скачать книгу бесплатно
– Да не надо… – промямлил «пленный».
– Держи! – настоял Юсупов. – Не выеживайся, тут все свои. Наши!
– Опера, что ли? – недоверчиво проговорил Суннат, натягивая «тельник».
– Бери выше! – ухмыльнулся Рахимов с отчетливой гордостью. – Куда выше!
– Да я что… – вздохнул Суннат, сникая. – Я ничего… Вымотался так, что… Только как же я с вами в одной машине? Вонять же буду…
– А мы Маринэ-апа пересадим вперед! – рассмеялся Рустам. – Залезай!
Исаева послушалась и устроилась рядом с водителем, а мужчины стеснились на заднем сиденье. Юсупов выжидать не стал, сразу тронулся с места, набирая скорость – двигатель обиженно заревел.
– Вы спрашивали, Маринэ-апа… – громко сказал Суннат, привычно не договаривая. – Я работал агрономом два года, пока… В общем, не стал подписывать документы на большую партию хлопка. Тот был третьесортным и даже хуже, но мне приказали оформить его, как первый сорт, посулив большую «премию». Я поднял шум – не продаюсь, мол, а о мошенничестве в область доложу! – Он тяжко вздохнул, а губы дернулись в кривоватой усмешке. – Дурак был… В Намангане меня и повязали. Вернули в Пап, бросили в адыловскую каталажку. Ползимы там отсидел… Подкоп рыл ржавым кетменем, хоть и без черенка, а все ж… Как раз этой ночью бежал. Бегу, и сам не знаю, куда…
На пару минут повисло молчание, лишь мотор натруженно взрыкивал, одолевая подъем. Склоны да взгорья выгибались все круче, зарастая глянцевитой зеленью, а воздух яснел, оставляя мутноватую дымку низовьям.
– Мы, в общем-то, как те разведчики в тылу врага, – серьезно проговорила Исаева, не оборачиваясь. – Пленных не берем, а свидетелей охранять… как-то, знаете, недосуг. В общем-то, лучше всего… – затянула она, соображая. – Станете пятым!
– Да я только за! – Джураев потер ладони, успокаиваясь. – Хватит с меня, натерпелся.
– Вот и отлично. Скажите: «Уговорили!»
– Уболтали! – хохотнул Рустам.
Полчаса поднимался «бобик» в горы, петляя между скал и рощиц стлавшейся арчи, пока не прикатил к давно покинутому убежищу геологической партии. Ничего особенного: три щитовых домика-балка сгрудились вокруг ржавой цистерны и покосившегося дощатого навеса, а к крайнему балку жался здоровенный сорокафутовый контейнер, которым пользовались, как складом.
Юсупов загремел ключами, отворяя завизжавшую стальную дверцу.
– Ага, подкинули подарочки! – глухо донесся его довольный голос из глубин контейнера. – Оружие, лекарства… одеяла… Ага… Рация, консервы… Все здесь! Марина, что вам принести? «Стечкин» подойдет?
– А ПэБэ есть? – оживилась девушка.
– ПэБэ? Щас… Несу!
Умар вышел на свет и торжественно вручил Исаевой спецкобуру.
– Пользуйтесь!
– Спасибо, – улыбнулась Марина, вынимая ПБ – «пистолет бесшумный». Он походил на «Макарова», но чисто внешне. И глушитель тут разборный – передняя насадка хранится в отдельном кармашке кобуры. Цепляется она быстро – и огонь по врагам рабочего класса! Правда, стрелять совсем уж без шума не выйдет – бывает слышен лязг затвора. Но это пустяки, главное, что у ПБ баланс хороший, даже с массивным «глушаком».
– Обживаемся, ребята, – отрывисто сказала Исаева, пристраивая кобуру под легкой курткой, – разбираем «подарочки». Гриша, налаживай связь. Умар, на твоей совести генератор. Тут бензиновый движок?
– Дизелек, – с готовностью откликнулся Юсупов, – но справный, не заезженный.
– Действуй, – Марина обвела взглядом дальние заснеженные горы и долину, что крылась в падымке испарений, как восточная красавица за вуалью. – Завтра в рейд.
Вечер того же дня
Москва, Старая площадь
Выслушав четкий доклад начальника оперативного отдела, Пельше успокоился и даже подобрел. С такими кадрами не бывает проблем, только задачи!
Благодушествуя, председатель КПК спустился в цековский буфет подкрепиться – полчаса у него точно есть.
– Сделайте мне, пожалуйста, пару бутербродиков. С паюсной икрой и… Это что за рыбка?
– Севрюга горячего копчения! – прощебетала миловидная буфетчица.
– Вот, и с нею тоже. Посчитайте еще кофе с молоком и… Кекс свежий?
– Свежайший, Арвид Янович!
– И его. Сколько с меня?
– С вас восемьдесят семь копеек!
Отдав рубль и забрав по монетке сдачу, Пельше уединился за столиком в углу, сдвинутым к мощной квадратной колонне. Он любил такие вот краткие моменты покоя, когда удавалось на время сойти с дистанции, отдышаться в перерывчике, собираясь с силами и мыслями.
До условленного часа оставалось семь минут, когда Арвид Янович неторопливо поднялся на «запретный» пятый этаж. Он сам продемонстрировал недреманным стражам служебное удостоверение – особый штамп стоит, доступ разрешен.
– Мне назначено, – сухо обронил председатель КПК.
Офицер охраны дал «добро», и Пельше бочком скользнул за створку высоких дверей 506-го кабинета – обширной зальцы метров трехсот площадью. И огромный ее «стол-аэродром» для совещаний, и прочую мебель, двери и даже рамы с подоконниками смастерили из светлого ореха, словно в противовес сталинским вкусам – вождь предпочитал дерево благородных темных тонов.
Арвид Янович поежился и вздохнул.
Как будто по давнему обычаю, он скосил глаза налево, где, задернутая плотными шторками, во всю стену висела панель с десятками карт, свернутыми в рулоны. Еще каких-то тридцать лет назад тут раскручивались пятикилометровки,[12 - Карта масштаба 1:500000.] исчерканные синими и красными линиями фронтов, а нынче всё магистрали рисуют, да города новые… Мир.
Нескромно распахнутая дверь в комнату отдыха подпускала взгляд к трюмо, у которого стригли и брили генсеков, начиная с Иосифа Виссарионовича. Отразившись в зеркале, показался Брежнев в отлично сшитом костюме, как всегда вальяжный, а нынче еще и подтянутый.
– Арвид Янович, здравствуйте! – в глазах у Генерального под тяжелыми набрякшими веками искрили веселенькие огонечки. – Чем порадуете?
– Делом по объекту «Ностромо» занимается Бруно Хинкис… – внушительно начал Пельше.
– А он точно наш? – хмыкнул Леонид Ильич.
Председатель КПК не сразу понял, но на счет «два» его восковые, как будто неживые губы изломились улыбкой.
– Бруно – эстонец. Человек проверенный, и не раз, едва ли не лучший из моих оперативников. Ему удалось выяснить, что поисками «Ностромо» занимается спецгруппа КГБ во главе с Борисом Ивановым и другим доверенным лицом Андропова – Игорем Синицыным. Есть основания полагать, что к работе спецгруппы привлекается Питовранов. Что важно, Хинкис выявил зону поисков – это город Первомайск в Николаевской области…
– Знакомые места! – оживился хозяин кабинета. – Что еще новенького?
– «Ностромо» – всего лишь кодовое название операции. Самого предиктора зовут «Михой».
– Миха? – мохнатые брови генсека полезли вверх. – Мишка, что ли?
– Вообще-то, «Миха» – это еврейское имя. Что-то вроде «Посланника божьего». Но возможны варианты. Да, и самое важное – в конце месяца в Первомайск, на усиление поисковой группы, перебросят бригаду специалистов. Хинкис – один из них.
– Отлично! – хлопнул в ладоши Брежнев. – Отлично… Продолжайте в том же духе, Арвид Янович!
Глава 2.
Четверг 17 апреля 1975 года, день
Первомайск, площадь Ленина
Вакарчук бесцельно слонялся по скромно обставленному номеру – казенный стол, продавленное кресло, выцветшие обои и люстра о трех рожках, засиженная мухами. Обычное убежище командированных.
Дверь никто не запирал и окно без решеток, но этот «полулюкс» – его тюремная камера. В коридоре дежурит молодой человек спортивного сложения – надо полагать, чутко охраняет кадку с фикусом, что раскинулся у аварийного выхода…
Еще один «пан Спортсмен» оккупировал диван в фойе, и делает вид, будто просматривает свежий выпуск «Прибужского коммунара» – местной газетенки.
– М-м-м! – замычал Степан, словно мучимый зубной болью, и простонал: – Да что же это за жизнь такая?
Арест чудился ему концом света. Все грезы и чаянья смело одним махом, стоило тому накачанному капитану предъявить свое удостоверение и вежливо сказать: «Гражданин Вакарчук, пройдемте с нами!»
Чекисты знали о каждой мелочи, отпираться бессмысленно…
Бессильно шаркая разношенными тапками, агент «Вендиго» приблизился к окну. Раздраженно отдернул цветастую занавеску, и прижался виском к крашенной раме. Медленно провел ладонью по холодному стеклу.
«Бежать? Куда? – заторможено пресмыкались рваные, несвязные мысли. – И как? Да и зачем? Все равно найдут… «Шпиён». Вот ведь…»
Кривясь, Степан созерцал малолюдную площадь, переводя взгляд с серого памятника Ленину на кинотеатр «Октябрь», и обратно, как будто тренируя зоркость. Скосил глаза влево и вниз. Почти до жестяного подоконника доставали гнутые неоновые трубки, складывавшиеся в буквы. «Гостиница «Первомайск».
Вакарчук устало смежил веки. Это конец…
В дверь коротко постучали, и «шпиён» вздрогнул.
– Да-да! – нервно откликнулся он.
Порог номера переступил мужчина интеллигентного облика, в аккуратном костюме и безупречно подобранном галстуке. Очки придавали его лицу строгость, одновременно усиливая умный и внимательный взгляд.
– Здравствуйте, Степан Панасович, – спокойно сказал гость и улыбнулся уголком рта: – Да, вы не ошиблись, я – офицер госбезопасности, хотя мою гражданскую натуру уже, наверное, не переделать. Именно поэтому представлюсь своим настоящим именем: Игорь Елисеевич.
– Это такая методика? – криво усмехнулся агент «Вендиго». – Располагать противника к доверию?
– А вы для нас больше не противник, – невозмутимо парировал Синицын, и жестко добавил: – Как только вы согласились с нами сотрудничать, то стали двойным агентом, через которого мы дезинформируем ЦРУ. Можете списать мою болтливость на «такую методику» или разгильдяйство штатского, но никакого секрета я не выдал, да и вы все прекрасно понимаете. Присядем?
Игорь Елисеевич занял кресло у стола, а Вакарчук демонстративно оседлал обшарпанный стул, складывая руки на спинке. Он остро ощущал неуют, и в то же время, где-то в серой мгле унылости замерцала робкая искорка надежды.
– Степан Панасович, – резко посерьезнел Синицын, – меня послали сюда, в Первомайск не для того, чтобы вести работу с вами… хотя и для этого тоже. На месте я отвечаю за всю операцию, связанную с Михой…
– Признаться, Игорь Елисеич… – Вакарчук глянул исподлобья. – Простите, что перебиваю, но меня куда больше Михи волнует моя собственная персона. Она мне, знаете ли, дорога.
Игорь Елисеевич понятливо кивнул.
– Скажите… – он чуть помедлил, словно решаясь на что-то, а затем договорил, глядя на двойного агента со значением: – А чего вы хотели, когда дали себя завербовать американцам? Цель вы какую преследовали, соглашаясь на измену родине?
– Ну да, я предавал родину, – скучно сказал Степан. – Не хотел, просто… А, ладно! – он сморщился, и запальчиво выплеснул: – Что я, не понимаю, как всё выглядит? Плохиш продался буржуинам – вот тебе и весь сказ!
– А это не так? – взгляд Синицына стал испытующим.
– Нет, – буркнул агент «Вендиго», и продолжил с вызовом в голосе: – Можете не верить, но я был готов даром передавать секреты на Запад, лишь бы меня вытянули туда хоть когда-нибудь, через год или через десять лет, не важно! Это и есть то, чего я хотел по-настоящему! – Помолчав, он сказал на полтона спокойней: – Вот вы. Вы бывали за границей? Я имею в виду, в капстранах?
– Бывал, – наклонил голову Синицын. – Видел тамошний блеск. И тамошнюю нищету.
– А вот я не видел! – с жаром сказал Вакарчук, разводя руками. – Но очень хочется! Очень!
– Интересно… – Игорь Елисеевич пристально глянул на «двойного агента», подумал и заговорил, тщательно подбирая слова: – Вот что я вам скажу, Степан Панасович… Вы меня удивили! Я понял, что вы, если и враг нам, то какой-то… не настоящий, что ли. Ведь у предателей родины, как правило, два мотива – деньги или идея. Ну, или то и другое вместе. А вот ваша мотивация отдает наивностью. Я бы даже сказал, инфантильной наивностью. Меня это немного примиряет с содеянным вами. Немного потому, что передача совсекретных сведений о новейших боевых кораблях на Запад – это в любом случае тяжкое преступление и урон нашей обороноспособности. А что до вашей персоны… Степан Панасович, если вы будете с нами активно сотрудничать, то можно ожидать не только послаблений, но даже исполнения ваших скромных желаний.
Вакарчук вопросительно повел бровью.
– Да-да, – доверительно признался Синицын. – Существует и такой вариант вашей будущности, в котором вас обменяют, скажем, на нашего разведчика, вычисленного ФБР. Или, что куда лучше, переправят за рубеж, как агента. Вы якобы сбежите от преследований чекистов, не забыв прихватить с собой кипу документов высшего уровня секретности. Разумеется, это будет умно сработанная «деза»… – Он ненадолго задумался. – Не спорю, ваше поведение за границей может быть разным. Здесь вы клятвенно пообещаете преданно служить СССР, дабы загладить свою вину, а там заложите нас, отказавшись дезинформировать американцев…
Степан коротко вздохнул, словно всхлипнул.
– Тем не менее, – надавил Синицын, – такой вариант вполне возможен. Решать, конечно, буду не я, но от меня зависит ваша характеристика, которая ляжет на стол руководства. Вы умны, дерзки, но и осторожны, способны перевоплощаться и держать удар, сохранять хладнокровие в ответственные моменты. Сносно знаете немецкий, бегло разговариваете по-английски, а это большой плюс. Да, вы серьезно оступились, но если хорошо постараться, ошибку можно исправить…
– Я… – хрипло каркнул Вакарчук, прочистил горло и сказал: – Я готов.
– Вот и хорошо, – сдержанно кивнул Игорь Елисеевич. – Итак. Вчера мы изъяли закладку, предназначенную для вас, и… – Синицын чуть развел руками, одновременно приподнимая плечи. – Хочу ознакомить вас с новым заданием ЦРУ. Вам надлежит завербовать Миху!
Степан встрепенулся.
– Мне как-то не верится, – медленно проговорил он, – что вы сами не вышли с Михой на контакт. Или… Постойте… А-а! Так это будет ложная вербовка?
– Именно! – утвердительно кивнул Синицын. – Для начала американцы хотят убедиться, что товар, за который они готовы выложить большие деньги, реально стоит того. Цэрэушники проверяют Миху, запрашивая, что такого интересного произойдет в США весной, летом и осенью. Ну, с этим мы сами как-нибудь… – Игорь Елисеевич потер подбородок, соображая. – Вот что. Сегодня и завтра у нас перерыв, так сказать, на вербовку, а потом сделаете закладку – в красках опишете, как уламывали «объект», напуганный слежкой КГБ. Надо будет обязательно упомянуть, что вы помогаете Михе скрываться от преследований. Ну, мы еще с вами поработаем над текстом! К-хм… А-а… как вы оповещаете кураторов с Чайковки?
– Звоню курьеру по телефону, – пожал плечами Вакарчук, – и спрашиваю о чем-нибудь. Ну, скажем: «Это третья квартира?» Или сообщаю, что бабушка приедет четвертого вечером, не забудь, мол, встретить. Как правило, мне отвечают: «Вы ошиблись номером» – это значит, что информация получена. Главное, назвать числительное. Тройкой обозначается схрон на кладбище, четверка совсем в другом месте – на старой котельной, что за медтехникумом. Хм… Я полагаю, курьера вы уже вычислили?
– Вычислили, – небрежно кивнул Синицын, – но не трогаем. Пригодится еще.
– Мне кажется… – начал Вакарчук неуверенно, но, вспомнив про «активное сотрудничество», твердо договорил: – Я почти уверен, что курьер еще и радист – передает мои шифровки на коротких волнах, потом принимает ответ и делает закладку уже для меня.
– Ах, вот оно что… – протянул Игорь Елисеевич. – Что ж, это многое объясняет. Да, пока не забыл, – сказал он, поднимаясь. – Мы хитрым способом оформили вам длительную командировку, так что проблем на заводе быть не должно. Работаем!
Пятница 18 апреля 1975 года, день
Московская область, Усово
Черненко терпеть не мог, когда Брежнев попросту звал его Костей. Спору нет, такое обращение отдавало доверием и говорило о дружеской приязни Генерального, но Константина Устиновича оно коробило – глубинная крестьянская натура, не чуждая тщеславия, восставала против небрежного отношения к нему, самому влиятельному человеку в ЦК.
Черненко помотал седой головой, усмехаясь своим мыслям.
«А что? Разве неправда? – погордился он маленько, красуясь перед собой. – Как говорят англичане, свита делает короля!»
Константин Устинович мягко улыбнулся, вспоминая, с какой чванной снисходительностью относились к нему члены Политбюро и секретари ЦК КПСС. Что для них какой-то заведующий Общим отделом? Серенькая канцелярская крыска!
