Бог хочет видеть нас другими

Почему я непременно должен быть на войне? Отвечу.

Каноническое представление о малороссийской идиллии, когда каждый украинец мечтает пахать землю, пасти козу и удить рыбу в Днепре, не соответствует действительности. Ведь есть те, кто восьмой год сидит в окопах и мечтает наступать на Ростов или на Крым, и больше половины из них – русскоязычные люди. Они будут наступать и биться до последнего, потому что в их головах тоже русская идея, перетолкованная, перевранная, отравленная сатанизмом, но русская.

С другой стороны, я – хищник, волк, и, как любой хищник, не склонен демонстрировать себя окружающим. Я живу и действую скрытно. В то же время я официально признанный государством и людьми муж Марго бьюти-блогера. С таким же успехом можно скрещивать медузу со шмелём. Стоит ли удивляться тому, что я решил порвать с женой ещё до того, как она сбежала от меня через Запорожье в Европу? Часто ловлю себя на мысли: если бы Марго Пожез не была для меня хоть немного важна, стал бы я о ней упоминать?

* * *

Я не привык изъясняться напрямик. Кто умный, тот поймёт, а дурачкам это читать не стоит. Начало этой истории относится к тому времени, когда я уже вернулся из командировки в Сирию и довольно долго прожил в Москве, в относительном бездействии. Я вёл довольно скучную жизнь обычного человека. Утром отводил ребёнка в сад. Днём общался с коллегами. Зимой мы обсуждали лыжные гонки и биатлон, летом – соревнования по лёгкой атлетике и в любое время года – футбол и автомобильные пробки на дорогах.

У меня есть коллега, который понаехал в Нерезиновую лет пятнадцать назад из небольшого областного города, находящегося на территории нынешней Украины. Он до сих пор ездит по Москве исключительно за рулём, ориентируясь по Яндекс-навигатору. Я же, как и подобает человеку, родившемуся и росшему в центре Москвы, перемещаюсь по столице главным образом пешком и на метро, изредка на всяких трамваях, ну а летом – да-да, Сергей Семёнович, на велике. Правда, «собянинским велосипедом» пользуюсь редко, обычно у меня для этого служит ездовая табуретка марки «Стрида». Она очень удобно складывается в такую тросточку на колёсах, и с ней никаких проблем даже в то же метро или трамвай заходить. Сейчас стоит, ждёт нового сезона. А Бальшой Чорный Жып служит мне исключительно для пересечения МКАДа в обе стороны, и то всё чаще МЦД оказывается более оптимальным вариантом по времени.

И вот как-то днями были мы с этим коллегой в одном учреждении в районе Маросейки, куда он приехал, разумеется, на такси. А сразу после того нам обоим надо было срочно на Мясницкую; а Москва стояла в девятибалльных пробках. Я ему и говорю: вот тебе и шанс наконец сделать всё, как нормальные люди. Спускаешься в метро – один перегон, и ты на месте. Он заходил в метро, как в логово людоеда, прям стрессовал человек. Говорит: «В моём родном городе даже подземный переход был всего один на весь город, какое там метро!» Вышли у «Библио-Глобуса», он прямо выдохнул. Но самое смешное было потом: он меня спрашивает: а почему ты вообще ни разу даже не посмотрел, куда мы идём, всё время только со мной общался? И вот тут я уже с повышением голоса ему объяснил, что вот по этому переходу я ещё в свои десять лет бежал каждый будний день из школы на кружок с рюкзаком за плечами, пакетом со сменкой в одной руке и стаканчиком мороженого в другой, и знал до секунды, сколько мне надо времени, чтоб успеть. Знал я и другое: чтобы выйти прямо к эскалатору на Пушкинской из поезда в сторону Планерной, надо садиться в первую-вторую дверь второго вагона. Это даже знанием нельзя назвать. Это особенность строения мозжечка любого москвича. Мозжечок москвича – это его автопилот, который знает все привычные маршруты наизусть. Так я пояснял своему коллеге, а тот, понятное дело, смотрел на меня как на инопланетянина.

А я по случаю вспомнил, как в старших классах школы у нас был спорт: как пройти мимо контролёра без проездного. Проездные у всех были, льготные, но это было не по-пацански. Я ходил по купленному на Арбате «удостоверению хохла», был там в то время такой туристический аттракцион с разными всякими ксивами; впрочем, заполнил его честь по чести даже на украинском языке и фотографию вклеил; до сих пор где-то валяется. Один одноклассник как-то прошёл по компакт-диску. Кто-то высокохудожественно нарисовал цветными карандашами копию настоящего проездного, издали весьма похожую на оригинал, и ходил по ней. Ну и ещё какие-то были варианты, уже не помню.

А сейчас только турникет, его вот так не обманешь. Карта «Тройка», без вариантов. У меня, правда, почему-то студенческая. Впрочем, никаких льгот по проезду она не даёт – 50 руб. по тарифу «Кошелёк», 15 руб. экономии по сравнению с одноразовым билетиком – вот и вся выгода. Эх, кончилась романтика!

– Романтика скоро опять начнётся, – проговорил коллега-провинциал-православный сталинист (чёрт возьми! Ядреная смесь!), когда мы вышли из учреждения на Мясницкой. – Получил задание. Прощай Москва. Теперь ты доволен?

– Доволен ли я? Ещё бы! Запах сырого чернозёма вперемешку с пороховой гарью прочистит мою глотку от дыма московских выхлопов. А ты как раз сможешь побывать на родине.

– Меня отправляют в Херсон, – ответил коллега. – Хоть родом я из Кременчуга.

– Твоя задача?

– В Херсоне? Такая же, как и везде. Видишь ли, пассионарная молодежь любит силу. Впрочем, не только молодежь. Женщины тоже любят сильных. Впрочем, порой женщины путают силу с социальным успехом…

Тут коллега посмотрел на меня с нескрываемым сожалением, и я подумал: ему известно, что @margo_pochez моя жена.

– Мужики любят сильных. Все любят сильных, – продолжал мой речистый собеседник. – А молодежь, кроме обычных развлечений, любит протест и не любит формальные подходы. Мой отец ежегодно подписывался на «Зарубежное» и «Советское военное обозрение». В зарубежном часто разоблачали «преступления американской военщины». К статьям прилагались фото, на которых белые парни в футболках, исписанных касках, черных очках и с сигаретой в зубах, брели куда-то через джунгли. Красивые картинки. В советском – наши солдаты просто сидели в чистой казарме и изучали газету «Правда». На красивых фото присутствовали бойцы разных национальностей. Ну или были постановочные фото с полигонов, тоже очень красивые. Хоть фото были и хороши, меня они не интересовали. Ровно так же не интересны для нынешней молодёжи доклады Конашенкова или начальников пресс-служб округов в чистой пиксельной форме на фоне свежесмазанного орудия. А теперь сравни эту академическую тоску с видосами Евгения Пригожина, записанными на фоне пылающих городов и трупов. Молодежная политика – это не развлечение. Да, вспомнили 9 мая и погнали дальше шутить, бухать, танцевать и совокупляться. Твоё поколение, брат, учили выбивать «гранты на проекты», но проблема в том, что у наших врагов всё равно этих грантов больше… Вам дали КВН, а не РПГ-7 на ближайшем полигоне и кулачный бой стенка на стенку в школьной программе. Вопрос в том: где она, наша мягкая сила?

Коллега, старше меня лет на 15, хорошо помнивший жизнь до упадка культуры и видевший «совок» уже не младенческим взглядом, смотрел на меня с некоторым превосходством.

– Обратили внимание, что юго-восточная молодежь Украины не тянется к вышиванкам, хутору, Лесе Украинке и корове, а к «Фрайкору», дивизиям СС, которые также имели культ силы, завернутый, как и весь западный продукт, в красивую упаковку. Да что там говорить! Многие косплеят запрещенные организации Ближнего Востока, черпая вдохновение из массового самопожертвования за собственные идеалы. А вот сюжетами про раздачу гуманитарки, ипотечными гарантиями, сериалом «Солдаты» нельзя привлечь молодежь на подвиг.

Завершив свою короткую речь, коллега хлопнул меня по плечу.

Мы пожали друг другу руки и расстались ровно в 20.00, в тот календарный день, когда каждому в Неризиновой становится понятно, что лето уже закончилось, а осень ещё не настала.

В тот день умер Михаил Горбачёв – с начала СВО уже четвёртый умерший политик, напрямую причастный к развалу СССР. Шушкевич, Кравчук, Бурбулис и вот теперь Горбачев. Трое подписывали Беловежские соглашения, которые стали безусловным фундаментом происходящего на Украине. А четвёртый привёл страну к этой беловежской роковой черте. Мистика? Тогда я в мистику ещё не верил.

Глава 4

Бездрожжевой хлеб

Проснулся я поздно, ближе к обеду. Открыл твиттер[9], пролистал в ленте Навального[10], Баронову[11], Варламова[12], Беломову, Кермлина и украинских евроблогеров, сделал четыре ретвита и пять лайков. После чего запустил Фейсбук, прочитал свежие посты Шендеровича[13], Аркадия Бабченко[14] и Антона Геращенко, лайкнул семь постов, репостнул Сашу Сотника. Заварил свежий экспрессо с круассанами и сразу же выложил это в Инстаграм[15]. Надел (а не одел!) модный свитшот и джинсы с подворотами, пиджак с бабочкой и клетчатой рубашкой, сделал обязательное селфи, которое оперативно выложил также в Инстаграм. Получил пятнадцать лайков на фото с эспрессо – утро определенно удалось. Достал из шкафа свой гироскутер и палку для селфи с вентилятором. Причесал бороду и усы, и стал выбирать какие шузы надеть – оксфорды или дезерты. В итоге остановился на сникерах – они идеально подходили к моему чиносу. Перед выходом не забыл смазаться санскрином, чтобы не сгореть на солнце. В лифте не обошлось без лифтолука, который тут же был выложен в Инстаграм. Это, конечно, было нечестно, но на пороге своего подъезда зачекинился в форсквере.

Выйдя на улицу, заебашил модный лук, запостил его в Инстаграм, запустил на «Айфон 6S» (С как доллар) Pokemon GO и начал охоту за покемонами на гироскутере. В наушниках звучал качественный indie от U2, навевая ламповую атмосферу. Ловлю покемонов сочетал с парением вейпа, показывая окружающим, что я дико талантлив. Борода радостно развевалась на ветру. «О, майгадабл!» – воскликнул я и дико навернулся с гироскутера, профакапив дедлайн – таймлефтинг редкого покемона в данной локации закончился буквально десять секунд назад. Тут же зачекинился в форсквере.

Слава Тесле – недалеко располагался «Жан-Жак», и я заказал клубничный смузи, маффины и сочные митболы. Сфотографировал все это винтажным фотоаппаратом «ФЭД-50» на пленку и выложил в Инстаграм[16] момент съемки еды фотоаппаратом. Вентиляторы на палке для селфи красиво развевали бороду. С ланчевавшимся за соседним столиком москвоведом Павлом Гнилорыбовым обсудили новый урбанистский проект Макса Каца, либертарианские традиции чтений Славоя Жижека на квартире у Виктории Ли, свежий артхаус Филиппа Янсена и Марайи Джейн. После чего открыл свежую «Афишу», но почувствовал свой прямой кишечник и бегом отправился в отхожее место. Оплатил счет и залил облегчение тремя порциями эспрессо. Сделал селфи вместе с Гнилорыбовым, выложил в Инстаграм и просмотрел мемы в твиттере. Чуть не забыл зачекиниться в форскваре. После чего отправился на самокате в антикафе, где сегодня намечались дискашнз. Мимо на фиксах проносились другие хипстеры и ловцы покемонов. Мы делали взаимные селфи, на ходу выкладывали в Инстаграм и френдиились на брудершафт на Фейсбуках, не забывая фолловиться в твиттере и чекиниться в форскваре. Рукопожался со знакомыми анимешниками. Прибыв в антикафе, я тут же спустился в лофт и направился в воркшоп поближе к хакерспейсу. Выбрал лук для Инстаграм и зачекинился в форскваре. Поймал редкого покемона. После чего заказал панкейки, макаруны, чизкейк и фишболы из веганского меню по совету местного фуди, с модной прической из барбершопа. Дико талантливый Эдвард Пунс представлял публике мудборд своего дизайн-проекта, распечатанный на 3D-принтере. В проекте Пунса были затронуты хайтек-стартапы Илона Маска в качестве неймдроппинга. Доклад был признан ТРУ, несмотря на чиповость, а стартапер призвал активнее участвовать в краудфандинговой кампании на кикстартере, для чего оставил всем реквизиты своего Яндекс-кошелька, получив 120 лайков от благодарных листенеров (кто-то наяривал с нескольких акков в твиттере. Громко парили вейперы, обсуждая мемосы с лентача и традиционную гей-ориентацию Эдварда Пунса).

Следующий спикер брифовал относительно использования дронов для съемок трафика флоу и с трансляцией картинки на айфон. Доклад несколько раз прерывался ловцами покемонов в погоне за редким слоупоком и краби. Я сванговал, что это вызовет легкий троллинг, бурные дизлайки и расфолловинг, так и произошло. А IOS-девелоперы и хэштег-программеры, сидящие на бинбэгах рядом со мной, окончательно похоронили стартап выкладками свежих кейсов из Эплстора и сделали неутешительный вывод: «Перетумачил». Докладчику не помог даже неймдроппинг Элизабет Холмс, черная водолазка и демонстративное распитие фруктового фреша из бумажного стаканчика для кофе с логотипом Старбакса. «Я тебя услышал», – только и сказал расстроенный стартапер. Да и мы были не хеппи. В завершение всего все сделали совместное селфи и выложили в Инстаграм. Все это перемешивалось с фоллоуапами пиарщиков, которые ебашили пресс-релизы. Затем кто-то отправился на локации ловить редких покемонов, я же отправился по адресу, где двое олдов заказали мне съемку годовщины своего веддинга. Домой вернулся усталым, буквально на бровях и совсем не хеппи.

А потом мне позвонила мать. Её звонок привожу без купюр:

– Занят?

– Немного. Пиши в ватсап.

– Я за рулём и писать не могу. Слушай. Сыну Елены Петровны пришла повестка.

– О, майгадабл! Это бад?

– Не придуривайся. Вы ровесники.

– Сын Анжи служил в армии и имеет воинскую специальность водителя танка…

– …механика-водителя…

– Вот именно! А я кто такой? У меня сколиоз и плоскостопие.

– Самое надёжное – психиатрический диагноз. Таким оружие в руки не дают.

– ?!

– Лунатизм или энурез…

– Энурез – это не психиатрия. Психиатрия не хеппи…

– Решать надо быстро. И ещё…

– О, майгадабл! Мазер…

– Говори на нормальном русском языке!.. Послушай… Елена Петровна считает, что тебе лучше пока пожить в Грузии. Тбилиси или Кутаиси, а может быть, Батуми? С деньгами и работой – решим.

– Мама, я только что из «Жан-Жака». Там говорят, что все рейсы на Тбилиси отменены.

– Поедешь на поезде до Пятигорска, а там знакомые Елены Петровны довезут тебя на автомобиле до пограничного перехода в Верхнем Ларсе… Алло! Тим, ты слышишь меня?!! Тим! Тимур!

– Мама, извини. Тут такой Спирроу…

– Что???

– Я должен доснять ролик для Persi…

– К чёрту Перси!

– Я обещал. Там съёмки с дрона. Никто из олдов не умеет это делать. Там софт своеобразный. А они владеют только вордом да экселем. Что с них взять, олды…

– По-твоему, и я… как это?.. Олд?

– Нет, мама! Ты молодая. Янг. Ты самая красивая у меня.

– Не заговаривай зубы. Бери билет до Ростова, а там Елена Петровна тебя встретит… я сама занята, тебя проводит Миша.

* * *

Через пару дней двоюродный брат моей матери, носящей хайповую фамилию Аксаков и обычное татарское имя Минигаян Галимович, или, по-московски, дядя Миша, провожал меня на Казанском вокзале. Мой троюродный брат Рамис катил следом за нами мой трендовый чемодан на колёсиках (хайповый пластик серо-абрикосового цвета, колёса бренда QIP, ручка Svicloy). По перронам в разных направлениях перемещались люди в военной униформе. Их серьёзные лица и неухоженные бороды вселяли тревогу в моих родственников. Особенно волновался Рамис, которому такой трэш был совсем не по кайфу. Хайповать в инсте в пикселе – это явно не его. Я же, спокойный, как бегемот, подал свой паспорт пожилой проводнице.

– До Ростова? – спросила та сочувственно. – Бедненькие, куда вас везут…

Я ничего не ответил, потому что как раз в этот момент поймал жирного и очень шустрого Чармандера.

– Как же так получилось, что на Минеральные Воды нет билетов? – бормотал дядя Миша. – Мы планировали отправить Тима в Минеральные Воды. Там живёт золовка моего старшего брата.

Проводница, пуская фальшивую слезу, рассматривает мой паспорт страницу за страницей. Рамис заметно волнуется. Он шепчет мне в ухо на татарском, озвучивая доступные пути к бегству. Каждый чувак в пикселе представляется ему сотрудником военкомата. Рамис готов дать дёру, и только я спокоен, как бегемот. Ловля покемонов – лучшее успокаивающее. Но покемонами моя медитация не ограничивается. Я чекинюсь в форскваре. Делаю селфи с паникующим Рамисом, выкладываю его в инсту, листаю ленту. Дядя Миша тем временем абъюзит меня на русском языке:

– Что ты там увидел, Тимур? Оставь ты свой смартфон! Ты такой же, как твоя мать. У этой не нашлось времени проводить родного сына, и ты игнорируешь ближайших родственников в такую минуту!

Ха! Двоюродный дядя и троюродный брат – ближайшие родственники. Ещё раз – ха! Я перехожу в Тик-Ток.

– Лучше бы ты взял такси до Минеральных Вод. Ростов-на-Дону сейчас самое опасное направление, – говорит дядя Миша.

Его поддерживает проводница:

– Так и есть. У меня половина вагона военных.

– Мобилизованные? – В голосе Рамиса слышится тревога.

– Не только. Есть и добровольцы, и контрактники…

– Как же вы их различаете? – допытывается Рамис.

– По повадке. Мобилизованные такие же, как ты, тревожные и оттого пьют. Добровольцы и контрактники другие.

Она с уважением кивает на бородачей, снующих по платформе с огромными тёртыми и грязными баулами. Они суровы и сосредоточенны. Они не такие, как мы. Лица их осияны какой-то иной верой. Наверное, такие лица были у первых христиан. Что за трэш!

– Мы мусульмане. Нам нельзя пить. Убивать людей нехорошо, – говорит дядя Миша. – Послушай, Тимур! Да выброси же ты эту свою шайтан-машинку! Пялишься в неё день и ночь, как какой-нибудь подросток. А ведь тебе уже тридцать второй год пошёл. У меня вот кнопочный телефон, и я им вполне доволен… Лучше бы ты взял такси до Минеральных Вод, раз билетов на поезд и самолёт нет… Не вздумай меня снимать и выкладывать это… куда ты там это выкладываешь…

Кажется, мой дядя охренел оттого, что его родной племянник с русской фамилией Помигуев собрался инвейтить от военкомата в сторону именно Ростова-на-Дону.

Тем не менее я вынужден оправдываться:

– Девушка хотела залететь в топы Тик-Тока с трендовым роликом в стиле Уэса Андерсона, но словила хайп по другой причине – из-за письма об увольнении, которое пришло прямо во время съёмок. Грустный факт, но именно он позволил бывшей работнице Амазона набрать больше шести миллионов просмотров и тысячи комментариев, среди которых есть офферы на работу.

Дядюшку внезапно поддержал один из военных, мелкий такой чувак в ортопедических ботинках и с тросточкой. Он приблизился к нам странной походкой. Мне показалось, будто он хромает на обе ноги или ноги у него чужие, как это бывает у хронических бухариков. Действительно, из карманов куртки неизвестного вояки торчали горлышки закупоренных бутылок с крепким алкоголем. Всего я насчитал их пять. Ого! Бухарик в военной форме просканировал мою фигуру от кока на макушке до платковых шнурков. Не ускользнули от его внимания и гироскутер меж моих коленей, и айфон в моей руке, и Рамис с моим чемоданом. Взгляд незнакомца показался мне трезвым, не похмельным, но слишком уж насмешливым. О, майгадабл! Ещё один абъюзер по наши души! Мой дядя при виде этого затаренного под завязку вояки в буквальном смысле облился холодным потом.

– Ничего страшного, папаша, – проговорил незнакомец, обращаясь к нему. – Мы и из ловцов покемонов делаем людей.

– «Мы»? Кто это вы? – спохватился дядя Миша.

– Я – Цикада, – был ответ. – Не волнуйтесь, папаша. Ваши сыновья в надёжных руках. Вон какие орлы! Наверное, оба кулинарный колледж закончили…

Цикада тырился на нас с Рамисом, не скрывая довольно обидной иронии. Терпеть такой зашквар было трудновато. Хромой, тщедушный, моложавый, а оскорбляет, как двухметровый амбал или престарелый уважаемый всей роднёй дед.

– Мой племянник закончил философский факультет Высшей школы экономики, – горделиво выпятив грудь, заявил дядя Миша.

– Это магистратура, – добавил я многозначительно.

– И бакалавриат Шанинки… – продолжал дядя.

– По классу фортепиано? Или всё-таки кондитер? – усмехнулся Цикада.

– Психологическое консультирование, – проговорил я, расправив бороду.

– Чего? – Ирония выпирала из Цикады, как опара из слишком тесной тары.

– Психологическое консультирование на тот случай, если кто-то не хочет идти к православному батюшке или мулле, – вступился за меня брат Рамис. – В нашей культуре не все получили религиозное воспитание и предпочитают в трудные моменты жизни обращаться не к священнослужителю, а к психологу.

– Вот оно как! – Улыбка Цикады делалась всё шире. – А в нашей культуре верят в Бога и пророка его Магомета, постятся, исповедуются, причащаются, празднуют Рамадан, совершают намаз, всё как полагается.

– Хватит спорить! – вмешалась проводница. – Пассажиры проходят в вагон. Провожающие остаются. До отправления поезда пять минут.

Ламца-дрица-проводница – пожилая леди в элегантном костюме и красном пирожке на прилизанной причёске с нескрываемым недовольством посматривала на оттопыренные карманы Цикады, пока тот протискивался мимо нас в тамбур вагона.

Ещё пару минут длился кукож моих татарских родичей. Дядя Миша едва не плакал. Рамис, вовсе не обращая на меня внимания, с ужасом таращился на людей в военной форме, которые один за другим запрыгивали в тамбур поезда, отправляющегося по маршруту Москва Казанская – Ростов-на-Дону. Отерев с бороды слюни и слёзы любвеобильного дядюшки, испытав полный и всепоглощающий кринж, я последовал за людьми в пикселе.

В моей правой руке чемодан, гироскутер – в левой, рюкзак за плечами, на груди поясная сумка, впереди длинный тоннель плацкартного вагона. Ароматы текилы, коньяка и марихуаны (о, майгадабал!) смешались с запахом несвежих носков, освежителя воздуха в туалете и какой-то незнакомой нефтехимии (может быть, это ружейная смазка? Такое ещё существует в природе?). В длинном проходе сами эти несвежие носки, головы бритые под ноль и просто коротко стриженные, и бороды, бороды, бороды. И разговоры. И смех. Невеселый смех, отрывистый, больше похожий на собачье тявканье. Моё место № 36. У туалета, зато не боковое. А на боковушке, на нижней полке за номером 37, тот самый парень в ортопедических ботинках и с тросточкой. Сверчок? Кузнечик? Цикада! Вот я и погрузился, так сказать, в пучину новых ощущений. Впервые в жизни мне предстояло путешествовать в плацкартном вагоне. Для фиксации момента я зачекинился в форскваре.

Мой mood от плацкарта размыл ожидаемый и закономерный звонок от матери. Я услышал стандартное: «Крепись. Мой руки. Следи за питанием. Не отвлекайся на посторонние цели. Осторожней с женщинами. Главное, не забывай о своей аллергии». О, майгадабал! Моя мать – чувствительная и душевная женщина, но высокая должность в коммерческом банке мешает ей часто общаться с родственниками. Мы оба оценивали период моего отсутствия в Москве не более чем в полгода. Именно столько, по нашим солидарным расчётам, должна была длиться горячая фаза войны и эта сутолока, связанная с возможной тотальной мобилизацией. Стоит ли в таком случае отвлекаться от работы и тащиться на Казанский вокзал для проводов единственного сына?

Свищ, Цикада, или как там его, сидел спиной к окну, за которым маячило растроганное лицо дяди Миши. Братец Рамис куда-то исчез. Поезд тронулся, и дядя Миша уплыл влево. Смахнув с бороды скупую слезу, я забросил гироскутер и чемодан под свою полку.

С полки номер 34 на меня щурился гладко выбритый зеленоглазый чувак лет тридцати, прилично одетый и пахнущий Lacost. Несмотря на приличный прикид, человек этот производил впечатление пасконного работяги из тех, что тянут какой-нибудь многопудовый бизнес с полусотней вороватых наёмников на прицепе, с которыми он ежедневно проводит многочасовые совещания.

– Бежишь в Грузию? – бросил зеленоглазый, не здороваясь.

– Еду на отдых, – нехотя ответил я. – Кстати, Тимур.

Я протянул ему руку, и он пожал её с усмешкой, которую я поначалу не понял.

– Конечно, Тимур. Мне ли не знать.

– Не понял. Я…

– …ты отличаешься от меня только цветом глаз. И то не вполне. Если у меня оба глаза зелёные, то у тебя один зелен, как сапфир, а другой красивого орехового оттенка. Бабам, то есть женщинам, ты должен нравиться, но они не слишком-то нравятся тебе. Ты пресен, как бездрожжевой хлеб, и этим тоже отличаешься от меня…

– А борода? – встрял внезапно оживившийся Цикада. – У тебя нет бороды, а у него, то есть у Тимура, есть.

– Ну, борода – это частность. Сегодня она есть, ну а завтра… – отмахнулся бритый чувак.

На верхних полках зашевелились те, чьи разутые ноги пахли псиной.

– …а завтра в бороде завелись вши и надо её сбривать… – проговорили сверху.

– Неправда! – возразил Цикада. – Сколько лет провёл на фронте, но вшивым ни разу не бывал.

– Это потому, что ты донецкий и ездил домой на побывку. Там ты мылся, встречался с бабой, ел хороший обед. А я сидел по пояс в воде месяц, и в результате сам понимаешь… Эй, Цикада, плесни мне ещё. А ты, хипстер, подвинь голову…