Азъ Есмь

Никифор Кузьмич привёл меня в свою сторожку, где было аскетично, но чисто. Уже с порога я почувствовал странное сочетание запахов: морского воздуха, пропитанного солью, старой древесины и свежезаваренного чая. Это место казалось пристанью, где обрываются штормы и начинаются тихие воды. На столе вместо скатерти лежала чистая газета «Правда», на подоконнике в старой кастрюле росла герань, которая выглядела так, будто её пересаживали раз двадцать, а сквозь открытое окно врывался тёплый майский ветер, развевая морские сигнальные флаги, которые, наверное, помнили ещё дни паровых судов и сейчас использовались вместо занавесок.

– Ну, поведай мне, хлопец, кто ты да откуда, и не вздумай меня обманывать. Я тебя в нашем порту давно заприметил, – требовательным, серьёзным тоном заговорил Кузьмич, разливая чай по алюминиевым кружкам…

Часть 1. Глава 10

X

Этот переход сквозь Правь дался мне особенно тяжело. Возможно, это было вызвано нервным напряжением, накапливающимся с каждым новым скачком, или же последствиями слишком частых переходов за последнее время. Каждый раз я ощущала, будто моё тело становится тоньше, будто само пространство вытягивает из меня энергию, оставляя только оболочку. Как бы то ни было, я чувствовала себя измотанной, и даже мысли вязли, будто пробивались сквозь густое серое облако. Интенсивность переходов через Подпространство усиливалась с каждым разом, и я заметила, как мой организм начинает сопротивляться этому ритму. Голова пульсировала от боли, мышцы сводило, но хуже всего была усталость, которая проникала в самое сознание, не давая даже мыслить ясно.

Изыскания на тему влияния Подпространства на физиологию и психологию шли полным ходом, но переходы требовали огромного количества энергии. Поэтому Верховное Вече не позволяло совершать целенаправленные переходы сквозь Правь только ради таких Изысканий. Это было похоже на балансирование между необходимостью и страхом: технологии могли открыть новые горизонты или погубить нас.

В основном использовались данные, полученные как остаточные от тех экспедиций, что совершали такие броски, но они были несистемные и потому давали очень скудные данные. Переход через Подпространство – это технология, которая была утеряна со времён Великого Исхода и вновь была обретена или возрождена, как и многие другие технологии Древних Пращуров, лишь недавно. Многие были уверены, что её возрождение было не случайным.

Менее 10 лет назад Изыскатели Общинной Руси изучали остатки Тиберия – астероида, который, столкнувшись с Макошью, вызвал критические катаклизмы на планете. Исследования показали, что он почти на 100 % состоит из неизведанного вещества, которое при взаимодействии с дейтерием или тритием выделяет колоссальную энергию. Это вещество получило название Тибериум.

Я помню, как впервые увидела его на лабораторных голографических проекциях: тёмный, переливающийся всеми цветами спектра, он выглядел так, словно заключал в себе нечто живое.

Название астероида тоже не было случайным – он был назван в честь императора Тиберия, при правлении которого, как гласят древние хроники, произошло его столкновение с Макошью.

В распоряжении наших Изыскателей оставался лишь небольшой фрагмент астероида, который маленький ребёнок мог поднять одной рукой, но по подсчётам Изыскателей даже его было бы достаточно, чтобы питать энергией все четыре планеты Общинной Руси на протяжении полусотни лет. Эта крошечная частица, казалось, была ключом к чему-то гораздо большему, чем просто энергия. Она могла изменить всё: нашу жизнь, нашу судьбу, нашу природу.

Сколько бы ещё можно было бы извлечь пользы из Тибериума, никто не знал, потому что сам астероид оставался где-то там, на Макоши, а его масса могла гарантировать человечеству переход на совершенно новый уровень эволюции. Множество теорий возникало вокруг этого загадочного объекта, и каждый новый день приносил новые гипотезы о его истинной природе и потенциале.

На изыскания и переходы была использована лишь десятитысячная часть этого вещества, но все понимали, что на Макоши должен оставаться сам астероид, массы которого хватит на то, чтобы обеспечить человечество энергией в любых масштабах и позволить людям выйти на новый этап эволюции. Для него это была не просто наука, а нечто личное, как будто Макошь звала его через бездну времени. Именно поэтому Дедо так усердно искал координаты Макоши, ещё будучи молодым изыскателем. Первые экспедиции на Землю были долгосрочными, так как никто не знал, как правильно использовать скачки через Подпространство, и не было технологий использования Тибериума. Каждая экспедиция тщательно планировалась, и даже малейшая ошибка могла стоить жизни исследователям и потери бесценных данных.

Алхимики Великой Англо-Кельтской Империи, как они сами называют своих Изыскателей, также открыли невероятные свойства Тибериума и начали направлять к Макоши свои зонды с нежитью, которых на свой лад называют роботами. Их подход всегда был холодным и механистичным, в отличие от нашего, пронизанного уважением к природе и наследию Пращуров. Но их эффективность была неоспоримой.

На протяжении всех шести поколений, минувших со времён Средневекового забвения, Бриттские Алхимики шли ноздря в ноздрю с нашими Изыскателями во всех сферах – будь то наука, психология или даже искусство. И всё же между нами всегда оставалась бездна различий, словно мы шли двумя параллельными путями, которые никогда не пересекутся.

Поговаривали о договорённостях между их Друидами и нашими Волхвами Верховного Вече, но я, как участник Родового Вече, крайне в этом сомневалась. Идея сотрудничества звучала слишком невероятно: наши народы слишком долго были соперниками, а их методы часто противоречили нашим принципам. Слишком разными мы с ними стали, потому мне кажется, что это скорее работа соглядатаев с обеих сторон. Но несмотря на внешнее соперничество, существовало нечто общее, что объединяло наши народы в стремлении к познанию и выживанию.

Вообще, Воля Случая распорядилась так, что у Бриттов осталась большая часть того астероида, что была как наследие вывезена с Макоши Древними Пращурами. Это наследие было для них символом силы и превосходства, но в то же время – жгучей зависимостью. Им, как всегда, всего было мало. Наверное, этим и объяснялось нахождение целого флагмана Имперского флота, ну и, естественно, эскадры Колониальных земель – бывших Сателлитов Англо-Кельтской Империи.

Флагман был символом мощи и величия Империи, и их присутствие на Макоши свидетельствовало о серьёзности намерений Бриттов. Для них это была шахматная доска, где каждая фигура должна была играть свою роль, а для нас – нечто священное, к чему нельзя было прикасаться так бездумно.

Я в очередной раз почувствовала, как меня догоняет время. Интересно, на сколько я состарилась по меркам Тверди за эти несколько суток, которые, по моим ощущениям, я не была на родной планете. Каждый переход сквозь Подпространство казался мне кражей времени, словно я платила за это путём собственной жизни. Времени, казалось, не существовало в этом переходе, и мне казалось, я нахожусь где-то между сном и явью. Каждое мгновение тянулось бесконечно, а звуки и образы из реальности перемешивались с воспоминаниями, которые я пыталась удержать. Мои мысли метались между прошлым и будущим, и я не могла отделаться от ощущения, что что-то важное должно было произойти, но детали ускользали из памяти, словно песок сквозь пальцы.

– С момента твоего отбытия прошло 8 месяцев 12 дней, – как бы прочитав мои мысли, ответил Велес. Хотя почему «как бы»? Он всегда в моей голове.

– До прибытия на верфь Верховой Тверди – 52 минуты, – проигнорировав мою последнюю мысль, продолжил доклад Велес. – У нас приоритетная швартовка. Затем тебя сразу ждут в Верховном Вече, без облачения в Покрова. Все Верховные Волхвы в сборе.

– Ого, – я даже удивилась. Какова срочность… Это казалось странным и тревожным. Моя усталость от перехода мгновенно уступила место тревоге. Это было слишком странно, слишком срочно.

Во-первых, мы вышли сразу на орбиту Верховой Тверди. До этого момента такие действия считались не только невозможными, но и запрещёнными. Процесс перехода всегда сопровождался строгими протоколами безопасности. Обычно при переходе из Подпространства выходили за пределами даже Низовой Тверди – самой далёкой и суровой планеты Новояра, – и потом от нескольких часов до нескольких суток, в зависимости от оппозиции планет, шли на крейсерской скорости до Верховной Тверди. Но теперь, несмотря на обычные ограничения, мы могли выходить прямо на орбиту, не опасаясь последствий. Это означало только одно – нам придавалось чрезвычайное значение.

Во-вторых, нас ждала приоритетная швартовка. Мы прорвались даже сквозь экстренные протоколы, а это значило, что нас пропустят даже личные ладьи Верховных Волхвов. И самое странное – это то, что все Верховные Волхвы лично прибыли на Верховую Твердь. Такого я не помню на своём веку.

В-третьих, я могла предстать перед Верховными без церемониальных Покровов. И самое странное – это то, что все Верховные Волхвы лично прибыли на Верховую Твердь. Такого я не помню на своём веку.

– Настолько всё серьёзно? – спросила я Велеса, не скрывая беспокойства.

– Гораздо серьёзнее, чем ты даже можешь себе представить, – ответил Велес, словно знал, что даже эти слова не помогут успокоить меня. – Но мне нет дозволения сообщать подробности. Ты всё узнаешь в Зале Верховного Вече.

От этих слов мне стало только хуже. Я пыталась представить, что могло вызвать такую срочность, но все предположения казались слишком далёкими от истины.

– Умеешь ты успокоить, – буркнула я скорее самой себе, чем Велесу. – Пока я привожу себя в порядок, приготовь еду, – добавила я уже громче, чтобы сменить тему.

Я снова посмотрела в зеркало, разглядывая своё отражение, которое словно бы уходило в тёмные горизонты. Лицо, которое я видела, казалось чужим, а глаза были полны усталости и ожидания. Руки всё ещё немного дрожали от перехода. Мои мысли запутались, а тело почувствовало тяжесть долгих путешествий. Но сильнее всего на меня давило предчувствие: за дверью этого перехода меня ждало что-то такое, что изменит всё.

Пока я приводила себя в порядок, Велес, словно подстраиваясь под моё состояние, действовал быстрее, чем обычно. Я ощутила в его действиях нечто похожее на человеческую заботу. Он не говорил лишнего, не напоминал мне о встрече – просто готовил еду и сообщал только самое важное.

– Твоё состояние нестабильно, – вдруг произнёс он, разрывая тишину.

– Интересно, и с чего бы это? – буркнула я в ответ, присаживаясь за небольшой встроенный столик и пытаясь заставить себя есть. Велес проигнорировал мой сарказм. Иногда он был слишком человечным и не реагировал на мои подобные выпады. И меня это даже радовало – было ощущение, что рядом какой-никакой, а всё же интеллект, а не просто железная болванка.

Еда была горячей и питательной, но её вкус, который раньше казался привычным, теперь отдавал горечью. Я понимала, что это не еда, а моё внутреннее состояние окрашивает всё вокруг в оттенки тревоги.

– Знаешь, Велес, иногда мне кажется, что ты понимаешь больше, чем должен, – сказала я, глядя в пустоту перед собой.

– Понимание – это лишь обработка данных, Светозара. Но сейчас тебе стоит сосредоточиться на том, что тебя ждёт, а не на моих способностях, – ответил он.

В его голосе не было ни упрёка, ни утешения. Только холодный, безэмоциональный тон, который, однако, казался странно успокаивающим. Я молча доела свой завтрак и снова подошла к зеркалу. Теперь моё отражение казалось чуть более собранным, но всё ещё далёким от привычного.

– У нас осталось 15 минут до прибытия, – напомнил Велес.

– Спасибо, – коротко ответила я.

Я надела обычный белый комбинезон с символикой изыскателей. Эта одежда не была какой-то общепринятой формой – каждый изыскатель привносил что-то своё, – но всё же в целом было ощущение принадлежности к какой-то определённой группе людей, объединённой одинаковыми стремлениями, принципами. Это было странное желание людей – объединяться хоть по какому-то принципу: по одежде, по мировоззрению, по роду деятельности. И странным это казалось хотя бы потому, что каждый из нас был Личностью, Самовыраженным, Осознанным. Но чем тогда можно объяснить это стадное чувство – быть Вместе? Может, это происходило из того, что изыскатели часто работают поодиночке или малыми группами, и одиночество всё же иногда гложет каждого из нас?

И да, без облачения в церемониальные Покрова я, наверное, чувствовала бы себя почти беззащитной. Они всегда придавали мне статусности и уверенности даже в Родовом Вече, но сейчас мне предстояло предстать перед Верховными Волхвами такой, какая я есть – без символов власти и защиты.

Когда корабль начал манёвры для швартовки, я ощутила лёгкий толчок. Он вывел меня из задумчивости.

– Швартовка окончена, – сообщил Велес.

Я ещё раз взглянула в зеркало, поправила волосы и сделала глубокий вдох.

В этот момент мне показалось, что моё сердце начинает биться быстрее. Каждый шаг, каждая секунда тянулась бесконечно. Но я знала: пути назад больше нет.

Часть 1. Глава 11

ХI

Дворец, в котором располагалась Зала Верховного Вече, заслуженно считался вершиной эволюции архитектурной и инженерной мысли. Он был воплощением гармонии между природой и технологиями, местом, где высокое искусство соединялось с утончённой наукой.

Дворцовый ансамбль был возведён на архипелаге парящих скал и был будто создан из золота и стекла, сияющих таким ярким светом, что даже в густом тумане он оставался видимым, словно маяк, указывающий путь. Его гладкие обтекаемые формы отражали солнечный свет, переливаясь множеством оттенков. Тонкие орнаменты, напоминающие о древних ремёслах великих мастеров, овивали многочисленные нервюры и колонны здания, подчёркивая воздушность и лёгкость куполов, касающихся небес. На фоне куполов возвышались шпили и башни, напоминающие тонкие иглы, устремлённые ввысь, будто желающие дотянуться до далёких звёзд. Эти башни, казалось, пытались соединить небо и землю, напоминая о стремлении человечества к познанию бесконечности.

Архитектурный ансамбль Дворца был единственным сооружением, построенным на архипелаге Парящих скал. Внутри скалы порода была выбрана ровно настолько, чтобы сохранялась положительная левитация самой скалы и при этом на ней могли быть расположены многочисленные помещения и системы, поддерживающие бесперебойную работу сложного организма Верховного Вече.

Природу аномалии Парящих скал Изыскатели не могли разгадать долгое время, пока не поняли, что левитацию поддерживает руда, обладающая сверхпроводниковыми свойствами. Парящие скалы были загадкой, которая долгое время не давала покоя Изыскателям. Эти массивы казались неподвластными законам физики, словно сама природа решила создать нечто чудесное, что человек мог бы использовать, но никогда полностью не понять.

Из этой руды впоследствии стали производить материалы, позволяющие большим летающим кораблям и малым ладьям преодолевать гравитацию в пределах планеты. Каждая такая ладья, парящая над поверхностью, была как маленькая часть самого Дворца, продолжение его величия и гармонии. Эти корабли создавали иллюзию, что небо само поддерживает их, помогая двигаться.

И сейчас множество кораблей разных размеров и предназначений, но визуально схожих между собой и созвучных по стилю с самим Дворцом, сновали вокруг куполов и шпилей, создавая впечатление хаоса движения. Однако этот хаос был обманчив – за каждым движением скрывалась сложная система, где каждый элемент находился на своём месте. Это было похоже на балет, где каждая ладья танцевала в ритме общей симфонии.

Сама Зала располагалась в самом большом куполе, венчающем всю композицию Дворца. Она казалась огромной приплюснутой каплей, возвышающейся среди множества меньших куполов и шпилей. Купол, хоть и был прозрачным, но имел золотой оттенок, благодаря чему внутри даже в сезон туманов был приятный тёплый свет с медовым оттенком. Этот свет словно струился из самого сердца Дворца, заполняя пространство теплом и спокойствием. Он создавал иллюзию, будто сам воздух внутри купола пропитан золотыми искрами, придавая Зале мистическую и почти божественную атмосферу.

Ложи Верховных Волхвов располагались амфитеатром вокруг трибуны и были расположены на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы у Верховных не было возможности различать лица и невербально общаться между собой. Разделение подчёркивало главную идею Вече – каждое решение должно быть свободным от влияния и предвзятости. Трибуна являлась огромной голографической проекцией: выступающий на ней транслируется во весь рост, и каждый может видеть лицо говорящего, обращённое именно к нему. Создавалось ощущение личного разговора, где каждое слово звучало, как будто было предназначено исключительно для тебя.

Вообще Верховных было всего 101 человек. Нечётное число позволяло любое решение принимать большинством голосов, хотя за всю историю Верховного Вече не было ни одного Волхва, делающего свой Выбор отличным от Выбора остальных, и потому всегда само собой происходило, что все решения были единогласными.

Единогласие, которое часто считали мифом, здесь становилось реальностью. Это был результат не принуждения, а единства, основанного на глубоком понимании общей цели.

Верховные жили на всех четырёх планетах Общинной Руси. На Тверди всегда находился 51 Волхв, и все перемещения согласовывались именно исходя из непреложности этого числа. Во время заседания лично в Зале присутствовали все Волхвы Верховой Тверди, остальные присылали своих представителей и держали с ними связь через Велеса. Эта система была удивительно точной и надёжной, сама структура Вече была построена так, чтобы исключить любой хаос. Здесь всё было подчинено гармонии, где каждая деталь имела своё место.

Я не первая, кому выпало предстать перед Верховными, но, пожалуй, я буду первая, на кого лично будут устремлены сто одна пара глаз полного состава Верховного Вече. Эта мысль захватывала дух. Я чувствовала, как напряжение в груди нарастает с каждой секундой, но вместе с ним во мне рождалась странная уверенность, что я смогу выдержать этот взгляд, этот груз.

С орбитальной космопристани, к которой Велес привёл мой спасательный корабль, на главную площадку Дворца меня доставил личный автоматический челнок Дедо. Внешне челнок был похож на стеклянный пузырь медового цвета, снаружи инкрустированный тонкой золотой вязью узоров, перекликающейся по стилистике с узорами дворцового ансамбля. Эти узоры были не просто декоративными: они напоминали о традиционных мотивах Общинной Руси, но в то же время выглядели как часть футуристической технологии. Каждая линия, казалось, текла и двигалась, словно живая. Но и узоры Дворца и челнока были не столько украшениями, сколько частью одной сложнейшей экосистемы, выполняющей функции жизнеобеспечения, связи, энергонакопления и многого другого.

Внутри челнок был столь же прекрасен, как и снаружи. Мягкий свет струился из скрытых панелей, подчёркивая лаконичность и изящество интерьера. Сиденья, обитые мягким материалом, подстраивались под форму тела, снимая напряжение после долгого пути. Здесь всё говорило о заботе и внимании к мелочам: даже воздух был наполнен лёгким, едва ощутимым ароматом свежести, который помогал сосредоточиться.

Челнок Дедо был оборудован автономной от Велеса системой нейропомощника. Дедо был, пожалуй, единственным из Верховных Волхвов, кто ещё с юности отказался от работы с Велесом и предпочитал использовать нейропомощника собственной разработки. Это решение всегда вызывало восхищение и недоумение. Как он смог отказаться от универсальной системы, которую считали почти частью человеческого сознания? Но именно в этом заключалась его сила. Дедо был свободен от зависимости, от решений, которые мог бы принять за него Велес. Это делало его по-настоящему независимым.

Нейропомощник, естественно, не имел самоосознания и был всего лишь набором программ, выполняющим определённые функции, помогающие в повседневной жизни, но не способных к принятию выбора за своего носителя. Мне казалось, что эта система отражала саму суть Дедо: она была простой, но невероятно эффективной, она не доминировала, а помогала, не навязывала, а поддерживала.

В челноке я обнаружила послание, которое Дедо оставил мне перед Уходом. Крошечный кристалл, светящийся изнутри мягким голубым светом, лежал на специальной подставке, защищённый прозрачным куполом. Он выглядел хрупким, но я знала, что его содержимое важнее любого материального богатства.

Но чтобы принять протокол послания, мне пришлось скомандовать Велесу: «Отбой связи», так как формат протокола не позволял воспроизвести его, пользуясь одновременно обеими нейросетями. Зная эту причуду старика по отношению к Велесу, я не удивилась такому повороту, но, пожалуй, впервые задумалась о том, что Дедо с самого детства не просто так приучал меня к тому, чтобы я могла контролировать возможность подключения и отключения от Велеса.

За последнее время это был уже не первый раз, когда я отключала Велеса полностью. Его присутствие стало частью моей жизни, словно тень, которая всегда следует за тобой. Но я знала: это послание требовало абсолютной тишины, полной сосредоточенности и, самое главное – при подключённом Велесе я бы не смогла прочесть послание.

Голос Дедо зазвучал в моей голове. Это не было звуком, скорее – воспоминанием его голоса. Интонация была ровная и спокойная, но чувствовались сиплые старческие нотки, и мне привиделось, что он лежит на предсмертном одре, его длинные седые волосы разметались на подушке, а говорит он, глядя мне прямо в душу своими серо-голубыми глазами из-под густых белых бровей.

Я никогда раньше не представляла его таким: ослабленным, уставшим, почти прозрачным. Но даже в этом видении он оставался сильным. Его глаза, как всегда, излучали тепло и уверенность, его взгляд всегда был для меня источником силы. Даже в этом видении, где они казались уставшими, я чувствовала, что их свет никогда не погаснет. От этого видения у меня пробежали мурашки по коже. Я никогда не видела раньше его таким обессиленным и бледным. Прозрачная голубая жилка пульсировала на впавших висках, и он начал говорить:

– Светлая, уходя на Макошь, ты знала, что мы больше не увидимся, но ты не знала, на какой Путь ты встала. То, что уже случилось и то, что ещё произойдёт – это не следствие твоего выбора, это Предназначение.

Слова, словно из другой реальности, проникали прямо в моё сознание. Они звучали не просто как наставление, а как пророчество, от которого нельзя было отвернуться.

– Сейчас я не объясню тебе ничего, но ты всё узнаешь сама. Моё Последнее Слово непреложно, и ты должна его запомнить и руководствоваться им. Всё не так, как кажется!

Голос его слегка дрожал, но в этой дрожи не было слабости. Это была дрожь человека, который отдаёт свою последнюю мудрость, зная, что её придётся принять.

– Ты должна следовать только собственной Воле! Ни в чём себя не вини, будь сильна и мудра!

Слово «Воля» прозвучало особенно сильно, как будто это не просто выбор, а нечто глубже, что связывает нас с миром и друг с другом.

– На Вече тебя ожидают неприятные новости, тяжкие обязанности и небывалый груз ответственности. Ничего не бойся! Эта ноша тебе по силам! Доверять можешь Братиславу – он во многом тебе поможет, но верить ты можешь только себе и Посланнику. Всё сказанное мной должно навсегда остаться только при тебе! Помни, я всегда рядом!

Последняя фраза ударила сильнее всего. Это "я всегда рядом"прозвучало как обещание и прощание одновременно. Я знала, что никогда больше не услышу его голос, но это "рядом"будет жить во мне.

Потом была только тишина, и я долго не могла прийти в себя. Как же меня взволновали его слова! Сначала глаза застлала пелена слез. И слёзы эти были не только от горя – в них смешались благодарность, любовь, страх и неизбежность. Да, я давно смирилась с выбором старика, я прекрасно понимала, каких усилий требует поддержание жизненных сил в таком возрасте, но понимание и смирение не могут отменить чувства утраты при расставании с любимым человеком и особенно, когда осознаешь, что расставание это – НАВСЕГДА.

Каждое слово, каждое его воспоминание казались теперь частью меня, отпечатком, который никогда не исчезнет. Он был моим якорем, моей поддержкой, и теперь я должна была идти дальше сама.

Все услышанное мною хоть и не притупило боли, но заставило меня собраться. Меня не страшили слова об ответственности и обязанностях. Я знала, что это не просто обязанности – это испытание, которое определит, кто я есть и на что я способна. Мне было крайне неуютно, именно не страшно, не волнительно, а неуютно от слов о том, что я никому не могу верить.