джина кивнула.

– Оставь его себе.

Глава девятая

Кусок розового мрамора и задумчивый герцог

Кэм уставился на кусок мрамора, который трое слуг осторожно поставили на пол, застеленный аксминстерским ковром. Несомненно, Эсме Ролингс, с ее пышными формами и блестящими волосами, больше всех походила на Мариссу, а следовательно, на прекрасную богиню охоты. Лучшей натурщицы для этого образа ему в Англии не найти. Возможно даже, Эсме, не испугавшись скандала, согласится позировать ему, и он изваяет из розового мрамора сидящую полуобнаженную Диану.

Но сейчас почему-то Кэма мало интересовала богиня охоты, впрочем, как и другие образы. Стивен, например, настаивал на том, чтобы кузен изменил тематику своих скульптур. Вздохнув, Кэм снова взял экземпляр пьесы «Много шума попусту», который леди Трубридж прислала ему в комнату. Когда Кэм покинул Англию, он, страдая от одиночества, снова и снова перечитывал пьесы Шекспира, тоскуя по домашнему очагу, родному языку и английскому пиву.

Однако ему никогда не приходило в голову, что он будет играть Бенедикта, а его жена – Беатриче. Впрочем, что здесь удивительного? Кэм никогда не считал себя женатым человеком. Но вот что странно: он постоянно носил обручальное кольцо, хотя и не задумывался о том, почему это делал. Читая Шекспира, Кэм представлял порой Джину, юную девушку со стройной фигурой, шелковистыми рыжими волосами, неукротимым любопытством и острым умом.

Герцог снова посмотрел на кусок мрамора. Нет, Джина не годится для образа Дианы. У нее слишком живой взгляд. Богиня, не любившая людей, не смотрела бы на них таким открытым искренним взором, как Джина, никогда не приветствовала бы его так радостно, как будто действительно скучала по нему. И наконец, Диана уж точно не писала бы своему нерадивому мужу сотни писем.

Ему и в голову не приходило, что Джина могла бы вдруг перестать посылать ему весточки с родины. Ее письма следовали за ним из страны в страну. Кэм хмуро уставился на книгу, которую держал в руке. Он не мог сосредоточиться на чтении.

Письма Джины… По правде говоря, он всегда ждал их. Перед очередным переездом Кэм сообщал Джине, куда едет, потому что боялся пропустить хотя бы одно ее письмо. Однажды он отправил Филлипоса в трехдневное путешествие назад в гостиницу, которую они давно покинули, чтобы забрать одно из ее заблудившихся писем. От мысли, что письмо Джины не дойдет до него, Кэму становилось не по себе. Она была связующим звеном с Англией. Впрочем, нет, связующим звеном с домом была не сама Джина, а ее письма. Его ностальгия не имела никакого отношения к жене. Для Кэма важны были только письма.

Он бросил тонкий томик на пол, и тот упал рядом с бесстыдно розовым мрамором. Черт возьми, Стивен оказал ему медвежью услугу! Глядя на глыбу, Кэм видел теперь мясистые вульгарные бедра, а не пышные округлые формы зрелой обнаженной женщины, как раньше. Он скривил губы. Стивен сравнил его чуть ли не с поставщиком порнографических гравюр!

Джина не захотела бы позировать для пантеона античных богинь. Хотя одной мысли о нагой Джине, прикрытой лишь прозрачной вуалью, было бы достаточно, чтобы воспламенить чресла любого мужчины.

Нет, он не станет изображать ее в образе Дианы. И Венеры тоже. Это слишком пресно. Кроме того, Кэм не был уверен, что вообще сможет изваять Джину. Как можно было изобразить в мраморе ее пышные волосы? Джина всегда находилась в движении, неустанно перемещалась, жестикулировала. Она не смогла бы замереть надолго, дать запечатлеть себя на бумаге, не говоря уже о камне. И все же у Кэма чесались руки от желания попробовать изваять ее.

Но стоило ли вообще начинать работать над скульптурным портретом Джины? Завершив свой краткий визит в Англию, герцог не собирался возвращаться сюда в обозримом будущем. В этом не было смысла. Он не хотел видеть, как его бывшая жена, превратившаяся в раздобревшую маркизу, дарит мужу ребенка за ребенком, с энтузиазмом зачатых в супружеской постели.

Нет, лучше он останется жить в какой-нибудь греческой деревушке. Там Кэм, по крайней мере, будет чувствовать себя безоговорочным хозяином своей судьбы. И никаких жен, от обольстительных замечаний которых кровь приливает к чреслам…

«Это всего лишь похоть», – подумал он. Они с Мариссой прекратили свои вялые сексуальные отношения несколько лет назад. И хотя время от времени Кэм наслаждался обществом женщин, уже несколько месяцев у него никого не было. Вот почему он не мог отвести взгляд от стройных бедер жены и нежной кожи на сгибе ее локтей, хотя тяга к ней раздражала его и казалась унизительной. Честно говоря, он настоял на том, чтобы сыграть Бенедикта, только потому, что Бенедикт по ходу пьесы целует Беатриче, если Кэм правильно помнил сюжет.