скачать книгу бесплатно
– И как раз в это время эта дура случайно…
– Случайно?! – не пожалела яда Татьяна.
– Клянусь тебе: совершенно случайно!
– А почему Дулин сказал, что в ресторане она вызывала подмогу не анониму, а адъютанту командующего?
– Ну, мать моя, ты даёшь! – с облегчением выдохнул Павел Андреич: клюнула, кажется! – Да кто в этом городе не знает старшего адъютанта Его превосходительства?! Ты что, хочешь меня обидеть? Ну, конечно же, этой девице кто-то показал меня в каком-нибудь присутственном месте!
– В ресторане: иных присутственных мест ты не знаешь!
Взгляд Татьяны опять стал «шерлокхолмсовским».
– Если, конечно, не считать заведений князя Ослоева.
Концов побледнел даже из-под зелёнки.
– За что, Татьяна?!
– Ладно, продолжай!
– За что, Татьяна?! – «продолжил» Концов.
– Я – не о том!
– Ах, да: виноват… Ну, так вот. Как только она завопила, все офицеры выскочили на улицу. Сама понимаешь, что тут началось и чем закончилось…
Из-под бинтов Концов стрельнул глазами по лицу возлюбленной. Подвижки, если и имелись на нём – то лишь в сторону ещё больших сомнений. И капитан «рванул из окопа»:
– И что мне оставалось делать?! Не мог же я признаться
Дулину, что сам нарвался на мордобой? Да меня бы потом извели насмешками! Представляешь, как бы упал мой авторитет – авторитет настоящего офицера: кутилы, картёжника, драчуна, ба…
– ???
Но второго шанса Концов любимой не дал.
– Бабой бы меня посчитали!
«Что: съела?!»
Вопрос удалился из глаз Татьяны.
– Ну, вот. Когда меня, значит, побили, стал я думать…
– Тебе всегда нужен стимул? – взяла реванш Татьяна.
– Ну, зачем ты так!.. Словом, выбора у меня не было…
Заслушав отчёт, Татьяна удручённо цыкнула губами.
– ???
«На какую тему?» – запросил «любимый».
– «Чёрного кобеля не отмоешь добела», – открытым текстом вышла Татьяна. Опровержение Концов не успел дать: продолжение следовало. – Но я тебя и отмывать не буду! Если до меня дойдёт хоть один слушок о твоих похождениях – знай: между нами всё кончено! «Досуг мне разбирать вины твои, щенок!»
– За что ты – так?!
– Это – не я, а Иван Андреич.
– ?
– Крылов.
– Из штаба?
– ….
Неадекватная реакция Татьяны Николавны вызывалась исключительно пробелами в знакомстве с биографией Павла Андреича. Не сына действительного статского советника – а «того, другого». Концов был честен в своём невежестве. Он не читал ни басен, ни стихов. Не считая, конечно, «Гаврилиады», «Луки Мудищева» и «переложения „Евгения Онегина“ для народа».
Всё прочитав в глазах любимой, Концов «пошёл сдаваться».
– Танюша, родная…
Павел Андреич не только качественно дрогнул голосом, но и «где-то даже» блеснул слезой.
– …клянусь тебе, что ничего… «такого» ты обо мне не услышишь… то есть, больше не услышишь…
Уточнение было существенным. И, уточняя, Концов рассчитывал не на непонимание, а на снисхождение.
– … А, если, что и было – так это до нашего с тобой знакомства!
Концов соврал – и соврал нагло. Правда, не моргнуть при этом глазом не получилось. Но моргал глаз исключительно по причине чувств.
– А сейчас я чист перед тобой, как херувим!
Таня устало махнула рукой. На всё – и на вопрос веры, в частности.
– Будет врать-то, «херувим»!
Концов не успел просиять, как попал под душ:
– Но я тебя предупредила!..
«На дорожку» Татьяна критическим взглядом окинула «любимого», большей частью надёжно изолированного гипсом и бинтами от её взглядов и рук.
– Да, не скоро, видно, ты будешь трудоспособен, – отскорбела Татьяна. По себе. – Не скоро. Великий пост ожидает меня… Ладно, уж, пошли, горе ты моё…
В сопровождении любимой Павел Андреич покинул штаб, и заковылял к поджидавшему его «линкольну». Доставив Татьяну к одной из её многочисленных подруг, он отправился домой – отлёживаться и восстанавливать физические кондиции. По дороге он прикупил к имеющемуся запасу ещё полдюжины коньяка: лечиться – так лечиться…
Глава пятая
Усиков проснулся от пронизывающего холода. В купе было темно. За окном поблёскивала яркими звёздами безмолвная украинская ночь.
«Где я?».
Стандартный «набор алкоголика» уже вертелся на языке капитана, но настойчивый стук вагонных колёс своим ответом предупредил невысказанный вопрос. Потянув носом, Виктор Терентьич услышал запахи – и явно не украинской степи. Он с трудом приподнялся – и сразу же ощутил сырость под собой. Так отсыреть по причине открытого окна он не мог. Требовалось немедленно установить источник течи – и он потянулся к выключателю.
– Мать твою!
В тусклом свете купейной лампочки проглянули «детали интерьера». Но не мокрые галифе поразили капитана: чай, не впервые. Куда больше его впечатлило зрелище пакета, лежащего «на берегу лужи». Сверху «на одну вторую площади» тот был удобрен содержимым его желудка.
– Как это здесь оказалось?!
Усикову очень хотелось выдать «это» за пьяный бред, но «оно» не выдавалось. Старательно отводя лицо в сторону, он кончиками пальцев приподнял «это».
– Боже мой!
«Характеристика» относилась не только к внешнему виду пакета, но к амбре, расточаемому им. Стремительно трезвея, Усиков был уже способен констатировать наличие «проблем» не только у пакета, но в связи с этим – и у себя. А в последнем случае – ещё и перспектив роста. Проблем.
Пьяно шатаясь от трезвых мыслей, Усиков отправился на поиски людей – в лице проводника. Маршрут его пролегал по бесчувственному телу начальника охраны – его вчерашнего собутыльника. Или одного из них: детали Усиков помнил плохо. Проследовав – по телу штабс-капитана – дальше, Усиков стал барабанить кулаками во все двери подряд.
Подняв и проводника, и солдат охраны, капитан заявил о том, что какие-то негодяи «в его отсутствие» нагадили у него в купе, и потребовал немедленно привести отведённое ему помещение в надлежащий вид.
Неубедительные возражения проводника о том, что на дворе, то бишь, за окном – глубокая ночь – были сняты тут же по предъявлении Усиковым заряженного револьвера.
Когда сонный проводник при помощи «столь же бодрых» солдат придали купе… вид купе, Усиков отделался серебряным рублем на всех – и задумался. На тему пакета. Нет, доставить пакт он был обязан – тут и думать было не о чем. Но – не в таком же виде?! Однако и поручить восстановление его, кому попадя, он не мог. А тут ещё и мысли начало сносить с настоящего на прошлое.
– Как это я ухитрился так его загадить? Я же всё хорошо… не помню. Помню, что сел вагон. Мы поехали – это я тоже помню. Едва отъехали от станции, заявился ко мне этот штабс с бутылкой водки и парой огурцов.
Насчёт огурцов Усиков был твёрд во мнении. Содержимое «беседы» он редко забывал. Ну, а если и забывал, то оно само напоминало ему о себе. Как в данном случае – горкой на пакете.
Стимулируя процесс, Усиков потёр виски.
– Идём дальше. Значит: бутылкой водки… Ну, что такое – одна бутылка на двух офицеров? Ясно дело: не хватило… Не хватило – и мне пришлось вкупиться бутылкой «шустовского»… Её тоже не хватило – и штабс сбегал к солдатам. Вернулся он с котелком спирта. Скушали мы этот котелок, закусили…
Усмиков покосился на горку.
– … шоколадкой на двоих – и… а дальше не помню.
Ничего удивительного в такой амнезии не было. Для сохранения памяти шоколадки на двоих после котелка спирта, в очередь за бутылкой водки и бутылкой коньяка, явно не хватало.
– Котелок…
Капитан недоверчиво хмыкнул: масштаб – точнее, объём – совершённого им подвига, вызывал не только уважение, но и сомнение.
Для любого нормального… алкоголика.
– Не мудрено, что я так… хм… разгрузился в купе!
При одной мысли об этом его передёрнуло. Но от рецидививов он воздержался. Или – его воздержало. Не исключено: чувство долга. В виде загаженного пакета.
– Как он-то здесь оказался? А-а: наверняка, я спьяну хотел им «убить» штабса… А всё – водка проклятая!
Взгляд Усикова то и дело сносило на конверт. Итог был неутешительным: восстановить пакет до исходного состояния не представлялось возможным. Он претерпел от Усикова не только снизу, но и сверху. «Содержимое беседы» тоже внесло свой вклад – и не такой, уж, скромный.
– Что же делать?
Усиков был прав: надо было не только ехать, но и доехать, и даже вручить.
– Может, перебить аммиачный запах другим, более крепким?
А – жирные разводы?
Решение пришло не сразу и не само: пришлось напрячься.
– Надо менять пакет!
Раздобыть пакет – не проблема: на любой станции. Но как быть с печатями? Под мысли «о жизни и о себе» блуждающий взгляд капитана упал на золотую печатку, которую он как-то принял «в дар от благодарного населения».
– А если…?!
Надежда вспыхивала напрасно: размеры сургуча и печатки оказались несопоставимыми. Подделка была бы обнаружена тотчас и невооружённым глазом.
– А если – внаглую?!..
На станцию назначения состав прибыл утром. От былой прохлады уже не осталось и следа. Грязный обшарпанный вокзал встретил Усикова нарождающейся духотой, густо замешанной на ароматах машинного масла и общественных туалетов. Капитан ступил на перрон свежевыбритым и свеженаглаженным: за ночь проводник и солдаты восстановили статус-кво мундира.
Заметив встречающего с табличкой, Усиков пошёл навстречу… туалету. Там и состоялось погребение останков пакета. Письмо же капитан сунул в карман кителя, после чего отправился на почту, где без проблем купил новый конверт.
Расположившись за стойкой, он неуверенно обмакнул истерзанное перо в засиженную мухами чернильницу… Через десять минут оттиски печати местной почты на сургуче положили конец его многочасовым сомнениям… А спустя час атаман принял Усикова в своей резиденции.
Войдя в шикарно обставленный кабинет главы Директории, капитан щёлкнул каблуками, и протянул атаману пакет. Едва взглянув на конверт, атаман разломал печати и вынул письмо. Конверт – к удовлетворению Усикова – тут же отправился в пылающий камин. Вместе с печатями местной почтовой службы. С благодарностью Усиков отметил про себя, что глава Директории – не бюрократ.
После этого атаман принялся за письмо. Нет: пока ещё – только читать. По мере того, как он углублялся в текст, лицо его начало принимать бурячный оттенок. К положительным эмоциям этот окрас явно не имел отношения.
– ??? – комбинированно запросил-испугался Усиков.
Ответный взгляд главы Директории был такого огненного наполнения, что Усиков непроизвольно «сходил в штаны». На этот не потребовалось и спиртосодержащих излишеств.
– Вы читали письмо?!
Меньше всего в вопросе атамана было… вопроса. После этого Усиков просто обязан был начать заикаться.
– К-к-как м-м-можно, п-пан атаман!
Усиков соврал. Частично. Только – насчёт «не читал»: он «всего лишь» написал письмо. Беззвучно – но вполне «разборчиво» – шевеля губами, Семён Васильич вернулся к тексту: может, он что-то не так понял.
