Азъ Есмь

– Тихон.

Так я попал к ученику самого Спиридонова Виктора Афанасьевича, одного из родоначальников самбо в Советском Союзе.

На тот момент я не осознавал всей значимости этой школы, но с первого взгляда на тренировочный процесс понял: здесь растят не просто бойцов, а людей с несгибаемой волей.

Поначалу мне приходилось туго. Все занимавшиеся, хоть и были молодыми по возрасту, но все являлись офицерами НКВД. Они выглядели простыми ребятами, но их выправка, манеры, даже взгляды выдавали в них людей, привыкших к дисциплине и ответственности. Я чувствовал себя среди них как мальчишка, случайно попавший в круг взрослых. Даже Ваня Петров. Ему было уже восемнадцать лет, хотя он казался гораздо моложе своего возраста, и он числился действующим младшим сотрудником органов.

Ко мне относились по-товарищески и приняли в коллектив хорошо, но на тренировках поблажек мне не давали, и я летал как фанера над Парижем. Каждое падение казалось ударом не только по телу, но и по самолюбию. Но вместе с этим я начал понимать: чтобы стать сильнее, нужно учиться терпеть боль и поражения. Конечно было обидно, что я никогда не побеждал в спаррингах, но Валерий Иванович, утешая меня в особые моменты падения духом, приговаривал:

– Ничего, боец, тяжело в учении, легко в бою!

Через пару лет мои мышцы стали крепче, движения – точнее, а удары – сильнее. Но самое главное – я стал увереннее. Каждый день тренировок превращал меня из мальчишки в мужчину. Я окреп и мог дать достойный отпор даже Ване. А Левягин любил ставить меня в пробные спарринги с вновь приходящими курсантами, они хоть и были зачастую старше и крепче меня, но, как говорится, большой шкаф громче падает.

Про Мишку Крота я не слышал некоторое время, говорили, что они со своей бандой зарезали сторожа в магазине при ограблении и он подался в бега. Слухи о его преступлениях казались бабкиными сказками и болтовней, но я знал, что в них было больше правды, чем хотелось бы думать.

Но однажды, когда я темным осенним вечером возвращался с тренировки, из-за угла вышли три тени.

– Ну что, крысеныш, помнишь меня? Сам будешь ботинки лизать или тебя заставить? – гнусаво протянул Крот, прикуривая от протянутой подельником спички и поигрывая ножом. Длинное узкое лезвие сбликовало от тусклой лампочки над подъездом. Они быстро сокращали дистанцию, а третий заходил ко мне за спину. Я понимал, что Крот разговаривать особо и не собирается, и обозначил его приоритетной целью для себя, к тому же его каличность была скорее мне на руку. Внутри меня всё стало кристально ясно. Страх ушёл, остались только холодный расчёт и готовность бороться до конца.

Как говорил Валерий Иванович: если драка неизбежна, бей первым. Я не стал вступать в полемику и подпустил их чуть поближе.

– Чего молчишь? Обосра… – я не дал ему договорить, резко сбросив ремень сумки с плеча и, обхватив петлей ремня руку с ножом, я сделал подшаг вперед и вправо, наступив на ногу Кроту и дергая его на себя. Тем самым я перекрыл линию атаки его подельнику, стоявшему чуть левее, и выбил из равновесия самого Мишку. Тот, что стоял сзади, рыпнулся на меня, но я уже зашел за спину Кроту, провожая их друг к другу в объятья, и одновременно коротко локтем двинул в челюсть тому, кто стоял слева от Мишки.

Его голова дёрнулась назад, и он беззвучно тюком осел на землю, а тот, что был у меня за спиной, завизжал, как поросенок. Я понял, что Мишка его пырнул, когда они столкнулись. Я с хватил Крота за кисть, рычагом выкручивая руку ему назад на излом, а локтем второй руки с размаху нанес удар ему в район локтя и почувствовал, как с хрустом ломаются кости и рвутся сухожилия. Он коротко вскрикнул и потерял сознание от боли. А тот, которого Мишка пырнул, продолжал верещать. За углом засвистел милиционер и зажглись лампы в окнах близлежащего дома.

А через четыре дня в разгар занятий в мастерские пришла целая делегация. Участковый зачитал и мне вручили грамоту за поимку опасного преступника, все трое числились в республиканском розыске. А Комсорг прикрепил мне на робу значок и вручил книжку комсомольца, так меня не очень торжественно приняли в Комсомол, заявление я подал еще полгода назад.

Часть 1. Глава 14

XIV

Первым голос подал Ратибор Яровицын «Ясный», бывший до меня самым молодым Волхвом, один из немногих, кто совмещал ложу в Вече с управленческой должностью. Он отвечал за оборону всех четырёх планет Руси.

– Я считаю необходимым сразу обозначить Вечевую Волю помимо Воли Ушедшего. Эту неприятную ответственность я возьму на себя.

– Во время твоего неудачного Изыскания на Макоши произошёл мощный энергетический Выброс, повлекший гибель флагмана Англо-Кельтской Империи и флота колониальных земель Империи. Её Величество Королева Виктория и Объединённый парламент считают, что этот взрыв был произведён Ратными силами Общинной Руси. Ввиду этого к нам прислан Посланник с нотой протеста.

Это было неожиданно, как удар грома среди ясного неба. Слова Ратибора прозвучали так, будто мой провал стал началом нового витка межзвёздной конфронтации. Я сама чуть не погибла, но меня посчитали причиной неизвестного катаклизма? Хотя что ещё можно ожидать от Бриттов? Бритты сами того не ведают.

– Также после вышеуказанного происшествия в нейронных связях твоего головного мозга обнаружена неизведанная сущность. К настоящему моменту она поразила уже 38% объёмов твоего личного познания, показатель этот растёт. До момента полного изучения сущности принято считать её чужеродным протоколом.

Эти слова, как холодная волна, окатили меня с головой. Тихомир, этот странный голос в моей голове, теперь воспринимался как нечто большее, чем просто побочный эффект или временное явление.

Меня не отпускало чувство нарастающей тревоги не только от того, что Тихомир занимал всё больше места в моей голове, но ещё и от того, что обычно после фактов выносился вердикт. Что не заставило себя долго ждать – Ратибор зычным, хорошо поставленным голосом произнёс:

– Велес, объяви Непреложную Волю Верховного Вече!

Конечно, странно было бы, если бы общую Волю объявлял один Волхв. Для этого был Велес – беспристрастный слуга общества. Велес заговорил не таким величественным голосом, как до этого, но мне этот голос показался всё таким же чужим и далёким:

– Ввиду того, что ты, Светозара Зорина «Светлая», являешься не избранным, а наследным Верховным Волхвом, а также, учитывая твою новоявлённость, решено, что твой голос не будет учитываться при принятии решений. Этот факт не подлежит разглашению, дабы не пострадал авторитет всего Верховного Вече!

Мир, казалось, перевернулся. Меня словно лишили голоса, сокровенного права быть услышанной. Этот момент ощущался как глубокая рана, оставленная не клинком, а холодным решением.

У меня, наверное, отвисла челюсть. Такого не было за всю историю Общинной Руси со времён Великого Исхода. Но Велес продолжил свою инфо-бомбардировку:

– Учитывая неизвестное происхождение, а также отсутствие точной информации о возможном влиянии данного протокола на всю систему нейросети Велес, а через неё и на всю Чадь Общинной Руси, решено принудительно отключить тебя, Светозара Зорина «Светлая», от общей нейросети Велеса.

У меня потемнело в глазах от услышанного. Это был не просто удар – всё это звучало как приговор страшному преступнику. Меня отрезали от источника знаний, от общества, от самой сути моей роли… После вознесения на высшую должность меня тут же обрушили до уровня Чада, не получившего Заветного Права Выбора. Что теперь, меня сошлют на Белую Твердь? Такое бывало, хоть и крайне редко, когда кто-то из Чади совершал поступки, опровергающие навыки Планирования. Как могло случиться, что, поднявшись на вершину, я так быстро оказалась на дне?

– Я принимаю Непреложную Волю Верховного Вече… – тихим, упавшим голосом ответила я.

– Разбирательство высшего уровня доступа считается закрытым, – констатировал Велес всё тем же металлическим, сухим голосом. – Вернуть в зал всех причастных!

Ложи вновь пришли в движение и встали на свои места, а вместе с тем вернулись и ложи помощников и свит. Зал снова ожил, но для меня он стал холодным и чужим. Я больше не чувствовала себя частью этого мира.

После всех преобразований Велес продолжил:

– Для вручения ноты протеста в зал приглашается Посланник Её Величества Королевы Виктории, Полный герцог четырёх правящих домов, Лорд Алонсо Грейвз!

И тут у меня земля ушла из-под ног, закружилась голова. Имя, словно молния, пронзило мой разум. Алонсо… Прошлое и настоящее столкнулись в этот момент, заставив меня забыть о собственном приговоре, и я опять оказалась на стартовой площадке автоматических челноков, единственной на Ньюлэнде частной космопристани.

Голубое закатное Солнце, как называли Бритты Новояр, окрасило небо в глубокие синие и бирюзовые оттенки. Высотные облака окаймляли небосвод изящными пурпурными и лазурными полосами. Очень хотелось, чтобы время замерло. Но бег Солнца, а с ним и времени, неумолим, и голубое сияние постепенно уступало место мягкому оранжевому свечению.

И я, и он знали, что это наша последняя встреча. Меня ждала инициация Заветного Права Выбора. Несмотря на то, что у меня не было партнёра и я не могла родить детей – так распорядилась Матушка Природа, – я смогла доказать своими изысканиями и работой вместе с Алонсо и его наставниками, что достойна влиться в общую Чадь. Его ждал двойной титульный брак с представительницами двух из четырёх Правящих домов, блестящая карьера политика и, несомненно, прекрасная жизнь наследника богатейшей фамилии Англо-Кельтской Империи.

Его будущее казалось мне таким ясным, будто оно уже было написано в звёздах. Моё же будущее было как туманная завеса, скрывающая за собой неизвестность.

Он снова завёл этот разговор о браке.

– Да, положение обязывает меня взять двух жён из разных Домов. Отец договорился, что я сам выберу Дома и претенденток. Обещаю, я возьму самых некрасивых!

– Зачем? – я искренне не понимала, что он имеет в виду.

– Они не будут тебе соперницами, это фиктивные браки! А детей можно будет искусственно зачать…

Его слова прозвучали как холодный расчёт, будто я была частью политической игры, а не женщиной, с которой он провёл два года.

– И как ты добьёшься разрешения на брак с женщиной из другого мира? У нас нет дворянских титулов!

– Это всё формальность. Я докажу, что брак с тобой будет политически выгодным для Империи и укрепит связи с Русью! У меня всё просчитано! Все останутся в прибыли!

Каждое его слово резало меня по-живому. Он говорил о прибыли, о расчётах, но не о нас. Я чувствовала, что всё, что было между нами, теряло смысл в его уравнениях. Его расчёт и прибыль меня доконали, я взорвалась:

– У тебя только холодный расчёт и прибыль в голове! А как же чувства?

Он поник головой:

– Неужели за это время ты не смогла прочувствовать меня?

Его голос, обычно уверенный и твёрдый, теперь звучал сломленным. Я увидела, что за этим расчётом скрывается человек, который, возможно, не умел иначе, кроме как планировать. Но мне было больно видеть, что его любовь тоже подчинена этим планам.

Это были два чудесных года. Я прибыла на Ньюлэнд в группе по обмену студентами между Империей и Русью. Обычно срок составлял полгода, но Бриттские учёные увидели во мне потенциал и договорились, что я пройду у них полный цикл обучения и буду связующим звеном с нашими Изыскателями в важной общей работе по исследованию Макоши. Эти два года стали для меня новой жизнью. Я открыла для себя мир науки, где не было границ, где мысли летали быстрее света. Но всё это затмевала одна встреча, одно имя – Алонсо. Там я с ним и познакомилась. Было ощущение, что у нас с ним одна голова на двоих – он мог закончить фразу, которую я начинала. Это было не просто совпадение, это было сродни симфонии, где две мелодии переплетаются так, что одна не может существовать без другой.

Но роман наш с ним закрутился не сразу. Сначала это была дружба, затем уважение, а после – что-то, что можно было назвать искрой. Эта искра разгоралась медленно, но когда я поняла, что она стала пламенем, уже было поздно. Наши пути расходились.

Сначала я видела в нём лишь талантливого, но слишком холодного и рассудительного учёного. Его мысли были точными, как формулы, а взгляды – иногда резкими, как лазер. Но постепенно в его жёсткости я начала замечать искры человеческого тепла, которого он, казалось, сам не замечал.

Наши совместные исследования привели нас к Макоши. Работая бок о бок, я осознала, что он не просто учёный или представитель богатейшей семьи Империи. Он был человеком, который боролся со своей природой: между разумом и эмоциями в нём шла постоянная война.

Но всё изменилось после того дня, когда он случайно увидел моё одиночество.

– Почему ты всегда уходишь одна? – спросил он однажды, когда мы допоздна оставались в лаборатории.

– Потому что так проще, – ответила я, не глядя на него.

Он не принял это за ответ, и я почувствовала, как его взгляд прожигает меня насквозь.

– Проще для кого? Для тебя или для других?

Эти слова тогда задели меня за живое. Впервые кто-то заметил ту часть меня, которую я всегда пыталась скрыть.

С этого момента всё стало иначе. Мы начали проводить время не только в лаборатории. Сначала это были простые беседы, затем прогулки по платформам Ньюлэнда, где голубое закатное солнце окрашивало наши разговоры в тёплые тона.

Когда я окончательно осознала, что влюбилась, это стало откровением. Эта любовь была не похожа на те, о которых я читала в книгах. Она была тихой, как звёздный свет, но не менее яркой.

И вот теперь, стоя перед ним, я видела, как наши дороги расходятся.

– Ты всегда думаешь на шаг вперёд, – сказала я, сдерживая слёзы.

– Это мой долг, – ответил он тихо, почти шёпотом.

В его голосе я услышала то, что он никогда бы не признал вслух: он знал, что это конец, и ничего не мог с этим поделать. Его расчёты не могли спасти нас.

– А мой долг – идти своим путём, Алонсо. Даже если это путь в одиночестве, – продолжила я, отвернувшись, чтобы он не видел моего лица.

Между нами повисла тишина. Это была не та комфортная тишина, которая иногда возникает между близкими людьми. Это была тишина прощания, холодная и окончательная.

Он подошёл ближе, но не коснулся меня.

– Светозара, я бы оставил всё, если бы знал, что ты хочешь того же.

Я не смогла ответить. Слова не могли выразить того, что я чувствовала в этот момент. Моя любовь к нему была настоящей, но я знала, что у нас нет общего будущего.

Закатное солнце за окном становилось всё слабее, голубое сияние постепенно сменялось мягкой тьмой.

– Береги себя, – сказал он наконец и ушёл.

Я стояла там ещё долго, наблюдая за тем, как его фигура исчезает вдали. Этот момент, казалось, растянулся в вечность, но в то же время пролетел слишком быстро.

Часть 1. Глава 15

XV

На трибуну в центре амфитеатра взошёл Посланник Её Императорского Величества Королевы Виктории, Полный Герцог четырёх Великих Домов, лорд Верхней палаты лордов, самый влиятельный и богатый человек всей Англо-Кельтской Империи – сэр Алонсо Грейвз.

Сегодня же передо мной стоял другой человек.

Моё сердце замерло, а время словно остановилось. Мои мысли вихрем пронеслись к тому дню, когда я в последний раз видела его на пристани космопорта. Но сейчас я увидела совсем не того статного, но по-юношески неуклюжего и наивного молодого человека, с которым я прощалась четверть века назад. Не того пылкого, с залитыми алым румянцем щеками юношу, не смеющего поцеловать меня в первый раз. Тогда он казался мне совсем другим – молодым, неопытным, почти мальчишкой, хотя с проявившимися уже к тому моменту решимостью в деловых вопросах и холодной расчётливостью в принятии решений.

На трибуну взошёл зрелый, степенный мужчина с великолепной выправкой.

Безупречно уложенные волосы лоснились, бликами подчёркивая чёрный смоляной цвет, но на висках бликовала первая седина. Волевое лицо обрамляла аккуратная борода, скрывая губы, которые в моей памяти всегда изображали лёгкую, немного ехидную улыбку.

Шрам на лбу и брови говорил о том, что за его внешним лоском скрывается опыт, закалённый временем и испытаниями, пришедшимися на его жизнь. Этот шрам казался ему к лицу, усиливая впечатление человека, который знает, что такое победы и поражения.

Его фигура излучала силу и достоинство, каждая деталь в его облике подчёркивала высокий статус и уверенность в себе. Он раздался в плечах и, казалось, стал ещё выше. Белый имперский сюртук с воротником-стойкой и золотыми эполетами, пересечённый на груди красной атласной лентой с золотой восьмиконечной звездой-орденом, выгодно подчёркивал его мускулистый торс. А яркий свет из-под купола зала Верховного Вече, отражаясь от инкрустаций его парадного сюртука, добавлял ауры величия. Эта одежда была не просто униформой – она была заявлением. Каждый шов, каждый орнамент кричал о том, что этот человек стоит на вершине мира.

Притороченный к поясу палаш с эфесом, инкрустированным драгоценными камнями, был не только дорогим парадным атрибутом – в нём чувствовалась мощь настоящего боевого энергоклинка. Этот палаш был символом силы, которая в любой момент могла стать реальной угрозой. Он не был просто украшением – он был частью Алонсо.

Я удивилась, поняв, что он не прибегнул к процедуре отложенной старости. Нет, он не был стар, он был зрел и полон сил. И это было понятно: внешний вид должен был соответствовать его статусу.

Он олицетворял собой всё, что Бритты ценят в своих лидерах: умение держаться, внешнюю безупречность и силу, скрытую за мягкой улыбкой.

Неизменным остался только взгляд – живых, светящихся задорным блеском серо-голубых глаз, отливающих опасно-зелёным цветом в моменты ярости и злости, которым он обвёл окружающих. Его взгляд был одновременно чуть надменен, с лёгким вызовом всем окружающим, но при этом полон внимания и сосредоточения.

Он не задержался ни на одном из присутствовавших, но я почувствовала, как он выделил меня среди множества других лиц.

Когда его глаза на мгновение встретились с моими, я ощутила что-то странное – словно он говорил со мной, не произнеся ни слова. Это был молчаливый разговор, в котором я прочла вызов и напоминание о прошлом.

Его голос зазвучал громко и уверенно, приятным баритоном, не требующим усиления аудиоаппаратурой, наполненный властью и достоинством, заставляя слушать, подчёркивая каждое слово, как будто каждое из них было высечено в камне:

– Уважаемые Верховные Волхвы Верховного Вече Общинной Руси! Я прибыл сюда сегодня от имени Её Императорского Величества Королевы Англо-Кельтской Империи, Властительницы Четырёх планет и семи колоний, Несравненной и Вечноживущей Виктории, чтобы выразить нашу глубочайшую обеспокоенность и решительный протест в связи с трагическим событием, произошедшим в нейтральных пространствах близ планеты Земля, известной вам как Макошь.

Алонсо титуловал свою Королеву полным титулом, над которым смеялись не только Русы, но и сами Бритты, но того требовал протокол межпланетных отношений.

– Взрыв, унёсший жизни наших доблестных воинов и уничтоживший Имперский флагман вместе с флотилией Колониальных земель, стал не просто утратой для нашего народа, но и угрозой стабильности и безопасности между нашими народами!

Его слова, подобно грому, пронизали пространство амфитеатра. Все молчали, как будто тяжесть этих слов сковала их в ожидании, что будет дальше. Это был не просто дипломатический протест – это был вызов.

– Этот акт не может остаться без внимания. Мы ожидаем, что ваши власти предпримут все необходимые меры для тщательного и справедливого расследования случившегося. Более того, мы настоятельно требуем гарантий безопасности для наших подданных и их имущества, а также недопущения агрессивных действий в будущем. Обеспечение таких гарантий будет важным шагом к восстановлению доверия между нашими великими империями.

Каждое его слово, несмотря на свою спокойную интонацию, несло в себе угрозу, которую скрывать было уже невозможно. Я почувствовала, как напряжение в зале нарастает, и мысли каждого из присутствующих скользят в сторону того, что скрыто за этим «дипломатическим предложением».

– Наши народы слишком долго строили отношения, основанные на взаимном уважении и сотрудничестве. Мы надеемся, что это происшествие не станет преградой на пути к общему миру и процветанию. Её Величество Королева Виктория призывает вас к совместным усилиям в деле сохранения мира и стабильности в нашем звёздном пространстве.

Мы ожидаем вашего ответа, включая предоставление гарантий безопасности, и готовы к конструктивному диалогу для разрешения текущей ситуации. Пусть здравый смысл и стремление к миру направляют наши действия в это трудное время.

Теперь его голос стал чуть мягче, но не потерял решительности. Это было почти искусство манипуляции: он подавал себя как миротворца, предлагая диалог, но его условия, как и прежде, оставались неизменными.

– Гарантом безопасности и знаком отсутствия агрессии будет являться проявление заинтересованности Общинной Руси в расследовании данного инцидента путём назначения одного из Верховных Волхвов в члены комиссии, созданной на территории Тауэра, столицы Империи. С надеждой на понимание и добрососедское существование – Её Императорское Величество Королева Виктория.

Эти слова повисли в воздухе, как аркан, в который уже было невозможно не попасть. Алонсо Грейвз знал, что тем самым он создаёт условия, при которых отказаться от его предложения будет невозможно.

После произнесённых слов я почувствовала, как космическая тишина накрыла зал, а взгляды всех присутствующих были устремлены на меня.

Думаю, не только я была потрясена услышанным. По сути, Королева объявила ультиматум, требуя в заложники одного из Верховных Волхвов.

Это было больше, чем просто дипломатическое требование. Это было столкновение двух миров, двух систем – тех, кто жаждет власти, и тех, кто стоит на страже своего народа.

Алонсо сделал паузу и отпил из стакана воды, стоявшего перед ним на трибуне. На дипломатическом языке этот жест демонстрировал доверие и открытость, а также тактично давал время присутствующим переварить всё услышанное.

Этот момент был продуман до мелочей. И пауза, и глоток воды, заполнивший её, были направлены на то, чтобы в подсознании каждого из присутствующих сложилось ощущение, что он не просто предлагает решение, а предлагает спасение.

Затем Алонсо продолжил:

– Сказанное мною далее прошу воспринимать как частное мнение и предложение от негосударственного лица.

Это изменение интонации было хитрым манёвром. Он сам себя отстранил от официальной позиции, чтобы, в случае чего, не нести ответственности за свои слова, но всё же продолжить давление.

– Со всем уважением к собравшимся, я, Лорд Алонсо Грейвз, приглашаю в частном порядке Верховного Волхва Светозару Зорину «Светлую» посетить мои владения для ознакомления с предварительными выводами частной комиссии исследователей по поводу вышеобозначенного инцидента. Как представитель Её Величества Королевы Виктории, я гарантирую безопасность и максимально комфортные условия на весь необходимый период пребывания гостьи в моих владениях.

Эти слова не оставляли мне выбора. Он посулил мне комфорт и безопасность, но в то же время поставил меня в позицию, где отказываться было бы непростительно. Он использовал меня как ключ к разрешению ситуации, как марионетку, которая либо поддастся его воле, либо подведёт всю нацию.

Вот же хитрый бес! Он наперёд просчитал, что принятие меня в Верховные Волхвы повлечёт за собой и определённые ограничения моих полномочий. И при подобном ультиматуме Вече, конечно, постарается избавиться именно от пустого, номинального члена, которым не грех и пожертвовать в случае чего! Также он просто поставил перед фактом всё Вече, прямо намекнув, кого они должны отдать в заложники Бриттам. Меня взбесил этот факт!

Во мне вскипела злость! Это была борьба не только за власть, но и за достоинство – за моё личное достоинство в том числе!

Последовала пауза, во время которой происходило бурное обсуждение всего услышанного, и все в едином порыве сходились во мнении, что самым правильным и безболезненным решением будет принятие частного предложения Алонсо Грейвза, которое одновременно выполнит необъявленный ультиматум и позволит сохранить лицо всей Общинной Руси, не показав виду, что Верховные пошли на этот ультиматум.

Но у меня было своё мнение. Я потребовала для себя Права Свободного Выбора. Я заявила, что согласна с нотой Королевы и буду официальным представителем Общинной Руси в Имперской комиссии по расследованию взрыва. Тем самым подчёркивая добрые намерения Русов во взаимодействии с Бриттами и одновременно отказываясь от частного предложения какого-то там лорда.