скачать книгу бесплатно
Боря вздрогнул и выронил стакан. Чика оторвался от плавника. Это Шутил, как заправский сабвуфер, выдал порцию продолговатого истошного ора. Наконец-то он смог это сделать. Он все же кончил, пьяный и изнеможенный. Эксплуататор Светкиных бутонов, он все же сделал это, гоняя вялого, он все же кончил. Это было как великий Хельсинкский прорыв Брежневской дипломатии.
– А твоя мать-то знает, чем ты тут занимаешься? -спросил Борек, отряхивая стакан от падения.
Приподнялся на локте Некрас. Локоть был опухший и отлежанный, как и его верхняя чакра в те похмельные минуты. Высокий, как небо, и грустный, как украинская луна, он сполз с раскладушки цвета американского флага и, расстегивая ширинку зеленых слаксов, потащил себя во тьму, как сомнамбула. Пиво выходило, необходимо было слить конденсат.
– Давай, торопись, а то мочевой пузырь лопнет, ноги промочишь!
Некрас ни как на это не отреагировал. У него бы и не хватило сил. Язык присох к небу и еще… наверное, к зубам, а быть может он – этот язык говяжий, опух на весь рот и мешал Сергею даже ходить.
Именно так на заре перестройки в период великой Российской депрессии зарождалось фундаментальное будущее, лишенное принципов или с приобретенными новыми. Каждый – хозяин жизни. Любой, дай ему точку опоры перевернет на хрен земной шарик. Любой мечтал тогда дотянуться до небес.
– Мы сделаем это!
– Что?.. Именно?
– Не хуже других.
– Предлагаешь стать барыгами, кооператорами?!
– Откуда, скажи, мой юный друг, такие босяцкие понятия. По-твоему, торговать – западло? – восстал Шутил.
– А ты как считаешь?
– Так же.
– А я как?
– Западло.
– Ну и?
– Поедем в Поляндию по отъему работать.
– Это ты – рэкетир? Авоська с костями, суповой набор, – Некрас еще не ожил, но грубил не по-детски. – Понимаю – я, или Борек, а на себя дыбани в зеркало. Бебики-то растаможь.
– На каком основании такой разговор в мою сторону ведешь…
– Осади! – взорвался как ручная граната Боря. – Слышь, бандюги, уже статус делите. Остыньте. Надо всем решение принимать, с Максом посоветоваться…
– Он со старшими станет нас мазать работать.
– Одни без поддержки, один хуй, не срастется. Это в тебе синие амбиции.
– Ты прав, Борек, – закатил глаза Чика. Прошло время примитивного материализма.
– Не может быть?!
– Я тебе… говорю, как доктор.
Декабрь, 1990г. ресторан «Сибирские огни»
– Что творить будем, пацаны?
– Скверная заноза, надо отметить, – Борек сверлил перфоратором зрения накрахмаленную скатерку круглого стола, словно в Камелоте собрались эти парни за этим столом. Рыцари круглого…
– Левая блевота, офоршмачился ты, Шутил, по самые помидоры.
– Выход есть? – осторожно спросил Савва.
– Пока не знаю, – выдал без лишних эмоций Макс.
Боря продолжал медитировать.
– Но то, что не просто будет разровнять, это сто пудов, – резюмировал Боря. – Воры – это не в кипеш серьезно.
– Трудно будет, – согласился Чика.
– Трудно не означает невозможно! – попытался быть оптимистом Шутил.
– А вам не кажется, милейший, что этот лозунг годится на транспарант тем, кто мучается запорами.
– Ни хуя не весело, пацаны, посмотрел бы я на ваши немытые еблишки, если бы вы угодили в подобный замес, – Шутила колбасило, как грушу с бетоном, и было отчего.
Законник Кава или Ренат Казанский, и то и другое нарицательное, выдвинул братве ультиматум: отдать на раздербан Шутила. Был косяк, но спорный. С ворами рамсовать не хотели те, кто стоял за этой пятеркой.
– А что кричит Горе? – не оставлял надежд Савка.
– Костя не подпишется (Костя – Горе). Ему легче тебя блатным положить, нежели с ними в дерби вступать – трезво предположил Чика.
– Ну и че, ну и че-е… Давай, отдайте меня этим фиолетовым, хули тележить. Пусть на ремни распустят, и всем в кайф станет…
– Да, осади… Чего ты гонишь, были вместе. Ты в нас, как гаденышей, усмотрел фуганков? – Боря воскрес, покидая нирвану. – Предположим, что мы отмаксаем им, но вопрос – сколько?
– А это выход, – одобрил Макс. – Приторочим ворам филача. Все лучше, чем Шутила под молотки. Один хрен, и нас прицепом, а так – фора. Будет день и будет пища, – Макс печатал слова как надежный и проверенный ундервуд.
– Отзвони Фоке, забей стрелу, поищем компромисс, – маякнул Борек.
Чика сдернул с кресла радиотрубку и скопировал с помятого, как утренняя блядь, клочка бумаги судьбоносную комбинацию цифр…
* * *
Осень, 1989г
Макс вне конкурса оседлавший коня сибирского универа, уже через два-три месяца выплюнул набивший оскомину гранит науки, и принял решение проживать его на заочном факультете. Дружба – святое чувство, а солидарность – подтверждение тому. Костя Горе – авторитет местного разлива достаточно котировался в криминальном табеле о рангах, с ним и стали работать те, о ком идет речь. Колпаки, рыночный отъем, квартиры на десерт, но этой банальщиной читатель сыт, по самое не хочу. И сладким и горьким. Возможно, не покажусь оригинальным, но всю эту шнягу описывать не стану. Как у известного диссидента: «Я уверен, не случайно дерьмо и шоколад примерно одинакового цвета, тут явно какой-то многозначительный намек. Что-нибудь относительно единства противоположностей».
Профиль проявился сам собой, как изображение на белом глянце в красном освещении, погруженное в рефренную ванночку фотографа. Ребята специализировались по автоугонам. Работали дерзко, при случае за них могли сказать слово, тот же Горе и его пацаны. Пятерка работала справно, чужого не брали, доляжку отстегивали, словом, как и было нарисовано по сценарию тех лет.
Помните времена Горбачевского «прохибишена», то бишь сухого закона.
Бутлегерский бизнес на железнодорожном вокзале держал под контролем Кава – коронованный авторитет с фиолетовой распальцовкой, хранитель и поборник неписанных воровских законов. Нет, разговоров быть не может, каста есть каста, но монополия… Работаешь, и дай другим. Так решил Савка Смехов – Шутил.
* * *
– Пойми, корешок, тут тема воровская. Она не только на бизнесе выстроена, – размышлял Макс, общаясь с Шутилом. – Это жиганское племя. Они и за базар подтянут. Ты сказал «Насрать на него», то есть на Казанского…
– Ну?
– Гораздо проще, если бы ты не говорил «на него».
– Просто «насрать»?
– Ну, как бы, легче раскидать, а тут…
* * *
Он встретил ее…
– Вообще-то я холостяк по натуре, но «амурам» на это глубоко насрать, – сказал Шутил.
Он был влюблен не по-детски, его либидо достигло наивысшей точки эскалации. Она ворвалась в его жизнь, как ручная граната, разбросав повсюду свои осколки. Пацаны отработали очередной заказ.
– Это мерин, сто девяностый, – передал просьбу клиента Боря.
– Кто заказчик? – осторожностью Макс никогда не брезговал.
– Есть разница?
– Вдруг красный.
– У нас практически весь город красный, – вставил Некрас, ковыряясь обломком спички в глубине своего пещерного рта.
– Его рекомендовал Горе. Этот фуцын – коммерсант из Новосиба. Ты бы лучше спросил, на чей Мерседес он глаз положил! – и Боря выдержал театральную паузу. – Коля Глобус.
– На глобусовский мерюк!? Ни хуя, девчонки пляшут.
– По любому, до него ветер донесет, чья делюга, – резонно предположил Чика.
– Мы можем уйти в отказ.
– Будем работать… Если вы не против, – взял на себя миссию трибуна Макс, когда узнал за сумму.
– Мне до пизды, отступать – бежать, наступать – бежать, – фыркнул Борек и почесал пятерней подбородок.
– Говно вопрос, давай исполним, – оживился Шутил, – я всегда за здоровый кипеш.
Работали впятером. У каждого мобильная радиостанция Моторола. Макс и Боря делают мерина. Шутил с Некрасом ведут впереди. В случае мусорской прокладки на дороге, цинкуют по рации Кентам, и те в свою очередь либо тормозят, либо продолжают движуху в другом направлении. Чика страховал сзади на серой копейке.
Мерседес Глобуса появился в городе один из первых. Коля, авторитет с коммерческой прослойкой, пригнал его из Первопрестольной. И надо полагать, что они и не догадывался о заказе Новосибирского гостя.
Сама ходячая уверенность, то бишь Коля Глобус, считал, что не родился на свет еще человечек, который в этом городе строил бы ему препоны. Глобус якшался как с бандюгами местного пряного посола и со столичным криминалитетом, те в свою очередь жаловали Николая, а Николай не испытывал в связи с этим дефицита пространства в родном городе, и даже порой «царские милости в боярское решето сеял».
Пасли Колю с неделю. Заказчик не торопил. Необходим один и самый верный момент. Сорвется, больше подойти никто не даст.
– Заебет этот Глобус-компас, чего он все дефилирует вокруг, – нервничал Чика.
– Походу, сегодня тоже не срастется, – обреченно вздохнул Некрас.
– Как говорил Бомарше: «Если добиться успеха трудно, нужно просто приложить больше усилий», – процитировал Макс.
– Чего предлагаешь?
– Просто ждать, терпение будет оценено.
– Кем? Глобусом?! Он скоро срисует нас.
– Чего ты меньжуешься. Не так он и умен, если плешь как у Ильича, это еще не показатель.
– Это да, если бомж босяком рысачит, это не говорит о том, что «Война и мир» рождается под его патлами.
– Пацаны, ништяк, походу наш день, – насторожил всех Борек.
Глобус подкатил к своему офису и, прихватив из салона жесткий файл, не заглушив ДВС, выпулился на воздух.
– По местам? – спросил Шутил.
– Время нет, проебать можем. Сейчас, как он войдет в офис, я падаю в мерина и на свал. Вы за мной. Уходим дворами. Сначала по «Иванова», затем на «Набережную», дальше на объездную. Короче, будет видно…
Широкая кашемировая спина и шикарная лысина Глобуса скрылись за дверью с логотипом фирмы. Боря уже сокращал дистанцию от шестерки до Мерседеса. В голове крутилось одно, лишь бы успеть. Глобус может в любой момент вернуться, двигатель работал в унисон Бориным мыслям. «Почему так долго, почему он так далеко». Мимо проносились целые эпохи, ветер менялся местами с дождем, зима с летом. Внутренняя часть головы Бориса живо напоминала наше государство в то смутное время. Вот она, вот… она, заветная, блестящая, как лысина хозяина, дверь автомобиля.
Боря дернул податливую ручку на себя и бросил свое туловище на велюровое сидение. Дверь из офиса распахнулась. Мысли роились в голове… Акселератор в пол… Руля влево… Глобус уже на капоте. Его черные глаза встретились с синими Бориными. Мерседес гальманул скатами и туловище Коли Глобуса, перекатившись через правую часть крыши, мешком рухнуло на скользкий асфальт. Боря пытался не смотреть в прямоугольник зеркала заднего вида, но он видел, как тучный Глобус бежал и падал, махая руками, словно опухшими от долгого перелета крыльями. Скоро дородная фигура материализовалась в жирное ляпистое пятно на листе грязного города и исчезло вместе тем, как Мерседес ушел в поворот.
Все было ровно. Делюга срослась в цвет. Мысли Савелия были чистые, как слезы Хакамады, и вдруг в короткие мгновения такое дикое нагромождение абсурда.
Лязгнули ворота СТО, Мерседес плавно, как сырок «Дружба» вкатился в оборудованный бокс. Здесь с ребятами должны были расплатиться Новосибирские эмиссары, а дальше у мерина, увы, иная судьба.
– Полтинник, как говорили! – шевелил резиновыми губами представитель. С ним общался Борек
– О чем ты говоришь, и с кем ты договаривался? Мы работали за пятьдесят пять, если для вас пять не филки, нам, босякам, и это не кислая прибавка.
– Горе же кричал…
– Горе кричал, а я говорю. Если, пацаны, вас что-то не устраивает, не сочтите за грубость…
Шутил дальнейших раскладов слушать не хотел. Его уебало током, потом забили индейские барабаны, и родилось в этом хаосе светлое чувство. «И снова наступила тишина». Я молчал, потому что родился в бедном семействе. А значит, я буду небрежным и сдержанным. И прежде чем действовать, буду узнавать – во сколько мне это обойдется.
Перед ним стояла она, заплаканная и растерянная. Ее конолевая восьмерочка ни в какую не желала слушать свою прелестную и хрупкую хозяйку. Как шкодливое дитя, она плевалась, пукала и дергалась, когда Марина ехала на диагностику.
– Вы чем-то огорчены, сударыня?
