скачать книгу бесплатно
* * *
Савка повернул на улицу Рождественского, серый хрущевский ренессанс: черные проплешины среди неровных дворов, собачьи испражнения, дымящиеся, словно взорванные танки, колодцы, танкисты-бомжи с загорелыми лицами даже в зимний период, корявый паребрик и утоптанный тротуар. Шутил шел по нему, приближая встречу. У самого сердца под «мытой» дубленкой грелся алый цветок гордым именем роза.
* * *
Кава выпил, и не мало. Его разум взывал к справедливости.
– Фока! – встрепенулся Ренат.
– Я весь внимание.
– Будешь внимателен, будешь состоятелен. Хватит тальянку ломать. Отзвони пацанам, работа будет.
– Кому звонить? – не вкуривал Фока.
– Ты чего гоняешь?! Или два по кушу!? Звони Моцарту, Окулисту. Скажи, пусть этого терминатора взяли, как его?..
– Сугроба?
– Сугроба, да. Пусть эти ниндзя тянутся сюда.
* * *
Скороговорка: «Приехали парни на крутой тачиле, базарить не стали, всех замочили, всех замочили и перемочили, купили билеты и двинули в Чили, а все потому, что они на тачиле».
Тем, кто встретил Савелия в компании с его Мариной у выхода из подъезда, ни к чему было сублимировать собственную энергию. У них была утилитарная цель и указание авторитета.
– А сейчас я тебя угощу шампанским,… если ты не возражаешь против моего назойливого общества.
– Савушка, я так счастлива. Я же говорила, все будет здорово.
Вся беседа построена исключительно на эмоциях и, наверное, это правильно. Холодная голова и трезвый расчет, это можно приберечь для другого случая.
Марина нежно держала высокую розу за ее не простой стебель. Она не хотела оставлять ее дома в пустой комнате, в мокрой вазе. Цветок был неподражаем, хотя во многом походил на остальные. Он являл собою законченное продолжение счастливой его обладательницы.
Савва обратил внимание на серую Ниву с глухой тонировкой. Она походила на выгоревший гроб, но на колесах. Приобняв свою пассию за узкие плечи, они попробовали пройти мимо.
– Молодые люди! Вы из этого дома?
– Да, – ответила Марина, выдвигая на передний план желание помочь. Так чисто, по-саморитянски.
– У нас для вас кое-что есть, – парень стоял и улыбался, как черно-белый телевизор. А еще в его глазах отражался только тротуар.
Из ветрового окна Нивы высунулась сайка такого же «киноцефала» (собакоголовый).
– Мы к вам, голуби, обращаемся. Не хорошо хамить людям, – прогремел второй.
– Ты о чем, дядя? – не выдержал Шутил. – Какие дела?
– Дела в прокуратуре, ныряй в тачилу.
И холод вороненой стали безапелляционно приставленный в область ребер, заставил Савелия воспринимать сие серьезно.
– Марина, дождись меня дома, – попросил он, отстраняя девушку.
– Мариночка тоже поедет с нами, – неожиданно высрал обладатель Беретты.
– Не гони, она не при делах.
– Гонят, корешок, говно по трубам, а здесь позволь нам решать, кто при чем.
* * *
Траурная панихида, это всегда неуютно, холодно и лишено перспектив. Венки от одноклассников, от директора любимой школы слабо напоминают дары волхвов. Мать в черной, как у шахидки, шали с пустыми, как два колодца, глазами. Отец заметно постаревший, так и не ставший дедом. Друзья – это отдельная тема.
Боря шел сразу же за гробом, под локоть поддерживая несчастную мать. Она то впадала в сомнамбулическую кому и казалась равнодушной, то вскрикивала, как раненая на вылет волчица.
Корма красного, словно стяг, гроба плавно покачивалась на плечах несущих, где-то там между небом и асфальтом. Он так и не смог дотянуться до небес…, а быть может… Быть может совсем наоборот.
* * *
– Конечная, – сказал узколобый с постперестроечным менталитетом спортсмена-неудачника, сумевшего худо-бедно реализовать себя на улице.
Оставленное переселенцами здание бывшего конезавода заставляло поверить о приближающемся апокалипсисе. Молодых людей выволокли из Нивы и втащили в плохо оборудованную подсобку. Провисшая панцирная кровать, прожженный в нескольких местах полосатый как жизнь матрац. Молочный ящик с фанерой вместо столешницы и портрет вождя мирового пролетариата с цинично подрисованными сатанистскими рожками. Зрелище так себе.
Шутила пристегнули наручниками к стояку, прощупав пару раз его батареи (ребра).
– Будешь кипеш поднимать, печень фаршем выйдет.
Девушку толкнули на матрац, предварительно содрав с нее пальто. Савелий дернулся, но чугунный стояк был заложен коммунистами, а значит прочно и на века.
– Пацаны, прошу, оставьте девчонку, – вопил он, не обращая внимание на удары по его телу. – Пожалуйста, умоляю.
Маринина блузка с треском приказала долго жить. Ажурные трусики были стянуты чумазыми руками. Грубое мужское начало ворвалось в ее розовую вагину. Она кричала, пока были силы. Самец поливал ее обильной слюной, мял молодые груди, грубо и хрипло дышал.
– Я буду вторым, – похотливо суетился другой, походивший на мраморного дога.
– Не тяни, пристраивайся.
– Ублюдки, вы чего творите, недоноски, – орал Савва.
Второй ударил Шутила с ноги и, скинув свои брюки на бетонный пыльный пол, пристроил имплантант ко рту девушке.
– Соси, сука… давай, животное, исполняй вещи.
Марина теряла сознание, приходила в себя и снова проваливалась в грязную бездну. Ведь росли нормальными детьми, пестовались мамашиным вниманием, ели эскимо и сахарную вату. Так откуда берутся такие недочеловеки, как земля выносит таких подонков? Увы, вопрос риторический.
Савелий получил очередной короткий удар в солнечное сплетение, и в глазах у него все потухло. Когда он пришел в себя, тела девушки на грязном одре он не увидел. «А что, если это сон, что если Марина все же осталась дома?». Прокравшись, проскользнула тенью спасительная мысль. Но она была всего лишь тень. Попинав Шутила, с чувством выполненного долга, узурпаторы выволокли его во двор ногами вперед.
У толстого ствола тополя возвышался курганчик рыжей земли.
– Хочешь посмотреть, кто там?
И Савелия, не дожидаясь его согласия, подтащили к яме. Савка зажмурился. На дне лежала она, его милая мягкая и теплая Марина. Слезы брызнули из-под опухших век, будто в голове его лопнул огромный сосуд. Он не мог говорить, ладони рук грабастали землю. Он помнил ту растерянную фигурку на СТО. Он помнил, как она бархатным голосом шептала ему, что все будет здорово. Все, все будет здорово – здорово!!!
Девушка была без сознания и одежды, но ее конечности еще боролись за жизнь, за желание быть с ним.
Савелий уткнулся в мерзлую землю.
– Взяли его, – услышал он где-то в другой жизни.
Двое подхватили его под руки и облокотили к тополю, молчаливому свидетелю страшной трагедии. Савва расклеил веки, он видел, как совковая лопата швыряла землю и глину туда, где лежала она, его жизнь.
Тот, что раньше высовывал свою гнусную сайку из ветрового стекла, вынес из помещения длинный лом и сиротскую кувалду.
– Ни хуя, такой карандашик, а?! – прикололся он.
– Вбивай, да поедем, помолимся.
«Помолимся», – это заставляло призадуматься. Вот они, приватности жизни, повороты судьбы.
Стальной стержень плотно вдавил грудь Савелия в области сердца.
«Ну, вот и все… Как это? Нет, мне снится…».
Размах кувалды и стержень уже в молодом теле. Савва судорожно скрючился, беззвучно простонал и даже улыбнулся. Кажется. Лом мягко прошел тело и, упершись в дерево, стал протаранивать его, более жесткий ствол. Тополь, наверное, тоже плакал, ему было больно за троих…
* * *
Раскачиваясь, катафалк плелся в авангарде траурной процессии. Гроб с телом Савки Смехова планировал следом. Он даже не испортился, как взяли моду делать это все покойные. Даже уголки губ были вздернуты к верху. Он смеялся во сне. И, наверное, мог бы проснуться…, если бы уснул, а не умер.
Глава 3. Однажды в Америке
Ни у кого из четверых (уже четверых) не вызывало сомнения, чьих рук мокрая делюга.
– Кава, гондон штопанный, мразь скипидарная. Я по любому его достану, – больше других распалялся Некрас.
Парадокс, но когда Шутил был жив, они часто конфликтовали. По крайней мере, чаще других. Антитеза!
– Мы, Серый, вместе достанем этого вора. Я с человеком разговаривал. Этот чел котируется, он с северными урками работает, – сказал Макс.
– Сафрон?
– Угу, он самый.
– Чего кричит?
– Пиздец, говорит, так не делается. Получил за косяк с пацана. Не угомонился, опарыш. Дважды за одно не спрашивают. Умные поймут, а для дураков весь балаган устраивать – это достойно клоуна.
– Я с детства клоунов ненавижу. Косматые подонки с фальшивыми носами и картонными улыбками.
– Мне сдали исполнителей, – вдруг вставил Боря.
– Кто тебе их сдал?
– Тополек, к которому нашего Савку пригвоздили.
– Ну и?
– Это Сугроб с Окулистом. Пингвины отмороженные.
– Мы сможем достать их?
– Выдержим паузу.
– Какая пауза, Борек, под молотки пидоров невыебанных.
– Месть – это блюдо, которое нужно подавать в холодном виде.
Некрас метался по комнате, как Уссурийский тигр.
– Для начала мы возьмем у них все то, что они взяли у нас, а потом и остальное.
– Не говори, Макс, загадками, – торопил Чика.
– Теперь по существу. Это перед нами Кава браваду гнул. Мол, на Волге колесит по Российской Федерации. Залупу! У него такой автопарк, мама не горюй.
– Какой? – проявил интерес Борис.
– Загибай пальцы. Мерина – три. Один в сто сороковом кузове, трехсотый и сто девяностый. И в Бэхах он, пиздобол, кричал, не разбирается. Мне Сафрон шепнул, у него 528-я – единственная в городе с подобным тюннингом. Там лайба не по-детски нафакстрочена. Поехали дальше: Бронко, Таурас, Крузак – восьмидесятка. А теперь совдепия, как не странно, Волги вроде как нет. Но две девятки, это сто пудов. Я сам видел, и та девяносто девятая, которую мы ему срезали.
Парни, крещенные в купели каменных джунглей, решили совершить блицкриг в автопарк опального авторитета.
– Куда скинем автопарк? Десять в гору, машины, пизженные у жульмана, хуй кто подпишется вцепить, – разумно предложил Некрас.
– Будем решать, отзвонимся людям в Новосиб. Тут, если что, дороги часов на пять. Если вечером отработаем, еще засветло в Сибе будем.
– Не говори гоп, Максим. Где у него гараж?
– Мерины на коттедже, там и наша девятка. На Крузаке он зажигает сам, а форды и Бэха на СТО у Лефика.
– Я думаю, надо брать Мерседесов и БМВ.
– Там видно будет, – остудил пыл Борек.
«Талант – это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее – симулировать» (С. Довлатов).
Макс не симулировал, у него был талант. Криминальный талант. Максим Малецкий выступил в этой истории номинальным стратегом. Отзвонившись людям в Новосибирск, Макс настоял на встрече, обещая ее итог обоюдовыгодным. В центр Сибири делегировались Борек и Чика. Некрас по умыслу все того же Макса занялся наружкой за охуевшим жуликом. Отслеживал его маршрут около пяти дней. В завершение кропотливой работы Некрас приготовил отчет.
