Азъ Есмь

Моё решение стало неожиданностью для всех, но оно несло в себе два важнейших аспекта: я заявила о своей готовности к сотрудничеству, но на своих собственных условиях, сохраняя при этом собственную независимость от него!

Мнения разделились, но большинством голосов было принято моё решение как максимально оптимальное.

При обнародовании решения Лорд Грейвз еле заметно улыбнулся и молвил:

– Ввиду принятия решения высокочтимым Верховным Вече, мне остаётся лишь от лица Посланника Её Императорского Величества предложить собственную флотилию для безопасной и комфортной транспортировки Посланника от Общинной Руси на Тауэр. Честь имею!

Его улыбка была полна того самого холодного расчёта, который я ощущала на протяжении всей встречи. Он знал, что победил, но не спешил торжествовать. Его последняя фраза была произнесена как уверенное подтверждение его победы – он именно на это и рассчитывал.

Он склонил голову, не опуская глаз и не согнув спины, и я поняла, что последняя фраза была произнесена лично для меня.

Часть 1. Глава 16

XVI

Вече завершило своё собрание постановлением об отправке делегации во главе со мной к Её Императорскому Дворцу, который находился на самой большой планете Империи с названием Тауэр.

Это решение стало логичным итогом затянувшихся прений, где каждая ложа имела свою точку зрения: одни опасались провокации со стороны Бриттов, другие требовали активного участия в расследовании, чтобы показать нашу добрую волю. В итоге Вече сошлось на том, что мой статус Верховного Волхва будет лучшей гарантией диалога и символом открытости Русов.

Для сопровождения до нейтрального пространства Ратибор выделил почётный караул в виде звёздной флотилии во главе с флагманом, недавно сошедшим с верфи и вставшим в строй.

Когда я впервые увидела этот флагман, меня переполнило чувство гордости за наших Изыскателей и инженеров. Его корпуса из лигного сплава, блестящего на солнце, будто отполированного до зеркального блеска, могли бы восхищать даже самых искушённых критиков архитектуры.

Флагман впечатлял: это был даже не корабль, а целая база с множеством пристаней как для грузовых, так и для боевых кораблей. Он имел возможность пристыковать к себе даже линкоры первого типа.

Его размеры поражали воображение: высота – почти с крупный космопорт, а внутренниеангары могли вместить несколько средних флотилий. Ходили слухи, что на борту установлены новейшие энергокристаллы, способные в теории совершать прыжки сразу в нескольких направлениях.

Конечно, весь флот был просто большой дорогой игрушкой, так как воевать мы могли только с Бриттами – и то чисто гипотетически. После Средневекового забвения нашими Изыскателями параллельно с учёными Бриттов было создано оружие, способное уничтожать планету целиком. И не было возможности защититься от этой мощи.

Великие умы обоих народов давно сошлись во мнении, что любая агрессия приведёт к уничтожению не только противника, но и собственной цивилизации. Поэтому каждая сторона, обладая планетарными разрушителями, понимала, что применять их равносильно самоубийству.

Изыскатели смоделировали ситуацию, при которой будет уничтожена одна из планет Новояра, и, как показали расчёты, развалится весь баланс в планетарной системе. Сами расчёты велись с помощью нейросети Велеса, и каждая новая итерация показывала плачевный результат: планеты теряли устойчивые орбиты, и система начинала распадаться, подобно карточному домику.

Вообще, само существование столь сбалансированной системы близ звезды казалось практически невозможным: четыре планеты, принадлежащие Общинной Руси, имели на обратной стороне от звезды своих близнецов точно на такой же орбите. Причём все планеты находились в комфортном «поясе Златовласки», который позволял сохранять на планетах климатические условия, пригодные для жизни, и, что самое интересное, все планеты обращались вокруг звезды с одним периодом, что позволяло без труда синхронизировать календари на всех планетах.

Эта гармония орбит всегда вызывала у меня ощущение, что сама природа позаботилась о нас, даровав идеальные условия для процветания. Наши астрономы и Волхвы зачастую видели в этом знак особого благословения, а Бритты считали такую редкость просто удачной случайностью. Но как бы там ни было, любой удар по одной из планет грозил цепной реакцией и гибелью для всех.

Наши предки поняли, что разрушение такой системы приведёт к необратимой гибели всех миров, а потому привыкли решать любые разногласия путём долгих споров и переговоров. Эта традиция, уходящая корнями в Древний Исход, сделала нас уникальным народом, который ценит слово выше силы оружия. А как следствие, весь военный флот Руси представлял в основном парадные корабли, и лишь флагман и ещё два корабля имели грозное межпланетное вооружение.

Остальная часть флота выполняла скорее роль вежливых стражей порядка, которые сопровождали торговые экспедиции, участвовали в торжественных церемониях и защищали редкие участки космоса от пиратов – хотя серьёзных пиратских банд за последние десятилетия не наблюдалось.

Бритты также имели три корабля – разрушителя планет, но у них были и флотилии с маломощным оружием для подавления многочисленных восстаний на колониальных планетах и обороны торговых маршрутов от пиратов, базировавшихся в основном на тех же колониальных планетах.

Разговоры о британских колониях часто заходили в Верховном Вече. Эти планеты были обделены ресурсами и свободой, поэтому периодически вспыхивали мятежи. Бритты старались подавлять такие бунты быстро и решительно, демонстрируя жёсткий, но, как они считали, справедливый подход.

На границе нейтрального пространства нас должен был встретить флот Её Императорского Величества для сопровождения до столичной планеты.

Флот Империи представлялся мне чем-то монументальным, почти живым. Их флагманы были выкрашены в белые и золотые цвета, символизировавшие мощь и величие Короны. Я уже видела их однажды, когда была по обмену на Ньюлэнде, и воспоминания об этих огромных кораблях до сих пор вызывали у меня благоговейный трепет.

На сборы у меня была неделя времени – именно столько требовалось, чтобы флот Её Величества прибыл к точке встречи. Нам для этого требовались всего одни сутки.

В эти семь дней предстояло решить тысячи мелочей: от подготовки моего корабля до согласования протоколов и составления маршрутов. Старые адмиралы тихонько ворчали, что такой длительный срок – лишь способ Бриттов показать нашу зависимость от их графика. Но формальности требовали выдержки и спокойствия.

Мне собирать было особо нечего – я всегда предпочитала путешествовать налегке. Но оставалось ещё одно важное дело. Мне необходимо было встретиться с Братиславом. Не зря же Дедо его упомянул, да и ближе и роднее у меня больше никого не оставалось.

Это имя вызывало во мне странную смесь чувств: теплоту воспоминаний о детстве и лёгкую печаль по тому времени, когда мы были вместе с Дедозаром. Братислав умел находить логику даже в самых хаотичных ситуациях, и сейчас его спокойный ум мог стать для меня спасением.

Братислав был мой кровник. Не знаю, какая уж степень родства у нас была – ни я, ни он не помнили своих родителей, мы с младенчества воспитывались Дедозаром. Братислав был немногим старше меня, но имел одну из самых светлых голов не только в Общинной Руси, но и, пожалуй, на всём свете.

Его спокойный, размеренный характер поначалу раздражал меня, когда мы были детьми. Казалось, он всегда знал, как правильно поступать, а я, с моей юношеской горячностью, нередко бросалась в крайности. Но со временем я поняла, что это его свойство – замечательный дар, позволяющий сохранять трезвость мыслей в любых обстоятельствах.

Он добровольно отказался от детей, и, поскольку он не воспитал ни одного Дитя, он не прошёл инициации Заветного Права Выбора. Но это его ничуть не тревожило – он полностью погрузился в Изыскания. Кто-то осуждал его за это, считая, что его обязанности перед Родом не выполнены, но сам Братислав отвечал, что его вкладом в будущее станет научный прогресс и новые открытия.

Кроме того, ему нравилась Белая Твердь своим климатом, и ему морально было комфортнее среди такой же челяди, как и он. Но, тем не менее, он имел одну из лучших лабораторий во всей Руси и возглавлял крупнейший центр Изысканий. Ну как «возглавлял»: подсказывал тем, кто принимал решения, какие решения нужно принимать.

Это был идеальный формат для него: не быть на виду, но фактически определять научную политику Общинной Руси. Многие считали, что если бы он захотел, то мог бы стать одним из ведущих Волхвов, но Братислав избегал любых форм власти, предпочитая свободу мысли.

Перед отбытием на Белую Твердь мне пришлось встретиться с Алонсо Грейвзом. Не очень хотелось, но политически и дипломатически эта встреча была необходима. По положению Верховного Волхва мне полагался штат секретарей и помощников, и я определила для себя минимально допустимый штат в три человека: двое из них – семейная пара моих же воспитанников прошлого выпуска, которые уже успели поработать с Дедославом, и один поживший уже Волхв, который помнил меня ещё во младенчестве. Он долгие годы работал с Дедо и был в курсе всех его дел. На секретарей я и возложила переговоры о встрече с Алонсо.

Встреча с Грейвзом для меня была чем-то вроде личного испытания. Я понимала, что он умеет добиваться своего, а мои воспоминания о нём – слишком ярки, чтобы я могла вести себя абсолютно хладнокровно. Но эти переговоры были важны, чтобы сохранить равновесие между нашими народами и показать, что Верховное Вече не боится прямого контакта с Империей.

Пока шли все приготовления, я позволила себе пару часов перевести дух и укрылась во дворцовых покоях Верховного Вече, перешедших мне по наследству от Дедо.

Эти покои были обширными, с высокими сводчатыми потолками и резными узорами на стенах. Когда-то они служили личным кабинетом Дедослава, и в каждой детали ощущалось его присутствие: от запаха старых книг до гравюр на стенах, повествующих о подвигах древних Волхвов.

– Света, я понимаю, что ты устала, но нам есть о чём поговорить, – начал я вкрадчиво, когда Светозара осталась одна.

– Давай, чего уж, всё равно одна я, похоже, никогда уже не останусь. – Мне самой было странно, но я была не против пообщаться с Тихоном. Я устала ото всех, но можно ли устать от самой себя? А Тихон теперь часть меня, как бы дико это ни звучало.

– Свет, я всё слышал…

– Давай тогда без расспросов, – прервала я его сразу, – нет у меня сейчас ни сил, ни времени что-то объяснять!

– Ты не поняла. Я слышу не твои мысли, а слышу и вижу всё происходящее твоими ушами и глазами.

– Да как так-то?! – Похоже, этот день решил меня доконать новостями. Но, взяв себя в руки, я поняла, что это логично: раз он заполняет пространство моего личного восприятия, то заполняет и нейронные связи мозга и невольно подключается ко всем отделам сознания.

– Надеюсь, болтать за меня ты не станешь, – горько пошутила я. Мне оставалось только принимать и полагаться на того человека, что поселился во мне. А то, что он человек, я уже не сомневалась.

– Я клянусь тебе, что по своей воле не сделаю ничего, что могло бы доставить тебе хоть малейшие трудности! Поверь, девочка, мне самому некомфортно.

– Я тебе верю, – ответила я, – только хватит называть меня девочкой! Я не маленькая!

– Извини, но я видел нас в зеркало: ты молода и явно моложе меня. Извини за нескромный вопрос: а сколько нам лет? – я не удержался от ехидства.

– Мне, – я подчеркнула это слово, – пятьдесят лет. Да, я молода, но я не маленький ребёнок! Кстати, а сколько тебе лет?

Я потерял дар речи и промямлил:

– Мне пятьдесят лет…

– Ха, старше он… Да мы ровесники! – меня разозлило его снисходительное отношение. – Я-то и правда думала, ему лет сто пятьдесят…

– Свет, у нас средняя продолжительность жизни мужчин составляет шестьдесят пять лет, а женщин – семьдесят два… Я считаюсь уже пожилым человеком.

– А у нас – двести, двести двадцать… Затем просто нужны невообразимые внутренние ресурсы, чтобы продолжать жизнь. Обычно многие предпочитают Уходить, чтобы дать дорогу новому поколению. – Я сама удивилась и как-то машинально всё это произнесла.

– А мы не решаем, когда умирать, жизнь сама решает.

– Это что же получается: по количеству лет и по опыту мы ровесники, но по восприятию своего Ухода ты старше?

– Если честно, я думал, что тебе лет двадцать… По нашим меркам ты выглядишь именно на этот возраст, да и мысли твои, и восприятие жизни… Нет-нет, ты умная женщина, но… не знаю, как это объяснить… Наивность восприятия мира, что ли…

– Ну, мы можем фиксировать своё физическое тело в том возрасте, который нам наиболее приятен. Алонсо вон, видишь, каким стал, а ему пятьдесят пять…

– Я бы ему дал лет сорок пять. Но мужик красивый! Я так понял, вы знакомы? – Я не стал лезть на опасные темы, но любопытство пересилило.

– Ещё как знакомы. Мы были любовниками четверть века назад, и он звал меня замуж, – зло и нарочито грубо сказала я.

– Прости, я не хотел… – начал было я оправдываться, но она продолжила уже более спокойно:

– Это ты извини. Я не думала, что при встрече меня так сильно это заденет. Я вообще не думала, что мы когда-то с ним встретимся. Наши миры были слишком разные.

И я рассказала, скорее самой себе, чем Тихону, о том, что Алонсо должен был взять в жёны двух представительниц из четырёх домов. Всего в Империи было пять герцогских домов. Сам Алонсо принадлежал Банковскому дому Грейвзов. Были ещё Военный дом, Торговый дом, Промышленный дом и Политический дом. Каждая семья с древних времён имела власть в одном из ведомств Империи, и для поддержания баланса сил было принято родниться как минимум с двумя из оставшихся четырёх домов.

Конечно же, я, как женщина свободолюбивого Рода Русов, не могла себя заставить делить его с кем-то, и это разбило мне сердце. Я убежала от него. А Алонсо не промах: он договорился со всеми четырьмя домами и, женившись на представительницах всех четырёх, без сомнения, стал самым влиятельным человеком Империи.

Его власть не была политической в прямом смысле слова – над ним была Королева, которая уже давно не являлась человеком: её разум оцифровали и перенесли в нейросеть более двухсот лет назад. Помимо Королевы, реальная политическая власть принадлежала Палате лордов, куда входили представители тех же домов, а также крупные промышленники, банкиры и военные, не состоявшие в домах, но имевшие достаточно денег и влияния, чтобы лоббировать свои интересы.

Да, я знала, что он имеет четырёх жён и множество детей от них, но ходили слухи, что он не живёт ни с одной из них и все дети искусственно зачаты. И чисто по-женски я очень хотела верить этим слухам, хотя сама себя уверяла, что мне всё равно.

И вот, когда мы встретились, все эмоции всплыли наружу, а так как я не могла их озвучить, они грызли меня изнутри.

– Прости, что я вывалила всё это на тебя, но мне нужно было выговориться. – Я устала носить это всё в себе, и мне стало легче после того, как проговорила вслух.

– Ничего, девочка, я тебя понимаю. В жизни всякое бывает. – В этот раз обращение «девочка» сорвалось само собой, но Света не отреагировала. Наверное, она приняла мою жизненную усталость и поняла, что порой годы меряются не числами, а опытом.

Часть 1. Глава 17

XVII

Согласованная встреча была полуофициальной, так как частное лицо принимало официальное. Это означало, что, несмотря на все дипломатические условности, встреча могла пройти с элементами личной инициативы, ведь формально ни одно министерство или ведомство напрямую не вмешивались в ход переговоров. Однако каждый шаг, каждое слово оставались под пристальным вниманием Бриттов и Русов.

Личная яхта Алонсо немного уступала по размерам и вооружению среднему имперскому линкору. На первый взгляд казалось, что её изящные формы и роскошный интерьер лишь прикрывают истинную мощь боевого судна, способного при необходимости стать весьма опасным противником. Один экипаж составлял почти триста человек, включая официантов, горничных, лакеев и другой обслуживающий персонал.

Алонсо собственной персоной приветствовал меня у трапа. Была расстелена красная ковровая дорожка, перед которой выстроилась рота почётного караула, облачённого в парадные мундиры с золотыми аппликациями. Но сам Лорд Алонсо Грейвз, хоть и был в парадном мундире, уже был без ленты поверх груди и без орденов. Именно эта деталь, а точнее её отсутствие, подчёркивала статус встречи.

– Рад приветствовать Верховного Волхва Общинной Руси на борту корабля под флагом Её Императорского Величества! – сразу задал официально-деловой тон Алонсо.

– С благодарностью принимаю приглашение подданного Её Императорского Величества! – в тон ему ответила я. Для меня сейчас было очень важно сразу взять правильную ноту общения, дабы избежать ненужной неловкости и никчёмных разговоров. Я ощутила, как на меня смотрят десятки глаз, ожидая малейшего намёка на неформальность.

Я боялась кулуарности встречи и личного общения, но мне понравился его подход – он поистине был хорошим политиком.

Взгляд Алонсо казался лишённым прежней мечтательности, зато в нём читалась уверенность человека, привыкшего к власти. Однако за этой уверенностью я всё же уловила искру воспоминаний о том, что нас связывало в прошлом.

– Для вас приготовлена Императорская каюта. Желаете ли вы сразу проследовать в неё или хотели бы осмотреть корабль?

По закону этикета мне пришлось выбрать осмотр корабля, так как все наши разговоры протоколировались секретарями.

Этот обход был больше символическим жестом доверия и открытости. В конце концов, никто из нас не питал иллюзий: если бы Алонсо захотел что-то скрыть, он бы это сделал. Но дипломатические ритуалы требовали соблюдения.

После обхода яхты меня сразу привели в главную кают-компанию, где был дан обед на восемь персон. Надо отдать должное Алонсо – дабы меня не утомлять, он, видимо, распорядился, чтобы мне показали лишь боевые посты главного орудия, капитанский мостик и дежурную рубку офицеров, пропустив при этом роскошные обеденные залы, личные покои лорда и множество кают для гостей. Я успела заметить у экипажа дисциплинированные и отточенные действия: приказы офицеров выполнялись с военной слаженностью, а их лица выражали скорее гордость за службу на столь именитом судне.

На торжественный обед были приглашены я, мои три спутника, сам Алонсо, его два секретаря и капитан яхты. Паритет приглашённых с обеих сторон был соблюдён, и обед прошёл строго по протоколу с номинальным обменом мнениями о торговых и культурных связях между нашими народами, сотрудничестве в торговле и научных изысканиях.

Сам обед представлял собой гармоничное сочетание изысканной имперской кулинарии и привычных мне блюд из общинных регионов Руси, специально добавленных в меню как знак уважения к нашей культуре. Звучала негромкая музыка, а приглашённый струнный ансамбль располагался в дальней части кают-компании, не отвлекая от официального разговора.

Затем был согласован график отбытия с Верховной Тверди через несколько дней. А перед тем как распрощаться, Лорд Грейвз официально запросил у меня позволение на частную конфиденциальную беседу тет-а-тет.

Мой пульс мгновенно участился, ведь такая просьба означала личный разговор с Алонсо, которого я опасалась больше всего. Однако статус Волхва и простой человеческий азарт не позволяли мне отказаться.

Этого я боялась, вернее – не хотела больше всего, но свою роль сыграло моё самолюбие, и я приняла его приглашение.

Мы вышли из кают-компании и прошли по узкому коридору, освещённому мягким золотистым светом. Казалось, что полумрак коридора только подчёркивал интимность предстоящего разговора.

Мы проследовали в его кабинет, где, удобно расположившись в креслах и отослав секретарей, Алонсо начал без прелюдий свою речь:

– Светозара, я бы хотел сразу избежать недопониманий с твоей стороны и уверить тебя в тёплом, дружеском расположении к тебе. Поверь, ситуация довольно сложная и неоднозначная, но прошу тебя верить мне и не принимать мои знаки внимания за фривольность. Ещё раз прошу тебя принять моё приглашение на посещение именно Ньюлэнда, а не Тауэра – там я смогу обеспечить твою безопасность и комфорт.

Я отметила, что в его голосе не было резкости, а, напротив, звучало нечто почти умоляющее. Видимо, он понимал, насколько я не желала подобных «личных» моментов, но всё же не мог отказаться от своей задумки.

– Алонсо, если честно, то я волновалась перед нашей встречей и не знала, как ты себя проявишь. Я благодарю тебя за твою тактичность и заботу, но, поверь мне, они излишни. Есть протокол, и я намерена следовать ему.

– Буду откровенным: я предвидел, что тебя лишат голоса и твоё назначение станет фиктивным. Так что ты можешь не рассчитывать на особый пиетет в свой адрес со стороны Палаты лордов. Что же касается Королевы – она давно не интересуется делами Империи и выполняет роль номинальную. Потому искренне прошу тебя не отказываться от моей помощи! Ты знаешь, что ты дорога мне, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оберегать тебя и помогать в любых ситуациях. Прошу, не отказывай мне хотя бы в этом.

При этих словах я увидела не холодно-расчётливый взгляд, принадлежащий портретам и голограммам Лорда Алонсо Грейвза, влиятельнейшего человека Англо-Кельтской Империи, а просящий, почти молящий взгляд юноши с глазами, отражающими ярко-голубой цвет неба, окрашенного заходящей голубой звездой-солнцем.

В этом взгляде читалась искренняя симпатия и сожаление о том, что мы оказались по разные стороны политического и жизненного барьера. Я на миг вспомнила тот день, когда мы расставались на космопристани, так и не успев сказать друг другу всего, что хотелось.

Я чувствовала, что он не играет со мной, а искренне открыт – и я немного смягчилась.

– Дружочек, спасибо тебе! Мне очень приятно, и я благодарна за твою искренность. Но моё положение меня обязывает отказаться. – Я сделала паузу. Мне хотелось объяснить всё, что я думаю и чувствую, но единственная фраза, которую я смогла произнести, оказалась немного язвительной и нарочито колкой: – И потом, твоим супругам, наверное, будет неприятно лицезреть меня.

Я отметила, как он слегка вздрогнул, услышав мои слова, и во взгляде промелькнула печаль. Возможно, у него были свои причины держаться за эти официальные браки, но я не могла примириться с мыслью, что однажды любила человека, принадлежащего одновременно нескольким женщинам.

Он горестно хмыкнул, опустив глаза, но не ответил на мою последнюю фразу. Немного помолчав, он поднял на меня взгляд и спросил, чуть запнувшись:

– Скажи… а у тебя кто-то есть?

Вот этого я точно не ожидала от него – и немного рассердившись, бросила с вызовом, глядя в его прекрасные серо-голубые глаза:

– Скажем так, я не одна!

Я почувствовала, как в груди резко сжалось сердце. Странное чувство обиды и ревности переполнило меня, хотя я сама не понимала, почему отвечаю столь резко.

Алонсо отвёл взгляд, едва заметно вздохнул и серьёзным тоном произнёс:

– Что ж, в любом случае я рад тебя видеть и счастлив сопровождать тебя. Но если тебе всё же потребуется любая помощь, прошу тебя отбросить все сомнения и лишние мысли и располагать мной!

– Хорошо, – честно пообещала я.

Чувства смешались во мне: благодарность за его откровенность и раздражение от собственной слабости, ведь я позволяла ему задевать мои старые раны.

Настала неловкая пауза. Затем, поменяв тон на официально-деловой, Лорд Грейвз произнёс:

– Что же, благодарю за уделённое мне время.

Я поняла, что моя аудиенция закончена, поднялась и, молча, не прощаясь, вышла. Я отдавала себе отчёт, что поступаю резко, но внутри меня всё бурлило – прошлое, настоящее, протокол, мои собственные чувства, которые я хотела задушить. В конце концов, у меня ещё куча дел, а он – всего лишь навязанный мне сопровождающий! Но, несмотря на взыгравшую во мне раздражённость, в целом я была удовлетворена беседой.

– Светозара, я всё понимаю, но что ты так на него взъелась? – я не выдержал и решил всё же подать голос, когда мы летели в автоматической капсуле обратно во дворец. – Мужик-то вроде неплохой и относится к тебе нормально. Мало ли что было четверть века назад, да и вроде он искренний… Мне, например, вот Ратибор совсем не понравился – ещё эти бубенцы железные постоянно бряцают у него на шее. – Я с раздражением вспомнил аксессуар на шее Ратибора в виде золотых шариков, которые при каждом его движении головой звенели как бубенчики, и напоминали скорее два яйца, чем шары.