Бог хочет видеть нас другими

– В укрытие! Ответка летит!!!

И они кучей валятся в земляную щель. Лезут под бревенчатый накат. Дым, чад, комья земли, свист, грохот, звон в ушах, дышать почти невозможно. Лицо Птахи черно от сажи. Соломаха видит яркие белки и оскаленные зубы. Птаха что-то говорит, но слов не разобрать. Страха нет. Боли нет. Есть только азарт и вера в вечную жизнь. Соломаха произносит «Отче наш». Птаха и Свист угадывают по его губам и повторяют. Клоун пребывает в обычном для него состоянии глубокой ипохондрии. Воин рассматривает дисплей своего мобильника. Что там можно рассмотреть в такой обстановке? Рация трещит и кроет матом. Главное, боли нет. Визга раненого нет. Значит, все пока целы.

Залпы противника сначала редеют, а потом и вовсе утихают.

– Командир, надо менять позицию, – говорит Соломаха.

– Это только в том случае, если кунг уцелел, – уточняет Свист.

– Команды менять позицию не было, – мрачно отвечает Воин.

– Тогда нам хана… – не без ехидства говорит Соломаха.

Лицо Воина искажает гнев, но крик тонет в грохоте нового разрыва. На их головы сыплется земля. Всё тонет в дыму. Кто-то надсадно кашляет, кто-то матерится, а Клоун визжит от ужаса. Панический припадок выталкивает его из блиндажа. Новый разрыв. Клоун снопом валится на дно траншеи. Над недвижимым его телом свистят осколки, но под руководством Воина и Соломахи траншея вырыта на совесть, скрывает стоящего бойца в полный рост и спасает тело Клоуна от осколков.

Обстрел прекращается так же внезапно, как и начался. Хорошо тренированная интуиция Соломахи помогает ему отличить крайний залп от всех остальных.

* * *

После серии разрывов в лесу установилась странная тишина, словно внезапно выпавший снег укрыл всё слоем ледяной ваты. Соломаха знал, что будет дальше. Он сосчитал до пяти, и началось. Где-то неподалёку кто-то тяжело и протяжно взвыл. Ужасный звук длился около трёх минут и прекратился на нечеловечески высокой ноте. Наверное, раненый набирал в лёгкие воздух. В минутной тишине Соломаха услышал, как неподалёку что-то тихо булькает и, прихватив автомат, побежал на звук, надеясь достичь его источника до того момента, когда раненый боец завоет опять. Однако такого воя он больше не услышал. Вместо этого прозвучал одинокий громкий хлопок. Такой звук производит пистолет, не оснащённый глушителем. Соломаха грязно и витиевато выругался. Пистолетами в их полку вооружались только так называемые європейці[27]. Неизвестный боец больше не потревожит слух своих товарищей столь неприятными звуками – это ясно. Вопрос в другом: он сам застрелился или его дострелили? Соломаха знал наверняка, что європейці практикуют подобное не по отношению к своим, разумеется. Соломаха остановился послушать тишину. Слышался и хруст посечённых веток, и иностранная речь – это действительно петухи из роты наёмников бродили по лесу. Выстрелил пистолет одного из них. Соломаха снял автомат с предохранителя. Посечённые ветки оглушительно хрустнули под его ногами. Соломаха затаился. Так нельзя! Он должен соблюдать осторожность, подобраться бесшумно, чтобы всё-всё вызнать.

Мужик лежал на краю неглубокой воронки, навалившись животом на поваленное дерево. Каска откатилась в сторону, обнажив окровавленную голову. Он издавал странное, печальное тихое сипение на грани инфразвука. Примерно так же сверчит пойманный кошкой крот. Соломаха наклонился, заглянул ему в лицо. Раненый растерянно моргал глазами и сверчал. На доскональное изучение предмета Соломахе понадобилось несколько секунд. Мужик так себе, явно из винницких селюков, из тех, что русский язык демонстративно не понимают, но и в армию служить не рвутся, прячутся за подолами своих разудалистых баб.

– Я тебя перевяжу, а потом найду кого-нибудь, кто поможет тебя оттащить до мотолыги. Она тут неподалёку. Тебя отвезут в госпиталь. Не волнуйся.

– Зачем ты разговариваешь с ним?

Соломаха поднял глаза. Двое наёмников, Виллем Ценг Колодко, человек непонятной национальности и неопределимого возраста, и преподобный баптист Альфред Уолли Крисуэл, остановились рядом с ним. Преподобный сжимал в руке пистолет. Из-под низко надвинутой каски торчал кончик его багрового носа. Крошечного роста, в огромной каске и разгрузке, он больше походил на поганый гриб, чем на капеллана. Его обнажённые по локоть, совсем женские руки покрывали пятна сажи. Если Соломаха поднимет ногу повыше, то вполне может наступить на кумпол его головного убора и растоптать, вогнать поганку в землю, в преисподнюю, откуда эта тварь наверняка и явилась. Переступая с ноги на ногу, Соломаха боролся с вожделением. Виллем Ценг цедил самокрутку. Сладковатый дымок окутывал его рыжую бороду. Огромного роста, Виллем Ценг смотрел Соломахе прямо в глаза. От нагловатого этого взгляда коробило. Соломаха отвёл глаза.

– Солома? – пропищал Виллем Ценг. – Ты? У вас много раненых?

– Главное, ты не ранен и можешь сеять милосердие, – грубовато ответил Соломаха.

Виллем Ценг выпустил из ноздрей струю дыма.

– На… как это по-русски? – спросил он.

– Pihni, – подсказал капеллан.

– Не пихни, а пыхни. – Соломаха скривился.

Виллем Ценг протянул ему самокрутку. Соломаха сплюнул.

– Gospod s toboy, – проблеял преподобный, ужасно коверкая русскую речь.

Капеллан говорил ещё что-то по-английски. Очень быстро и прочувствовано. Проповедовал?

– Короче, – прервал его Соломаха. – Надо искать раненых. Надо их грузить.

Неестественно подломленные ноги раненого действительно сильно кровоточили. Соломаха быстро достал из разгрузки оба турникета, бинты, шприц с обезболивающим препаратом и принялся за работу.

–Not worth it. He’s already dead[28], – проговорил капеллан.– Both legs are broken. The femoral artery may be damaged. An injury incompatible with life. He’s bleeding out[29].

– Проповедуй тополям, заморыш, – не прерывая работы, проговорил Соломаха.

Получив инъекцию обезболивающего, раненый затих, глотка его перестала издавать звуки ночного насекомого.

– Он мёртв, – отчётливо произнёс огромный Виллем Ценг.

– Зачем называть живого человека мертвецом? Заткнись, он тебя слышит.

И Соломаха склонился над селюком.

– Слышь, братан, не слушай его. Ты выкарабкаешься. Сейчас мы тебя вынесем. Воина вызывает Солома. У меня раненый. Его надо нести в кунг.

В ответ рация издала протяжный змеиный шип.

– Солома, Солома, здесь Птаха. Вижу тебя. Иду к тебе.

–Ptaha? Is that the pretty boy with the blue eyes? Is he coming here? What a charm![30]

– Слушай, братан. Я потихоньку переверну тебя на спину. Эй! Слышишь?

Соломаха подхватил раненого под мышки и попытался приподнять. Мужик в возрасте под пятьдесят, не тощий, не низкий, оказался невероятно тяжёл. Гранитная глыба, не человек. Подоспевший Птаха ухватил раненого за ремни разгрузки.

– Отключка. Он вырубился, – проговорил Виллем Ценг.

Соломаха и Птаха поднатужились. Раненый дёрнулся, завопил. Каким-то странным образом он вывалился из предсмертного оцепенения. Его тело била крупная дрожь.

– Лучше пристрелить. Это гуманно, – комментировал Виллем Ценг.

–A pitiful sight. But why kill? I have a good analgesic. For a while, your friend will turn into a vegetable[31].

Произнеся это, капеллан извлёк из кармана разгрузки маленький пакетик из пергаментной бумаги и, поигрывая мышиными глазками, протянул его Птахе.

– Что говорит этот дрищ? – спросил тот.

– Он предлагает тебе наркоту, – отозвался Соломаха.

– What is drisch? – поинтересовался капеллан.

– Преподобный Уолли спрашивает. Отвечай, – прогрохотал Виллем Ценг.

Не говоря ни слова, Соломаха выхватил пакетик из руки Уолли Крисуэла, высыпал белый порошок на ладонь. Птаха кряхтя и чертыхаясь придерживал гранитного селюка за плечи. Соломаха поднёс порошок к носу раненого так, чтобы тот смог его вдохнуть.

– Ваш обезбол – говно, а порошок Уолли – вещь, – внятно произнёс Виллем Ценг.

Раненый прикрыл глаза. Соломаха энергичным движением перевалил его на принесённые Птахой носилки.

– Всё. Тащим его к кунгу…

– Вдвоём не управимся по пням скакать. Дядя больше ста килограмм весит, – проговорил Птаха.

Солома с сомнением уставился на Виллема Ценга. Тот красноречиво развёл руками, а капеллан, наоборот, сунул в карман разгрузки свой пистолет.

–Our friends need help. Come on, William, take it[32], – скомандовал капеллан.

–Темны дела твои, The Reverend![33]

Сказав так, Виллем Ценг ухватился за дюралюминиевые брусья носилок. Соломаха и Птаха взялись с другой стороны. Тронулись потихоньку. Капеллан следовал рядом, как привязанный.

Короткие ножки капеллана не приспособлены для ходьбы по заваленному буреломом лесу, и оттого он постоянно отстаёт, а отстав, переходит на бег и забегает вперёд, и засматривает в глаза Птахи, сдвигая на затылок свой шлем. Глаза у капеллана тёмные, пуговичные, как мыши-землеройки, нос длинный, заострённый, багрового оттенка, лицо гладкое, безволосое и безвозрастное. Наверное, так и выглядят настоящие черти. При виде этого лица Птаха крестится не по православному канону, левой рукой, потому что правая его сжимает брусок носилок. Но и такое крестное знамение отгоняет беса. Он спотыкается, произносит своё неизменное «Oh, you fucking devil!» и отстаёт. Соломахе от всего этого весело, но он прячет ухмылку в бороде.

– Соломаха!

– А?

– Зачем они это?

– Что?

– Зачем помогают?

– Не ведись. Это настоящие черти. Вчера из ада вылезли. И молчи. Они всё понимают.

– Как же! По-моему, этот капеллан тупой, как крыса…

– Заткнись! Крысы – умнейшие из животных… Эй! Англичане! Опускаем носилки. Будем грузить его в этот кунг…

– Я – чех, – важно заметил Виллем Ценг.

– Po materi, – уточнил капеллан. – Po otzu – semit…

– Сам ты жид! – рявкнул Виллем Ценг, да так, что Птаха едва не уронил свою ношу.

– And I am Scotsman… – возразил капеллан.

Соломаха усмехался в бороду и думал только о своём автомате, который беспомощно болтался за спиной. Они дружно опустили носилки на землю, и Соломаха тут же схватился за автомат. И не напрасно.

– Dostrel tut? – пропищал капеллан.

– Что за хрень он несёт? – вывернувшийся из-за кузова кунга Свист вытаращил глаза.

– Преподобный Уолли Крисуэл говорит, что удобней помочь вашему другу тут. Его удобней везти сразу в морг. Сначала госпиталь, а потом всё равно морг – не рационально…

Рыжий Виллем Ценг устало выдохнул. Казалось, длинная фраза утомила его больше, чем переноска тяжестей по бурелому.

Щёлкнул предохранитель автомата. Преподобный с ловкостью ковбоя выхватил свой пистолет. Соломаха надвинулся на Виллема Ценга.

– Отставить! Оружие на предохранитель! – взревел Воин. – Солома! Два шага назад. Марш!

Соломаха сник.

– Командир, да ты слышал ли, что они говорят? – взвился Птаха.

– Твоё преподобие, что ты несёшь? Мы православной веры и в твою баптистскую не перейдём. Тем более в педе… в геи.

Капеллан застрекотал, борзо стреляя бусинами-глазами. Зацокал, закурлыкал, двигая красным своим носом.

– Он говорит: так рацио. Лечить такого не надо, – подытожил Виллем Ценг.

Воин нахмурился.

– Эй, как там тебя? Ценг?

– Моё первое имя Виллем, второе – Ценг, а фамилия Колодко. Я из Лодзи.

– Из Лодзи? Ну-ну… А знают ли в Лодзи, что такое, положим, деревня Старые Кривотулы в Ивано-Франковской области? Нет? А что такое накопительный эффект?

Виллем Ценг переводил капеллану, на взгляд Соломахи, слишком коротко. Многое опускал, собака.

– Так вот. Я тебе объясню, а ты перетолкуй преподобному следующее. Если из какой-нибудь деревни Старые Кривотулы Ивано-Франковской области на войне уже погибли пять мужиков, то в следующий раз военкомов из областного центра могут встретить по бандеровскому обычаю – картечью. А это значит, что достреливать вам будет уже некого и придётся стреляться самим. Уяснил?

Каппелан важно закивал, надвинув низко на лоб свою смешную каску, но Воин уже отвернулся от него:

– Грузим его, ребята. А вон ещё несут. Клоун старается. Наверное, тоже его земляки-селюки. Спасаем это дерьмо, ребята! Попомните моё слово: с Винницы и Ивано-Франковска нам пополнения не видать.

– Эх! Опять от крови и говна кунг отмывать… – вздохнул Птаха.

Но долго расстраиваться ему не пришлось.

– Выход! – рявкнул во всю мощь своей глотки Соломаха. – Ещё выход!

– Пацаны, в укрытие! Хрен с ними…

Они кинулись к земляной норе. Все, кроме Клоуна. Этот с криком «Що ж ви, паны, робите!» заскочил в кабину кунга, завёл движок и помчался по кромке поля, по разъезженной рыхлой грунтовке, рискуя застрять, сделаться неподвижной мишенью. В кузове за его спиной в крови и бреду метались на ухабах трое раненых бойцов. И Клоун, сам получив лёгкое осколочное ранение, на ободах, двоих из них довёз до санчасти живыми. Через пару дней, с перевязанным плечом, но бодрый и весёлый, он пригнал подновлённый кунг обратно на позиции.

* * *

А потом и их, и сильно потрёпанных русской артой соседей отправили в недальний тыл по ротации. Жизнь в недальнем тылу много лучше жизни на передке. Сюда и долетает реже, и довольствие подвозят регулярно. Минус в том, что до серой зоны, в которой расположен населённый пункт N. – прибежище Призрака, шагать пёхом не менее десяти километров. Плюс же в том, что десять километров пёхом, по сути, ерунда. Ведь могли же и заслать в глубокий тыл, без большой надежды вернуться на прежние позиции. Без надежды на новую встречу с Призраком. А без Призрака с кем же Соломахе советоваться, когда в голову полезут глупые мысли?

Вот, например, одна из них: почему русская арта так метко бьёт? Даже на ротации достают беспокоящим огнём. Почему начальство не ищет корректировщика?

Или такая мыслишка: почему, если солдат поляк, датчанин или негр, и он, к примеру, ранен, то его надо из-под огня выносить. И даже если он прижмурился, во что бы то ни стало доставать с поля боя или обменивать у русни, а если двухсотый или трёхсотый свой, украинец, то можно и наплевать, и добить в крайнем случае. Такие потом числятся пропавшими без вести, и родные месяцами их ищут. Соломаха лично, как неравнодушный человек, ведёт обширную переписку с родственниками героических титанов. Соломаха в курсе подробностей таких розысков. Соломаха знает о равнодушии начальства к слёзам матерей и вдов. Известно Соломахе и о моргах, и о тайных операциях, проводимых над обречёнными, чьи почки, сердце, печень могут пригодиться какому-нибудь богатею. Соломаха ненавидит агрессора, явившегося причиной всех этих ужасных горестей. Но ещё больше он ненавидит внутреннего врага, допустившего весь этот ад.

Есть у Соломахи в голове и глупые мысли третьего сорта. О пытках и избиениях как пленных орков, так и своих, украинских солдат. Где война, там и зверства. А война идёт страшная. Если сам не убьёшь, то тебя непременно убьют, и тут уж не до сантиментов, а потому глупые мысли третьего сорта Соломаха откладывает в долгий ящик, вплоть до встречи с Призраком.

В остальном, ротация – прекрасная пора для солдата. Можно немного заняться собой, постричь бороду, уделить достаточное внимание оружию. Можно отоспаться. Можно приготовить себе что-то вкусненькое.

Однако в этот раз деликатесов почему-то не хотелось, и Соломаха решил сначала разобрать свой автомат, а потом уж отоспаться. Он расстелил газету, разложил на ней детали автомата и баллончик с оружейной смазкой. Тяжелые беспокойные мысли настигли его по завершении работы с баллончиком. По счастью, Интернет работал исправно. В WhatsApp царило полное спокойствие – Снежана не выходила на связь. Можно сделать несколько постов в телеге на волнительные темы. Можно полистать чужие паблики.

Вот, например, пресловутый Шумер или как его там…

«Cshumer.

18 августа 2022 года.

Не попробовав войну на вкус до конца, подготовиться к ней было бы невозможно. У противника в этом смысле восемь лет форы. В общем, как вы давно поняли, я за инерциальное отношение без маятниковых колебаний.

Всё, что сейчас ни происходит – предопределено множеством обстоятельств разной этиологии. Мы – это мы. Ничего такого, чего бы с нами уже ни случалось раньше, мы сегодня не переживаем. В нас очень сильны противоположные начала, и мы приобретаем вид в зависимости от того, какое начало берёт верх. По традиции, лучшее в нас пробуждается в периоды катаклизмов, а в периоды застоя расцветают разного рода пороки. Мы регулярно прибегаем к шокотерапии для выживания нас, как нации. Сейчас как раз один из таких сеансов.

410.005к просмотров 15: 00».

Что тут скажешь? Круто заворачивает чувак. Хоть бы одним глазком посмотреть на него. Но ДНРовский комбат хорошо шифруется. В сети его фотографий днём с огнём. А так бы хотелось!.. С другой стороны, можно же что-то взять на вооружение. Соломаха сплюнул и провёл чумазым пальцем по дисплею смартфона, переходя к следующему сообщению в блоге Cshumer.

«Cshumer.

19 августа 2022 года.

Уже освоены все приёмы манипуляции массовым сознанием. А вот вдохновлять мы разучились. Политтехнологии есть, а сакральности нет. Результаты манипуляций плохо заметны там, где риски не выходят за рамки безопасных страданий. Иное дело война.

Моя диаграмма факторов влияния выглядела бы следующим образом.

Верхняя горизонтальная черта проведена на уровне ста процентов влияния фактора. Под ней самым высоким, процентов на шестьдесят, столбцом стал бы столбец с надписью „приказ“. Не всегда и приказ способен поднять людей в атаку.

Столбец с надписью „Убей, чтобы выжить“ был бы у меня чуть пониже, процентов на пятьдесят.

Ещё ниже столбец с короткой надписью „игра“. Подразумевается, что переиграть противника всегда интересно и это потянет на тридцать процентов.

И только последней ступенькой этой нисходящей лестницы я бы поставил сакральный мотив „За Родину!“. Поверьте – не раз и не два я слышал выражение: за кого умирать, – за Газпром и Роснефть??? Слышал это не от рядового состава…

672.145к просмотров 18: 00».

«Cshumer.

19 августа 2022 года.

Война – это фотографический реактив. Помните времена плёночной фотографии? Реактив проявляет плёнку. Война проявляет всё, что бывает скрыто, и трудности войны – это святые трудности. Бесконечно жаль жертв войны, но они принесены на алтарь войны не напрасно. Я помышляю так: сумей мы легко и непринуждённо свалить власть в Украине и победить её легко, пройти строевым маршем от Харькова до Одессы по усыпанному розами шоссе – мы встали бы на путь в никуда. В этом случае всё неправильное, кривое, получило бы подтверждение своей жизнеспособности… на какое-то время.

315.789к просмотров 22: 05».

Соломаха вздохнул. Шумер и вдохновлял его…

Нет, столь умный противник не пугал его, но бесил. Хотелось добраться, хотелось увидеть предсмертный испуг в глазах этого враждебного обаяния.

С другой стороны, ну, положим, доберётся Соломаха, дойдёт, преодолеет невесомым ужом минные заграждения, положит в неравном бою охрану – столь умный человек не может не быть офицером в высоком звании – схватит рукой за глотку, придавит… И что? Исчезнет бессмертный дух? Истает обаяние? Нет!

Выходит, подобное надо изничтожать подобным. Правде врага противопоставить собственную правду. Его ненависти – свою ненависть. Его справедливости – свою справедливость.

Готовый к новому этапу борьбы, Соломаха всё же медлил, пытаясь ещё раз осмыслить свежую мысль о справедливости, которая, как оказалось, у каждого своя. Он недолго колебался, писать ли по-русски или обратиться к нелюбимой им украинской мове. Его сомнения разрешили звуки миномётных выходов, заставившие на несколько минут прижаться к иссохшей без дождя неньке-земле.

Дождавшись конца обстрела, его предательски подрагивающая рука набрала следующий текст:

Герої 128 підрозділ ЗСУ.

19 августа 2022 года.

Вот они будни солдат ЗСУ. Пытался выспаться, но мне это не удалось. Пишу это, пытаясь улыбаться, но как быть с тем, что по нам лубят день и ночь?

В представлении многих войну выигрывает тот, у кого больше и качественней вооружение. Более того, сейчас вся Украина буквально молится на новые поставки американских «Химарсов» и прочих действительно эффективных образцов оружия. Однако, если смотреть объективно, то западное оружие не дает реального перевеса, а иногда и, наоборот, создает дополнительные риски для наших бойцов. Реальный перевес создают хлопцы, которые не жалея жизни удерживают оборону и защищают каждую пядь нашей земли.

Молитесь не на «Химарсы», а на солдат ЗСУ.

Соломаха опубликовал пост. Не давала покоя мысль о круговых и столбчатых диаграммах, которые не умеет рисовать Шумер. Потратив совсем немного усилий, призвав на помощь всю сноровку довоенного IT-специалиста, Соломаха смог изобразить круговую диаграмму, раскрасив её в три цвета: красный, синий и белый. Поразмыслив немного, Соломаха заменил белый цвет на грязно-жёлтый. Красная часть диаграммы занимала 41 % площади круга, синяя – 32 %, а жёлтая оставшиеся 27 %. Заголовок диаграммы, выведенный жирным и крупным шрифтом, гласил: «Что думают обычные граждане Украины о задержках в поставках западного оружия?»

Расшифровка диаграммы – дело минутное.

Напротив синей точки Соломаха написал: «Это не важно. Главное – его у нас много».

Красная часть диаграммы получила следующую расшифровку: «Это задержит продвижение наших войск».

Жёлтая часть диаграммы символизировала следующее: «Это угрожает жизни и здоровью наших бойцов».

Обнародование мыслей Соломахи прервала череда миномётных выходов. Вжимаясь в земляную ложбинку всем телом, он накрыл собой смартфон, как наиболее ценное из всех земных сокровищ. Оглушенный близкими разрывами, получая по спине и каске чувствительные удары от сыплющихся с неба сухих и плотных, как камни, земляных комьев, он думал только о сбережении своего главного сокровища: старенького, заюзанного, с надтреснутым экраном гаджета. Где-то на периферии сознания копошилась беспокойная мысль о миномёте, который, возможно, наводится на сигнал его смартфона. Однако, по окончании обстрела, прежде чем переменить позицию, Соломаха подытожил свои рассуждения о необходимости поставок вооружений из-за рубежа следующими словами: «Прекратите уповать на помощь. Мы выстоим, сами. Войну выигрывают не железки, а стальные нервы наших побратимов». Он опубликовал пост с диаграммой.

Диаграмма Соломахи выражала не результат каких-то его исследований и опросов. Она отражала переменчивость его собственных настроений. Но не только это. В пику не известному ему Шумеру хотелось не только изобразить всё графически, то есть именно недоступным Шумеру способом. Хотелось ещё, чтобы умудрённый и речистый его противник непременно прочитал его пост. Но как этого добиться?

Перемещаясь от облюбованной земляной ложбинки поближе к стоянке тяжёлой техники, Соломаха думал и о корректировщике русского миномёта. Он намерен ещё некоторое время провести на просторах Телеграма. Если целью русского миномёта действительно является он, то пусть уж мины ложатся поближе к расположению наёмников. Пусть капеллан испачкает свои модные штаны в стиле карго. Пусть…

Телефон в кармане прокурлыкал, извещая о поступлении сообщений в мессенджер. Соломаха, перемещавшийся до этого скорым шагом, рванул борзой трусцой. Вот и железный бок самоходки. Вот густая тень, где можно расположиться и где его не сразу заметят и свои, и чужие.

Соломаха расположился, оперевшись спиной на огромное колесо бронированной машины. Спине неудобно, копчику жёстко, ну и пусть. Неудобство тела ничто, когда душа свербит. Пищал не WhatsApp. WhatsApp пищит по-другому, а значит, это не Снежана, увы, адресовала ему своё сообщение. Пищал мессенджер Телеграма. Значит, ему пишет кто-то из товарищей или…

Пароль введён. Мессенджер запущен. Соломаха читает сообщение от…

«Переходи на нашу сторону, сынок. С хохлами тебе не выжить. Ты хороший боец и православный христианин. Ты наш. В переходе на нашу сторону предательства нет. Перейдя к нам, ты окажешься на правильной стороне. Ты – очень хороший солдат, и ты нужен нам. Переходи, иначе я вынужден буду тебя убить».

На аватарке автора послания изображение коренастого дядьки в хорошем шлеме с камерой на макушке, разгрузке и тактических очках. Седеющая коротко остриженная борода и вся повадка мужика выдаёт более чем зрелый возраст. Никнейм знакомый, ненавистный и желанный одновременно. Ему, Соломахе, пишет сам Cshumer. Сам Шумер, лично, угрожает его убить! Соломаха счастливо рассмеялся. Что ж, он ответит. И не только залпом из 82-миллиметрового миномёта. Он ответит сейчас, незамедлительно! Но сначала надо хотя бы бегло прочесть сообщения от своих хлопцев и прочих почитателей его публицистического таланта, в том числе и несколько ругательных сообщений на матерном наречии с той стороны, где обретался приговорённый Соломахой к смерти Шумер. Да! Соломаха знает толк в публицистике и может составить хорошую конкуренцию врагу под ником Cshumer не только на поле боя.