скачать книгу бесплатно
Нет, я ему благодарна, конечно, это же его усилиями пала моя «таинства прелестного
завеса».
Она не стала уточнять для Лильки, что всё равно наведывалась в ту квартиру с просевшим
диваном и с так и не зажжённой индийской свечой. Секс с мужчиной – не именно с Романом, а
просто мужчиной со всеми его работающими мужскими атрибутами – понемногу приобрел для
неё самодовлеющий характер, и её тянуло в этот омут, хотелось сладкого так, как иногда хочется
вот этого мороженого, что сейчас томно оплывало в её чашечке под тяжестью арахисовой крошки.
Другое дело – сколько в этом мороженом сахара и прочих наполнителей… Роман, кажется, стал от
неё отставать в эмоциональном развитии, что ли? Ей в последнее время хотелось, чтобы взял её, овладел ею какой-то властелин, хозяин, повелитель, который бы скрутил её в бараний рог и
изнасиловал – ну или, по контрасту, пылкий юноша-девственник, у которого ещё никого не было.
Вот как этот, за соседним столиком, что так смешно покраснел в ответ на Лилькины авансы. A
Роман со своим альпинизмом, помноженным на интеллигентские лясы, клонящиеся к
бардовским песням вперемешку с йогой и литературщиной для приманки аспиранток с филфака,
напоминал ей двигатель, работающий на холостом ходу, без сцепления с колесами. Впрочем, этот
мыслительный конструкт был, наверное, не для Лильки – не в коня корм. И потому Ляля вслух
сказала с несколько наигранной грустью:
– Любви хочется, чувства «большого и чистого», как у Дорониной.
– Ну, насчёт любви не гарантирую, – Лиля всё ещё не отошла от своего весёлого
настроения. – Вот большого, а главное чистого обязательно найдём, – хохмила она. – По-моему,
ты мудришь. Спасибо скажи Роману, что эту твою завесу так умело раскрыл. Жаль, что мне он
вовремя не попался. До сих пор оторопь берёт, когда своего первого вспомню. Не умеешь – не
берись! – со смехом добавила она, и со значением зыркнула на молодых людей за соседним
столиком. Их головы, как по команде, повернулись в сторону девушек, а один густо покраснел.
– У меня составлен комплексный план, –нарочито громко начала она, – как минимум
четыре мужика в наступающем году. Программа называется «Времена года» Вивальди!
Чувствуешь, что я музыкальную школу закончила? – И она выразительно подмигнула
покрасневшему юноше.
– Ну это ещё ничего! – в тон ей лукаво воскликнула Ляля. – Могла бы быть музыкальная
сказка «Двенадцать месяцев».
Лиля снова заразительно рассмеялась и сказала:
– Всё, хватит! У меня уже щёки от смеха болят. Давай ещё по мороженому?
***
К турбазе ехали на автобусе. Водитель-кабардинец отчаянно лихачил, автобус то рывком
срывался на высокую передачу, то вдруг резко тормозил, как осаженный скакун, и женская
половина пассажиров, к удовольствию кабардинца, взвизгивала от страха – частью напускного,
частью непроизвольного. Пару раз останавливались, когда какая-нибудь из девчонок, сидевших
впереди, подбегала к водителю, закрыв рот рукой в варежке, и отчаянно жестами просила
выпустить её на обочину. Лялю не тошнило, и она вовсю вертела головой, с интересом
разглядывая тёмные пирамиды сосен по обе стороны. Ей казалось, что автобус попал в готический
собор, разве что созданный из снега и сосен – в такой она заходила во Львове несколько лет
назад. Лилька, неумолимо болтавшая всю дорогу, вообще отсела назад, где было пять сидений в
ряд над двигателем и где сидели молодые люди, которых не пронимали ни тряска, ни крутые
повороты, ни выхлопные газы. Они даже успели несколько раз приложиться к фляжкам, куда
предусмотрительно перелили болгарский коньяк «Плиска», и наверняка угостили Лильку – потому
что та хохотала громче обычного. Оглянувшись пару раз, Ляля увидела, что та с хохотом
пересаживалась с одного сиденья на другое, не упуская случая приземлиться на коленки к
какому-нибудь из попутчиков.
– Вивальди, «Времена года», композиция «Зима», – громко объявила Ляля, поднеся ко рту
свёрнутый листок бумаги наподобие микрофона.
Лилька просто захлебнулась от смеха, а кто-то из молодых людей, поняв Лялькино
объявление буквально, заметил:
– Какая у вас подруга эрудированная, однако.
– Да, эрудиции ей не занимать, – давясь от хохота, парировала Лилька. – Главное – суметь
грамотно применить на практике полученные знания.
Тёмная хвоя сосен на последних километрах перед Терсколом отступила в сторону и
пропала, открылись склоны Чегета с нитками подъёмников и трассами спусков. Крошечные точки
– фигурки лыжников на снегу – напоминали яркие крошки на белоснежной ресторанной скатерти.
На турбазе сбросили вещи и второпях, стараясь успеть до ужина и наступления темноты,
выскочили на ближайший склон. Снег был глубокий и рыхлый, так что Ляля, несмотря на свою
субтильность, утопала в нём по колено. По склонам носились лыжники, вздымая на виражах
облака снежной пыли. Ляля с некоторой оторопью сообразила, что горнолыжные скорости вполне
сопоставимы с мотоциклетными, и решила ограничиться тем, что попроще. Когда подошла её
очередь, она всё-таки взяла напрокат горные лыжи – так, на всякий случай, вдруг понравится. Но
больше надежд она возлагала на обычные, равнинные, которые она тоже попросила, игнорируя
насмешливые взгляды студентов, стоявших в очереди за ней. Тех, кажется, раздражали не столько
эти равнинные лыжи напрокат, изрядно потёртые и резко бьющие в глаза своим несоответствием
с её ярким фирменным костюмом, сколько сам этот костюм, вызывающе модный и красивый, –
недосягаемая мечта даже для лыжников общества «Буревестник», которые готовились здесь к
Спартакиаде профсоюзов.
– Девушка, а у вас что, четыре ноги? – сострил один из них. – Что-то незаметно.
Ляля смерила их вызывающим взглядом и сказала:
– Да нет, готовлюсь к чемпионату мира по биенскиингу.
Этот вид спорта она только что придумала, соединив первую часть от первого пришедшего
на ум слова «биенале» – фестиваль, проходящий два раза в год, и «skiing» – катание на лыжах.
Умники из «Буревестника» уважительно закивали, делая вид, что уж им-то такой вид
спорта, конечно же, известен, а как же?
Лилька, стоявшая рядом, заржала, как скаковая лошадь, готовящаяся к выездке.
Она-то, в отличие от подруги, решила испытать на каникулах все радости жизни и на
следующее утро, сразу после завтрака, исчезла на весь день вместе с новым знакомым – кажется, тем самым, который накануне привёл её к дверям их номера глубоко за полночь; Ляля сквозь сон
слышала, как они подозрительно долго возились и глубоко, протяжно вздыхали у входа, не до
конца закрыв за собой дверь.
Ляля, по правде сказать, радовалась свалившемуся на неё одиночеству: нужно как-то
остыть от горячки уходящего года, подвести итоги, покопаться в собственных мыслях, не
отвлекаясь на чужие. Да и микроинфаркт отца как-то здорово вздёрнул её психику, так что покой
пришёлся кстати. Дня три она жила размеренной жизнью праведницы: поднималась на
подъёмнике на гору, чтобы полюбоваться волшебным зрелищем – прямо перед ней высился
Эльбрус, а у подножия синели сосновые леса Баксана, – благостно ела на завтрак обязательный
творог со сметаной, а на ужин пила кефир, скудно посыпанный кристалликами рафинада. Каждое
утро час-полтора с каким-то философски спокойным отречением каталась на пологих склонах
рядом со зданием турбазы, время от времени сверяясь с часами, чтобы ненароком не вернуться в
номер раньше времени и не нарушить сексуальный марафон Лильки с очередным персонажем из
цикла Вивальди. На снегу почему-то особенно ясно думалось, несмотря на лёгкую, как далёкая
мелодия, головную боль – знак высокогорья.
А потом из ниоткуда появился он – Вадим Савченко…
Он сначала обратил внимание не на неё, а на яркий лыжный костюм, который что-то ему
мучительно напоминал. Она неторопливо скользила вниз по склону. Удивительно – одета как на
Олимпиаду в Саппоро, а катается не торопясь, без шика и снежных фонтанов. Савченко вдруг
сообразил тогда, что напоминает ему тот вишенно-красный костюм, – ну конечно, мотоцикл
«Ява»! Мечта любого половозрелого идиота из Изотовки! И главное, чтобы на бензобаке, таком
же ярко-красном, как и весь мотоцикл, красовалась переводная картинка какой-нибудь
